Гордость и предубеждение Двугорского уезда

Череда дождей в Двугорском неожиданно сменилась сухой, прохладной и солнечной погодой, чем чрезвычайно радовала всех жителей. Полина предложила сестрам устроить пикник на поляне, которая располагалась в роще недалеко от их поместья. Ожидалось, что помимо сестер Долгоруких на пикнике будут сестры Гессен, еще несколько девушек из окрестных усадеб, а также знакомые офицеры Полины и Сони, с которыми они завели дружбу еще на приеме у графа Леопольда. Впрочем, добавила юная затейница, к их компании волен присоединиться любой; главное условие — веселиться. К большому сожалению младших Долгоруких, пришлось пригласить на пикник и Андрея Петровича Щербатого; во-первых, потому, что маменька настояла, а, во-вторых, потому что он ни в какую не желал отставать от Анны. Девушка была с ним вежлива, но не более чем требовали приличия, не собираясь давать молодому человеку какую-либо надежду относительно себя. Очевидно, что Андрей Петрович намеков не понимал, потому как продолжал бегать за княжной практически всюду. Анна знала, что Соня и Полина откровенно смеются за ее спиной, а Лиза искренне жалела, но от этой жалости было не легче. Теперь еще этот пикник… Отказаться? Но сколько можно сидеть в четырех стенах, они и так редко куда-то выбирались, и погода, как на грех, стоит чудесная. Что ж, придется проглотить общество навязанного кавалера, как горькое лекарство, другого выхода нет. Воскресным полуднем процессия из несколько открытых колясок, полных щебечущих и смеющихся девиц в окружении бравых офицеров, гарцующих на конях, двинулась в сторону рощи. Перед тем, как выехать, знакомый Полины, поручик Алексей Ремезов представил компании своего нового сослуживца, поручика Сергея Николаевича Писарева. Высокий, стройный офицер с веселыми, задорными карими глазами и маленькими усиками тут же очаровал дам, которые наперебой уговаривали его скакать рядом с ними. Поручик смеялся, отвечая, что в таком цветнике ему недолго потерять голову, свалиться с лошади и пасть смертью храбрых. Однако когда коляски тронулись, поручик Писарев пристроился там, где сидела Анна, и завел с ней непринужденный разговор, совершенно не обращая внимания на Андрея Петровича, с потерянным видом сидевшего напротив. Они бы так и болтали всю дорогу, если бы на полпути им не встретились два всадника, которыми оказались князь Репнин и барон Корф. Процессия на несколько минут остановилась, и Анна увидела, как лица поручика Писарева и барона приобрели контрастные оттенки: один покраснел, другой побледнел. Но поручик тут же вежливо кивнул головой, на что Владимир Иванович едва ли ответил, и, не попрощавшись ни с кем, поскакал вперед, вынудив тем самым уехать и Михаила Александровича, который любезничал с Лизой. После этого Сергей Николаевич до самой рощи ехал поодаль, погруженный в какие-то свои размышления. Однако когда начался пикник, поручик снова нашел Анну, и они продолжили беседовать. Вскоре Сергей Николаевич поинтересовался, как давно в здешних краях оказался барон Корф, ведь его имение, Солнечное, находилось в другом уезде, пусть и по соседству с Двугорским. Анна ответила, что Владимир Иванович приехал пару недель назад, вместе с князем Репниным и его сестрами. — Вы, наверно, заметили, что наше приветствие вышло весьма холодным, — сказал поручик. — Барон со всеми так держится, — улыбнулась Анна. — Вы знакомы? — Мы вместе росли, — отвечал Писарев. — Я был сыном управляющего в Солнечном. Батюшка Владимира Ивановича, Иван Иванович, был благороднейшим человеком, чего нельзя сказать о его сыне. Видите ли, предполагалось, что я поступлю в университет, изучать юриспруденцию. Иван Иванович распорядился, чтобы из его денег выделили часть на мое обучение. Это было его последней волей, однако Владимир Иванович посмел нарушить ее, и мне пришлось пойти в армию. — Боже мой! — воскликнула Анна. — Как можно было пренебречь желанием умирающего отца? — Дело в том, что Иван Иванович не внес соответствующего изменения в письменное завещание, и передал распоряжение на словах. А сын, видимо, счел, что раз я ниже его по происхождению, то в университете мне делать нечего. — Барон заслуживает публичного порицания за такой неблагородный, поистине ужасный поступок! — Анна была вне себя от негодования. И этот человек еще смел приглашать ее танцевать! — Да, несомненно… Но пока я храню память о добром отношении его отца, мне слишком совестно разоблачать Владимира. — Не понимаю, как князь Репнин может водить с ним дружбу, — сказала Анна. — Наталья Александровна, его сестра, говорила, что они знакомы еще с кадетского корпуса. Не может быть, чтобы Михаил Александрович не знал о том, что совершил его друг. Или он просто не представляет… — Вполне возможно. Владимир умеет нравиться, если ему того хочется. — Смею вас уверить, что мне он не понравился совершенно, — заявила княжна. — Надеюсь, меня не постигнет та же участь? — поинтересовался поручик, глядя прямо ей в глаза. Анна покраснела; решительно, этот офицер знал, как обращаться с дамами. Весь пикник они просидели рядом, смеясь, болтая и принимая активное участие в общих играх и забавах. Время от времени Анна бросала взгляд на Андрея Петровича; сначала тот, казалось, окончательно растерялся, но потом вдруг обратил свое докучливое внимание на… Мари Гессен. Та, вроде бы, не имела ничего против. То и дело протирая очки, служащий министерства финансов, очевидно, опять оседлал любимого конька и, скорее всего, уже высыпал на подругу огромный мешок ботанических терминов. Анна мысленно пожала плечами: что ж, если Андрей Петрович и имел на нее виды, то сам виноват, что дал веселому поручику Писареву их расстроить. По крайней мере сегодня она получит удовольствие и как следует повеселится. Когда вечером Лиза зашла к сестре пожелать спокойной ночи, Анна пересказала ей свой разговор с Сергеем Николаевичем. Лиза была удивлена и огорчена, что Михаил Александрович так крепко дружил с Владимиром Ивановичем, не подозревая о черной неблагодарности последнего. — Как ты думаешь, почему он так поступил? — спросила она сестру. — Не знаю, Лизонька. Быть может, зависть… Или ревность, что отец не оставил все ему единолично. А может, просто жестокосердие. И князь Репнин, скорее всего, даже не догадывается о том, каков его друг на самом деле. Сергей Николаевич сказал, что при желании барон умеет нравиться. — О, я помню, какие взгляды он бросал на тебя на вечере у графа, — улыбнулась Лиза. — И как приглашал тебя танцевать… По-моему, он изо всех сил старается произвести на тебя впечатление. — Он уже его произвел, — фыркнула Анна. — Весьма недоброжелательное. А после того, что я услышала сегодня, мне вообще не хочется даже имя его произносить. На следующий день в Михайловское пожаловал сам князь Михаил с обеими родственницами (к счастью, без барона Корфа), чтобы лично пригласить Долгоруких и Андрея Петровича на торжественный бал в своем новом поместье. — Разумеется, там еще не все привели в порядок, — говорил Михаил Александрович за чашкой чая в гостиной, глядя на цветущее улыбкой личико Лизаветы Петровны. — Но господский флигель с бальной залой практически закончен и готов принимать гостей. Мне не терпится все вам показать, покупка Рощино, бесспорно, стала одним из самых удачных событий в моей жизни за последнее время, не считая, конечно, знакомства с вашей семьей, Петр Михайлович, — сказал князь, продолжая поглощать взглядом старшую дочь князя, который глядел на эту безмолвную беседу с мягкой усмешкой. Неизвестно, кто из Долгоруких более всего радовался предстоящему событию. Мария Алексеевна чуть ли не летала; Лиза стала до того рассеянной, что, занимаясь вышивкой, постоянно попадала себе иглой по пальцам. Петр Михайлович добродушно посмеивался, сидя в своей библиотеке, Соня с Полиной предвкушали, как перетанцуют со всеми офицерами, а Анна ждала встречи с поручиком Писаревым, так как не сомневалась, что он появится на балу. Правда, Андрей Петрович умудрился попросить отдать ему два танца, и так как сделал он это за обедом, в присутствии маменьки, девушке ничего не оставалось, как согласиться, скрепя сердце. Впрочем, вечер обещал быть длинным, танцев предполагалось много — два из них можно перетерпеть. Почему-то опять на ум пришел барон Корф, но Анна поспешила отмахнуться от него, как от назойливой мухи: даже если он пригласит ее еще раз, она откажется. Затем ее мысли перескочили на Андрея Петровича: раз он возобновил свои попытки ухаживания, значит, по-прежнему желает в какой-то момент сделать предложение. Ну что ж такое! Девушка топнула ножкой; пожалуй, после бала в Рощино нужно будет с ним объясниться, дабы прекратить этот бессмысленный спектакль. Утвердившись в своем решении, Анна отправилась к себе.