Смерть мелкого гаденыша

Мир — это ловушка с прекрасно функционирующим механизмом. Жан Бодрийяр

      Только поднявшись из лаборатории, Тоффи поняла, что оставила там поднос — а его следовало забрать. Но она не чувствовала себя в силах вернуться. А ведь предстояло еще зайти в школу, то есть, на склад, посмотреть, что там с генератором.       — Ох, Господи, я не готова, — пробормотала она, опуская черные очки на нос, точно так могла отгородиться от всего мира. Хотя солнечные лучи уже начали таять, закат приглушал цвета и размывал грани.       Тоффи искала повод задержаться во дворе хоть на минуту, и, наконец, усмотрела его в понуро сидящей под яблоней Таре.       — Ты не перегрелась? — Глава поставила колено на скамью и наклонилась над Чамблер. — Вид у тебя не сказать, чтобы цветущий.       О Боже, да она готова расплакаться, вдруг осенило Тоффи.       — Да ну… все в порядке. — Тара взяла из ведра яблоко и принялась крутить его в пальцах. — Знаешь, мне сестра еще рассказывала еще про то, как можно на яблоке…       — Стоп, стоп, стоп. — Тоффи приложила ладонь к плечу собеседницы. — Ты снова уводишь куда-то не туда разговор. Если меня не касается причина — окей, не буду навязываться, но если я могу что-то сделать…       Тара помотала головой. Тоффи невольно расплылась в лукавой улыбке.       — Или у тебя тоже есть человек, при встрече с которым ты загибаешь пальцы? И ты не знаешь, как подойти?       Тара разом всхлипнула и улыбнулась.       — Да нет, я подошла. И выставила себя дурой. — Она поигрывала яблоком, как мячиком, задумавшись. — Не знаю, что теперь делать.       Тоффи не знала, что ответить, обескураженная.       — А что ты делала раньше, когда такое случалось?       — Раньше было иначе. А тут… Все непросто. Мы вроде как дружим, и очень хорошо дружим, но что-то случилось и я потеряла голову.       — Если ты не притворялась подругой в надежде пролезть в кровать, то все в порядке. Такое временами получается. Да что там, это происходит очень часто! Дружба становится чем-то большим.       — Да, но… Тут все куда сложнее. — Тара хотела откусить от яблока, передумала, потерла его о блузку и только уж потом вгрызлась в него с таким отчаянием, точно жевала собственное сердце. — Только не говори, что нам нужно все обсудить. Мы уже обсудили.       — Значит, остается только забыть. — Тоффи сняла ногу с лавки и подняла очки на лоб. — Сегодня празднуем первую охоту Бьянки, приходи и развейся. Будут только девчонки.       — О нет. Это точно не то, что мне сейчас нужно.       — То самое. Приходи.       Тоффи подмигнула. Она догадывалась, кто объект воздыханий Тары, но сделала вид, что не имеет ни малейшего понятия. Если уж этим девушкам нужно было выяснить отношения без стеснения, то пусть лучше они выскажут друг другу все на вечеринке, а не в стрессовой ситуации, когда рядом могут бродить мертвяки.       Вот бы и о себе самой Тоффи могла мыслить так же ловко и трезво!       Она зашла на склад, и на мгновение замерла, пытаясь уловить призрак того, чем когда-то было это здание — школы. Но вся атмосфера давно растаяла. Теперь это было просто огромное помещение, светлое, теплое, пыльное, и под завязку заваленное хламом: полезным, если поработать над ним, равно как и безнадежным мусором.       — Меня, против моей воли, прислали просить вас идти обедать.***       Она спустилась по ступеням на дощатый пол, испытывая едва одолимое желание сбросить шлепанцы и пройтись босиком.       — Я был на обеде, точно в то время, пока этажом выше вы пытались прийти к консенсусу с месье Бранле, — сказал он, продолжая копаться в железном нутре стальной бочки, которую Глава не знала, как описать, не употребляя слово «хреновина».       — Господи Боже, это была цитата.       — Я знаю, — ответил он, вызывая на ее губах усмешку.       — На, держи, первые в этом году. И в этом месте, если честно. — Поборов желание бросить награду Юджину в руки, Тоффи зажала свое яблоко зубами, провела освободившейся рукой по столу, и положила на него второй плод. — Ну и кисловаты пока, но вообще ничего. Ну, Брайан Ральф Джонсон, покажи, на что ты способен. Это, что ли, генератор?       Юджин молча повернулся к Тоффи и посмотрел на нее долгим взглядом, она же закатила глаза.       — Ну, а откуда мне знать? Знаешь ли, я росла не там, где можно увидеть подобные штуки.       — Каким же образом он оказался здесь?       — Спроси что попроще, а.       — Что сегодня приготовят на ужин?       Она не смогла ответить, не уверенная, издевается собеседник или нет. Проведя пальцами по шершавой поверхности стола, Тоффи обогнула его, оказавшись рядом с генератором. Могло показаться забавным, но она не видела его запущенным ни разу.       — Ты сможешь его починить? Ну, знаешь, раз ты в нем разобрался в первый раз, так может, и теперь ничто не помешает? — Она с хрустом вгрызалась в яблоко, нависнув у Юджина над плечом.       — Понятно, что я делаю?       — Не-а. Хочешь от меня отсылку к мюзиклу — пожалуйста. Потребуешь покопаться в механизмах — нет. Я не такая, как ты. Я ни хрена не знаю. Я просто беру и, ну, пробую. Все, что ты видел во дворе, сделано по этому принципу: я вспоминаю то, что где-то видела, пытаюсь повторить, и смотрю, как получается. Типа: действует? Стоит? Не падает? А так, а так?       — На определенном этапе подобная непродуктивность может стать фатальной.       Тоффи вздохнула.       — Юджин, ты лучший. — Интонация ее при том была такая, словно она имела в виду совершенно обратное.       — Спасибо.       — Святый Боже.       Она прижала яблоко к щеке возле рта, на несколько мгновений погрузившись в свои мысли настолько, что забывала кусать.       — Пускай ты и прав. Стоит мне немного ошибиться, и все полетит к чертям, но так ли это плохо? «Хаос уничтожил динозавров, дорогуша».       — Жан Бодрийяр был бы счастлив.       Тоффи изумленно приоткрыла рот, покачала головой и выдала недоуменный смешок.       — Ты умеешь шутить.       Он снова обернулся на нее — на сей раз они таким образом оказались почти лицом к лицу.       — Что? Чавкаю? Прямо над ухом? — Она выпрямилась и принялась бесцельно бродить по складу, точно давно в нем не была. — Ой, а это что?       Тоффи чуть было не споткнулась о нечто, высотой чуть ниже ее колена, накрытое внахлест несколькими тряпицами. Понять, что они скрывали, не мог бы и самый зоркий человек.       — Не прикасайся, пожалуйста. — Юджин сказал это ровным и спокойным голосом, тем не менее, Тоффи отдернула руку так, точно боялась обжечься.       — Хорошо. Как скажешь. Мое кредо сегодня — не распускать руки, даже если очень хочется.       — Ты назвала склад «красной школой». — Юджин поднялся с колен, прошел мимо Тоффи к ящикам с запчастями, которые общинники натаскали, откуда ни попадя.       — Маленькой красной школой, да. Я ходила в такую же. — Она махнула рукой с яблоком. — Амиши, знаешь ли. Ну, то есть, не совсем… совсем не. Но для человека со стороны наша деревенька выглядела точно как самый настоящая амишская конгрегация.       — Но это место не являлось обиталищем «Кровных родственников»*? И ты не в такой общине росла?       — Хм. Мы были Plain and Fancy**, но не настолько причудливые, как ты сейчас подумал. Хотя потом, уже во внешнем мире, я поняла, что наш… наш dux многое взял и от русских хлыстов, а от амишей у нас, по большей части, оставалась одна видимость.       — Это в некоторой степени объясняет, почему ты интересуешься Россией.       — «В русских её привлекало умение жить чувствами и не иметь никаких обязательств.» ****       Он взял ящик с покореженными и закопченными железками, в которых Тоффи не разобралась бы и под страхом смерти, прошел к столу и принялся перебирать, тщательно рассматривая каждую детальку, которую вынимал из груды ей подобных. Тоффи села на второй стул, напротив Юджина.       — О, ты принес сюда тетради! Как… ответственно. Я уже говорила, что ты просто сокровище?       — Несколько раз.       Он смотрел на нее, и она почти физически ощутила, что что-то не так. Чтобы избежать этой неловкости, Тоффи принялась листать отчеты.       — Я уже не злюсь. Хотя, знаешь… Было бы действительно здорово, если бы ты и вправду знал, что за хреновина происходит. Но мы еще можем стать спасителями мира, как бы самонадеянно это сейчас ни звучало.       Она листала страницы, полностью забывшись, так что руку с яблоком прижала к груди, и сок пропитал ткань — мокрое пятнышко походило на неровно нарисованное сердечко.       — Данные так противоречивы! Я стала заниматься этим, как только мы здесь более-менее устроились, то есть, где-то с апреля. И едва ли продвинулась хоть немного в своих изысканиях. То есть… Мы, я и Проспер. Спасибо за помощь, но пока мы и втроем ушли не слишком далеко. Кровь и слюна, хм. Такое ощущение, что суть не в них как таковых, а в критической массе. Если б только у меня был доброволец…       Она вдруг поняла, что говорит непозволительные вещи — и в следующий момент, перевернув очередную страницу, едва слышно охнула от легкого изумления — полного иронии, как она смогла понять тотчас же.       — Ты все еще коллекционируешь фантики? Не понимаю, зачем. — Она посмотрела на него и осознала, что он за ней уже несколько секунд наблюдал. Ей вдруг стало неловко. — Ладно. Каждому нужно хобби.       Она запихнула фантики назад в тетрадь, захлопнула ее и отодвинула.       — Есть соображения, из-за чего мог пострадать генератор?       — По предварительному заключению могу высказаться, что это намеренная порча принадлежащего общине имущества…       Тоффи саданула кулаком по столу, так что Юджин дернулся, точно она ударила его, а не занозистое некрашеное дерево столешницы.       — Матье! Я уверена в этом. Этот мудачина меня уже предельно достал, и самое главное, я не понимаю, чего он хочет! Это меня сбивает с толку.       Если так пойдет и дальше, зиму им не пережить, поняла Тоффи. Если только не… Но на это она не пойдет — она обещала Просперу.       — Если у него не было мотива выводить из строя генератор, и если принять за аксиому, что он психически вменяем…       — Можно подумать, вменяемые вообще остались в этом мире!       Он продолжил так, словно она его и не прерывала.       — Под каким бы углом мы не смотрели, у нас недостаточно улик, чтобы указать на преступника. Мы не можем руководствоваться домыслами и подозрениями. В суде котируются только факты.       — Факты, — протянула она, изображая пальцами кавычки. — Ты всегда такой дотошный?       — Преимущественно.       — О Боже.       — У нас нет прямых доказательств.       Она сползла по стулу вниз, вытянув ноги и скрестив их в коленях.       — Позволь мне рассказать тебе одну историю. — Тоффи взмахнула рукой с яблоком. — У меня было три сестры. Одна старше, две младше. Спали мы в одной комнате, все разом, но у каждой, слава Богу, была отдельная тумбочка.       Юджин поднял голову, внимательно слушая.       — Так вот. За хорошее поведение мы после обеда могли получить яблоко или грушу, или еще какую-нибудь вкусную вещь. Ее позволялось унести к себе в комнату. Так вот. С какого-то времени вдруг у трех из нас морковки, яблочки и прочее стало пропадать, а у одной — откуда-то прибавляться. И знаешь, что сказали мои сестры? Что мы не можем обвинить Мерси в том, что это она крадет нашу еду. Мы ведь никогда не ловили ее за руку! И это сказала самая младшая из нас, не та, которая воровала…       — В данном случае ситуация более сложная…       — Да какое там! — Тоффи с хрустом откусила от яблока огромный кусок, приподняв губу так, что ее злость не могла не броситься в глаза.       — Чем закончилась та история?       — Виноватой выставили меня. Потому что я считалась одержимой.       — В Древней Греции считалось, что человек, прекрасный внешне, не может быть греховен. Знаешь историю о Фрине? На суде ее защитник, Гиперид, снял с нее одежду, чтобы продемонстрировать судьям ее гармоничное сложение.       — И что?       — Согласно концепции калокагатии, она была оправдана и признана достойной стать моделью для статуи Афродиты.       — Мы тут не… — Она снова села прямо, сердито мотнула головой, так что забранные в хвост волосы качнулись, щекоча спину и шею. — Греки ошибались.       Он вскинул на нее глаза, точно ему пришлось сделать над собой усилие. Будто она была чем-то, на что он не мог легко смотреть.       — Мы не обязаны верить или следовать грекам. Или Лоуренсу. — Она в задумчивости облизала губу, кислую от яблочного сока.       Его взгляд уплыл вбок, уткнулся в угол, точно тот был интересней, чем Тоффи.       — Матье производит впечатление вспыльчивого человека, из чего следует, что составление злодейского плана — не его метод.       — О да, он действует под влиянием момента. И все же, он успевает продумать последствия — допустим, на шаг-два, не дальше. Но я тебе точно скажу, он не ураган, в отличие от меня, он тот еще хитрец. Повалил Проспера, лифчиком моим в тебя кинул… Напомни, за что?       Она потерла пальцем губу, нахмурившись.       — Нелегитимный зрительный контакт.       — И ты его повторил. Не бойся, я тебя не дам в обиду.       Он вновь вскинул на нее взгляд, и Тоффи пробормотала куда-то в прижатое к губам яблоко:       — Ох, детка.       — Что?       Она улыбнулась.       — То, что я на тебя смотрел — это действительно проблема?       — Для Матье. — Тоффи провела языком по зубам. — Честно сказать, с одной стороны, это, конечно, странновато выглядит, но на контрасте… По крайней мере, ты не свистишь мне вслед, не говоря уж о том, что не пробуешь хлопнуть по попе или ущипнуть.       Юджин помотал головой.       — Я бы никогда…       — Вот видишь. — Тоффи догрызла яблоко, и теперь ей оставалось только жестикулировать им. — Так что, ты знаешь, мы все немного ненормальные, особенно теперь. А ты вполне хороший, так что я готова не обращать внимание на то, где у тебя крыша протекает. Я тоже не образец психического здоровья.       — Я не хороший человек.       — Боюсь, в этом мире нет хороших. Так что — не важно. Я сказала — «вполне», так достаточно.       В сарае становилось все темнее, даже огромные окна под самым потолком не спасали. Скоро должна была понадобиться лампа, и ближайшая находилась в подвале.       — О себе я и так все прекрасно знаю, без подсказок. Я истеричка, сокровище, и не будь я еще и отмороженной на голову, давно бы подохла и дала подохнуть брату. Так что, знаешь ли, если мы ненормальные, это не всегда плохо. — Тоффи отвела взгляд. — Иногда, впрочем, цена слишком высока.       Она произнесла это вполголоса, точно предлагала не обращать на ее слова внимания. И Юджин сделал вид, что ничего не слышал.       — Я бы не стал тебя щипать, потому что — несложно догадаться — это привело бы меня в карцер.       — Верно. — Тоффи улыбнулась, хотя собиралась сдержаться. Когда подтверждаешь нечто подобное с таким выражением лица, это начинает походить на угрозу. — Или я бы придумала что-нибудь похуже. Лишение ужина. Или нет, книг.       Она покатала по столу яблоко, которое сама же и принесла ему в награду за самоотверженный труд с утра до вечера.       — Ладно, колись, что еще мне стоит знать заранее? Какие-нибудь мерзкие пристрастия? Уши, ступни? Ну?       — Нет, эти части тела меня привлекают не больше, чем среднестатистического американского мужчину. Точно не в такой степени, чтобы можно было назвать это парафилией.       Тоффи задумчиво пожевала ноготь на мизинце.       — Это ты сейчас специально сделал оговорку про американских мужчин? Послушай. — Она отложила огрызок яблока на угол стола. — Зачем ты провоцируешь Матье?       — Неверно. Я этого не делаю.       — Ты сказал, что его книги плохие. — Тоффи подалась вперед, щурясь. — Нахрена? Ты что, заболел? Две недели сидел ниже травы, тише воды, и тут — бам, вдруг откуда ни возьмись, проснулись смелость и агрессия.       Юджин медленно поднял голову.       — Адреналин подействовал на область гипоталамуса, ответственную за синтез КРГ, то есть, кортикотропин-рилизинг-гормона, активируя гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковую систему и синтез адренокортикотропного гормона.       — Ох, избавь меня от этих умствований. — Тоффи сама не поняла, как вдруг подалась вперед, нависла над Юджином совсем как в тот раз, когда он признался ей, что наврал насчет своей великой миссии. — Это там у тебя уже после выработалось. Вопрос — почему? Что не так между тобой и Матье? Личные счеты?       Ее лицо закаменело в выражении гнева, зубы по-животному показались из-под нервно приподнятой верхней губы. Казалось, она готова укусить — словно уже превратилась в ходячего. Юджин мимоходом подумал, что теперь его трудолюбивые надпочечники снова щедро поставляют в кровь адреналин. Вот только ни бежать, ни биться он уже не мог, мог только застыть, глядя на Тоффи, как кролик на удава.       Ее рот раскрылся, вампирски-алый в сгущающихся тенях склада — губы от гнева налились, как вишни. Зубы блеснули в свете лампы.       Тоффи оглушительно хрумкнула яблоком. Сок брызнул ей на щеку и открытую страницу журнала.       — Господи Иисусе, у тебя все лицо ходуном ходит. — Тоффи посмотрела на яблоко. — Ох. Задумалась. Принесу тебе другое.       Она вышла из-за стола и направилась прочь со склада. Надкушенный плод остался лежать на столе, еще слабо покачиваясь, едва ощутимо теплый после руки Главы.       Она взлетела по пяти ступенькам к двери, взялась за ручку и потянула, впуская последние лучи сонного солнца в пыльное помещение, но, прежде, чем выйти, обернулась, развеселившись:       — Боже, я поняла! Его книги так ужасны, что он готов затравить тебя до смерти, лишь бы ты никому не рассказал!       И исчезла с этими словами в матовом сиянии заката, окутавшего двор.       «Он знает, что я знаю, а я поняла, что он понял, — думала Тоффи, шагая к особняку. Ее потряхивало. — И, наверное, это что-то меняет.»