Гордость и предубеждение Двугорского уезда

На следующий день в Михайловском было непривычно тихо. А все потому, что княгиня уехала с визитом к сестре, чтобы пожаловаться на упрямство мужа, не желавшего заботиться о будущем своих дочерей и нанести визит князю Репнину, а барышни решили отправиться навестить Марию и Анастасию Гессен. Главной причиной была, однако, не просто дружба, а тот факт, что накануне вечером Мария прислала Анне письмо, в котором рассказала, что князь Михаил Репнин лично посетил ее отца, дабы передать поклон от отца и матери из Петербурга. Разумеется, Мария не могла упустить возможности поделиться с подругой подробностями этой встречи, а потому пригласила Анну и ее сестер на чашку чая с пирожными. Когда Анна сказала о приглашении родителям, княгиня горестно всплеснула руками и обратилась к мужу: — Ну, вот, полюбуйтесь, князь, до чего доводит ваше упрямство! — К чему вы клоните, дорогая? — Петр Михайлович даже глаз от книги не отвел. — Князь Репнин уже познакомился с Гессенами. А ведь у графа две дочери. И обе хороши собой. Не такие красавицы, конечно, как наши Лиза и Анна, но тоже весьма недурны. И приданое у них куда больше. Не удивлюсь, если Леопольд Вильгельмович захочет выдать одну из барышень замуж за князя. И выдаст! А мои бедные девочки останутся ни с чем. И все по вашей вине! — Я уверен, что нет никакого повода для беспокойства, — князь Долгорукий перевернул страницу. — Если я правильно понял из письма, князь Михаил приезжал, чтобы засвидетельствовать свое почтение графу и передать поклон от своих родителей. И пока что этим и ограничился. — Именно! Пока что! — княгиня сердито стукнула пяльцами об стол и поджала губы. — Так можно ли нам поехать к Мари? — спросила Анна. — Конечно, милая, поезжайте, развлекайтесь, — улыбнулся девушке отец. — А заодно можешь честно передать Марии, что если молодой князь начнет за ней ухаживать, я не стану его отговаривать. — Нет, это выше моих сил! — вскричала Мария Алексеевна, и, кинув полный негодования взгляд на мужа, ушла из гостиной. Анна мягко пожурила отца: — Вы слишком пренебрежительно относитесь к маменьке, папà. Она ведь желает, как лучше. Вдруг это судьба? Вдруг одной из нас действительно суждено выйти замуж за князя Репнина? — Вот уж не думал, что тебе свойственен фатализм, — Петр Михайлович удивленно поднял брови. — Но раз уж зашла речь, то вот что, моя милая: если кому-то из вас и уготована подобная участь, — судьба, как ты выразилась, — я не сомневаюсь, что она и так вас найдет. Без помощи маменьки. Итак, проводив домочадцев, Петр Михайлович отправился в библиотеку, служившую ему также кабинетом, достал последнюю расчетную книгу и погрузился в невеселые думы. Он не желал выказывать своего беспокойства перед женой и дочерьми, но давешний разговор за завтраком лишний раз напомнил, что, скорее всего, Мария Алексеевна права, и без удачных браков им ни за что не удастся поправить положение, в котором оказалось поместье. Петр Михайлович был горд, как и все Долгорукие. Но нынче от его гордости могли пострадать близкие люди, а этого он никогда бы не допустил. Он сидел, слегка сгорбившись, в кресле покойного тестя, графа Уруского, когда в дверь тихонько постучала горничная Татьяна, и раздался ее голос: — Прошу прощения, барин! Знаю, не велели беспокоить, да только там люди князя Репнина, помощи просят, без вас не выйдет ничего. Князь покинул библиотеку и направился во двор. Там действительно стояла тяжело груженая повозка без одного колеса, четыре охающих мужика, которые пытались очистить сундуки от дорожной грязи, кухарка Варвара и его слуга Григорий. — Что тут случилось? — спросил князь. — Да вот, барин, — отвечал Григорий, осматривая повозку, — это крестьяне из Рощино. Везли со станции вещи нового хозяина, князя Репнина. А дороги-то, сами знаете, какие нынче, после ливня воскресного все так развезло, что они еще легко слетевшим колесом отделались. — Помочь бы надо, барин, — тихо заметила Варвара. — Доброе дело всегда добром отзовется. — Что правда, то правда, Варвара, — согласился князь, который, впрочем, вовсе не собирался отказать людям князя в помощи. Григорий отправился за запасным колесом в сарай, а мужиков князь приказал проводить на кухню и хорошенько накормить. После того, как повозка вернулась в первоначальное свое рабочее состояние, крестьяне погрузили очищенные сундуки, несколько раз поклонились князю в пояс, поблагодарили, и отправились дальше, в Рощино. Петр Михайлович вернулся в библиотеку, сел в кресло и вдруг осознал, что настроение его сильно улучшилось. Крестьяне не преминут рассказать барину, кто им помог, и князь, как благородный и вежливый человек, обязательно заедет к ним с визитом. Ну, или, по крайней мере, пришлет письмо. Ах, как складно все оборачивается! Невероятно довольный таким поворотом событий, князь налил себе немного вина, и вновь погрузился в изучение расчетной книги. Не менее удачной оказалась и поездка барышень Долгоруких в поместье графа Гессена. Мария и ее младшая сестра Анастасия пригласили подруг на стекленную веранду, где уже дожидалось угощение: блюдо с домашними пирожными, свежие фрукты, варенье и чай. Воздав должное сладостям и обменявшись первыми новостями, Мария принялась рассказывать о вчерашнем визите князя. При разговоре его с отцом она, правда, не присутствовала, но Леопольд Вильгельмович представил ее, Настю и маменьку в гостиной, после. — Он, конечно, красив, — говорила Мари, пощипывая кисть винограда. — Правда, выглядел усталым, но оно и немудрено. Высок ли? Довольно высок, да. Волосы темно-русые. Одет просто, но со вкусом. Голос приятный. — И держится так приветливо! — с восторгом добавила Анастасия. — Я поздоровалась по-французски, так он меня похвалил! — О, да, еще бы чуть-чуть, и ты бы хлопнулась в обморок, — насмешливо фыркнула Мария. Девушки дружно рассмеялись. — Но мне также показалось, что он немножко рассеян, словно мыслями находится не здесь, а где-то еще, — заметила старшая Гессен. — Впрочем, скорее всего, это все из-за усталости. Князь сказал, что поместье находится в довольно плачевном состоянии, и придется потратить немало сил, времени и денег, чтобы вернуть ему былую роскошь. — Зачем он вообще его купил? — спросила Соня. — Не знаю, — пожала плечами Мария. — У столичных молодых людей свои причуды. — А я слышала сегодня от маменьки, что он захотел быть ближе к своему другу, барону Корфу, — вмешалась Анастасия. — У него тоже имение где-то под Петербургом. Маменька сказала, что это он посоветовал князю купить Рощино. — В самом деле? И что же, барон тоже сейчас здесь, в Двугорском? — заинтересовалась Полина. — Пока нет, но я думаю, что как только поместье будет готово, он тут непременно объявится, ведь будет большой бал! — О, правда, князь говорил вчера, что имеет намерение устроить грандиозный вечер, с танцами и фейерверками, — оживилась Мария. — Фейерверки, — простонала Полина. — О, как это чудесно! А наш папенька все упрямится, не желает повидаться с соседом. Съездил бы в Рощино, так давно бы получили приглашение! — Полина, Полина, погоди, еще никто ничего не получал, — осадила сестру Анна. — И папенька прав, по нынешней дороге добираться в Рощино слишком опасно. — Но ведь он мог, по крайней мере, написать ему, — возразила Полина. — Я уверена, что папà поступит правильно, — сказала Лиза. — Так или иначе, а долг вежливости заставить его что-нибудь предпринять. С этим сложно было не согласиться. Правда, девушки искренне надеялись, что это произойдет до бала, а не после. Едва сестры добрались до дома и освободились от верхней одежды и шляпок, как услышали радостный голос матери, спешившей им навстречу из гостиной: — Лизавета! Анна! Соня! Полина! Девочки, у меня для вас прекрасные новости! Ну, просто потрясающие! — Что случилось, маменька? — спросила Лиза. Сияющая княгиня буквально выпорхнула к дочерям и объявила: — Ваш папенька только что получил письмо от князя Михаила Репнина! Девушки переглянулись и поспешили за матерью в комнату, где Петр Михайлович, попыхивая трубкой, держал в руках лист бумаги с красной печатью. Увидев дочерей, князь вынул трубку изо рта, улыбнулся и помахал письмом: — Добрый день, мои милые. Ну, вот и праздник на улице вашей дорогой маменьки. Да и вам, думаю, понравится. — Ну, что там, Петя не томи, — поторопила мужа княгиня. Князь сел в кресло. — Начать надо с того, — промолвил он, — что сегодня, после того, как вы все разъехались, ко мне пришла Татьяна и сказала, что там крестьянам из Рощино нужна моя помощь. Оказалось, что у грузовой повозки с вещами князя Репнина по дороге отвалилось колесо; а так как Михайловка была совсем рядом, они отправились к нам. Мой долг, как гостеприимного хозяина и неравнодушного человека был, разумеется, помочь им. Что я и сделал. И вот теперь князь прислал мне письмо с благодарностями. Слог у него, надо сказать, весьма хорош, но я не буду пересказывать вам все эти любезности в свой адрес. Однако он написал, что, оказывается, во вчерашнем разговоре с графом Гессен, последний выказал намерение устроить в честь нового соседа прием у себя в поместье, чтобы познакомить князя с соседями. Так что, дорогая моя Маша, теперь можешь не беспокоиться. Князю Михаилу не миновать танцев с Полиной и Соней, но я надеюсь, что их с лихвой компенсирует общение с Лизой и романсы Аннушки. Полина схватила Соню за руки и стала кружить по комнате. Лиза с Анной обменялись радостными улыбками, а княгиня воскликнула: — Ах, Петруша, ты самый лучший муж и отец на свете! — Рад слышать это от вас, дорогая, — скромно ответил Петр Михайлович.