Какого хрена ты всегда не вовремя?!

За четыре с половиной часа фотосета фотографы трижды попросили Сухёна сделать лицо попроще. Но ему, учитывая внутреннее состояние, было это сделать довольно проблематично. Ведь он в течение всей съёмки наблюдал за двумя парнями, вызывающими в нём диаметрально противоположные эмоции. Если Кисопа хотелось завалить на спину прямо посреди студии, наплевав на то, что здесь, помимо них, находится вся остальная группа и человек пятнадцать стаффа, плюс два фотографа, то Хуна хотелось завалить по совершенно другой причине. Он всю фотосессию сиял, как медный таз, непринужденно болтая то с Илаем, то с ЭйДжеем, то с кем-то из стаффа, и чувствовал себя абсолютно удовлетворенным жизнью. И Сухён его тихо за это ненавидел. И очень желал сделать какую-нибудь гадость. Последним фотографировали Кисопа. Лидер выдержал только первые пять минут лицезрения своего любовника, позирующего перед объективом. А потом он буквально вылетел в коридор, захватив с собой чью-то пачку сигарет, лежавшую на столе, и зажигалку. Курить было против правил, да и свой голос вокалист берёг как зеницу ока. Но сейчас он всеми фибрами души чувствовал, что если немедленно не затянется, то просто сдохнет. Сигаретный дым проник в лёгкие, заставляя лидера блаженно закрыть глаза и хотя бы на пару минут почувствовать себя оторванным от реальности. Хотя размышлять и прикидывать, куда им с Кисопом деваться, он не перестал. В конце концов, раз уж им не дают возможности уединиться где-нибудь за пределами их совместного места жительства, они будут делать то, что хотят прямо в общаге. «Я вообще лидер, или где?» — недовольно подумал Сухён, туша сигарету в пепельнице, стоявшей на подоконнике. Это он должен всех строить в этой группе, а не его. От этой мысли Шин несколько повеселел и решил вернуться обратно. Оказалось, что за те двадцать минут, что его не было, Кисопа уже успели отснимать. Он сегодня оказался самым фотогеничным, за что фотографы в данный момент его и нахваливали. Танцор смущённо улыбался и благодарил за добрые слова, начав давить косяка на Сухёна, как только он вошёл в студию. Даже этот взгляд искоса, с отчетливо заметной хитринкой в шоколадных глазах, будоражил воображение старшего. Он решил, что Кисоп явно что-то задумал, потому что он никогда не смотрел так хитро просто так. Когда фотографы, наконец, отстали от ольджана и принялись, по просьбе трудящихся, демонстрировать сделанные сегодня снимки, Кисоп выскользнул из этой небольшой толпы и подошёл к лидеру. И его хитрый план оказался до смешного простым и очевидным. — Давай сегодня снимем номер в отеле? — вполголоса спросил он, чтобы не обращать на себя внимание остальных. Сухён посмотрел на него немного удивлённо. — А как ты предлагаешь объяснить это нашим менеджерам? Танцор пожал плечами. — Можем сказать, что пошли в караоке, задержались там допоздна, потом решили не возвращаться до утра, чтобы не мешать остальным выспаться… — задумчиво проговорил он, мысленно прикидывая, насколько хорош его план. А план был весьма соблазнительным. И, в общем и целом, вполне убедительным. Ходить в караоке ребята любили, и это могло стать железной отмазкой и оправданием того, почему они в итоге провели ночь не в общаге. Недолго думая, Сухён согласился, чувствуя, как настроение поднимается до неведомых высот. Неужели они сегодня смогут остаться наедине, безо всяких наглых упырей, которые будут им мешать?.. Но не тут-то было… Группа вернулась в общежитие около восьми вечера, все были несколько уставшими, но очень довольными результатами сегодняшнего фотосета. Хун, Донхо и Илай сразу же направились на кухню в поисках чего-нибудь съестного, Кевин побежал в душ, а ЭйДжей сел у телевизора. Сухён и Кисоп отправились по своим комнатам, чтобы собраться для сегодняшнего вечера вне дома. И одного, и второго уже потряхивало от грядущего уединения на целую ночь, после месяца воздержания. Когда они синхронно вышли в коридор, то улыбнулись друг другу донельзя глупыми и радостными улыбками, и уже направились к входной двери, как вдруг… — Эй, вы куда намылились? — в коридоре нарисовался Илай, дожёвывавший бутерброд с сыром. Следом за ним выплыл Хун, посмотревший на парочку с неподдельным интересом. — Мы решили в караоке сходить, — спокойно ответил Сухён, краем глаза следя за Кисопом, но основное внимание заостряя на вокалисте. Старший решил следовать их плану до конца, и был почти уверен, что всё получится. Но он всё же где-то в глубине души чувствовал, что вот-вот всё пойдет не так. И оказался прав настолько, что захотелось разбить себе голову об стену… — Ребята! — заорал Хун, да так, что и Сухён, и Кисоп и Илай подпрыгнули на месте. — Собирайтесь, мы идём в караоке! Старший издал звук, похожий на рычание и уже собрался двинуться на вокалиста, чтобы размазать его мозги по паркету, но Кисоп его остановил, обхватив за плечи. — Не надо. Поступим по-другому. — Как ты предлагаешь поступать теперь? — прошипел лидер сквозь зубы. — Нам теперь придётся идти с ними. — Разве это проблема? Побудем там полчаса и свалим в пустую общагу. Ты же знаешь, если они завалятся в караоке, то это надолго… Сухён уловил нить размышлений танцора и, обернувшись, плотоядно ему улыбнулся. Всё идёт как надо… Но и план «Б» с треском провалился. Когда, спустя полтора часа выслушивания завываний в микрофон пьяного в жопу Илая и такого же кривого ЭйДжея, Кисоп и Сухён попытались свалить, на них синхронно практически накинулись Хун, Донхо и Кевин. Заявляя, что раз завтра огребать за бессонную ночь, то всем. Тем более, по заслугам должны получить зачинщики внезапного веселья. Лидер готов был утопиться в кружке с пивом. Он уже начал думать о том, чтобы уйти из группы. И прихватить с собой Кисопа. Ему казалось, что весь мир на него ополчился. Изредка он косо поглядывал на Хуна, который был тоже изрядно навеселе и не в такт подпевал поющим, как они думали, рэперам. «И этот человек — главный вокалист поп-группы», — печально думал Сухён, стараясь не смотреть на Кисопа. Что до последнего, то он забился в самый дальний угол дивана и, скрестив руки на груди, дулся на весь белый свет. Эта картина была столько же умилительной, сколько устрашающей. Кисоп злился крайне редко, но если его взбесить, то мало никому не покажется. И сейчас он, как мог судить Шин, был почти доведён до точки кипения. Впрочем, точка кипения его самого наступила ровно в тот момент, когда к ольджану подсел основательно поддатый Кевин и самым бессовестным образом начал трогать худые бёдра и кокетливо хихикать. Сухён сжал руки в кулаки и постарался абстрагироваться от происходящего. Но у него, естественно, ничерта не получилось. Потому что спокойно смотреть на то, как у него на глазах лапают его же парня, пусть даже близкий друг и согруппник, Шин не мог. Он резко поднялся с места и, в две секунды преодолев разделявшее их расстояние, довольно грубо оттолкнул Кевина от морально затраханного Кисопа и схватил его за руку, заставляя встать. — Мы на пару минут, воздухом подышать, — бросил он друзьям, которые уже не обращали никакого внимания на окружающую обстановку. — Я так больше не могу, — выдохнул танцор, когда они оказались на улице, выйдя через чёрный ход. — Не поверишь, не ты один… — фыркнул в ответ Сухён. — Хорош был план. Просто гениален. — Не надо свешивать всех собак на меня. Я, в отличие от тебя, хоть что-то пытаюсь придумать. А ты только и знаешь, что по углам зажиматься. — Может, тебя не устраивает то, что я тебя по углам зажимаю? — злость вспыхнула, как спичка, с новой силой. Теперь уже лидер злился на Кисопа. И хотя он прекрасно понимал, что ольджан — последний, кто виноват в сложившейся ситуации, но ничего с собой поделать не мог. Танцор решил не продолжать этот разговор, понимая, что ничего хорошего из него сейчас точно не выйдет, чем взбесил Сухёна ещё больше. — Если бы не твоя постоянная паника по поводу и без, и умение закрывать двери, не складывалось бы таких ситуаций. Кисоп проигнорировал эти нападки, сказав: — Я хочу домой. — Теперь ты будешь бегать от разговора, да? — Я просто не хочу разговаривать с тобой в таком тоне, — спокойно ответил ольджан, скрестив руки на груди. — Тебе просто нужно на ком-то сорвать свое дурное настроение, а мне этим кем-то быть совершенно не хочется. — Может быть, ты считаешь, что я должен носить всё в себе? — не унимался лидер. — Или тебе совершенно плевать на то, что мы, чёрт подери, месяц не можем остаться наедине хотя бы на один сраный час? — Ты понимаешь, что ты сам себя накручиваешь? Ничего страшного не происходит, в конце концов. — О, ну, конечно, Мистер Спокойствие, ничего не происходит, — Сухён, не замечая, повысил голос, заставив Кисопа вздрогнуть. — Тебе, по-моему, вообще наплевать на всё это. Давай тогда вообще расстанемся, если тебе пофиг! Кисоп поднял глаза и посмотрел на лидера затравленным взглядом. И Сухён понял, что перегнул палку. Почему из всех тех, кто не давал им спокойно побыть с глазу на глаз, он выбрал в качестве жертвы именно того, обществом которого дорожил больше, чем обществом их всех вместе взятых? Шин чувствовал себя мудаком, понимая, что абсолютно ни за что обидел Кисопа. Танцор не стал дожидаться продолжения этого разговора, решив, что и так услышал достаточно и, бросив «Я домой», вошёл в здание клуба, чтобы выйти через главный вход. Сообразив, что его парень только что ушёл, Сухён рванул следом, на ходу набирая смску Донхо, как самому трезвому из всей компании, что он ушёл в общагу с Кисопом, и завтра всех прикроет перед менеджерами, чтобы избежать ненужных скандалов. На его счастье, танцор далеко не ушёл, и поэтому Шин довольно быстро с ним поравнялся. Кисоп, казалось, не обращал внимания на то, что его любовник теперь идёт рядом. И хотя он всеми силами старался скрыть обиду, Сухён прекрасно умел читать на любимом лице все эмоции и их оттенки. Он попытался взять Кисопа за руку, но тот лишь отдёрнул её, давая понять, что не собирается сейчас идти на контакт. — Соп, — негромко позвал Сухён, но ольджан никак не отреагировал. — Соп, давай не будем играть в детский садик, мы взрослые люди. Кисоп остановился так неожиданно, что старший едва не навернулся, резко разворачиваясь. Теперь в шоколадных глазах плескалась не только обида, но и злость. — Детский садик? То есть ты считаешь, что я должен был взять тебя под ручку и полезть целоваться после того, как ты заявил «давай расстанемся»? Может быть, я тебя сильно удивлю сейчас, но мне больно было это слышать. Или я тебе нужен только тогда, когда ты можешь меня трахать? А как возможности нет, так всё, никакого интереса, нафиг я сдался, да?.. Танцор хотел сказать ещё что-то, но Сухён подался вперёд и рывком заключил парня в объятья. То ли от внезапности, то ли от чего-то ещё, но Кисоп не пытался вырываться. — Прости, малыш, — тихо заговорил лидер ему на ухо. — Меньше всего я хотел причинить тебе боль. Ляпнул, не подумав. Просто… Меня настолько достало это всё… Я даже поцеловать тебя не могу без посторонних рож, влезающих, когда их не просят. Ты ведь сам знаешь, что это бесит, — он невольно улыбнулся, когда ощутил, что Кисоп обнял его в ответ. — Знаю, — глухо ответил танцор, утыкаясь носом в ворот лидерской куртки. — Пойдём домой. Может быть, ребята задержатся в клубе до утра. Сухён отстранился, чтобы заглянуть в лицо Кисопу и уже хотел с улыбкой ответить, что время у них есть, когда боковым зрением увидел компанию из пяти человек, приближающуюся к ним шатающейся походкой. — Твою мать…