Это замкнутый круг.

С тех пор, как письмо Эда отправили в Ксинг, прошло достаточно времени, чтобы мог прийти ответ от Линга Яо. Энви видел, что Элрик очень ждёт этого ответа, и начинал сомневаться правильно ли поступил, переписав письмо друга. Если Эд действительно так хочет обучаться в Ксинге рентанджитсу и готов ради этого бросить свой дом, свою родину и нового друга, тогда зачем его удерживать? «Выходит, что алхимия для коротышки всё ещё важнее всего на свете. А мне казалось, он смог отвлечься. Всё-таки ему так нравилось играть на гитаре… А что же теперь? Он и правда бросит всё и меня в том числе?» — гомункул гонял эту мысль в голове все дни, что Эдвард ждал письмо от Линга. И наконец Энви решился на отчаянный шаг. Подкинуть Элрику фальшивое письмо, в котором Яо якобы приглашает его в Ксинг и готов предоставить ему учителя по рентанджитсу. Оставалось только купить конверт, чтобы послание выглядело как настоящее. Однако этим лучше заняться ночью. *** Уинри и Ал в последний раз поругались достаточно серьёзно. Девушка обиделась из-за такого наглого к ней отношения и потому несколько дней не принимала попытки Альфонса помириться. Иногда у неё мелькала мысль, а не попробовать ли обратить на себя внимание Эда, вдруг он уже иначе сможет посмотреть на неё. Но когда Рокбелл посоветовалась с Энви, он отговорил её от этой затеи, сказав, что коротышку по прежнему больше всего волнует алхимия. Тогда, почувствовав некую безызходность, Уинри решила всё же вернуться к Алу. В конце концов, он только один раз облажался и вроде как искренне сожалеет. Всё равно здесь не найти принца на белом коне, уж лучше принять своего человека как есть, смириться с недостатками и радоваться достоинствам. Так Уинри с Альфонсом все-таки помирились. И сегодня они пошли на очередное романтическое свидание. Сначала покатались на яхте, затем поехали в город, побывали в парке для влюблённых, пообедали в ресторане и наконец пошли в театр, смотреть постановку о любви. *** В восточном штабе армии было весьма оживленно. Сегодня сюда прибыли два армейца, которым «посчастливилось» встретить ночью маньяка, промышляющего сейчас в городе. Старший лейтенант Вульф и сержант Бирг выглядели очень потрёпанно. У первого была сломана нога и вдобавок он получил сотрясение мозга, второй отделался вывихами, ушибами и царапинами. — Объясните, как всё случилось? — потребовал генерал-майор. Бирг начал рассказывать: — Во время ночного обхода мы наткнулись на человека достаточно крепкого телосложения. В темноте мы не смогли его как следует разглядеть. Это точно был мужчина. И он кажется следил за девушкой — подростком. Мы попытались его остановить. С нами был майор Крунт, он шёл первым. Когда он попытался схватить мужчину, тот сразу использовал алхимию. Или у него на ладонях были нарисованы круги, или он был в перчатках на подобие ваших. Но он использовал метод Кимбли — мгновенно подорвал Крунта, а новым взрывом раскидал нас. Когда мы очнулись его уже не было, но затем неподалеку другая обходная группа обнаружила труп той самой девушки. Как и другие жертвы, она лежала в алхимическом круге без признаков жизни. — Очень странно… — Мустанг помолчал. — Если он владеет такой же алхимией как у Кимбли, то почему не подрывает всех своих жертв? Почему убивает их при помощи специального круга? Может, он хочет что-то этим сказать? Или… он что-то проверяет, исследует. Или просто у него действительно такой бзик? — Это для нас всё ещё загадка, — произнёс один из военных. — Что ж… Будем продолжать разбираться с этим делом, — Рой сжал кулаки, он обязательно поймает эту мразь! Мустанг ушёл в свой кабинет, где его ждала Лиза Хоукай. — Ну как, тебе удалось что-нибудь узнать про Стального? — с порога спросил он у подчиненной. — С кем это он там подружился? — Ничего конкретного, — ответила женщина. — Но кое-какие намётки есть. Говорят, Эдварда в последнее время частенько видели с каким-то странным парнем. — Странным? Что именно в нем странно. — Длинные волосы, какая-то чудная прическа. Иногда они вместе играли на гитаре в городе. Больше пока ничего не удалось разузнать. — Ясно. А ведь как-то странно, наши солдаты регулярно совершают обходы, часто встречают Стального, но почему-то никогда не видят его с другом? А местные наоборот замечали кого-то с ним. — Думаете, его друг нарочно скрывается от военных? Но зачем ему это? — Просто, у меня плохое предчувствие, боюсь, как бы Стальной не связался с опасным человеком. Уж очень странно мне показалось то, как он не хотел меня знакомить со своим дружком. Так поспешно выгнал меня из дома. — Вы как всегда очень печётесь об Эдварде, — улыбнулась Хоукай. — Да, — вздохнул Рой. — Хотя он меня очевидно терпеть не может. *** Энви сидел за столом, черкая в блокноте, пока Эд перебирал струны на гитаре. Слова для песни на новую музыку никак не приходили. В голове были какие-то намётки, отдельные фразы, но всё это не складывалось в единый текст. Отразить эмоции и чувства… Боль и страх… Нет! Гомункул ненавидел страх. Здесь нужно что-то другое… Нужно перебороть страх? Энви сам не мог понять, как писать текст. Музыка появилась из подсознания, но слова нужно осмыслить. Парень захлопнул блокнот. Не сейчас. Вдохновение не идёт, в голову лезут мысли о ночной вылазке за конвертом, которую предстоит совершить сегодня. Скорей бы что ли коротышка лег спать. Лиля в своей клетке шумно разгрызла орешек, скорлупки полетели во все стороны, одна срекошетила Энви в лоб. — Вот зараза! — ругнулся он на свою белку. — Что так больно? — удивился Эд. — Помнится, я тебе кулаком по лицу съездил, а ты даже не шелохнулся. — Давно это было, — вздохнул гомункул. — Я растерял свою мощь из-за проклятого Мустанга. — Его тоже можно понять, ты же убил его лучшего друга. — Да знаю я, — отмахнулся Энви. — И всё равно меня бесит, что я теперь такой слабый, по сравнению с прошлым. — Но ведь ты теперь живёшь как человек, а значит былая мощь уже не нужна тебе. — Думаю никакой человек не отказался бы от парочки лишних жизней, — хохотнул брюнет. — Ну… Это да, — согласился Эд. — Кстати, Энви, послушай, я вот придумал небольшую мелодию, — Элрик стал перебирать струны, зажимая их на разных ладах. Получалась красивая, романтичная музыка. — Здорово, — улыбнулся гомункул, — твоему братцу и Уин тоже, думаю, понравится. У них же как раз любовь — морковь. — Ага. Может получится слова написать, хотя я никогда себя как поэта не пробовал. — Ну, значит самое время попробовать. Давай, попробуй подобрать рифму к слову… например, боль. — Боль… Эм, соль, моль… — Во, молодец, уже получается. А к слову смерть. — Треть… твердь, смотреть, свистеть. — Страдание? — Свидание, прощание… расставание, предание, сказание, — ответил Эд. — Энви, а почему ты такие ужасные слова выбираешь? Боль, смерть, страдание… — А… Да так, просто люблю все мрачное. — Да ну тебя, давай лучше что-то романтичное. — Хочешь розовых соплей? Ну ладно. Поцелуй. — Поцелуй… нарисуй, — Элрик задумался. — Что-то больше ничего не приходит в голову. — Тогда, объятия. Или обнять. — Обнять… Принять, прижать, признать, опять. — Так, что ж тебе ещё подкинуть из соплей… — Не из соплей, а из романтики. — Любовь. — Вновь… кровь, слов, оков, снов, готов… пирогов, — вдруг выдал Эдвард. — Я смотрю, ты хочешь есть, — засмеялся гомункул. — Иди, там на столе осталось немного от пирога Уинри. — Пойдём со мной, — Элрик потащил Энви за собой на кухню. Там они слопали остатки пирога и выпили по чашечке чая. Время было позднее, так что вскоре Эдвард лёг спать. Ну, а гомункул, сказав, что погуляет в лесу и поищет вдохновения, отправился в город за конвертом. *** Энви пробрался в здание почты и стащил оттуда конверт. Окно для него оставил открытым один из работников почты, которому он предварительно заплатил, так что никаких проблем не возникло. Засунув конверт в карман брюк, гомункул отправился домой по известному маршруту. Как всегда стал сокращать путь переулками и вот, выходя из очередного, он увидел на улице мужчину в армейской форме. Это был Мустанг! Энви равнул обратно, но генерал-майор кинулся за ним. На другом конце переулка Рой схватил парня за запястье, вынудив остановиться. Энви был одет в штаны и толстовку с капюшоном, так что со спины Мустанг не мог его узнать. — Пусти! — гомункул дёрнулся, но Рой его удержал. — А вот и не пущу! Добропорядочные граждане не бродят ночью и не шугаются военных. Так поступают только бандиты и маньяки. — Я не маньяк, я просто подросток! — соврал гомункул, на самом то деле ему уже сто с лишним лет. — Подросток, говоришь? — Мустанг задумался, парень явно не тянул на маньяка, которого ему сегодня описали подчиненные. Комплекция подростковая, на руках ни перчаток, ни алхимических кругов. Да и будь он маньяком, уже бы подорвал его, не задумываясь. — Раз уж ты подросток, не ходил бы в городе ночью. Ты же наверное слышал, что здесь промышляет маньяк, убывающий детей до восемнадцати лет? Так что, сейчас тут слишком опасно. — Обойдусь без твоей заботы! — парень рванулся из ослабшей хватки военного и побежал прочь. Рой задумчиво посмотрел ему вслед. Голос парня казался очень знакомым, но предположений никаких не было на счёт того, кто это мог быть. Ведь из юных знакомых у Мустанга были только братья Элрики. «Может, мне стоило проводить его до дома? Все — таки, маньяк может на него напасть,» — подумал Рой, глядя на мелькающий вдалеке красный капюшон толстовки. *** Энви бежал со всех ног, сердце бешено колотилось в груди. Какой кошмар!!! Ещё чуть чуть и Мустанг бы убил его на месте. Гомункул продолжал бежать, но ему чудилось, что генерал-майор бежит следом и вот вот его настигнет. Вокруг разносился запах дыма, полыхал огонь. И Энви уже не мог понять, кажется ему это, или всё на самом деле. Парень задыхался, сердце было готово выпрыгнуть из груди, капюшон слетел, волосы запутались и лезли в лицо от ветра. Ноги подкашивались и немели, а в голове билась мысль: «Всё бесполезно… Он все равно догонит, найдёт, уничтожит… Всё горит… Весь мир… Задыхаюсь… Я в ловушке…» Ноги подкосились и Энви упал на траву. Он уже выбежал за пределы города и сейчас был на поляне перед лесом, за которым начинался Ризенбург. Гомункул долго лежал в траве, пока не отступил жар и не стало прохладно. Только тогда он понял, что все-таки сбежал от Мустанга, да и что тот его вовсе не преследовал. Проклиная собственный страх, Энви поднялся и побрёл домой. А в голове уже рождались строки для новой песни.