Смерть мелкого гаденыша

Потом кормчий рассмеялся и развел руки в стороны, словно пытался обнять весь мир: небо, воду, влажную топкую землю, на которой они стояли. Как будто хотел тем самым сказать, что в этом мире опасно всё. И наверное, в этих краях так оно и есть, подумал Тим. Стивен Кинг, «Ветер сквозь замочную скважину»

      Тоффи впервые в жизни возблагодарила рабочий дресскод, испортивший ей последние несколько лет жизни в Остине: она научилась бегать на цыпочках, не важно, в обуви на каблуках или босиком. Теряя в скорости, таким образом получалось немного выиграть в скрытности. Проходы в лабиринте кое-где поросли редкой травой, но, по крайней мере, листья нечасто падали сквозь ячейки сетки-рабицы, и можно было не беспокоиться о том, чтобы случайно зашуршать или захрустеть чем-нибудь при беге. Тоффи слышала только свое тяжелое дыхание и подозрительные звуки гнущейся листовой жести. Все ближе и ближе. По крайней мере, она угадала направление.       Но все остальные картины, которые нарисовал ее мозг во время незапланированного кросса, едва ли походили на реальность.       Тоффи резко затормозила, задохнувшись от резкой остановки и возмущения разом: Матье стоял у забора, отдирая молотком покрытие слой за слоем. То место, где Карл и Кори нашли дыру, чтобы бегать на рыбалку. Проспер покрыл лаз дополнительно листами жести, чтобы укрепить его, и теперь Матье дергал молоток, запустив плоскую часть наконечника меж стыков. Ему удалось уже расширить дыру на добрый фут: жесть погнулась, доски разошлись в стороны…       К счастью, Матье немного согнул колени, увлеченный своим вредительством, и Тоффи удалось опрокинуть его на землю настоящим рестлерским броском. Да воздастся на том свете бедняжке Ариане с ее прошлым на дешевых шоу за то, что учила всех желающих!       Матье хлопнулся во весь рост, так что затылок его даже оставил ямку в мягкой земле: что ж, большое дерево шумно падает, как известно. Тоффи, маленькая, полуголая, с мокрой от волнения и бега спиной, возвышалась над ним, тяжело дыша. У ее ноги лежал в желтеющей траве молоток. Ее молоток, который она сунула в руки Таре — а та наверняка оставила где придется. Рядом в пыли тускло блестели гвозди из забора, искореженные, как червяки в агонии. Тоффи, моргая, прогнала видение, в котором она хватала злосчастный молоток и вгоняла его Матье в башку. Это был соблазн небывалой мощи, но Тоффи с ним справилась, хоть и приложив все силы, какими располагала.       От забора раздался хрип: в узкий лаз уже мастил подгнившую башку ходячий. Тоффи все же подхватила молоток с земли и по-деловому, без гнева, отправила неживую тварь за последнюю грань существования: наконечник вошел в череп, как в кокос. Затем толкнула тело, высвобождая инструмент, выждала секунду, вслушиваясь: не крадутся ли еще мертвяки? И после всунула ручку молотка меж досок и жестяных листов так, чтобы расщеперенные створки снова сходились, как запертые на щеколду ставни.       А потом она повернулась к Матье.       — Ждешь награды?       Он кое-как приподнялся на корточки, отходя от удара затылком и слабо улыбаясь, точно без малейшей иронии соглашался с предположением Тоффи. В другой ситуации Матье обвинил бы собеседницу даже в том, к чему она не имела отношения, и разорался бы, но сейчас ему ее напор показался игрой. Точно на него напрыгнул пушистый щенок: не страшно, только смешно, и ничем не грозит. Шею его покрывали крупицы черной земли, но кровь не текла. Тоффи не могла поклясться, что так оно и останется хотя бы в ближайшие полчаса.       — Я просто хочу знать — зачем?       — Я думал, что тебе это понравится!       Тоффи двумя широкими шагами приблизилась к Матье — он так и замер на корточках, глядя на то, как при ходьбе подпрыгивает ее грудь, он не мог решить, забавно или соблазнительно. Занятый этим вопросом, некстати вспомнив тот день, когда Глава загорала топлесс, и он украл ее лифчик, он упустил момент, и не смог защититься.       Тоффи сперва ударила его — замахнувшись несильно, но с чувством, так что рука загудела у нее самой. Матье вновь опрокинулся на спину, оглушенный и болью, и звоном в ушах. Тоффи встряхнула кистью.       — Ох, мне это было нужно так давно, так… — И только теперь она смогла прорычать: — Понравится?! Ты думал, что это кому-то может понравиться?       Щека ее дернулась — сначала слабо, затем сильнее, еще сильнее, как у рычащей волчицы, демонстрирующей клыки.       — Ну что, мать твою, доволен? Ты меня довел! Я просила, я объясняла, но нет же! I hope you're happy how! You've hurt your cause forever! I hope you think you're clever! *       Лежа на спине, Матье уже перестал думать о ее наготе и смог сосредоточиться на более важном, что происходило вокруг. Будь перед ним Шона, Бьянка или Леонтина, те уже поплатились бы за неблагодарность, но Матье давно не били, и это его ошарашило. Да, он не мог подняться скорее от удивления, чем от боли, хотя в голове у него и впрямь гудело. И эта сука ударила меня с такой силой, недоумевал он. Гнев овладел им мгновенно, как только истаяли круги перед глазами.       — Тебя не поймешь! Ты как Шона, Бьянка и Тина, сама не знаешь, чего хочешь!       Тоффи сделала пару сдержанных шагов к Матье: плечи напряжены, кулаки сжаты.       — И чего же я хотела?       — Твоя потогонная система, ты же тащишься от этого, социал-дарвинистка ты сисястая? Так что я сделал не то? Я просто тестирую твоих людей, хочу проверить, кто из них выживет.       — Я никогда не просила об этом. Никогда не хотела этого.       — И не нужно, я сам прекрасно вижу. Несложно прочитать твои мысли. Это разве не твоя мечта: чтобы все слабые сдохли, а остались только сильные? Те, кто выдержали бы первый натиск, тогда, в августе…       Не докончив, Матье попытался вскочить, но не успел — Тоффи встретила его на подъеме ударом ноги в грудь. Даже такой шовинист, как Август Юхан Стриндберг, знал, что оса способна победить льва, если найдет у него слабое место. Что говорить о женщине, которая десять лет готовила себя к тому, что однажды по ее душу явятся сильные, возможно, вооруженные, и очень, очень рассерженные мужчины?       — Боже, я хотела быть хорошей. Искренне хотела. — Тоффи приложила руку к сердцу и вздохнула. Не понять, играя или действительно сожалея. — Но больше уже не хочу. Look at her, she's wicked! **       Она раскинула руки в стороны, усмехаясь. Матье перешел последнюю черту. Уже становилось неважно, он ли спланировал первое нападение на общину или то было действительно случайное стечение обстоятельств, но сейчас он оказался пойман с поличным. И Тоффи готова была прямо здесь и сейчас стать для него очень, очень плохим копом.       Она умела сдерживаться. Она могла, если нужно. Но действительно больше не хотела. В ней мешались, как алкоголь в коктейле, лихой гнев и черная смертельная ярость. Дважды оглушенный, Матье стоял на четвереньках, выжидая. Бежать ему все равно было некуда, но он собирался отдохнуть и тут уж отделать наглую сучку так, чтобы она и ходить не смогла. Матье так и не верил, что это его могут убить или покалечить прямо в эту минуту. И напрасно. Именно этим Тоффи и собралась заняться.       В два движения она выдернула из шлевок шорт цепь и намотала на руку. Окружающая действительность полыхнула яркостью, точно иллюстрация в книге про фей, а потом весь мир истаял, вычертив только одного Матье, коленопреклоненного в пыли. Так в прицеле винтовки видна цель за мгновение до того, как ты нажмешь на спусковой крючок. Тоффи не думала, что он будет покорно принимать удары. В ту минуту она была равно готова и убить, и умереть. Что ж, как почти всегда. «Ты совсем рехнулась, он размажет тебя, как котенка!» — привычно прозвучал у нее в голове голос бабушки. И так же привычно Тоффи мысленно послала ее к черту.       Внезапно, за ее спиной послышался шорох кустов, и Тоффи развернулась вполоборота. Мир все еще был ярким от адреналина, однако черные шоры пропали. Из лабиринта вышел Юджин, прижимая к груди ее футболку и лифчик. Тоффи не сдержала краткой улыбки: она бы вернулась за ним, но он решил не оставлять ее одну, и это было мило. И довольно храбро. Не говоря о том, что Юджин не заплутал. Точно перед ним был не настоящий лабиринт, а ребус на последней странице журнала.       Он протянул Тоффи ее футболку, но она покачала головой. Как писал Лоуренс: самый страшный момент, когда ты ныряешь в ворот рубашки головой… Перед Матье она не собиралась так рисковать, чтобы отвлечься хотя бы на секунду. Нет, Тоффи не забыла, что осталась голой по пояс. Просто ей было плевать. И, по счастью, никакое смущение ей не мешало.       — Не нужно, все в порядке, — соврала она, видя, что Юджин готов приблизиться. Не стоило ему подставляться под опасность.       Гнев не ушел, но потерял остроту, разбавленный нежностью к другому. Тоффи медленно разжала кулаки, с таким усилием, точно суставы заржавели. Матье переводил взгляд с нее на Юджина, соображая. Затем открыл рот, закрыл. Губы у него дрожали, но не казалось, что от сдерживаемого смеха. Хотя Матье был бы рад теперь захохотать.       — Если бы не апокалипсис, ты никогда не заполучил бы такую девчонку, как она!       Тоффи медленно повернулась к Матье и процедила:       — Что ты сказал? Ну-ка живо возьми свои слова обратно.       Но он не взял. Слишком был зол. И удивлен — пожалуй, даже больше, чем когда увидел первого ожившего мертвеца. Потому что в какие-то выдумки сценаристов ты можешь поверить, если увидишь в реальности, а в какие-то — нет.       — Oh diable, я что, в каком-то хреновом фильме, где девчонку получает урод? Вы, блять, выглядите как решившие потрахаться рядовой Шутник и рядовой Куча***.       Тоффи представила, как бьет Матье ногой в лицо, зажмурилась на секунду и выдохнула. Он и так получил сполна, не нужно было проявлять лишнюю жестокость.       — Рада, что ты уважаешь американское кино, Матье. «Трупы знают лишь одно — лучше быть живым»****. Эта фраза тебе не раз еще вспомнится в следующие несколько дней, уверяю.       Тоффи кивнула, глядя поверх головы Матье, и он не успел обернуться: ему в затылок, ровно в ушибленное место, уткнулся холодный ствол автомата.       — О, Бьянка! — Он знал, что по периметру вдоль забора дежурит именно она. Еще бы! Будь там кто другой, он бы и не предпринял попытки воплотить в реальность свой дерзкий план. Молоток, который Матье нашел на стремянке, помог ему, но, если б инструмента не было, Матье отдирал доски хотя бы и голыми руками. — Сладкая, солнышко, chaton, вспомни, что важно, и убери дуло от моей головы. Ну же! Бьянка, ты целишься не в того. Не в тех людей.       — Только дай отмашку, и я ему мозги вышибу. — Прорычала Бьянка так, что Матье сперва не узнал ее голос. А потом… потом, что случалось с ним редко, испугался.       Он медленно поднял подрагивающие руки к ушам, словно собирался состроить рожу. Если бы! Впрочем, против желания, Матье скуксился, и никак не мог снова придать лицу надменное насмешливое выражение.       — Нам не нужно прибегать к такой брутальной жестокости! Такой исход вовсе не обязателен.       — Рано или поздно… — Тоффи печально вздохнула. — Вот чему научила меня жизнь. Ее грустная ирония в том, что рано или поздно, а все ситуации разрешаются насилием. Все приходит к этому. Думаешь, я рада? Нет. Но я не позволю тебе выждать, пока преимущество будет на твоей стороне.       Матье мог только надеяться, что Бьянка не решит стрелять.       Тоффи сдвинулась так, чтобы закрывать собой Юджина — хоть тот и стоял все еще в зеленых воротах лабиринта. Довольно далеко. Но так Тоффи было спокойнее, пусть и не казалось, что Матье еще может чем-то действительно навредить прямо в ту минуту.       — Ну же, ты что, боишься меня, большая храбрая Глава? Не надо так на меня смотреть. Я не социопат.       — Конечно, нет. Ты просто самовлюбленный мудак. Боже, разве у таких, как ты, не должно быть какой-то чуйки? — И тут Тоффи вспомнила то, о чем догадалась еще тогда, когда, мокрая, стояла на крыльце с Риком. — Ты не хищник, Боже правый, ты просто…       Она сказала уже совсем другим голосом. Не смеясь. Ухмыляясь.       — В этом суть, Матье. Я — истинно то, что ты можешь только изображать.       И это объясняло многое, если не всё.       До нее дошло, из какого теста был Матье: поняв, что мир жесток и недружелюбен к нему, он научился виртуозно изображать хищника. Лгать не только словами и даже не одним телом, но всем своим существом. Тоффи даже взглянула на свои ноги, и желала бы посмотреть на всю себя в ту минуту, пораженная тем, что сама она, маленькая, субтильная девушка, выучив тот же самый горький урок, действительно стала… плохой. Или не совсем — только опасной. В последние несколько недель ее понимание этих категорий пошатнулось, но в чем она была уверена, так это в том, что она такое. Отбросив имя и определения, ты можешь и без всего этого найти и осознать себя как разум и тело. Тоффи бы сказала — и как намерение, как нечто между первым и вторым.       — Ты что, убьешь меня прямо сейчас?       — Нет, конечно нет. Не сейчас.       Тоффи дала Бьянке неясный знак подбородком. Но та прекрасно поняла, что от нее требовалось: дуло заскользило вниз по шее Матье, замерло у лопаток.       — Поднимайся и шагай, куда говорят.       — Бьянка, не совершай ошибку, — предпринял последнюю попытку Матье. — Неужели это только из-за того дурацкого эпизода с окном?       Она не ответила — ни словами, ни движением автомата, но и без того Матье было ясно, что он прав. АВГУСТ       Матье намеревался спуститься на первый этаж, но замер у самой лестницы, размышляя. На мгновение его посетило желание вернуться и еще поспорить с Тоффи, тотчас истаяло, и вдруг снова зародилось… Матье раздраженно рыкнул, не в силах понять, что ему теперь делать. Леонтина, конечно, и впрямь уже надоела ему за столько лет, но на ней он, по крайней мере, мог вымещать всю злобу. А Тоффи… Он презирал ее, как любую женщину, и в особенности — потому, что избрал ее своей жертвой. Цели свои он ненавидел полусознательно, едва понимая, что ему нужно взращивать в себе это отношение, чтобы без стыда использовать и мучить свою дичь.       Эта ведьма просто набивает себе цену, решил Матье, вспоминая холодность Тоффи несколько минут назад. Наверняка она включила все свое самообладание, чтобы не выдать истинных чувств! Матье полагал, что Тоффи хотелось либо расплакаться, либо броситься ему на шею, никак иначе. Он прислушался, уверенный, что до него донесутся тихие всхлипы из кабинета, но его уши уловили совсем другой звук — топот размеренных шагов. Матье резко обернулся. По лестнице поднималась Бьянка.       За последние несколько недель она похорошела и снова стала румяной и жизнерадостной, как в их первую встречу: Матье высматривал симпатичных студенток на пленэре. Бьянка в белых узких брюках мгновенно привлекла его внимание — стройная, с хорошеньким сосредоточенным лицом отличницы… Он потом запретил ей носить белое, потому что оно слишком шло ее длинным ногам и светлым волосам, слишком красило, будь то платье или костюм. Но больше никто, никто кроме него не имел права знать, как она может быть восхитительна.       Что Бьянка тогда рисовала, он, правда, не запомнил.       — Что ты тут делаешь?       Она озадаченно подняла брови. Да, вот что в ней было нехорошо — глаза, ресницы, брови. Все слишком блеклое, так что лицо становится похоже на полную луну, если прищуриться. Матье так и сделал, тотчас удовлетворенно морщась: не так уж она и привлекательна. Все верно, не идеал, а вот брюнетка Тоффи лучше. Хоть бедра и полноваты… Как и у Шоны, а та при том еще и дылда…       — Иду, что я еще могу делать?       Матье выпал из своих мыслей, точно запнулся о слова Бьянки. Ловким движением он схватил ее за локоть и дернул на себя, еще не понимая, что привело его в такое бешенство. А потом он осознал.       Дерзость. Она ответила слишком непочтительно, а уж как глянула… Матье расплылся в зловещей улыбке.       — Идешь к общинному принцу-консорту? Ты как, уже разделила его с сестрицей? Она одолжила его тебе на ночь? — Матье шипел, придвинув лицо к самому носу Бьянки. — Ну, скажи, он тебя уже трахнул?       — Не твое дело! — Она дернулась, но пальцы держали ее руку крепко, как кандалы. — Пусти, потому что я иду к Главе! И ей пришла пора узнать, кто и зачем открыл ворота…       Все произошло за секунду. Не отпуская локтя бывшей любовницы, Матье тотчас схватил ее второй рукой за шею и отбросил от себя, так что Бьянка ударилась спиной в выступ стены. Затылок спасли скрученные в пучок волосы — и все равно, оглушенная, Бьянка не поняла, как внезапно оказалась уже в самом конце коридора, в паре метров от лестницы. Спина ее больше не прижималась к шершавой стене — за нею не было ничего, кроме августовского воздуха и двух этажей пустоты. Подоконник упирался в копчик, и в таком положении оказалось непросто сохранять равновесие, особенно если разозленный мужчина, кажется, готов выкинуть тебя из окна за шею. Будь на Бьянке хотя бы кроссовки, она бы смогла стоять на полу, но резиновые шлепанцы скользили по паркету, точно смазанные маслом.       — Если я заподозрю, что ты пытаешься хоть одно лишнее слово сказать, — шипел Матье по-французски. — я ночью перережу тебе горло или пырну в живот. Интересно, как много людей ты успеешь перекусать, как только восстанешь? Проверим?       Бьянка задыхалась, уже до предела напуганная, но слова Матье привели ее в полный ужас. Ее пальцы на его запястье разжались, не в силах больше сопротивляться. Если бы Матье хотел, мог бы до смерти задушить свою бывшую девушку прямо сейчас.       Но на другом конце коридора послышался звук шагов, стук двери, снова топот… Матье отпрянул от Бьянки и галантно подал ей руку, чтобы она поднялась с подоконника, а не свалилась за окно. СЕНТЯБРЬ       Через полчаса после того, как Бьянка сопроводила Матье в карцер, она снова оказалась на верху лестницы, между первым этажом и вторым, точно там же, где в воспоминании они схлестнулись с бывшим любовником.       Но теперь компанию ей составляла Глава.       — Вы — что?       Бьянка покаянно кивнула. Она стояла одной ногой на последней ступеньке лестницы, другой — на предпоследней, так что их с Тоффи глаза были почти на одном уровне.       — Как я уже сказала… — Повторять Бьянке не хотелось, ох как не хотелось… Но она понимала, что общими фразами не отделается. Такие серьезные вещи приходится всегда разъяснять. — Мы знали. Все. Я, Шона, Леонтина. По мере способностей, все участвовали в его планах. Мне нравится Проспер, правда, ты не думай. Но в тот день я соблазняла его по указке Матье.       Тоффи звеняще хмыкнула, полная иронии до краев. Руки сами сложились под грудью, к тому моменту уже прикрытой футболкой, и Тоффи прижала ладони под мышками. В ее мозгу пронеслось видение, как она толкает Бьянку, и та кувырком летит с лестницы. Она не успела бы ухватиться за перила…       — Ладно, это — именно это — уже не имеет большого значения. — Тоффи сморгнула и посмотрела влево, туда, где за окном искрились полуденные лучи, не зная, что три недели назад Бьянка чуть не распрощалась с жизнью на этом же самом подоконнике. Ярость и боль хотели, чтобы Тоффи поступила жестоко, но, к счастью, разум, как это обычно случалось, взял верх, и она сдержала гневный порыв. Не то чтобы Бьянка была ни в чем не виновата — но над тяжестью ее провинности стоило поразмыслить.       — Шона была обязана убить меня на охоте, не так ли?       Но оказалась должна — ценой жизни, и это переменило всю расстановку сил. Матье остался без своих Невест Дракулы, всех трех разом. Две покинули общину — видимо, навсегда, третья только что выдала все планы своего господина его неудавшейся жертве.       Вместо ответа Бьянка пожала плечами. Тоффи говорила спокойно, и куда более сдержанно, чем обычно, отчего становилось очевидно, что она сдерживается, как только может. Бьянка начала догадываться о том же, о чем Шона знала, говоря, что громко лающая собака редко кусает.       — Ты запретишь мне теперь даже разговаривать с Проспером?       — А это волнует тебя прежде всего другого? — Брови Тоффи изумленно взметнулись. Раздражение ее таяло, охлажденное удивлением. Бьянку не пугала перспектива быть изгнанной, посаженной в карцер, голодающей. Она подумала о Проспере в первую очередь. Видимо, он и впрямь нравился ей нешуточно, и это давало надежду. — Что ж, «разве я сторож брату моему»? ***** Проспер большой мальчик, сам вправе решать, с кем водиться. Но имей в виду, он может защитить себя.       Тоффи с горькой усмешкой покачала головой, вспоминая. Да, если надо, Проспер мог всадить пулю промеж глаз кому угодно. И Бьянке стоило это знать.