Сладкое море

Вдвоем Арн с Кумафом попытались открыть дверь в камеру, но решетка не поддавалась. Тогда Кумаф притащил скамью, просунул ее между дверью и клеткой, и этим рычагом раздвинул щель, в которую пролезли Нильс с Арном. Подземный ход оказался узким, низким и тесным. Чуть ниже обычного человеческого роста, и стены такие узкие, что задевали за плечи. И эта черная каменная кишка долго вела куда-то в беспросветный мрак. Сам завал оказался уже ближе к выходу. Вооружившись досками и стальными прутьями, они начали расчищать куски глины и кирпичи. Если бы у них были лопаты, кирки и ведра, то все было бы готово, наверное, в течение дня, но у них не было даже воды и света, и все длилось смертельно медленно и долго. Из-за узости прохода невозможно было работать вдвоем. Кто-то один нагребал песок и глину в наволочку, как в ведро, и передавал назад. Так же, по цепочке, передавали и кирпичи. Работали по очереди Арн и Кумаф. От Нильса было мало проку. Нежный и тонкий, никогда не знавший физического труда, он не только был элементарно слаб, но и пребывал как бы в контузии от ужаса замкнутого пространства. Сначала вгрызался в завал Кумаф. Устав, он отходил и освобождал место для Арна, и тот тоже разгребал кучу, пока не падал в бессилии. Нильс маячил в самом конце. Хорошо еще, что он был способен высыпать глину из наволочки и принимать и раскладывать кирпичи на полу. Время стало чем-то мучительным. Сама мысль о времени вызывала страдания, так же как и мысль о воде и свете. О глотке чистого воздуха. «Проклятый вахай тай! — скрипя зубами, думал Арн, не жалея кожи на ладонях, выкорчевывая железным прутом заваленные кирпичи. — Как назло отбил мне все руки! Нет чтобы ноги, а руки мне сейчас так нужны! Как же болят кости и суставы! Там, наверное, трещины в костях! Как он долбил меня этой дубиной! Сучий пёс! И кожа, наверно, вся один сплошной синяк! Ох, руки-руки! Не подведите меня! Послужите мне еще немного! Дотяните до конца, и я уж дам вам роздых, когда выберемся! Обещаю! Только не подведите!» Доска, ударившись о кирпич, соскочила в сторону, и Арн упал, не удержавшись. И уже лежа на песке и глине, понял, что уже не встанет, не сможет поднять свое тело. Как бы там ни было, а нужно отдохнуть. Кумаф с Нильсом тоже лежали в изнеможении. С ужасом увидев, что свечки осталось меньше половины, Арн потушил ее, и все рухнуло во мрак. — Завалило! — прошептал Кумаф, лежа на кирпичах. — Поганая судьба! Не везет мне дома. Не везет заграницей. Нигде не везет! Я же в Вангланде был! — вдруг разоткровенничался он. — Ага. Влез в долги, уехал. Приехал в столицу. Подал документы на гражданство. Сижу, жду вид на жительство. А они это разрешение не дают! Молчат, и все тут! А без бумаги этой никуда! Месяц прошел, второй — ничего! Ни «да», ни «нет», ничего не говорят. А деньги-то кончаются! Я сначала в хостеле жил, а деньги вышли все, просто на улице остался, на площади. Что делать — не знаю! Нету денег! И эти, в миграционном центре, молчат! Стал голодать… из помоек ел… И подходит как-то ко мне мужик один и предлагает к нему домой пойти, душ принять, пообедать, выпить, поговорить. Я сначала не понял что к чему, думал — просто хороший человек, ну, а потом догадался… — Кумаф замолчал. Молчал и Арн, чувствуя, как высыхает пот на лице. — Трахнул он меня, короче. Стал я шлюхой. Дал двадцать фунтов. Ха! Пару бутылок вина дешевого купить можно! Великие деньги! Стыдно! Ужасно! Мерзко. А жрать-то охота. Уж лучше жопу продать, чем с голоду умирать! — Кумаф тяжело вздохнул. — Ну, так я и жил еще пару месяцев. Как шлюха. И один хрен денег не было. Так, мелочевка… И потом, под конец, уже так тошно стало, что думаю — удавлюсь! Вот солнце сядет, и повешусь. И уже веревку нашел и дерево присмотрел, и тут вижу — девка идет с дорогим телефоном. И я подумал — ограблю ее, продам телефон, хоть поем хорошо напоследок. Ну, выхватил у нее мобилу. Меня догнали тут же, отдали полиции. Думал — посадят. А они просто депортировали, и все. А приехал сюда, так дядя посоветовал к господину на работу устроиться. И я вот еще месяц не отработал, еще ни разу жалование не получал, и тут такое! Завалило! Завалило живьем! — Кумаф ударил кулаком в стену. — Суки! Ненавижу Вангланд! Всех ненавижу! Хочу, чтоб они жили так же плохо, как и мы! Даже еще хуже! Чтоб все они подохли! Была бы возможность — сам бы всех поубивал! — Вы можете говорить на всеобщем? — вдруг подал возмущенный голос Нильс. — Я же не понимаю, что вы говорите! Это же некрасиво! Это не справедливо! Это оскорбление, в конце концов! — Гавкай-гавкай! — фыркнул Кумаф. — Что тебе еще остается?! Лежать на холодном песке было неудобно, но Арн и не заметил, как утонул в тяжелом вязком сне. Ему снилось, что он на самом севере, в царстве бесконечных хмурых льдов. Он стоит на льдине, и ему прохладно. Он смотрит по сторонам, но во всем мире остался только один лед. И где-то далеко-далеко серые льдины смыкаются с грозным нависшим небом. Ледяной простор весь изранен глубокими трещинами, в которых затаилась страшная черная глубина. Эти разломы пугают Арна, и он пытается отойти от них подальше, но их так много, что, отступая от одной, он неизменно подходит к другой. И вдруг кто-то толкает его в спину, и Арн проваливается в трещину и уходит под воду! Ледяной душный мрак поглощает его. Слабый серый свет проникает между трещинами далеко наверху, а под ним — бесконечная тьма бездны. И Арн начинает загребать руками и ногами, выплывая наверх к спасительному свету, и ужас сковывает его! Ему душно! Нужно сделать глоток воздуха, но до поверхности еще далеко. И на последнем издыхании он добирается до трещины, хватается за острые края льдины… выбирается. Он не верит, что может выбраться, но все же выползает на холодный лед. И все дышит и дышит, а сердце болит от пережитого ужаса. И вокруг свет и воздух. И люди бегут со всех сторон и что-то радостно кричат. И Арн открыл глаза и увидел Нильса. Он просто лежал, моргал и смотрел на него, не понимая, почему сердце так радостно колотится, а потом вдруг понял! Он видит Нильса! Видит! В проклятом туннеле появился свет! Не обращая внимания на боль и усталость, Кумаф, как одержимый, расширял дыру в завале. Сначала она была размером с пивную кружку, потом с футбольный мяч. А потом уже, обдирая кожу и разрывая одежду, дергаясь и дрыгая ногами, Кумаф протиснулся наружу и застонал от счастья. Когда Арн вылез на свет, у него закружилась голова. Он просто стоял, дышал — и больше ничего не мог делать, и не понимал, за что нужно браться в первую очередь. — Где мы?! — громко сглотнув, спросил чумазый Нильс. Арн не ответил. Разумом он чувствовал, что они все там же, в усадьбе, но сердце отказывалось верить в это и твердило ему, что они на другой планете. Все вокруг было изничтожено каким-то самым садистским способом. Прекрасный белый дворец превратился в мусорный кратер. Неуверенно ступая по обломкам, Арн разглядывал фантасмагорический хаос под ногами. Тут было перемешано все! Паркет торчал из строительной пыли, куски мозаичных стен лежали с какими-то досками, древний благородный мрамор с кирпичами, пыльная многотонная люстра с кусками штукатурки, одежда, тела, элегантные старинные стулья и современная бытовая техника, золотые унитазы и гардины, куски арматуры и древние доспехи… Какая-то дикая беспощадная сила не поленилась и уничтожила все, буквально все, каждую вещь и предмет, каждый угол и каждую стену. — Нужно найти воду! — объявил Арн, и тут же стали лопаться пистолетные выстрелы. Арн толкнул Нильса под вывороченную ванну, а сам спрятался под куском расписного потолка. Кумаф вскрикнул и завалился на спину. На животе его стало разбухать темное кровавое пятно, и он схватился за него скрюченными пальцами. Раздалась еще пара выстрелов. Приподнявшись, Арн разглядел Макса, который шел прямо на них и, вытянув руку, стрелял из пистолета. Подобрав половинку кирпича, Арн выждал момент поудобнее и швырнул ему камнем прямо в правую бровь. Макс дернулся, попятился назад, но ватные ноги уже не держали его, и он упал, выронив пистолет. Но тут же встал, опять запутался в собственных ногах и плюхнулся на задницу. — Мама! Ма-ма!!! — закричал побледневший Кумаф, истекая кровью. Арн подбежал к Максу и схватил валяющийся пистолет. Достал обойму. Патроны еще были. Макс сидел тихо, как боксер после нокаута. На его пыльном и бледном лице яркая горячая кровь из разбитой брови выглядела неестественно ярко. Глаза его были стеклянные. Он смотрел в пустоту. — Мама! — надрываясь, плакал Кумаф. Небо было горячее и розовое. Душный закат пылал над разрушенной вселенной. Солнце садилось. — Я его убью! — закричал Нильс, поднявшись из укрытия и хватаясь за булыжник. — Убью его! — страх от выстрелов моментально перерос в ярость. Подняв над головой кусок стены, Нильс пошел на Макса. — Да успокойся ты! — хмыкнул на него Арн и толкнул в плечо. Потеряв равновесие, Нильс упал в кучу штукатурки. — Что случилось? Кто бомбил? — спросил Макса Арн, оглядываясь по сторонам. Макс молча смотрел перед собой, не обращая на него внимания. — Впрочем — мне все равно! — отмахнулся Арн. — Мы уходим, и ты тоже уходи, вахай тай! Это не твоя земля. Тебе тут нечего делать. Иди домой, — Арн замолчал, глядя, как по бледному лицу Макса течет горячая красная кровь. — Хотя — поступай как знаешь, а мы уходим. Пошли! — обратился он к Нильсу. — Я его прибью! Он стрелял в нас! В НАС! — Всё! Я сказал — мы уходим! — Брат! Братик! Позови врача! — жалобно крикнул им вслед Кумаф, и они остановились и посмотрели на него. Увидев развороченный живот, Нильс отвернулся, а Арн подошел и присел перед раненым на корточки. — Мне страшно! — прошептал побледневший Кумаф. — Чувствую — умираю! Страшно умирать! Страшно! Сощурившись, Арн поглядел на его окровавленный живот. — Умоляю — найди мне врача, а я уж с тобой рассчитаюсь! — и Кумаф кровавой рукой вцепился в Арна. — Прости, но тут нет врачей… — сочувственно прошептал Арн. — Прости… — повторил он, приставил дуло пистолета к его груди и прострелил сердце. Кумаф затих, и Арн закрыл ему глаза. Встал и оглядел душные развалины. В отдалении из пустыни поднимался в алое небо столп дыма. — Видно, и загоны с рабами тоже разбомбили… — сочувственно прошептал Арн. Ломая ноги о хаос развалин, они стали спускаться вниз, к парку, к Морю. Арн увидел спину человека, придавленного плитой. Рядом с посиневшей рукой лежал автомат. Он поднял автомат, проверил магазин, щелкнул затвором и повесил на плечо. — Стоять! — вдруг вспомнил Арн, и Нильс остановился. — Золото где? — подойдя к Нильсу вплотную, прошептал он. — Ты же прятал золото, как я тебе велел? Нильс кивнул и побежал вглубь парка. Арн кинулся за ним. Сердце его ныло от мертвого хаоса вокруг. Пустынный житель, не привыкший к растительности, Арн почитал деревья великим чудом Всевышнего и очень любовался парком. И сейчас ему было тяжко видеть поваленные деревья и вырванные кусты. Уничтоженные дорожки и аллеи, разбитые мраморные фонтаны и заваленные землей пруды. Бывшие хозяева собрали в своем парке самые красивые деревья и цветы со всей Империи, создавая чарующую красоту. Долгие столетия все это росло и радовало глаз, и вот в один миг все погибло! Поваленные деревья еще были живы, и их золотистые разорванные раны сочились соком, как слезами, а листочки были все так же зелены, но уже было ясно, что вскоре все это зачахнет и превратится в труху. — Нашел! Вот! — закричал Нильс, как охотничья собака раскапывая землю у подножия могучего платана. Нужно было, наверное, человек шесть, чтобы охватить ствол этого гиганта. И это было одно из немногих деревьев, что уцелело и осталось стоять, но ствол его был расколот и тлел, и дымился изнутри, и было ясно, что и оно тоже погибнет. — Вот оно! — запыхавшись, шептал Нильс, кряхтя вытаскивая из земли черный квадратный сундук — старинную коробку для сигар. Громко дыша, они стояли перед ней на коленях, словно бы преклонялись перед идолом. Нильс открыл крышку, и глаза Арна заблестели золотыми искрами. Здесь всего было навалом. И все было из золота. И все одно золото. Белое золото. Розовое золото. Белое и красное. Желтое и зеленое. Синее и серое. И даже черное золото! Наручные часы и браслеты. Мужские перстни и цепочки. Маленькие золотые слитки и монеты. Роскошные современные монеты и древние, имперские, с почти истертыми профилями императоров. И среди всего этого сияния толстые пачки вангландских фунтов, свернутых в трубочки, казались чем-то пошлым и дешевым. Арн вдруг почему-то засмеялся. И Нильс засмеялся тоже. — Ладно! Хватит! — скомандовал Арн и захлопнул крышку. — Заполучить золото — это только еще полдела — главное, сохранить его и грамотно распорядиться! — оглядевшись, Арн вытащил из завала кусок гардины и, завернув в нее сундук, как в мешок, закинул его на спину. Над дымящимися развалинами кружили черные птицы. Арну стало не по себе от этого, и он захотел уйти немедленно, но освещенная закатом золотая гладь Моря заворожила его своим освежающим спокойствием, и они спустились на пляж. — Я умру, если не искупаюсь! — вскрикнул Нильс, на бегу срывая с себя пыльную одежду, и с шумом рухнул в воду. Арн еще долго стоял молча и слезящимися воспаленными глазами смотрел на остывающее небо на горизонте. Потом он опустился на колени у самой кромки воды. Поцеловал влажный песок, дотронулся до него лбом и, выпрямившись, зачерпнул теплой хрустальной воды в ладони и омыл лицо.