Горячий снег

Снежинки все продолжали кружиться перед глазами, теплые, ласковые, пушистые… Йесон потряс головой, прогоняя воспоминания и отмахиваясь от нескольких белоснежных хлопьев пепла, сорванных ветром с догорающего рядом костра. Он вновь взглянул на стоящего у озера Кюхена, который, закинув руки за голову, не отрываясь смотрел на плывущие в небе облака. Его миниатюрная, идеально сложенная фигурка была словно нарисована на фоне густой зелени леса. И только ветер, теребивший складки на майке и плотно прижимавший тонкую ткань к телу, выдавал реальность этого волшебного пейзажа. Они приехали сюда, к этому озеру, несколько часов назад, рано утром. Уже успели искупаться, пожарить пойманную собственными руками рыбу, просто поваляться на песке у воды, поболтать, и сейчас, когда солнце начинало припекать все сильнее, собирались уходить. Но, задумавшись каждый о своем, не заметили, что тени на земле уже почти исчезли, а жара постепенно полностью вступила в свои владения. Йесон бесшумно поднялся на ноги, потянулся всем телом и негромко позвал Кюхена. Тот повернулся и, не опуская заложенных за голову рук, улыбнулся какой-то своей, еще по-детски непосредственной улыбкой: - Уже иду! Бросив последний взгляд на гладкое зеркало озера, он зашагал к машине, на ходу поправляя белую майку. - Можно я за руль сяду? Пожалуйста… Глядя на его просительную рожицу и хитрую улыбку, Йесон еле сдержался, чтобы не расхохотаться: - Давай, только как всегда, аккуратно. Не успел он договорить это, как Кюхен пулей сорвался с места, на бегу поворачивая свою бейсболку козырьком назад. Уже пару месяцев Йесон учил его водить автомобиль, и надо сказать, что мальчик быстро запомнил необходимые навыки и сейчас довольно прилично и уверенно сидел за рулем. Но все же пока Йесон позволял Кюхену ездить только на безлюдных загородных дорогах, с восторгом и упоением наблюдая, как мальчишка гонял мощный движок и заставлял послушную машину буквально лететь навстречу ветру. Неспешно устраиваясь на непривычном для себя пассажирском месте, Йесон бросил взгляд на счастливое лицо Кюхена и подумал о том, как же изменилось даже выражение его глаз за эти месяцы: из них исчезли тревога и глубоко спрятанная печаль, которые так больно укололи его во время их первой встречи. Сейчас это были глаза симпатичного, жизнерадостного и смышленого мальчугана, легко и радостно постигающего окружающий мир. И только иногда в минуты близости, когда их дыхание сливалось в одно, а время замедляло свой стремительный и беспощадный бег, в них проскальзывало то почти забытое, давнее ощущение незащищенности и потайной грусти. Йесон задумчиво сидел, откинувшись на удобную спинку автомобильного кресла, и смотрел на летящую перед капотом ровную ленту загородного шоссе. Рядом что-то восторженно лепетал Кюхен, а воспоминания мягким хороводом снова увлекали его назад, в тот первый день их стремительного и такого желанного знакомства, в их первую ночь… Кюхен уже крепко спал, когда Йесон, сделав несколько телефонных звонков, закончил наконец отдавать необходимые распоряжения и, бросив трубку телефона на стол, подошел к встроенному в стену бару. Он немного плеснул себе чего-то в широкий бокал из причудливой бутылки в соломенной оплетке и бросил туда пару кубиков льда, которые, звякнув, нарушили чуткую тишину комнаты. Присев на край стола, Йесон прислонился затылком к приятной прохладе стены и только сейчас понял, как он устал. Весь сегодняшний день он провел в напряженном ожидании. И больше всего он боялся, что у него ничего не выйдет с Кюхеном. Ведь тот очень легко мог закатить истерику, или зажаться, или, что еще хуже, просто сбежать от него, поняв, что происходит. Он вновь с благодарностью взглянул в сторону спящего мальчишки. Тот смешно причмокнул губами, нахмурил лоб и, чуть вздохнув, перевернулся на другой бок, продолжая смотреть свои детские сны. Йесон закрыл глаза. Снова и снова он прокручивал в памяти сегодняшний вечер. Словно цепочка цветных ярких слайдов: янтарные глаза Кюхена, его смущенная улыбка, звонкий и задорный смех, чуть приоткрытые губы, горячие ладошки и худенькие плечи… А как пахнет его кожа, ммм… Он улыбнулся и, не открывая глаз, сделал маленький глоток. Снова едва слышно звякнул лед в бокале, напоминая о том, что все это не сон и что действительно рядом – только протяни руку - сопит маленькое чудо по имени Кюхен. Волна нежности затопила грудь Йесона. Но что-то еще более сильное и неодолимое примешалось к этому чувству, что-то такое, от чего сладко заныло внизу живота. Стремительная волна желания горячим потоком совершенно неожиданно нахлынула на него, оглушая и заставляя сердце гулкими ударами сотрясать грудную клетку, не находя выхода из тесноты тела. Он осторожно поставил недопитый бокал на стол и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Затем встал, встряхнул руками, расслабил плечи, но дрожь неумолимого, сладкого желания продолжала будоражить его усталое тело. Даже тогда, в бассейне, когда он ласкал тело Кюхена, у него не было столь острого по своей силе ощущения. «Спокойней, спокойней, - говорил он про себя, совершенно не вдумываясь даже в смысл слов. - Расслабься и успокойся, нельзя же так…» Стараясь отвести взгляд от четких очертаний плеча и подтянутого к животу худенького бедра под одеялом на широкой кровати, он отвернулся и, сжав кулаки, прикоснулся лбом к холодному оконному стеклу: - Я сошел с ума… Сейчас нельзя, только испугаю его… Тело не поддавалось голосу разума, оно сейчас будто жило самостоятельной, отдельной жизнью и стонало от изнывающего и дурманящего сладкого чувства. Это было просто невыносимо… Внезапно для себя Йесон шагнул к кровати и присел на ее край, где немного задралось одеяло. Протянув руку, осторожно, еле касаясь, он провел пальцами по лодыжке Кюхена, затем чуть выше колена, бедру, наклонился и тихонько прикоснулся губами к мальчишескому затылку… Ни с чем несравнимый, чистый и пряный, как свежее яблоко, аромат волос Кюхена буквально опьянил его. Кончиком языка он дотронулся до мягкой и совсем еще детской мочки, прошелся горячими губами по уху, шее. Мальчик нахмурился, заворочался и вдруг неожиданно привстал на локте: - Ты чего? – слегка испуганные и непонимающие со сна глаза Кюхена смотрели с тревогой на Йесона. - Да ничего, все нормально. Я просто… Просто соскучился по тебе, - виновато улыбаясь, ответил старший. Его губы снова осторожно, как бы стесняясь, коснулись щеки Кюхена, а тот, все еще полусонный, вытащив руки из под одеяла, потянулся вперед и положил горячую ладошку на шею Йесона: - Я тоже скучаю… Только я заснул, наверное. - А я, дурак, тебя разбудил, - иронично сказал Йесон. - Да нет, я уже почти не спал. Это глаза как-то сами закрылись… - Ага, и это, наверное, не ты сопел на всю комнату, да? Кюхен лишь выдал очаровательную улыбку: - А у тебя щека шершавая, щекотно. - Извини, со вчерашнего дня не брился. Йесон и Кюхен, обнявшись, тихо шептали всякую чепуху друг другу на ухо, абсолютно забыв об окружающем мире, который, казалось, при любом удобном случае обязательно влез бы своими грязными лапами в эту хрупкую идиллию, злорадно растаптывая души, тела и мысли влюбленных. Взрослая сильная рука заботливо гладила волосы мальчишки, иногда касаясь теплого худенького плечика. Они смотрели друг другу в глаза и не могли насмотреться. Неожиданно Йесон нежно коснулся своими губами губ Кюхена, слегка кусая их. Мальчишка совсем размяк: его горячее тело доверчиво прижималось к мужской груди, ручонки обвивали шею, а все еще не очень умелые губы старательно водили язычком по губам Йесона. На мгновение отстраняясь от поцелуя, Кюхен шепотом произнес: - У тебя такие мягкие губы. Ты ведь не бросишь меня? - Конечно, нет, глупенький мой. - Иди ко мне… Под одеяло… - смущаясь, попросил Кюхен. Секунду помедлив, Йесон, путаясь в рукавах, снял с себя халат, отбросил его в сторону и, нырнув под одеяло, уже всем своим изнывающим телом почувствовал горячую обнаженность близкого и родного человечка. А Кюхен, полуприкрыв густые, темные, почти девичьи ресницы, податливо тянулся ему навстречу, гладил, словно изучая, сильное мужское тело своими маленькими ладошками и со сладким томлением прислушивался к знакомому зарождению где-то там, глубоко внутри - мучительно-чудесной волны, по сравнению с которой все остальное было уже совершенно не важно. Мальчик запустил руку под одеяло, неловко провел по груди, животу, спустился ниже и вдруг замер, ошеломленно и немного растерянно открыв глаза. Удивление, непонимание и какая-то радость смешались на его лице: - Ох… А можно посмотреть? - смущаясь, он чуть откинул одеяло с любопытством разглядывая немаленькое орудие Йесона и переводя сравнивающий взгляд на свой член. В это мгновения произошло то, о чем потом молодой человек всегда вспоминал с замиранием в груди – Кюхен неожиданно наклонился и быстро, на секунду, прикоснулся губами к его головке. Затем, подняв глаза, очень смущенно посмотрел на него: - Я… Я просто это, ну, как ты тогда мне, хочу приятное сделать. Можно? В его широко открытых глазах не было ни капли сомнений и страха, будто бы все, что сейчас происходило – совершенно нормально и приемлемо. А ведь и правда, что тут плохого? У Кюхена было только огромное желание хоть как-то отблагодарить, сделать что-нибудь приятное этому человеку, ставшему таким родным всего за день.