Смерть мелкого гаденыша

You’re in love with him, and he’s in love with you, and it’s like a goddamn tragedy, because you look at him and see the stars, and he looks at you and sees the sun. And you both think the other is just looking at the ground. (Ты влюблена в него, а он влюблен в тебя, и это просто чертова трагедия, потому что ты смотришь на него и видишь звезды, а он смотрит на тебя и видит солнце. И вы оба думаете, что другой просто смотрит на землю.) http://awestiles.tumblr.com

      Навстречу Тоффи из-за угла вышла, шатаясь, ходячая. Винтовка хлопала ее по животу, и Тоффи уставилась на «Ругер», точно узнала его быстрее, чем лицо мертвой девушки.       На мгновение Тоффи показалось, что ее собственную шею ухватили сзади ледяными длинными пальцами, но тотчас внутренний голос подсказал: просто это твой испуг. Закоченевшей рукой она пыталась поднять пистолет, и никак не могла, точно во сне, где ты пугающе неправдоподобно обессилена… Тоффи понадобилось несколько раз моргнуть, чтобы вместо чудившегося ей лица Арианы перед нею возникло настоящее лицо ходячей.       — Дейзи…       Нет, она не испугалась, но устыдилась, прежде не зная, что чувство подобного рода может ощущаться, точно вошедший в сердце нож. Пистолет выпал из руки Тоффи, и она сама не поняла, как это вышло — привыкшая командовать самой собой, она всегда оказывалась обескуражена, если тело отказывалось повиноваться. Сделав над собой усилие, Глава выхватила нож, да так и застыла в этой позе. Тоффи почувствовала, что не может ударить ходячую. Да, глаза ее побелели, лицо утратило задорный румянец. Но это все равно была ее подруга.       И рука Тоффи, занесенная для удара, замерла. Ариана, вдруг шепнул ей разум, путая, сбивая движение и мысль. Берт, потом Ариана, теперь Дейзи. Смотри, как ты правишь, вот результаты твоего руководства.       Может быть, я могу не убивать ее, мелькнула шальная мысль, может быть, отвести ее в лабораторию…       Но Тоффи думала слишком долго. Она не боялась других ходячих, во всяком случае — не так. Вид же мертвой Дейзи поверг ее в шок. Руки, ноги заиндевели, и когда, наконец, снова обрели подвижность, распахнутый рот Дейзи уже приближался к шее Тоффи. Глава выставила руку в последней попытке ухватить подругу за ворот рубашки и развернуть так, чтобы обезопасить себя, не добивая, но напор мертвячки победил: ткань обожгла Тоффи руку, разрываясь по шву и скользя прочь из кулака, и Глава потеряла равновесие, почувствовала, что падает. Она успела сгруппироваться, чтобы не удариться головой, но Дейзи… Та тоже падала — сверху. И вдруг Тоффи обдало фонтаном красных брызг — все произошло так быстро, что Глава не успела прикрыть лицо, даже не зажмурилась, и только по чистой случайности ей в глаз не попал осколок кости. Но ей самой все происшедшее показалось медленным, точно происходило под водой.       Тело Дейзи, обезглавленное, шлепнулось на Тоффи, пачкая платье, заливая кровью шею и волосы, Глава спихнула его с себя и ловко вскочила — годы тренировок не проходят даром.       В воротах стояли Кори и Карл. Ведро с рассыпавшимися на землю рыбами серебрилось на солнце, рядом блестела в траве гильза. Карл посмотрел на Тоффи поверх мушки пистолета. Он стоял, напряженный, не опуская пистолет и держа его двумя руками — хотя достал его, должно быть, из кобуры Кори. Стрелял младший Граймс, как и работал, не хуже взрослого.       Но в пылу схватки Тоффи не могла даже крикнуть ему «спасибо!» — пока. Они обменялись взглядами, и не больше. Каждый понимал, что теперь важнее. Сражаться с мертвяками.       И это понимали все вокруг. Двор вдруг наполнился людьми — живыми.       Все дрались, чем могли, и как только могли. И, черт побери, это были отменные бойцы! Из-за особняка вышли Эдита, Лестер и Мишонн — с запачканной почти по самую рукоять катаной. Не было времени расспрашивать их, и так было ясно, что со своей задачей они прекрасно справились.       После того, что, как Тоффи видела, случилось с Дейзи, в ней вдруг проснулся гнев. Напряжение, копившееся в последние недели, наконец, нашло выход. Биться вдруг стало приятней… и будто бы легче. От голода все еще сосало под ложечкой, но Тоффи этого не чувствовала. И да, она рисковала! Ближайшего ходячего она схватила рукой за лицо, всаживая нож ему под челюсть, и ладонь ее чувствовала, как елозят зубы по коже перчатки… К счастью, достаточно плотной, чтобы не оказаться прокушенной.       — О, снова драться, и все еще на голодный желудок!       Больше никто не мог отвлечь ее так же, как Дейзи, и все вокруг могли прикрыть друг другу спину, если возникала нужда. Не осталось тех, кто бы не проснулся от творящегося во дворе шума, как не было и тех, кто решил трусливо отсидеться в безопасности.       А те, кто остался не у дел, наблюдали за побоищем из окна второго этажа. Розита навалилась на подоконник, прижалась лбом к стеклу, точно мечтала просочиться наружу. Она понимала, что ей важно оставаться в лазарете, чтобы, если что, начать разгребать бардак — если он разразится. Но пока она скорее чувствовала себя бесполезной.       — Они справляются? — С тревогой негромко спросил Ноа, баюкая Джудит.       — Ага…       — Побеждают?       — Почти.       Розита посмотрела на свои трясущиеся руки. Вот так всегда. На тренировках она показывала блестящие результаты, легко справлялась с мертвяками, буднично и рутинно, но если дело касалось кого-то, дорого ей, она начинала волноваться…       Я не Саша, с досадой подумала Эспиноза, кидая пистолет на кровать между Леонтиной и сидящим на краешке с малышкой на руках Ноа.       — Уж кто-нибудь из вас прилично стреляет, а?       На самом деле, она не думала, что ходячие вообще заберутся на второй этаж. И понимала, что они — община, все три группы, составлявшие ее — уже победили. Но все равно еще кто-то мог умереть, и ее помощь могла понадобиться на поле боя. Подхватив аптечку, Розита выскочила из лазарета и засеменила по лестнице на первый этаж. Ее била слабая, но такая противная дрожь. Да, сейчас во дворе находилась парочка людей, которые больше всего на свете любили влипать в неприятности и дразнить судьбу.       Тара спустилась с вышки, нашла свое оружие и даже свисток: тот призывно мерцал в траве, словно звал, предлагая забрать его. Тара подобрала его и сунула в карман, сама не понимая до конца, зачем ей его беречь. Но это подсознательно совершенное движение ее успокоило. Ходячих стало меньше во дворе, и Тара без страха отбивалась от них тесаком. Оружием он оказался подходящим — пусть и тяжеловатым для ее руки, но зато остро отточенное лезвие не застревало в черепах мертвяков. Все шло просто прекрасно, пока Тара не наступила на бордюр, отделявший грядки и газон от дорожки. Камень прямо под ее ногой зашатался, Тара неловко переступила, и серый кирпич вывернулся из земли, щиколотку пронзила резкая боль, а Тара шлепнулась на спину, так приложившись головой об утрамбованную сухую землю, что перед глазами поплыли черные круги. Когда они рассеялись — Таре показалось, что прошло не больше секунды, — над нею уже нависал ходячий со свалявшимися в колтуны светлыми волосами, в драной гавайской рубашке.       Упс, успела подумать Тара, и тотчас, вслед за этой мыслью: задница Розиты.       Потому что ноги Эспинозы вдруг оказались по обе стороны от плеч Тары.       С рыком ярости Розита оттолкнула мертвяка, так, что тот хлопнулся навзничь, в точности, как до этого — Тара. Но в себя он пришел быстрее, только Розита не собиралась ждать, пока зомби встанет. Она схватила тарин тесак и ударила ходячего по голове. Трижды. От его полусгнившего лица не осталось… ничего. Тара изумленно взирала на то, как Эспиноза вонзает сверкающее лезвие в трухялвую плоть, раскрасневшаяся от гнева и напряжения.       И в этом даже было что-то красивое, с ноткой стыда подумала Тара.       А потом кто-то крикнул:       — Это все!       И послышался звук закрываемых ворот.       Несколько минут все, кто мог стоять, озирались вокруг, скользя взглядами по лицам. Однако — и впрямь! — во дворе остались только живые. Мертвые, правда, лежали вокруг так плотно, что если постараться, из них можно было бы выложить ковер от ворот и до каждого дома в общине. Если, конечно, не просовывать зомби в проемы между зданиями. Смрад стоял едва выносимый, и грозил стать еще хуже к вечеру, когда тела придется начать сжигать.       — Все тут? — Крикнул Рик.       — Мы потеряли Дейзи, — почти хором ответили Тоффи и Карл.       — Можем пересчитать по головам, — добавил Абрахам, но Граймс-старший его не слышал.       В пылу боя Рик успел понять и то, что Карла нет во дворе, и то, что тот позднее явился через ворота, но до самого конца отец и сын то и дело теряли друг друга из виду, так что сейчас для них обоих стало настоящим облегчением понять, что оба они не пострадали. Лицо Рика озарила такая чистая радость, что, казалось, этот суровый мужчина, умеющий быть и холодным, и пугающим, расплачется. Но он, напротив, улыбнулся, и они с сыном бросились друг к другу. Замерли на секунду — как это часто бывает, если твой ребенок в том возрасте, когда обнимашки с родителем начинают считаться чем-то немного постыдным. Но подобные условности годились только для старого мира, где каждому опасность быть убитым не грозила ежедневно… ну, или не сияла такой безжалостной очевидностью.       Шляпа Карла полетела на землю — настолько порывисто Рик притянул его к себе. Тоффи не удержалась от ухмылки краем рта, и, когда отворачивалась, заметила, что и другие, глядя на Граймсов, улыбаются. Они вдвоем были примером… словно кристально чистый осколок прежнего мира, напоминающий о том, что теперь, посреди ада на земле, осталось еще что-то настоящее.       Тоффи стащила резинку с волос, отряхнула, как могла, надела на запястье, словно браслет, села на бордюр — рядом с зияющей, точно выбитый зуб, прогалиной, возле которой валялся вывороченный ногой Тары кирпич. Положила вытянутые руки на колени. От напряжения свело все тело, особенно спину. В голову вдруг пришла нелепая мысль: ты разучилась терять людей, милая. Тоффи зажмурилась, потом прижала к векам большие пальцы. Чья-то рука коснулась осторожно ее плеча, но Тоффи дернулась, давая понять: не надо ее сейчас трогать.       Силы ее не оставили, хотя, возможно, со стороны казалось иначе. Только отчаянно хотелось отдохнуть, и глаза болели так, точно Тоффи плакала. Немного. Хотя она понимала, что на самом деле их щиплет от пота, стекшего с висков. О Дейзи она не думала осознанно, усилием воли затолкав память о новой потере подальше в подсознание, но на душе все равно было пусто и немного мерзко. Запах мертвечины вокруг стоял такой тяжелый, точно осел над землей подобно туману. Кругом валялись трупы окончательно мертвых ходячих. Никакой радости от победы Глава не чувствовала. Если ты представляла себе лидерство как-то иначе, подумала она, то посмотри повнимательней, чтобы понять, как ты ошибалась.       Она была бы рада вспомнить какую-нибудь цитату из мюзикла. Ей бы стало легче. Но ничего не шло на ум, в голове образовалась тяжелая пустота — словно там поселилась грозовая туча. Тоффи поборола желание потереть лицо — слишком у нее были грязные руки.       Ты боялась облажаться, и вот — ты облажалась, говорил ее внутренний голос с интонациями отца. Что ж, теперь ей, по крайней мере, оставалось бояться на одну вещь меньше.       — Ты в порядке?       Над нею вырос, заслоняя собой солнце, Дэрил. Тоффи слабо улыбнулась.       — Ран нет.       Вряд ли он спрашивал, как она себя чувствует, скорее, и правда интересовался, не укушена ли она и может ли идти. Погано было всем вокруг, разыгрывать из себя особенно чувствительную принцессу не имело смысла.       — Впервые вижу тебя в бою. Впечатляет. Кажется, у тебя большой опыт.       Тоффи посмотрела на него, губы ее дрогнули, но не раскрылись. Глава сперва утерла грязь с подбородка и только через несколько мгновений сказала:       — Да… опыт. Бежать или сражаться. Why when you see boys fight, Does it look so horrible, yet… Feel so right? * — Она улыбнулась, хотя и через силу. Ну вот, слова из мюзикла — и вправду, от них стало легче.       Дэрил подал ей руку, и Тоффи ухватилась за нее, впервые в жизни не уверенная, что встанет без посторонней помощи. Дэрил приложил силу, чтобы Тоффи удалось подняться, почти дернул на себя, и она, повинуясь его движению, подалась вперед, теряя равновесие. Трудно было назвать это объятиями, но ее щека влетела ему в ключицу, и отнюдь не ласково, но руку закидывать Дэрилу на шею было совсем не обязательно. Однако Тоффи это сделала — машинально. И тотчас ошатнулась, смущенная. Она не собиралась делать ничего такого! В тревоге, она оглянулась, взволнованная, что произошедшую мизансцену могли увидеть те, кто сделал бы неверные выводы… и застыла с приоткрытым ртом. Все переживания о домыслах улетучились из ее головы.       На траве, шумно дыша, сидел Лестер, и кровь из его локтя залила землю вокруг, его рубашку и одну штанину. Укус, зиявший на руке, красноречиво говорил о том, что случилось.       — Так, сейчас, сейчас!       Рядом с медиком хлопнулась с размаху на колени Розита. Она уже вытаскивала из шлевок шорт ремень.       — Мы это уже делали. Рукой придется пожертвовать, прости, но ты хотя бы будешь жить…       Лестер медленно отнял ладонь от рукава над самой раной и отпихнул протянутые к нему руки Розиты.       — Нет… не трудись.       — Ты с ума сошел? Лучше умрешь, чем будешь жить без руки?       Она уверенным движением накинула ремень на бицепс Лестера. С другой стороны от него уже оказался Рик, придерживая медика за плечо.       — С рукой я буду полезен больше, — ответил Лестер, и прежде, чем от него потребовали объяснений, рванул воротник рубашки. Пуговица отскочила куда-то в траву. — Помогите стянуть.       Тоффи задохнулась при виде второго укуса на широкой бледной спине Лестера. Чуть выше, чем там, где была рана у Арианы. Воспоминания лишили Главу способности говорить. Она сделала пару шагов прочь от Дэрила и, словно подумала, стоит ли ей так поступать или нет, через секунду опустилась на землю. Колени мягко врылись в раскисший от влажности грунт, окончательно пачкая платье. Тоффи смотрела на Лестера перед собой — не шокированная, но опустошенная до предела. Она могла двигаться, могла встать, вот только не хотела.       — Помогите мне. — Лестер схватился за ворот рубашки Розиты, потянул к себе, и худенькая девушка качнулась, не ожидав такого напора. — Отведите меня в лабораторию.       — Что?! — Эспиноза непонимающе помотала головой. — Ты рехнулся?       — Я все равно обращусь, так дай мне сделать последнее доброе дело. Стать третьим образцом. — Он уже с трудом переводил дух. Начиналась лихорадка заражения. — Считай это предсмертной волей.