Смерть мелкого гаденыша

От исчезновения одной-единственной женщины в мире не остановится ничего, кроме сердца одного-единственного мужчины. Уильям Шекспир

      Она думала, что готова ко всему: что Юджин оттолкнет ее плечом и пройдет мимо, плюнет в лицо или просто скажет, что она психопатка. Вот только пару месяцев назад Тоффи выделила Юджина из общей массы гостей-постояльцев именно потому, что он не походил на остальных. Да что там, он не имел ничего общего со всеми парнями, что встречались ей прежде!       И все же, когда он медленно протянул к ней руку — Глава следила за движением, как зачарованная — и взялся пальцами за ее ладонь, у Тоффи перехватило дыхание сперва просто от изумления.       — Ты не понимаешь? — Она ошарашено покачала головой. — Я буду его исследовать.       — И тебе понадобится моя поддержка.       Она опешила. По лицу, по глазам Юджина нельзя было прочитать, как он относится к ее идее. Только когда эмоции зашкаливали, он мог едва заметно двинуть губами и ноздрями в особенном движении, которое так умиляло Тоффи. Но теперь… Она не понимала.       — Если мы хотим сохранить прогресс, нам имеет смысл продолжать работать вместе. — Он кивнул, подтверждая свои собственные слова.       И Тоффи бросилась ему на шею, едва не плача. Подумать только, она собиралась издеваться над человеком… который, впрочем, чуть не убил ее, да и всю общину и, косвенным образом, погубил двоих людей — из тех, кто был ей близок. А Юджин ее поддерживал. Разделял ее тьму. Почему? Потому что она была «его женщиной»? В этом было нечто «лоуренсовское», и она растрогалась.       — Скажи мне, что я не слишком жестока.       Он провел носом по ее виску. Не так чувственно, как сделал бы другой мужчина: почти все движения Юджина отдавали какой-то естественностью зверька, знающего о мире больше, чем люди, и вполне довольного собой, даже в худшие моменты. Это-то и завораживало.       — Цель оправдывает средства. — Она не была согласна, но не стала спорить. Юджин вздохнул и продолжил. — Наша группа под началом Абрахама потеряла множество людей за время пути. Преимущественно случайно, но в некоторых ситуациях — только потому, что те люди верили в мою миссию. Которая была чистой фикцией.       Ты не помогаешь, хотела сказать Тоффи, однако смолчала.       — Люди с серой моралью движут историю. — Он снова потерся о ее волосы, на сей раз щекой. — Чарити.       От нее не ускользнуло, что Юджин испытывал заметное облегчение, понимая, что должен только выбрать сторону, но все главные решения приняты за него. Было ли ей самой тяжело принимать решения? Ну… во всяком случае, проще, чем жить после сделанного шага. Однако, поддержка Юджина все равно значила для Тоффи немало. «Целуй меня страстно, Крепко обнимай, Помоги мне поверить, Что ты со мной сегодня.*»       Она протянула руки так высоко, как только получилось, чтобы обнять его за шею, сперва запуская пальцы под волосы, затем вытянувшись, балансируя на цыпочках, чтобы объятие вышло теснее. Его пальцы проскользили вдоль ее позвоночника…       «Просто впервые… Я чувствую себя… злой**.»       Сегодня будет лучшая ночь, подумала она, уж после такого — определенно.       Тоффи перекусила у себя в комнате, вороша бумаги с исследованиями, полная надежды на скорый прорыв. В эту пьянящую пену предвкушения стремились прорваться невеселые мысли о том, как внизу проходит ужин: вряд ли в добродушной атмосфере. Скорее всего, мнения о ее решении не поделились строго по группам — явно не все в команде Рика так уж возмутились бесчеловечностью, а из ее людей не все могли это одобрить. Но, не считая Джудит и, может быть, Карла, все в общине были достаточно взрослыми людьми, чтобы принимать решения согласно своему мнению. Если часть риковцев предпочтет остаться, Тоффи будет только рада. Если кто-то из ее людей уйдет… Что ж, она не станет их останавливать. На задворках сознания привычная фоновая паранойя пыталась достучаться: как насчет продумать все наперед, а? Ладно уж тебе, сыронизировал внутренний голос, как-нибудь разберешься, в конце концов, не тупая.       Снова заныло в боку, и хотя Тоффи притерпелась к этому ощущению, сейчас оно прогнало ее несколько напускную веселость.       Хотелось принять ванну, как будто так удалось бы смыть собственную душевную пыль. Не грязь, сказала бы Тоффи, потому что даже серьезное зло, которое она творила, не шло ни в какое сравнение с великими деяниями настоящих гениев омерзительности — того же Губернатора, пожалуй. Только одно не нивелировало другое. Ни значение ее решения, ни его истинная цель.       Тоффи хотелось нырнуть с головой, спрятаться под воду, но жаль было мочить волосы, ночи стали зябкие. И без того, умываясь слишком энергично, она невольно плеснула на пряди у висков. И Тоффи просто встала, уже дрожа от перепада температуры — в огромной ванной комнате с начала сентября кафель пола и стен холодил кожу, как на улице. Тоффи поворошила свою одежду в поисках трусиков, но нашла только те, что только что сняла с себя. Вот балда, забыла взять сменку, подумала она с досадой, а потом почувствовала, как адреналин послал импульс по всему ее телу, напрягая каждую мышцу, точно Тоффи собралась спрыгнуть с вышки.       Кровь. Не капелька, но и не огромное пятно. Чуть-чуть, как отпечаток большого пальца. И темная, уже свернувшаяся.       Тоффи обернулась на зеленоватое зеркало воды в ванне. Ничего, кроме пары песчинок с ее ступней, осевших у слива. Она и так знала, что до месячных еще две недели, и столько же минуло с прошлых. Вывод напрашивался сам собой… Или два, и ни один Тоффи не нравился: ровно месяц назад было то же самое, как если бы кто-то скопировал ситуацию на ксероксе и заменил тот день нынешним. Ну, или только ее белье. Тоффи медленно присела на край ванны. Наверное, она была бы больше шокирована, только если б ее укусили. И именно в этот момент, когда Тоффи об этом подумала, она ощутила щипок изнутри, словно ее тяпнул куда-то в низ живота крупный жук, какими по весне изобиловала община. Это походило на то, что она чувствовала, когда у нее брали образец тканей для проверки на онкомаркеры.       Мир вдруг превратился на несколько секунд в вязкий мутный кисель. Будто кто-то сказал: замри! Всему, даже солнечному свету и воздуху. Тоффи просидела несколько минут неподвижно, едва дыша, пока чувство замерзшей задницы от холодного бортика ванны не побудило ее встать.       Юджин не собирался спать: книга попалась интересная, без преувеличений, к тому же, ситуация в общине его нешуточно тревожила. Тоффи пообещала его успокоить, поцеловав перед расставанием в лаборатории, но мысль о предстоящей ночи, буквально, тоже никак не убаюкивала.       И все же, он задремал на кровати, подложив кулак под щеку, вымотанный и издерганный, едва попав в оазис тепла и тишины особняка. Сначала он облокотился на спинку кровати, затем подумал, что не будет греха, если читать лежа, и так вскоре провалился в сон. Довольно приятный, хотя и бессмысленный… пока не оказался выброшен из сновидения громким стуком. В первую секунду Юджин подумал, что кто-то ломится в дверь в поисках Главы (потому что случилось что-то неприятное — опять!). Во вторую — что с ним приключился типичный при переходе к бодрствованию обман слуха.       Но обе версии оказались неверны. В кабинете неподалеку, определенно, кто-то был, и прекрасная акустика старого дома разносила по всему этажу торопливое шлепанье мокрых ступней. Юджин подумал о ноже под подушкой Тоффи, но что ему было бы пользы от такого оружия? В кабинете могли находиться либо брат, либо сестра Нидхемы, что-то разыскивающие по всей комнате… Или же, в худшем случае, Бьянка — которую пока трудно было отнести полностью на свою сторону, после ее признаний об участии в махинациях Матье. Так или иначе, Юджин не полагался бы на нож, потому что будь за стеной злонамеренная Бьянка, она, трезво взглянув на собственное прехрупчайшее телосложение, наверняка раздобыла пистолет.       Так что Юджин просто опасливо выглянул в щелку неплотно прикрытой двери…       Тоффи скакала по комнате в одной футболке и трусах, сгребая в рюкзак, прежде принадлежавший Ариане, книги и кипы тетрадей. В другом случае это выглядело бы смешно или игриво, но в ту минуту… скорее будило тревогу.       Юджин толкнул дверь, и та заскрипела, прежде чем удариться ручкой в стену. Тоффи обернулась на звук: вскинутый подбородок, взгляд из-под ресниц. Готова если не к битве, то к побегу — уж точно.       Черный лебедь, подумал Юджин, зная, что не ошибся. Людям, не верящим в интуицию, сложнее принимать свои подозрения — уж слишком близко к ним оказывается бритва Оккама.       — Так, тут все за последние два года. Вплоть до исследований из Вудбери, хотя честно сказать, они совершенно ерундовые, — Тоффи вручила Юджину рюкзак, и тот на автомате схватился за лямки. — На самом деле, единственные стоящие результаты у нас начались после прихода вашей группы. Уфф… — Тоффи размяла спину и бросилась к книжному шкафу с утроенной энергией. — Так, справочники. Поведу себя по-варварски, оторву переплеты, хоть как-то облегчу тебе ношу.       Юджин медленно поставил рюкзак на стол.       — Отчего такая резкая перемена настроения?       — Ну-у-у… — Тоффи отвернулась от шкафа, неловко вздымая руки в неопределенном жесте, точно не знала, куда их деть. — Не хочу тебя пугать или, там, расстраивать, но… Не думаю, что честно держать подобные вещи в секрете, и, да, я никогда не поступлю, как моя мать, это было ужасно и хуже, чем если бы она сразу призналась. Но, в общем, так выходит, что… я, вероятно, умираю.       Юджин пискнул этим своим неповторимым звуком, от которого обычно Тоффи хотелось броситься ему на шею и зацеловать, пока он не возрадуется, но сейчас у нее не было такой возможности. Пожалуй, и эффекта никакого бы не вышло.       — Ладно… Слушай, — Она потерла липкий от нервного пота лоб. — я позову Проспера, а ты пока надень шорты. А… и я надену свои.       Ух, у меня внутри как будто проворачивают штопор, подумала Тоффи, и тотчас поймала себя на мысли, что это выражение применимо и к тому, что творилось у нее внутри низа живота, но также и на сердце. И страха в этой противоречивой буре чувств оказывалось не больше, чем соли в тесте для булочки. Однако более мучительных минут она и припомнить, при том, не могла.       — Не то что б я много понимала в медицине, и, видит Бог, спросить мне не у кого, но варианта два, и в лучшем случае это рак.       Проспер закусил губу. Они с сестрой обменялись взглядами, о значении которых можно было только догадываться, но недолго пришлось бы судить об их значении. Оба знали о своей наследственности, потому и подумали о таком исходе мгновенно и одновременно.       — То есть, у тебя еще и худший вариант в распоряжении?       — Учитывая, где у меня болит, то у меня идет уже месяц внематочной беременности.       Проспер облегченно выдохнул, и Тоффи прожгла его взглядом. На Юджина она вообще старалась при этих словах не оборачиваться.       — Это означает более быструю смерть, хотя такую же неприятную. Внутренние разрывы, кровотечение, сепсис и все. — Она выразительно высунула язык, закатив глаза. — Даже не хочу думать, насколько несимпатичная из меня выйдет после этого всего ходячая.       Юджин занимал кресло слева от стола, Проспер напряженно поводил плечами на табуретке справа. Сама Тоффи держала руки на почти голой столешнице. Все записи перекочевали в рюкзак и, чем бы ни закончился этот разговор, обязаны были там и остаться.       — Юджин, ты идешь с Риком. — Он вскинул на нее взгляд, и она ужесточила тон голоса. — Да, завтра идешь со всеми. Берешь мои записи, запчасти из компа, которые могут пригодиться, и валишь за ворота. Хрен с ним, с датчиком, без тебя это все не имеет смысла.       Юджин не стал возражать, но глянул из-под бровей, точно котенок, которого пнула хозяйка.       — Мы продолжаем работать здесь. Да, это ничего не меняет, я не отпущу Матье. Продолжаем. Проспер, — Тоффи указала на него карандашом. — Ты возьмешь на себя мою роль, как только я перестану быть способна ее выполнять. И не оставишь исследования. Если добьешься значительных результатов, то нужно будет отправить кого-то на разыскную миссию…       — Ты думаешь, что я найду по лесам группу Рика?       — Да любую группу. Если у нас… у тебя будет результат, уже хорошо, если ты хоть с кем-то им поделишься.       — Это все обязательно? — Проспер качнулся на своей крохотной табуреточке, слишком большой и тяжелый, чтобы расслабиться, сидя на ней. — Ты можешь просто отпустить Матье, забить на все, и, если… ох, сестренка! Если ты умираешь, проведи последние месяцы так, как тебе понравится. Мы отдадим это место Рику…       — Нет.       Она вспомнила, как взяла на себя лидерство — они, тогда еще в большем количестве, чем сейчас осталось в общине, сгрудились, точно пытались согреться друг о друга. Растерянные, уставшие, голодные. Кто-то должен повести нас за собой, подумала тогда Тоффи, с отчаянием вопрошая: но кто? Она ждала, что некто выступит из толпы и скажет: идем за мной! Но минута минула, вторая… Ничего не менялось. И тогда она раздраженно подумала: о, ну ладно! Если никто не хочет, что еще остается?       Это ей пришлось выйти и сказать, чтобы группа шла за ней. И, черт побери, этот путь долго, долго не был ни заманчивым, ни легким.       — Процветание — единственный приоритет. Мы должны подумать о том, как поступить наилучшим образом в этих обстоятельствах.       — Это как же? Наш дядя тоже знал, как держать в кулаке общину, но его метод был… ужасен.       — Но он работал.       Она запнулась, вспоминая, как прямо при брате легла на пол, обнимая диванную подушку, неожиданно устало и плаксиво прося: уйди. Потому что ей хотелось только лечь, не спать, не размышлять, что делать с двумя трупами в комнате. Просто лечь. Надо же, кровь вся на ковре, подумала тогда Чарити, пока Проспер стоял над ней, сам — еще с ножом в руке, но явно уже неспособный ни на что. Они провели в оцепенении добрый час, отупело замершие в ужасе от произошедшего, но тут трупы зашевелились, и спустя пять, может, десять минут брат с сестрой уже мчались прочь из квартиры, понимая, что мир изменился еще сильнее, чем они подозревали. По этому поводу Тоффи теперь думала только одно: если б ей дали пережить, перегоревать, поразмыслить над тем, что она убила человека, и какого! Но ее извращенное мысленное моление грубо оборвали первые признаки наступления нового мира. Это не могло не оставить отпечатка на ней.       — Ты оправдываешь то, как мы жили?       — Нет, но я начала видеть в этом смысл!       Она чувствовала, что ее мутит. То ли от ее ненормальной беременности, то просто потому, что все стало так плохо. Тоффи пришлось опереться о стол, чтобы справиться с дурнотой и головокружением.       — С нами обращались ужасно, а с тобой — в особенности.       — Да. И со многими до меня, уверена, ты видел, что с кем-то после меня — тоже. Я права? — Тоффи подняла голову и посмотрела на брата сквозь пелену влажных волос. — В этом суть. Это сделало нас теми, кто мы есть.       — Монстрами.       — И этому миру нужны монстры, демоны, драконы, чтобы беречь тех, кто слишком хорош, слишком добр, слишком милосерден. От других монстров и драконов. Ты выслеживал меня, как зверя, но я простила тебя, не так ли? — Проспер вздрогнул, однако Тоффи даже не заметила этого. Мышцы ее дергались, когда она двигалась — так дрожат запертые в зоопарке звери, расхаживая по клеткам и помахивая хвостами. — Потому что я не была жертвой, я была винтиком в механизме, и ты тоже. И система работала. Процветание — единственный приоритет.       — Нет.       — Да! — Она вскочила. — Я не сказала, что буду копировать общину, то, чем мы были, секту, о черт! Нет. Но общество как машина работает. Не в последнюю очередь потому, что никто в системе не может быть незаменим. Ни козел отпущения, ни лидер. Так что если я выбываю, ты займешь мое место. И ты будешь жесток, если понадобится.       — Как антибиотики. — Добавил Юджин, и брат с сестрой Нидхемы уставились на него, сбитые с толку на несколько секунд.       Проспер собирался рявкнуть, что не время отвлекаться на разговоры, не относящиеся к делу, но сдержался, внезапно почувствовав себя лишним в комнате. У него еще будет время побыть с сестренкой — в самом худшем случае, несколько месяцев, прежде чем придется… А что, собственно, ему придется с нею сделать? От догадки его передернуло.       — Уместен ли необоснованный оптимизм, — вдруг поднял палец, точно на уроке, Юджин. — что ситуация может разрешиться более благоприятным образом?       — Каким? Попросить Розиту нарисовать мне решетку йодом на животе? У нас нет врача, у нас нет даже обезболивающих, последние забрали Шона с Тиной. — Тоффи потерла лоб. — Не заводи разговор о всякой хрени для выкидыша, типа ванны с кипятком, это все также приведет к смерти.       — Существует вероятность ошибки…       — Нет! — Рявкнула она громче и грубее, чем собиралась. И тотчас устало оперлась руками о стол. — Я не…       Тоффи шумно выдохнула через нос, и, точно восприняв это как команду, Проспер встал из кресла и попятился к двери.       — Пойду взгляну, не взволновали ли мы кого-нибудь раньше вре… без причины.       Вместо ответа Тоффи медленно моргнула, затем вскинула глаза на Юджина, как только тихий хлопок дерева о дерево возвестил, что они остались в комнате одни.       — Надеюсь, ты не будешь плакать по мне, сокровище.       Что ж, она всегда чувствовала себя немного принадлежащей этому миру распада и разложения, отчего ночь погасших огней напугала ее в свое время куда меньше, чем прочих — несмотря на обстоятельства. Что ж, теперь, казалось, она просто готовилась стать частью этой новой расы в полной мере. И, как и все те вещи, которых она крайне, предельно не хотела, эта также оказывалась неизменна и предполагала только один выход — принять и смириться.