Смерть мелкого гаденыша

Благодарю бога и мою холодную кровь за то, что в этом я похожа на вас: для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви. Уильям Шекспир, «Много шума из ничего»

      Матье вышел на крыльцо, грея руки о кружку с кофе. Август принес с собой возвещающую об осени свежесть — даже за высоким забором чувствовалось, какой ветер пронизывает лес, стуча упругими порывами в листы жести. По крайней мере, так перестало слышаться бормотание мертвецов, подумал с облегчением журналист, не вспомнив, что до особняка недостаточно громкие звуки с той стороны стен вовсе не доходили. Постояв так минуту, наслаждаясь погодой, пока она действительно могла доставить удовольствие, Матье устроил в шатком равновесии кружку с остатками остывшего кофе на перилах крыльца и спустился во двор. Проспер за завтраком сказал, что в его помощи по части исследований они пока не нуждаются, и лучше пока французу заняться укладкой бордюра вдоль дорожки — кирпичи торчали вкривь и вкось, прилаженные некогда наспех. Прежде до них ни у кого не доходили руки, общинники занимались более важными делами, но теперь можно было уделить время и таким, казалось бы, мелочам.       Однако Матье твердо знал, что не его ладони будут пачкаться о землю и царапаться о кирпичи.       Невдалеке, под вишней разбирали огромные коробки с отсыревшими боками Розита и Шона. На секунду Матье остановил шаг, любуясь девушками, и, быть может, простоял бы так дольше, но те его заметили и настороженно замерли. Француз подошел к ним ближе. От коробок пахло мокрой и начинающей подгнивать бумагой и медикаментами, но вишня своим ароматом кое-как перебивала эту вонь.       — Как удачно, что я нашел вас. Шона, видишь бордюр? Его нужно поправить, чтобы не шатался.       Руки Шоны мгновенно вынырнули из коробки, нервно огладили волосы, и когда девушка повернулась к Матье, следившей за ней Розите показалось, что произошло нечто… магическое? Не может лицо женщины вдруг озаряться такой радостью без причин. Если, конечно, она не сумасшедшая. Позже Розита долго размышляла об этом моменте, непонятно отчего запавшем ей в душу… Она любила Абрахама, в этом не было сомнения, любила искренне, она бы пожертвовала ради него своей жизнью, если бы пришлось, но прикажи он ей без всяких на то прав идти чинить бордюр, получил бы в ответ только гримаску, более красноречивую, чем тысяча слов.       А Шона даже и не думала возражать.       — Нет, погоди. — Розита ухватила ее за рукав, готовую уйти, и потянула на себя. — Ты же обещала помочь мне разобрать лекарства. Там в том числе из ваших запасов, с французскими этикетками, я же просто не прочитаю.       — Но… Матье сказал…       — Разве это Матье — Глава общины?       Француз гортанно хохотнул, словно слышал в этих словах двойной смысл. Или предсказание. Розита коротко и жгуче взглянула на него, будто хотела уколоть глазами.       — В начале дня мы распределяем работу по членам общины. Ты работаешь здесь. Ты даже сама предложила это! А теперь хочешь, чтобы я разгребала в одиночку?       Шона стояла вполоборота, глядя на Розиту, но носки ее ботинок были развернуты в сторону Матье, словно француженка только и ждала момента, когда сможет пойти за ним. Мускулистая, почти как Мишонн, сейчас Шона представляла собой жалкое зрелище — ссутуленная, с заискивающе выкаченными глазами… Создавалось впечатление, что Матье имел над нею колдовскую власть, Шона боялась его неудовольствия больше, чем укуса ходячего — как могло показаться со стороны.       — Лекарства нужны в том числе Леонтине. Твоей же подруге. Больной, прикованной к койке на пару недель точно.       Едва договорив, Розита вдруг отшатнулась с таким видом, словно поняла нечто важное. Про Шону, про Леонтину. Про себя.       — Иди. — Внезапно охрипшим голосом сказала она. — Я справлюсь сама.       Шона дернулась и присела на колени рядом с коробкой.       — Я помогу. Я обещала. Бордюр подождет.       — Нет, не подождет.       Розита нагнулась и взяла Шону за плечо.       — Иди. Матье ведь точно не будет этим заниматься, а за бордюр может кто-то запнуться, упасть и прибавить мне работы. С этикетками мне поможет Тара, как освободится.       Розита махнула рукой, и Матье проследил за ее движением. Но его интересовала не та же девушка, что и Эспинозу.       Тоффи и Тара стояли у стеклянной теплицы. Глава держала в руках конец шланга, остальная часть которого огромным черным питоном нанизалась кольцами на сгиб локтя Чамблер.       — Я как себе это представляю — я буду отрезками проволоки привязывать шланг к несущей балке. Или как это называется? Вон к той штуке, короче. А ты будешь разматывать его, приподнимая, чтобы не выходило, что я его, как кишку, откуда-то снизу тащу.       — Звучит несложно.       — Ну да. Сейчас принесу лестницу. Устану ее, конечно, переставлять, но что поделать.       Тоффи развернулась, готовая идти, и чуть было не столкнулась с Дэрилом — если б она не выставила перед собой руки, ударилась бы носом ему в грудь.       — Давай помогу.       Он без труда ее поднял, ухватив под коленки — словно Тоффи и не весила сто двадцать пять фунтов.       — Ох, Боже, — выдохнула она, тихо смеясь. — Tell them how I am Defying gravity!       Дэрил пошел вдоль грядок, Тоффи вытянулась к крыше, прикрепляя шланг кусочками проволоки, а Тара двигалась спиной вперед, опережая их на несколько шагов, разматывая с локтя шланг. Да, так выходило быстрее и удобней — во всяком случае, для девушек. Но и Дэрил не жаловался.       — Как прошла охота?       — Хорошо.       Ее голый пупок под краем полосатого топа находился прямо напротив его носа.       — Мертвяки сильно мешались?       В таком положении Дэрил не мог пожать плечами, пришлось ответить:       — Ни одного не встретили.       Тоффи удовлетворенно кивнула, но ее смутили эти слова. Никого? Однако еще двое суток назад они же как раз видели с вышки добрый десяток ходячих, кружащих всего в нескольких шагах от забора! Неужели это Ариана перебила их всех? Конечно, она была девушкой сильной, и вполне могла сделать нечто подобное, и все же что-то забеспокоило Тоффи. Ее руки на автомате опускались к карману, хватали отрезок проволки, прижимали шланг к стальному креплению над головой, делали петлю из проволки, раз за разом одним и тем же автоматическим движением, но мозг неистово работал, готовый разгадать этот ребус. Тоффи чувствовала, что вот-вот ее настигнет озарение — так бы и случилось, если бы ее не отвлекли.       — Предположительно, вы получаете некий род удовольствия от этой потенциально небезопасной траты физических сил, но я бы предложил все же вернуться к идее о лестнице. Которую можно было бы снабдить колесами и тормозами наподобие тех, что есть на роликовых коньках.       Тоффи опустила голову. Чтобы удержать равновесие, она выгнулась дугой, напрягла поясницу, и теперь, чтобы взглянуть вниз, почти положила подбородок на ключицу.       — Юджин, ты просто сокровище, но совершенно незачем все вокруг модернизировать. Некоторые вещи хороши так, как есть, простыми.       Дэрил двигался так же уверенно, как и прежде, словно ничуть не устал. Главе даже показалось, что она утомилась больше него: одна ее рука оставалась вечно наверху, прижимая шланг над головой Тоффи, и плечо начинало покалывать.       — Я сама — простая вещь, даже, можно сказать, приземленная. Меня в этом мире волнует довольно ограниченный список тем.       — Но это же примитивное решение!       — Юджин. Прекрати пытаться зарабатывать очки. Не мешайся. Что мы потом бы делали с этой чудо-лестницей, нафига она нам?       Они уже почти дошли до конца теплицы, и шланг прекрасно, крепко ложился вдоль стального хребта крыши. Тоффи не удержалась от улыбки. Да, простые вещи и простые радости. И это — хорошо сделанная работа — являлось тем, что доставляло ей настоящее удовольствие.       — Что ж, возражения приняты. Если бы слова Дэвида Герберта Лоуренса о том, что «работа может заполнить всю жизнь мужчины, а женщина не вся отдается работе, самая ее суть, жизненно важная сторона ее существа остается незатронутой» носили характер научного постулата, вы бы в данную минуту опровергли это правило.       Тоффи на мгновение прикрыла глаза, вздыхая. Тара, двигаясь в пяти-шести шагах впереди всей группы, покачала головой, состроив рожицу, как бы говоря: да, вот с этим чудиком я и общаюсь, только представь себе.       — Ну, Лоуренсу пришлось бы смириться с тем, что я женщина нового века, встреть он меня.       — Нулевая вероятность, что подобное произойдет, но афоризм сформулирован вполне в духе данного писателя.       Юджин быстро-быстро кивал, как будто действительно принимал какое-то участие в вешании шланга. Тоффи еще раз вздохнула, но на сей раз — от усталости, и только. Левая рука у нее окончательно затекла. А предстояло еще надеть на самый конец шланга, пока что голо раззявленный, как вход в туннель, крышечку с дырками, чтобы вода не лилась оттуда водопадом. Тоффи намеревалась сделать это в самом начале, как только взяла бы стремянку, однако Дэрил сбил ее с толку своим неожиданным энтузиазмом.       Тоффи и подумать не могла, что это окажется ошибкой — то, что крышка все еще лежала у нее в кармане, а не была уже навинчена на край шланга. Когда они все вчетвером — Дэрил, только слегка вспотевший за все время работы, Тоффи, прижатая коленками к его груди, со сведенными в напряжении спиной и шеей, Тара с поднятым над головой шлангом и воображающий, что чем-то помогает Юджин — оказались в самом конце теплицы, у ее стены, на них сверху внезапно полилась холодная вода. Тара недоуменно пискнула, Тоффи ахнула и чуть было не опустила руки, но тотчас спохватилась:       — Доделываем, доделываем!       Они не могли позволить воде литься прямо сейчас на уже готовые грядки — если почва раскиснет, растения пострадают, а из земли так просто лишнюю влагу не выжмешь. Все это понимали. Тара отпустила шланг, отдав его целиком в руки Тоффи — та уже воздела его над головой, привязывая последним стежком проволоки и зажимая пальцем дыру на отрезе.       — Очень неловко, — бормотала она, отплевываясь и фырча. — Но надо закончить прямо сейчас!       Вода заливала лицо Тоффи, и она зажмурилась — все равно ничего нельзя было рассмотреть. Наощупь она прижала крышку к отверстию шланга и вжала ее изо всех сил. Что ж, по крайней мере, можно было заодно проверить, не сорвет ли ее при большом напоре!       У самого выхода, который казался голой рамкой — такой чистотой сияло стекло по бокам от двери теплицы — стоял, наблюдая, Матье.       Он даже не подумал сдвинуться в сторону, когда к нему подбежали Тара и, вслед за ней, Юджин, основательно вымокшие. Хотя и не так, как Тоффи — ту, и Дэрила под ней, заливало как из Аламере. Чтобы выйти из теплицы, Таре пришлось отпихнуть Матье плечом.       — Мог бы и посторониться. У нас тут небольшая авария.       Тара обернулась и застыла в изумлении, увидев, что с трубой, от которой тянулся шланг, все в порядке — просто кто-то повернул кран. Чамблер чертыхнулась и завинтила его, заодно убедившись, что вентиль настолько тугой, что случайно задев, его нельзя было открыть. Это означало, что некто сделал это намеренно — и не нужно было долго гадать, чтобы понять, кто именно.       — Или помоги красотуле с лекарствами, lesbienne, нечего на меня так смотреть. — Хохотнул Матье, стрельнув на секунду в сторону Тары глазами, и продолжая следить за Тоффи. Но Чамблер осталась стоять возле трубы, слушая и наблюдая, упрямо стиснув зубы — хотя, видит Бог, общество Розиты ей понравилось бы ей больше.       Вода перестала хлестать из дырок в шланге, и Дэрил медленно спустил девушку на землю — Тоффи вытянула по-балетному ноги, ожидая, когда же пальцы, а затем ступни отыщут опору.       Матье не слышал, о чем они начали говорить у противоположной стены теплицы — слишком далеко, да и почти над самым ухом шуршал страницами тетрадки невыносимый lavette, пытаясь их просушить.       — Слушай, ты! — Обернулся к нему француз. — Иди, куда шёл.       — К Розите.       — Я не спрашивал!       Матье чувствовал неукротимое желание обидеть его, довести. Чем-то именно этот придурок его чертовски раздражал. Он, и эта грубиянка, что сейчас торчала у трубы, как в почетном карауле.       Матье позабыл о Кэрол в тот момент, и о Дэриле тоже — хотя на самом деле его могли вывести из себя все окружающие. Чуть мягче он относился к девушкам, которых находил сексуальными, но… только до опредленного предела.       Дэрил и Тоффи шли по теплице рядом. И не торопились.       — Вы там что, конкурс мокрых маек устроили? — Крикнул Кори, толкавший мимо тачку с выкорчеванными сорняками. — Тогда чего ж меня не позвали в судьи?       — Вот вообще не смешно, — отвечала Тоффи, пытаясь выжать топик, задрав его почти до груди и крутя ткань. — Ну ни капельки!       Но сама она улыбалась. Брюки облепили ей ноги, словно вторая кожа… И француз вспомнил, что же в ней его зацепило в первую минуту знакомства. Нет, что-то в ней все-таки было. Эдакое, как сказал бы менее образованный человек. Притягательное.       — Матье!       Она была ему рада, уверенная, как и Тара еще минуту назад, что вся вина за случившееся лежит на злом роке и неисправном кране. Но Чамблер сдвинулась в сторону, и из-за ее ноги показался вентиль. Тоффи не понадобились слова, чтобы догадаться. Ее улыбка мгновенно угасла. Глава нахмурилась, готовая довести раздражение до предела, до ссоры, и тут в ее голое плечо ткнулась пачка мокрой бумаги. Вовремя.       — Отчет за последний период. Нужно будет внести правки, в связи с… э-э, потерей одного образца, но…       Рядом с Тоффи Юджин говорил при Матье смелее, чем без нее, тонко уловив, кто из них двоих сильней и потенциально опасней. И это понял он совсем не тогда, когда Тоффи разъяренно дышала ему в лицо, оскалясь, как пантера.       — Так вот зачем ты подошел.       — …статистика в сложившихся обстоятельствах выходит не так объективна. Но если уж установлен график сдачи материалов, я не вправе его саботировать.       Он продолжал мелко кивать, протягивая Тоффи тетрадь неуверенным движением, словно не мог решить, стоит ему отдавать отчет или нет. Тоффи машинально схватилась за тетрадку, отчего движение вышло более грубым и резким, чем она хотела. Может быть, так случайно просочился, не найдя другого выхода, поднявшийся у нее в груди гнев на француза.       — Спасибо за работу. — Тоффи отметила взглядом всех, кто ей помогал. — Дэрил. Тара. М-м, Юджин. Встретимся за ужином.       И, отвернувшись от них, Глава полностью сосредоточилась на французе, забыв о недавних напарниках.       Она не стала говорить, как зла на Матье. Когда сверху полилась вода, Тоффи напугалась, сердце зашлось в груди — она всегда подбиралась, мобилизуя все силы, как только что-то начинало идти не так. Но ведь Матье не мог об этом знать? А если бы он был в курсе, наверняка не стал бы нарочно провоцировать ее.       — Это ты сделал?       — Хотел посмотреть, достаточно ли ты сахарная, чтобы растаять.       Он подозревал, что его обычная манера себя вести не дает того же результата, что и прежде, но за два года рядом с одними только Бьянкой, Шоной и Леонтиной, несколько подрастерял навык. Матье казалось, что все идет по плану. Он зацепил Тоффи, испытал — и она взорвалась, вспахав свое сердце. Он читал в ее глазах такое смятение, какое ни с чем иным не спутать. Он очаровывал ее, и видел, как она потянулась к нему, там, в кабинете, среагировав даже более пылко, чем он рассчитывал. И вот теперь он снова устроил ей холодный душ — и в буквальном смысле, и в переносном разом, как до того проделывал с каждой из своих девушек. Матье не всматривался в Тоффи слишком пристально, уверенный, что произвел на нее нужный эффект. Так самонадеянный чемпион прыгает, не рассчитывая силы, и падает на мат, сшибив планку и вывихнув ногу.       Впрочем, Матье еще только летел.       В глазах Тоффи он видел страсть — и она там была — вот только предназначалась не ему.       — Вам следовало помыться. Уж этому деревенщине точно. Этот connard вообще знает, что в особняке есть душ? — Матье хмыкнул. — Да и тебе не мешало немного отскоблиться от грязи. У тебя она, правда, внутри.       Тоффи с ухмылкой покачала головой. Она не понимала, какой ответ верный — игривый или грубый, хотя и подозревала, что точно не тот, который ей понравился больше.       — Это сделал ты. Я знаю точно. Что на этот раз тебе не понравилось?       — А сама не понимаешь? Как ты бесстыдно прижималась к этому уроду! Вот и пришлось вас окатить, как мартовских кота и кошку, чтобы брызнули в разные стороны.       — Мы работали, Матье. Ничего больше. Работали.       Тоффи почувствовала, что начинает закипать. Эта ревность казалась ей неуместной.       — И, конечно, ты сама вешала шланг, больше никого не нашлось для этого. Серьезно?       — Почему нет? Это было просто, а с помощью Дэрила и Тары еще проще. — Тоффи пожала плечами. — Не люблю усложнять.       — Королева снизошла до того, чтобы рыться в грязи? Самой от себя не противно?       — Работа руками — это просто. Требует напряжения сил, но это не значит, что она сложна. — Ее не волновало, намекал ли Матье на нечто оскорбительно или действительно говорил только о том, что она собственноручно вешала шланг. Ее ответ одинаково подходил для обоих толкований. — Секс — это просто, любовь — это просто. Жизнь проста. Неприятна временами, нечестна к нам, но проста. Важно это понимать.       Матье покачал головой. Этого-то он уразуметь и не мог.       — Слушай, солнышко, я готова тебя простить, если ты скажешь, что сделал это, чтобы попялиться на меня в мокрой футболке. — Тоффи взмахнула рукой с зажатой меж пальцами мокрой тетрадью, и во все стороны полетели брызги.       Матье вдруг ощутил, что его начинает от нее выворачивать. И Бьянку, и Шону, и Леонтину он подкалывал, по большей части, удовлетворенный всем в них, его шутки были обидными, иногда даже очень… Но он не видел в них поистине отвратительных недостатков.       Он выбирал себе по-настоящему хороших девушек.       Тоффи же… ее распущенность начинала надоедать Матье. Вот чем стоило ему заняться в первую очередь. Выкорчевать в ней это.       — Я сделал это, чтобы наказать тебя за вчерашнее. Ты была такой дерзкой. Это мне стоило бы заговорить о прощении.       Тоффи засмеялась, так что даже согнулась пополам, но, стоило ей едва поднять голову и взглянуть на Матье, как она поняла — с ноткой тревоги — что он не шутил. Он действительно полагал ее действия сутки назад оскорбительными для себя, больше того, он решил, что вправе выносить ей приговор. Тоффи невольно вспомнила, как орала на Рика в тот же день, как была готова расцарапать лицо Юджину. Вот кому было б логичней оскорбляться!       — Мне нужно переодеться. Начинаю мерзнуть что-то.       По ее спине и впрямь побежали мурашки.       Тоффи выжала резинку, как могла, и надела ее на руку, на манер браслета — пусть сохнет. Обернулась на теплицу. Все получилось. Все вышло, как она запланировала и как она сделала.       Может быть, мне так нравится заниматься бытовыми делами, подумала Тоффи, что они имеют конец? Ты продумываешь план, выполняешь его, и дело оказывается сделано. В новом мире ей этого не хватало. Зомби были нескончаемы. На место одного убитого тотчас приходил следующий.       Может быть, и желание влюбиться в последние дни тревожило ее по этой причине. У этого намерения мог быть конец — постель или отказ. Это было дело, которое можно было выполнить, получить результат.       — Если я тебе не нужен, так и скажи. — Матье ухватил Тоффи за локоть, не давая уйти. — Если так, просто выстави меня за ворота, и покончим с этим. Выгони же меня.       — Ты сам прекрасно понимаешь, что я этого не сделаю, — ответила она, поднимая на него глаза.       Он улыбнулся. Ее слова прозвучали для него как «да, ты мне нужен».