Смерть мелкого гаденыша

Только одно, по-моему, заслуживает порицания в стыдливости, — то, что она приучает ко лжи; вот единственное преимущество доступных женщин над женщинами нежными. Доступные женщины говорят вам: «Мой дорогой друг, как только вы мне понравитесь, я скажу вам об этом, и это доставит мне больше радости, чем вам, потому что я вас очень ценю» Стендаль, «О любви»

АВГУСТ       Кэрол оказалась той дамой в возрасте, на которую Матье решил было не обращать внимания. Теперь же пришлось.       Лет двадцать назад она, пожалуй, была бы вполне в его вкусе, подумал он мимоходом. Впрочем, если б мир не полетел к чертям, если бы оказалось, что эта леди — владелица какого-нибудь концерна или хотя бы жена влиятельного человека, Матье, быть может, все равно бы приударил за ней. В ней была неискоренимая даже самой суровой жизнью грация и некая беззащитность, запаянная в силу. Хотя и очень, очень глубоко. Женщины почти перестали быть женщинами, подумал с досадой Матье, все они теперь амазонки, les gouines. Он невольно вспомнил «Главу» — длинноволосая, с талией в рюмочку. Если она действительно верховодит этой общиной, то явно при помощи своего очарования.       Что ж, эту карту он бил той же мастью всю жизнь, сколько помнил себя.       — А тут сарай с инструментами. — Кэрол показала на трухлявую постройку у самого забора. — Там, за домом, еще лабиринт, но я не советую к нему приближаться. Заплутаете. Его только местные могут пройти.       — Местные? — Изумилась Шона. Бьянка и Леонтина смотрели на провожатую исподлобья и молчали, словно Кэрол им чем-то угрожала.       — Нас тут две группы. Под началом Рика — моя. И те, кто живут тут с марта, кажется. Они называют себя «общиной». Глава принадлежит к ним. — Кэрол обернулась к девушкам. — Боюсь, вам придется потесниться. Здесь осталось не так много свободного места.       — Ничего. Мы слишком поздно присоединились. — Матье подмигнул. Кэрол пытливо посмотрела на него. Как отличалась его беспечность от той настороженности, что группа Рика испытала в первый день своего прибытия!       — Я живу в домике одна, скорее всего, девушек подселят ко мне. Я не против, посплю одна внизу, а вы втроем отправитесь наверх. Но это же ничего, чем больше, тем веселее, вы ведь наверняка хотели бы жить бок-о-бок, да, девочки?       Шона, Бьянка и Леонтина переглянулись. Скорее соперницы за внимание Матье, чем подруги, они меньше всего мечтали еще и спать в одной и той же комнате.       — А я, значит, получу отдельные апартаменты? — Спросил Матье.       — Не знаю. Спроси у Главы. Может быть, она подселит тебя к кому-то из наших мужчин. Дэрил один в комнате, хотя там есть вторая кровать, да и у Лестера в спальне, — Кэрол махнула рукой за спину, на вышку, по площадке которой шагал один из подручных Тоффи. — Диван, кажется, свободен.       Улыбка Матье приугасла. Нет, все-таки эта женщина ему не нравилась. Он перебросился с нею всего-то парой слов, а ее взгляд вцепился в него, как когти коршуна. От нее стоит держаться подальше, решил француз, а не то она испортит ему все веселье.       — Надеюсь, вам тут всем понравится. — Кэрол криво улыбнулась.       Она не стала вслух добавлять: потому что вы — наш залог. Вы — замена нам, чтобы мы могли выйти отсюда.       Матье и девочкам выдали новую одежду. Конечно, не в полном смысле этого слова — очевидно перешитую в разных местах, но чистую и без прорех. Их собственные рубашки и брюки отправились в стирку. Затем их позвали на обед, не дав как следует поразмышлять над новыми обстоятельствами, в которых они оказались. В этом плане им повезло куда меньше, чем Рику и его группе, однако Матье и его спутницы легко приняли переменившуюся ситуацию. Оазис мира посреди бушующего моря зомби-чумы? Почему бы и нет. Если Рик первой же мыслью усомнился, что вся сахарная лубочность общины реальна, то Матье — поверил. Ему везло вплоть до этого самого дня, и он полагал, что будет везти и впредь.       И он был рад оказаться в общине. Со спальней в огромном особняке или в отдельном домике, с симпатичной Главой и таким количеством других людей, что оставались высоки шансы: всю работу будут делать за него. Даже узнав, что в общине прописан график дежурств, Матье остался уверен, что до него еще долго не дойдет черед.       — Мы едим тут, в доме Главы. Так заведено у нас, и так было во все времена — потому что это традиция. Конечно, вы можете перекусить и дома, но тут, в столовой, мы общаемся и решаем важные для общины вопросы. — говорил Проспер. — Мы живем вместе, работаем вместе, и вкушаем пищу вместе, если можем.       За огромным столом присутствовали явно не все члены общины: часть группы Тоффи, часть группы Рика. Не пришли те, кто дежурил в тот день, как потом узнал Матье: один человек на вышке, двое обходят забор по периметру с разных сторон, двое на кухне, двое у ворот. Глава доверила рассадить людей Просперу, и тот перемешал своих с чужими, как мог: он старался сделать так, чтобы двое из одной группы не сидели рядом, хотя могли оказаться напротив. На другом краю стола, правда, все равно оказалась куча-мала из людей явно одной группы. Они шушукались и без смущения перемигивались. Матье был уверен, что они обсуждают его со спутницами прибытие. Перед самим же французом оказалась Леонтина, явно довольная выпавшим счастьем сидеть с ним глаза-в-глаза.       Неужели, правда, этот парнишка, что указал им на места, решил, что они — Матье и его дурнейшая любовница — равны по статусу? Их стулья стояли почти впритык к пустому креслу, оставленному для Главы.       Она сама запаздывала, и француз пока рассматривал прочих присутствующих, уже заранее прикидывая, как велики его охотничьи угодья. Матье всегда был уверен, что он может очаровать женщину, даже если она уже занята другим мужчиной, но тут, в случае с Тоффи, ему особенно повезло. Конкурентов он рядом с собой не видел. Какой-то рыжий усач, увлеченный латиноамериканочкой (к той можно было перейти после того, как Глава наскучит), бородач с кругами под глазами, какая-то угрюмая девица, слишком плечистая на вкус Матье, щенок лет двенадцати-тринадцати, жирдяй с безвольным лицом, немытая деревенщина — кажется, его звали Дэрил, с трудом вспомнил француз, уже знакомая новой группе Кэрол, священник, да еще тощий азиат, беспрестанно милующийся с красоткой… которую можно было потом использовать как повод для ревности Тоффи. Дальше, у противоположного конца стола, за плечами двух уродов — как потом оказалось, их звали Кори и Майло — Матье позже приметил для себя грустную афроамериканочку, уверенный — час общения с ним, и она тотчас повеселеет.       Четыре мишени и ни одного препятствия, о котором по-настоящему стоило бы беспокоиться.       Матье почувствовал себя как в раю.       На стол уже поставили еду, а Тоффи только явилась, запихивая в карманы кожаные перчатки и тяжело дыша после бега.       — Так, все в сборе? — Она проворно юркнула в кресло. — Можем начинать. Итак, какова ваша история, Матье?       — Я надеялся, что начинать — это значит есть. — Пробурчал рыжий мужчина с усами.       Тоффи стрельнула глазами в его сторону, но ничего не сказала, однако махнула рукой, соглашаясь. Вилки заскребли по тарелкам.       Глава смотрела на Матье, и он разглядывал ее в ответ. На таком расстоянии она показалась ему уже не так эффектна, как во дворе — слишком тяжелые веки, да и лет ей явно уже было давно не двадцать. Но раз она была Главой, Матье не передумал очаровывать ее. Несовершенства ему даже нравились. Невзначай напоминая о них, можно было держать подружек в тонусе.       — Оленина, к сожалению, вчерашняя. Потому что сегодняшний трофей Дэрила — это вы. — Тоффи хихикнула и взяла графин. — Позвольте налить вам лимонада.       — А вина у вас нет? — Спросил Матье, глядя, как плещет в его стакан мутная желтая жидкость.       — Есть. Но оно под запретом. И надежно спрятано в сейфе — я не шучу.       Тоффи налила и себе, и Леонтине, затем передала графин дальше по ряду.       — Но зачем-то вы его все же держите.       Он накрыл ее руку своей. Тоффи напряглась, готовая сжать кулак, но Матье надавил сильнее — и она расслабилась. Ее пальцы покорно распластались под его ладонью.       — Значит, бывают ситуации, когда откупоривается бутылка-другая, верно?       — Разумеется. — Тоффи одарила Матье улыбкой поверх края бокала. — Мы даем вино умирающим, чтобы облегчить их муки перед смертью.       Его ладонь невольно дернулась и перестала давить на руку Главы. Матье надеялся, что она не заметила. Он — мужчина, и не должен показывать перед нею ни страха, ни смущения.       — В общем, алкоголь у нас не пьют, курят только на улице. Тут газовые светильники и я понятия не имею, есть какой-то риск взрыва при этом или нет. Проверять не хочу. Имущество портить запрещено. Драки запрещены. Ругаться на словах можно — сколько угодно.       Матье покачал головой, усмехаясь. Да у них тут и впрямь рай! Скучный, ханжеский, унылый до зубовного скрежета. Может, по крайней мере, они не заставляют молиться дважды в день.       — О, я вижу разочарование на твоем лице. Совершенно неуместное! Разве не прекрасно было найти пристанище? «Я вижу развевающийся флаг, я вижу дождь, Там должно быть нечто лучшее Для нас с тобой».* — Тоффи улыбнулась, Матье же смотрел на нее, не понимая, что она плетет. Меж бровей Главы на секунду появилась складочка и тотчас исчезла. — Забудь, что я сказала. Лучше расскажите, как вы вообще оказались в Америке и как жили после ночи, когда погасли огни в Джорджии, ну, то есть, во всем мире.       — Какой-какой ночи? — Спросила Леонтина, потому что Глава на миг посмотрела и на нее.       — Дня. Когда началась эта чума. Все говорят — день, а я говорю — ночь. — Тоффи улыбнулась. — Это отсылка к фильму. За-будь.       Она тараторила и была милой. Как и любая девушка, чье сердце готово растаять и впустить в себя новую любовь.       И Матье с радостью ринулся на абордаж, вооружившись своим лучшим оружием — красноречием. Именно оно помогало ему покорять сердца, даже когда он был не в лучшей форме.       Он начал издалека, исподволь рассказывая лучшее о себе — жил в Париже, но всегда обожал путешествовать, увидел много стран, как ради удовольствия, так и по работе. В карьере всегда был успешен — благодаря трудолюбию и — он не забыл вскольз упомянуть — блестящему образованию. Когда до Европы дошли дурные вести об Америке, он тотчас собрал вещи и вылетел в Атланту.       — Вещи?       Тоффи скосила глаза на Леонтину, пряча улыбку в лимонаде.       Матье не стал уточнять, что его «быстро» растянулось на три недели. Нет, что там сейчас в Европе, он не знает — они попали сразу в пекло, едва сойдя с самолета. Матье прочувствованно рассказал, как умирали один за другим члены экипажа, как уменьшалась их группа, пока они не остались с Шоной, Бьянкой и Леонтиной вчетвером. Потом они присоединились к другой группе, но потеряли их, когда на горизонте показалась такая огромная группа зомби, с какой было бы глупо сражаться.       — Вот как. — Тоффи пыталась скрыть свое разочарование, но не слишком преуспела. — Так значит, до недавнего времени вы выживали за счет того, что за вас все делали другие? Очаровательно.       Ее слова Матье ощутил как пощечину. Девочка много о себе воображает — а впрочем, тем интереснее, верно? Он успокоил дыхание. Нет, сам он на ее крючок не попадется, этому не бывать. Слишком он опытен, чтобы увязать в женских сетях.       — Не нужно говорить так скептически, chaton**, я ведь не только журналист, но и писатель. — Француз выложил на стол свой главный козырь. — Я — Матье Бранле. Да, тот самый. Наверняка ты читала мои книги: «Мечты, окутанные дымом», «Сладкий кошмар», «Герцогиня в янтаре»…       Тоффи с натянутой улыбкой покачала головой.       — Что, нет? Какое упущение!       — С высокой долей вероятности, из присутствующих здесь, я — единственный, кто читал все Ваши книги.       Матье резко развернулся, недоумевая, кто посмел встрять в их разговор с Главой.       — И, если сравнивать данные романы с другими произведениями аналогичного жанра, приходится сделать вывод, что литературная ценность Ваших книг весьма невелика. Атрибуции диалогов никак не соответствуют стандарту социально значимой прозы.       Матье повернулся — медленно, не веря, что живой и вменяемый человек рискнет сказать ему такое. Практически в лицо. Особенно, когда сам выглядит как типичный неудачник и явный балласт для команды. Француз встал и схватил наглеца за ворот, безбожно растягивая ткань.       — Что ты сказал, жирдяй?       Тоффи выросла перед Матье как по волшебству. Только что она была с одной стороны — и вот уже ее ладони упирались ему в грудь.       — Нет! Первое правило нашей общины — никаких драк!       Матье шагнул, готовый сдвинуть Тоффи с места, но она уперлась твердо, расставила ноги, напряглась всем телом в решимости не допустить склоки.       — Хоть пальцем тронете друг друга — обоих упеку в карцер. А он у нас в винном погребе, рядом с мертвяками. — Она обращалась сразу к обоим мужчинам, но смотрела только на француза.       Матье усмехнулся.       — Повезло тебе, баран. Желание прекрасной дамы — закон.       — Это не мое, — Глава выделила следующее слово голосом. — желание! Это — правило!       Журналист отступил на шаг и поклонился Тоффи с вычурной галантностью. Он и не собирался драться на самом деле, но должен был защитить свое доброе имя, как мог. Надо же, их первый контакт с этой пташкой произошел куда быстрее, чем он предполагал. Едва знакомы, а она уже по груди его шарит — оставалось надеяться, что она успела подметить, как безупречны его мышцы.       — Я его не ударил, chaton. Но мне нравится, как ты держишь руку у меня на груди.       Ее ладонь вспорхнула из-под его ключиц быстрее бабочки.       — У меня и без того два прозвища, помимо имени. Их мне вполне достаточно. Ты, Брайан Ральф Джонсон, научись затыкаться вовремя. — Тоффи ткнула пальцем прямо в перепуганное лицо парня со странной прической, по воле Проспера нескстати сидевшего рядом с Матье. — А ты, Эндрю Кларк***, держи свой мачизм в узде.       — Спасибо, что помог произвести прекрасное первое впечатление, Юджин. — Саркастически покачала головой девушка с хвостиками на другом конце стола.       — Да. Непременно отправим эту офигенную рецензию в Rolling Stone, пусть напечатают. — Добавил здоровяк, приобнимавший ее за плечи.       Тоффи фыркающе хихикнула, кто-то там и сям тоже хохотнул. Глава не тешила себя надеждой, что кому-то на самом деле смешно, но в их новой жизни многое стало казаться забавней, чем было на самом деле — так уходило напряжение, накопленное в тяжелые минуты. Которые даже тут, в общине, увы, случались почти ежедневно. То одно происходило, то другое.       — Мы поговорим еще. Позже, мистер Бранле. — Она мазнула пальцами по шву на его рукаве, и вернулась на свое место.       Матье заметил, что в Тоффи появилась та рассеянная погруженность в себя, которая так ему нравилась в женщинах. Эта милая отстраненность означала, что она — почти на крючке, она готова влюбиться. Сделай только шаг ей навстречу, зацепи поглубже и тяни на себя, тяни, пока рыбка не впрыгнет прямо в руки. Он не ошибся на ее счет. Все они, подумал Матье, под броней чудо-женщин, одинаковые — золушки, белоснежки, целуй и забирай. Точно так он поступил когда-то с Леонтиной, а до нее с Шоной и Бьянкой. Однако теперь Тоффи все же казалась задачкой не такой простой, как его бывшие подружки. Прежде Матье общался либо с равными — только по социальному, конечно, статусу — женщинами, а еще чаще — с теми, кто таял при одном упоминании его имени. А эта дуреха даже не читала его книг!       Но, драться с этой девицей за ее же счастье представлялось французу куда более приятным делом, чем воевать с мертвяками. Нет, ему тут определенно нравилось.       Дежурные убирали тарелки после обеда, и Тоффи не погнушалась помочь им, но ей вскоре пришлось прерваться — к ней подошел Кеннет, сменивший на вышке Лестера перед обедом.       Матье на тот момент остался в гостиной, чтобы понаблюдать за Главой подольше.       Склонив голову, Тоффи внимательно слушала. Когда Кеннет замолчал, Глава покивала и отпустила его — отдыхать.       Как только Кеннет покинул гостиную, к Тоффи приблизился Рик.       — Есть новости?       — Пара ходячих — вот блин, подцепила от вас это слово — возле забора. Но беспокоиться не о чем. Могут скрестись, пока руки не сточат до локтей.       — Вы их не убьете?       — Нет. Незачем тратить патроны, еще и новых привлекать, мы и так для них как приманка — представляю, какие запахи долетают до них с попутным ветром.       Рик медленно кивнул, не найдя, в чем возразить. Поступил бы он на месте Тоффи так же? Скорее всего.       — Думаешь, они пришли вслед за Матье и его товарками? А может, это даже кто-то из их прежней группы?       — Может. Но это не важно. Мы пристрелим мертвяков, только если они не уберутся от ворот до нашей следующей вылазки за дровами. Пару дней мы продержимся еще так, пока нас вполне греет солнышко, а еду достаточно готовить на плите. Разве что подгнившие скамейки стоит починить, но это тоже пока терпит. А стену курятника мы неплохо граблями подпираем.       Тоффи усмехнулась, и Рик тоже дернул верхней губой, вспоминая, как смешно выглядит эта кривая конструкция во дворе. В эту минуту к ним присоединился с вопросом Дэрил:       — Они — подходящая нам замена, Глава?       — Да, как тебе наш залог, Тоффи?       Она посмотрела сперва на Дэрила — очень долгим взглядом, полным ласковой насмешки. Затем перевела взор на Рика.       — Внимание дороже подарка, не так ли? — Она положила руку на плечо Рику и склонила к нему голову, чтобы ее слова звучали словно по-секрету. — Вы мне все равно нравитесь больше. Совершенно не хочу вас отпускать.       — А как же правила?       Рука Главы вернулась к ней в карман, в соседство к мятой кожаной перчатке.       — Мои собственные законы — мое проклятие. — Тоффи мгновенно стала предельно серьезна. — Четверых привели — можете уходить из общины вчетвером. На время или навсегда. Я не буду возражать.       — Тогда послезавтра мы и уйдем. — Сказал Рик. — Я. Дэрил. Мишонн и Абрахам.       Тоффи кивнула, хотя внутри у нее похолодело.       — За дровами. Ты сказала, что охота не так уж важна в общине, в отличие от дерева. И потом, нужны еще доски, верно?       Глава не удержалась от улыбки.       — Ох, Рик, если ты понравишься мне слишком сильно, ты, может, и уйдешь отсюда, но смотри, как бы я не увязалась за тобой. — Она снова похлопала его по плечу. — Это шутка.       Они разошлись с улыбками на лицах, но когда Тоффи у самой двери обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на Матье и его спутниц, она с грустью подумала: вот, что ты получаешь взамен. В долгое пользование, и тебе придется постараться, чтобы эти французы остались. Рик и его компания все равно уйдут, они никогда не собирались оседать у тебя в доме. К тому же, Тоффи понимала, что они с Риком рано или поздно неизбежно начнут сражаться за власть. Он принимал ее лидерство сейчас, воображая, что ему нравится отдыхать от поста вожака, но пока что его все — по счастливому стечению обстоятельств — устраивало.       И как только у них выйдет спор, им придется решать, кто главнее. Рик мог сколько угодно говорить, что ему не нравится власть. Он привык вести свою группу, пусть ее состав и менялся многократно.       Он привык. Тоффи знала по себе, что от таких вещей отвыкаешь с трудом.       Она сама была его отражением — только, вероятно, в кривом зеркале. Она клялась, что всегда хотела быть только помощницей. Готова взять на себя ответственность за кое-что и принимать порой решения, но лидерская роль не для нее. И вот, когда случай поставил ее во главе группы выживших, Тоффи вцепилась во власть крепче, чем любой мертвяк вгрызается в голые лодыжки и шеи.       В тот же вечер Рик впервые заступил на дежурство к воротам. Ему выдали ружье — не из арсенала их группы, что-то из запасов общины. Рик покрутил его в руках, примеряясь — доброе оружие. Вполне сойдет, даже если вдруг ночью что-то пойдет не так.       Он и Дейзи, местная, заняли позиции по обе стороны от ворот. Справа, там, где стояла девушка из общины, располагался рычаг, помогавший поднять замок, а рядом с Риком блестел чужеродно в матовом сиянии железного забора приёмник для оружия.       Рядом с ним чернела, как викторианский силуэт, Глава общины. Рик несколько минут делал вид, что не замечает ее, но Тоффи вдруг нажала педаль, так, что зев ящика распахнулся, опасливо сунула внутрь руку и тотчас отдернула.       Граймс подошел, полагая, что его любопытство не расценят как невежливость.       Из приемника торчала рожа мертвяка. Ходячий сипел, тщась протиснуться в узкую щелку.       — Что ты делаешь?       — Напоминаю себе, что мир вообще-то умирает. — Серые руки шарили по днищу приемника. — А то здесь, за забором, очень просто об этом забыть. И расслабиться. Я хочу, чтобы мои люди и мои гости чувствовали себя спокойно, но сама не могу себе этого позволить.       Рик не ответил. Он встал рядом с Тоффи с ружьем наизготовку — на всякий случай. Но нога Главы на педали не дала ящику открыться так широко, чтобы мертвяк смог пробраться внутрь. Через несколько минут она вздохнула:       — Всё, ладно, насмотрелась.       И торопливо крутнула ногой, не просто отжимая педаль, но и поддергивая ее вверх — так, что приемник захлопнулся резко и мощно. Отрубленная кисть трупа упала на траву, на дно ящика, судя по звуку, скатилась его голова.       — Удачного дежурства, Рик.       Тоффи похлопала его по плечу, задержала руку на мгновение на ткани куртки, словно размышляла, и, наконец, убрала ее медленно, словно от запястья до кончика пальцев ее одолело онемение.