Смерть мелкого гаденыша

Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, настолько велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро при любых обстоятельствах, он неминуемо погибнет, сталкиваясь со множеством людей, чуждых добру. Из этого следует, что государь, чтобы сохранить власть, должен приобрести умение от добра отступать и пользоваться им смотря по мере надобности. Никколо Макиавелли

      По крайней мере, Матье не пришло в голову сопротивляться на лестнице. Если у него и был шанс, то только там, но он почел за лучшее поверить, что ему прострелят ногу, если не обе. И мудро, и наивно с его стороны. Может, он просто боялся, что во время потасовки скорее сам споткнется и кубарем полетит до последней ступеньки.       Проведя пленника по коридору, Тоффи втолкнула его в камеру, торопясь, пока Матье не заметил, как она дрожит.       — Постоялица как раз выехала из номера, так что он полностью твой. — Тоффи бросила взгляд за плечо, ожидая увидеть позади себя Дэрила, но там стоял Рик, так что она тихо ахнула, но тотчас взяла себя в руки. — Эту — во второй отсек, кому-то придется потесниться.       Рядом с Граймсом покачивалась из стороны в сторону снулая ходячая: волосы висят сосульками, плечи опущены, хрип едва доносится меж слабо шевелящихся губ. Таких, как она, в изобилии можно было встретить в любом месте — хоть в лесу, хоть в городе. Какие-то особи, казалось, не поддавались голоду, и едва ли вяло дергались, не преследуя никого. Девочка на диете, подумала Тоффи, тотчас поразившись неуместности шутки, возникшей у нее в мозгу.       Матье в ту минуту осматривался в своей камере с ироничной полуусмешкой. Пока он придумывал едкий комментарий, Тоффи уже отвернулась, и Матье пришлось подавиться его остроумием. Она остекленевшими глазами смотрела на серую стену, обхватив себя под грудью и тщетно пытаясь унять дрожь. У Тоффи оставались последние минуты, чтобы переменить решение — прежде, чем она совершит первый шаг. Необратимый. Она еще могла… но убеждала себя не делать этого.       Трудное решение и по-настоящему некрасивое. Недоброе. Но правильное. Так порой бывает: самая жестокая, мерзкая вещь в иной ситуации оказывается самой разумной.       Рик запихнул мертвячку в камеру под вторым номером, не деликатничая ни с ней, ни с образцом, что шаркал там до нее: запихал обоих подальше, как вываливающуюся из шкафа рухлядь. Щелкнул замком и вытер ладони о джинсы — но не ушел. Тоффи поняла, что сейчас ей еще и придется объясняться. Что ж, по крайней мере, она могла отрепетировать аргументы прежде, чем настанет неприятное время признаваться Юджину в своих ужасных планах.       — Надеюсь, Вы пришли требовать для меня помилования, шериф, — сказал Матье, притиснув лицо к прутьям.       Тоффи с разворота саданула рукой по клетке изо всех сил, чтобы он замолчал. Боль пронзила ладонь и запястье, стрельнула длинной ноющей нитью до локтя. Останется синяк, равнодушно поняла Тоффи. Но, по крайней мере, Матье действительно отшатнулся в глубь камеры и прикусил язык.       — У вас, ребят, вообще тормозов нет, похоже.       Тоффи развернулась к Граймсу, готовая ко всему — даже увидеть пистолет у себя перед лицом. Но Рик держал руки на поясе, и только. Однако, взгляд его все же не сулил ничего хорошего. Тоффи пожала плечами.       — Ты же не думаешь, что мы тут сейчас будем голосовать, что делать с этим ублюдком? Что ты предлагаешь? Дать ему просто жить среди нас и дальше, в конце концов, убить кого-то? — В ней всколыхнулась острая эмоция. Совесть, подумала мимоходом Тоффи. Она всегда ощущала ее холодной, как морская волна, в отличие от горячего прикосновения стыда и вины за те неверные поступки, для принятия которых совесть к ней заранее не явилась. — Ты отправлял людей в тюрьму, и наверняка кого-то из них присудили к смертной казни. Я делаю не что-то отличное. Готовлю точно такую же смертельную инъекцию. Не беспокойся, у него будет достойный последний ужин.       — Ты могла бы дать ему второй шанс.       — Я дала, и он его профукал. Все то время, пока я думала, что Матье прилежно работает, он на самом деле планировал новую диверсию. Да, я могла бы выгнать Матье из общины, это было бы так… милосердно! Просто устраниться из морального уравнения. Можно было бы даже выгнать его с голыми руками и вроде как воображать, что в его крайне вероятной смерти я не буду виновата. Но этот козел опасен, и я не пущу его судьбу на самотек.       — Все это досадная случайность, chaton, не так ли? В конце концов, мы могли бы решить дело поединком. И ты бы мне поддалась. Я и так сильнее, но если б мы сошлись один на один, без оружия, ты бы не вынесла чисто психологически. Неплохо держишься, chaton, но все же — тебе нужна психологическая защита, чтобы перенести это, верно? Ты не настолько сильна, чтобы перенести это.       Матье говорил с видимым удовольствием, сверкая своей изысканной улыбкой, чуточку более хищной, чем на фото для рекламы жвачки. Тоффи вдруг поняла: несмотря на перспективу гона и близкой смерти, он все думал только о ее словах, что она — то, что он только изображает. Тотчас ей на ум пришел один из Волков, тот, который лизнул ее — нет, все-таки она могла судить, кто хищник, а кто только пользуется мимикрией. Она поняла, о чем думал Матье: он не может просто взять и остаться в камере. Еще и стать чьей-то жертвой. Он так твердо уверен был, что ему положено властвовать и побеждать, что его мозг просто не допускал мысли, что все кончено. Нет никакого пути к спасению. Уж Тоффи позаботится, как и решила, чтобы так оно и оставалось.       — Ты так и не понял? Это никогда не было вопросом силы. — Держись, подсказал ей внутренний голос, неужто ты за пару дней позабыла, как легко этот гад внушает то, что хочет? — Я не собиралась меряться, у кого круче бицепс. Все упиралось только в то, останусь я доброй или нет. Но, видимо, это как с алкоголизмом. Тридцать дней без срыва, сорок. Потом можно снова отмотать на ноль.       Матье набычился, под глазами у него сгустились тени, так что в искусственных сумерках лаборатории он начал казаться самым красивым членом семьи Аддамс.       — Хотел бы я видеть, как придет кто-то посильнее и размажет тебя.       Тоффи усмехнулась.       — Обязательно придет, солнышко. Но ты не увидишь, правда, ты вообще проживешь еще очень недолго. — Она в задумчивости постучала себя пальцем по подбородку. — В виде ходячего мертвеца ты будешь куда безопасней, чем сейчас, живым и в своем уме. Я запланировала колоть тебе желчь и кровь образцов, посмотреть, после какой дозы начнется обращение. Или, может быть, я засуну к тебе вон ту сонную крошку, чтобы ты, наконец, хоть одной девчонке доказал, что ты классный любовник не только на словах.       Матье даже не скривился, слыша это, и Тоффи поразилась силе его воли. Потом поняла, что он шокирован и напуган настолько, что потерял способность владеть мышцами лица. Забавно, подумалось ей, если она права, и перед нею человек без совести, что представить Тоффи не могла в полной мере — только вообразить отстраненно, как далекий факт. Сколь же, воистину, смешно, что он, при том, страшится мук и смерти. Как любой другой человек.       — Нет, — покачал головой Рик так медленно, точно надеялся, что Тоффи успеет крикнуть: поверил! Но она не показала, что шутит. — Никто не достоин такой участи.       — Не могу спорить. Не надо думать, будто я воображаю себя спасительницей. Я в курсе, что это жестоко, и догадываюсь, что еще не раз буду сомневаться, правильно ли я поступила. Сейчас я знаю, что правильно, но понимаю, что буду порой забывать об этом и жалеть о своем поступке. Только если я не решусь на это сейчас, жертв будет больше.       Тоффи опустила глаза на свои руки, и в полутьме коридора ей показалось, что на ладонях не красная кожа перчаток, а густая кровь.       Она и не думала, что когда-нибудь сможет любить весь мир. Сама говорила: люди не меняются. Но она признала, что существуют люди, ради которых она пожертвует собой. Или своими идеалами, правилами и моралью. Если когда-нибудь встанет вопрос выживания: ее, Юджина, Проспера… Она отдаст все, чтобы они жили где-то, как-то, но жили. Оставалось молиться, что выбирать между ними ей не придется.       Да, это тоже изменилось. Место «очень сильно не хотела бы», наконец, занял страх. Но, по крайней мере, этот новый мир был как раз для таких как она. Кто плохо договаривается, но хорошо убивает.       Если все становилось слишком сложно, Тоффи сводила все к насилию. Потому что — зачем тянуть? Никогда не бывает иного конца. А если насилие еще не разразилось, значит, еще ничего не кончено.       — Я не думаю, что Матье — чистое зло. Просто он европеец. — Тоффи пожала плечами и улыбнулась, чтобы было понятно, что она шутит. В голове заиграли строки песни: Is he gay or european? * Но она не стала цитировать. — Я — злая женщина, и он — злой человек, но разница в том, что он злонамеренный, а я просто не выбираю методы. Я должна быть уверена, что он мертв. Что он не в состоянии навредить моим близким, мне или тебе, твоей же группе. Я из тех, кто предпочтет стрелять, чем проверять, как к нему настроена бешеная собака.       — Но в случае с нами ты рискнула.       — О да. Потому что у меня все же есть чувства, и порой они меня обманывают. — Тоффи снова пожала плечами, мягко склонив голову набок. — Хотелось посмотреть на парня, который способен спасти мир.       — И когда ты поняла, что он не может, взяла от него все, что только получилось? Тоффи сощурилась, и Рик поднял руки, показывая — неправ, сказал не то, что собирался. Она усмехнулась.       — Ты только что намекнул, что я безжалостная убийца, а теперь пытаешься беречь мои чувства? Вау. Ты по-настоящему хороший человек, Рик Граймс. Добрый и чувствительный. Тебе, должно быть, всегда было непросто выживать, а сейчас так особенно.       Он думал, что она добавит: не растеряй это. Но Тоффи качнула головой, похожим движением, какое было у него самого.       — Надеюсь, ты скоро от этого избавишься.       Рик ступил пару шагов к Тоффи и взял ее за плечи, мягко, но пальцы вмялись в кожу предупреждающе: так в воздухе чувствуется подступающая гроза.       — Я тоже делал… сомнительные вещи. Но только когда был вынужден.       — Сейчас именно это и происходит. Я вынуждена.       — Ты могла бы сделать что-то хорошее.       — Я так и поступаю. Это — лучший вариант из всех. Он не идеален, он не понравился бы моему отцу и очевидно не нравится тебе. Но выхода лучше у меня нет. Не могу взмахнуть волшебной палочкой и заставить Матье перенестись в Изумрудный город.       — Да, но пытки? Не думай, что я забыл, какую хрень он устроил в первый раз. Я шел с тобой рука об руку, сходя с ума от страха за сына. Но…       Ее губы выпятились, как для поцелуя, но на самом деле — в выражении агрессии.       — Ну уж нет, этот монстр не отделается вышибленными мозгами. Мне плевать, как ты это видишь. В мире достаточно работы, которой ты не хочешь заниматься, но приходится. Может быть, даже такой ублюдок не заслуживает подобной участи, но раз ему все равно не стоит оставлять жизнь, пусть сделает хоть какое-то подобие вклада в общее дело. Мне нужно мясо для экспериментов и я нашла один вонючий кусок.       Тоффи тоже схватила Рика за плечи, так что со стороны казалось, точно они собрались танцевать странный танец, и всем своим весом толкнула. Рик уперся спиной в решетку. Вялая ходячая за прутьями немного приободрилась, потянулась к спине Граймса истлевшей рукой, на конце которой торчала голая кость. Вот только Граймс трижды подумал бы, чье прикосновение ему больше омерзительно — гниющей плоти или безумной Главы.       — Это суть нашего мира. Насилие. И сонмы животных, бегущих от него. Это не красиво. Не справедливо. Не легко. Но избежать столкновения с машиной проще, если фары не слепят тебя. — Тоффи пришлось приподняться на цыпочки, чтобы говорить Рику в лицо. — Все детство меня учили: будь доброй, то есть, давай себя жрать, потому что это благородно. Ты — дашь? Себя? Карла, Джудит? Не думаю. И я больше не буду ждать, пока все станет невыносимо. Я, может, и тварь, но не дура, с позапрошлого года — больше нет.       В лице Граймса-старшего что-то неуловимо поменялось. Он думал о том, что будь у него в иные моменты возможность запереть кого-то, вместо того, чтобы пускать пулю в лоб, так бы он и поступил. Тюрьма — это было понятно. И милосердно. Но за два месяца в общине Рик прекрасно понял, как тут все работает, и не мог не заметить, что со временем Карл и Джудит стали получать бесплатный паек. Тоффи многим давала из жалости то лишнее яблоко, то дополнительную картофелину, детей же кормила так, чтобы им хватало, и не важно, сколько за день успевал переделать дел Карл. Он старался, и получалось у него отлично, но порой ему просто не находилось подходящего занятия.       Однако… что такое пара детей или лишняя четверть пайка против рациона здорового мужика? Рик моргнул, смиряясь с пониманием, что на месте Тоффи тоже, может быть, не счел бы вечное заключение приемлемым вариантом. Нужно было делать выбор между одним человеком и целой общиной. Понимал он и ее нежелание выгнать Матье. Это все равно была казнь, но если бы ему повезло выжить, этот беспринципный гад мог испортить жизнь какой-нибудь другой общине. И это тоже была правда. Грустная, но оттого не менее очевидная.       И все же, просто укокошить козла бы больше, чем достаточно.       — Вот что я называю необходимым насилием. Русский лидер Владимир Ильич со мной согласился бы. — Слова Тоффи звучали как шепот Лилит измученному отшельнику в пещере. — Я просто дала ему почувствовать себя правым. Он же полагал, что я готова убить за знание — так пожалуйста!       Рик сглотнул. Во рту стоял металлический вкус крови, и он мог бы поклясться, что прикусил язык или щеку, пока не понял, что-то всего лишь воспоминание. Просто слишком яркое.       — Каин принес в жертву плоды земли, а Авель — головы первых животных своего стада, и Богу больше понравилась жертва Авеля. Так может, Каин просто решил, что знает, какая жертва будет еще лучше?       От холода начало сводить голые икры, и Тоффи опустилась на всю стопу. Рик с отвращением стряхнул с себя ее руки.       — Я тебя не знаю.       — Так и есть. Но знаешь, что? Дам тебе год. И когда он пройдет, ты поймешь. И когда ты посмотришь в зеркало — спустя этот год — подумаешь, что у нас одинаковый взгляд.       — Нет.       Она не стала говорить «да», только кивнула.       — У меня была прекрасная мечта. Быть не просто хорошим лидером, но еще и морально чистым человеком. — Тоффи смотрела вбок на Матье, размышляя, что ему поздно пытаться внушить к себе уважение, если он пытается быть стойким лишь для этого. — Чтобы люди следовали за тобой именно поэтому.       — И, как все прекрасные мечты, невыполнимая. — Рик хлопнул ее по плечу. — Ты вправе делать все, что хочешь, это место твое. Мы уходим.       Не нужно было пояснять, что это значит.       Тоффи не стала задерживаться у клеток, но и идти за Риком ей тоже не хотелось. Решение зудело у нее на коже, так что хотелось исцарапать себя, как сошедшему с ума зверю.       Что ж, уход Рика и его группы — это всегда был только вопрос времени. Пусть Тоффи нравились почти все, а те, кто нет — просто не мешали. Но она никогда не обольщалась, что все из них останутся в ее маленьком поселении навсегда. И теперь, выработав на экстра-паек, они без проблем могли уйти. Что ж…       Тоффи вздрогнула, поняв, что в соседней комнате все это время находился Юджин. И, разумеется, он не мог не слышать ее перебранку с Граймсом-старшим.