Гордость и предубеждение Двугорского уезда

В Двугорский уезд пришла зима, а вместе с ней в Михайловское прибыли гости, на этот раз куда более желанные — князь и княгиня Оболенские. Княгиня Дарья Алексеевна приходилась сестрой княгине Долгорукой, но в отличие от нее и средней Антонины, была рассудительна, всегда весела, элегантна и пользовалась безграничной любовью племянниц, особенно двух старших. Первым делом по приезду Дарья Алексеевна поведала дамам о последних столичных модах, литературных и театральных новинках, а также раздала подарки, решив не ждать до Рождества. Потом ей пришлось на долгое время стать слушательницей жалоб сестры, которая во всех подробностях описала злоключения, постигшие ее девочек. — Мне не в чем упрекнуть Лизоньку, во всем виноват князь Репнин, — говорила Мария Алексеевна. — Но Анна! Это просто возмутительно! Если бы не ее упрямство, она бы уже была женой Андрея Петровича, и, несомненно, помогла бы тем самым отцу и мне. Петя, конечно, тоже хорош — взял, и поддержал ее решение, вместо того, чтобы настоять на браке. Просто уму непостижимо! Дарья Алексеевна предпочла ответить как можно более кратко, потому что ей было искренне жаль племянниц. Позднее, оставшись наедине с Анной, она попросила рассказать всю историю еще раз, но с ее точки зрения. Княжна Долгорукая охотно поделилась подробностями с тетей, умолчав, правда, о деталях истории с поручиком Писаревым и бароном Корфом, но, не преминув сообщить о несносном характере последнего. Дарья Алексеевна очень огорчилась: — Похоже, это действительно была прекрасная партия для Лизоньки. Жаль, что все расстроилось… Но, быть может, еще не поздно это исправить? Как ты думаешь, Лиза согласится поехать с нами в Петербург? Ей пойдет на пользу сменить обстановку, и потом, возможно, она сумеет повидаться с князем и его сестрами, коль они тоже в столице. Анна нашла эту идею прекрасной, и, к ее радости, Лиза согласилась. После Рождества Оболенские уехали, увозя старшую племянницу. Анне было скучно, но она старалась не падать духом. После Нового года пришло письмо от Марии Гессен, теперь уже Щербатой; она поздравляла подругу, рассказывала, что Андрей Петрович, дабы не увозить жену далеко от родственников, перевелся на службу в Петербург, продал дом в Москве и приобрел небольшое имение в одном из соседних уездов, так что теперь они смогут видеться. А посему Мария приглашает Анну в гости в апреле — она поедет с ее отцом, графом Гессен, и младшей сестрой. Княжна написала в ответ, что с радостью принимает приглашение, но про себя подумала, что сей визит вряд ли доставит ей много удовольствия. Потом Анна получила письмо от сестры из столицы. Судя по нему, Лиза прекрасно проводила время, посещая с тетей и дядей театры и магазины, даже побывала на одном балу, где, кстати, столкнулась с Натальей Александровной Репниной. Та была рада видеть девушку, но когда Лиза пригласила ее в гости, несколько замялась, однако пообещала заглянуть, когда представится возможность. По поводу же своего брата Натали сказала, что он так занят какими-то делами с Владимиром Ивановичем, что и дома-то едва ли бывает. Он отложил работы по восстановлению Рощино, потому что по подсчетам они выходят очень уж дорого, и Михаил Александрович выразил сомнение в их сообразности. В общем, все было неутешительно; тем не менее, Анна подумала, что, быть может, оно и к лучшему, и Лиза перестанет обманывать себя и жить ложными надеждами. Так прошла зима и наступила весна. Анна с нетерпением ждала апреля: дороги должны были придти в более-менее сухое состояние, благоприятное для дальней поездки в уезд, где теперь проживал Андрей Петрович со своей супругой. Наконец, наступил день отъезда; груженая вещами большая карета Гессенов с тремя путниками медленно тронулась в путь еще на рассвете. Первые несколько часов княжна просто дремала, подложив под голову маленькую подушку, заботливо предложенную Анастасией Гессен. Потом, проснувшись и перекусив в придорожном трактире, троица принялась изучать открывавшиеся из кареты виды. Картина представлялась приятная: светило ласковое солнышко, на деревьях стали появляться первые листочки — природа пробуждалась от зимнего оцепенения и предлагала людям последовать ее примеру. Ближе к закату карета подъехала к своей конечной цели — маленькому особнячку, окруженному садом и дворовыми постройками. Путешественники были со всей заботой встречены хозяевами; Андрей Петрович ничуть не изменился, да и Мария, к удовольствию Анны, не потеряла девичьей живости ума, хотя княжна мысленно удивлялась, как же ее подруга умудряется находить счастливой жизнь с таким человеком. Слуга быстро занес вещи гостей в дом, им показали отведенные комнаты, после чего предложили немного отдохнуть и спуститься к ужину. За едой Андрей Петрович обратил внимание родственников на величественное поместье, мимо которого они проезжали по пути к его жилищу; то было имение князя Потоцкого, видного чиновника, имевшего в министерстве финансов огромное влияние и, как оказалось, устроившего перевод Щербатого из Москвы в Петербург. С тех пор князь и княгиня благоволили к Андрею Петровичу, часто приглашали к себе и даже разрешали рыбачить в их пруду — правда, сие занятие служащему министерства было не по душе. Узнав, что к Андрею Петровичу прибывают гости, княгиня Александра Филипповна пожелала принять их у себя в поместье, хотя ее уважаемый супруг отсутствовал. Несмотря на усталость после долгой дороги, Анна перед сном все же улучила минутку пообщаться с Мари. Подруга рассказала, что ввиду службы ее супруг почти всю неделю проводит в Петербурге, где у него есть казенная квартира, и только на выходные приезжает в особняк. Такое положение дел ее вполне устраивало; она была предоставлена сама себе, много читала, вышивала и занималась садом, который до этого пребывал в запущенном состоянии. Время от времени ее приглашали на прогулки в карете вместе с княгиней Потоцкой и ее дочерью Екатериной. По воскресеньям они обычно обедали в поместье Потоцких, и Александра Филипповна давала ей рекомендации по организации и ведению хозяйства. Выслушав подругу, Анна лишний раз убедилась в том, что поступила совершенно правильно, отказав Щербатому. Такой образ жизни был явно не для нее. На следующий день вся компания отправилась в поместье Потоцких. По дороге Андрей Петрович неустанно описывал ожидающее их великолепие и, к неудовольствию Анны, наставлял, как следует вести себя в присутствии княгини. Его рассказы смутили даже графа Гессен, но княжна Долгорукая не собиралась идти на поводу у своего родственника и сидеть, потупив глазки. Поэтому когда они все, наконец, оказались в малой гостиной перед княгиней Александрой Филипповной, девушка принялась разглядывать хозяйку дома с большим интересом. Княгиня Потоцкая была высокой дамой, довольно полной и с резкими чертами лица; особенно выделялись крючковатый длинный нос и тонкие, то и дело хмурящиеся брови. Ее жесты и голос были преисполнены собственного достоинства, словно она стремилась каждым словом напомнить о том, кто тут господствует. Позади матери на почтительном расстоянии стояло невзрачное создание в темном платье, которое было представлено гостям как княжна Екатерина Сергеевна. Анна про себя пожалела бедную девушку: было видно, что материнское воспитание оказало на княжну не слишком благоприятное действие. Обедали в малой столовой (как шепотом сообщил по дороге Андрей Петрович, в особняке было целых три столовых, различных по размеру и оформлению). Еда была отменной, вино — тоже. Поначалу Александра Филипповна не обращала никакого внимания на Анну, разговаривая лишь с Андреем Петровичем и Леопольдом Вильгельмовичем, но когда обед завершился и все переместились обратно в гостиную, княгиня обратилась к девушке с многочисленными вопросами, некоторые из коих княжна Долгорукая нашла бестактными и личными, однако каждый раз давала на них исчерпывающие ответы. Позже, в письме к Лизе в Михайловское, Анна описала Потоцкую как «старую нахохлившуюся ворону, которая притворяется сыщиком на допросе подозреваемого». В целом же визит в поместье Потоцких изрядно позабавил девушку. Граф Гессен и его младшая дочь пробыли в доме Андрея Петровича неделю, а потом уехали, так как дела требовали присутствия графа в его поместье. Анна же, с позволения родственника и по просьбе подруги, решила задержаться. Дни ее текли беззаботно и довольно однообразно, но она не тосковала. Они с Мари снова много занимались музыкой и разучивали новые романсы, а прекрасная погода располагала к долгим пешим прогулкам. На Пасху в поместье Потоцких должны были прибыть два племянника княгини — князь Александр Муранов и… барон Владимир Корф. Узнав, что Корф уже знаком с Анной, Александра Филипповна выразила свою досаду, так как желала лично представить обоих племянников девушке. Впрочем, Анна предпочла бы вообще не встречаться с бароном; затихшие было неприятные воспоминания с новой силой всколыхнулись в ее душе. Это не укрылось от Марии, которая, оставшись с подругой наедине, спросила, по-прежнему ли барон так ненавистен Анне. — Ах, Мари, мне кажется, я окончательно запуталась, — вздохнула княжна. — Все вокруг твердят о том, какой Владимир Иванович достойный человек. Но мне его поступки видятся в совершенно другом свете. Лично в разговорах со мной он ни разу не сказал ни одного недостойного слова — ну, разве что, когда неодобрительно отозвался о моем пении… Но почему все время выходит так, что его действия причиняют боль мне или моим близким? — Мне кажется, тебе самой следует спросить об этом Владимира Ивановича, — предложила Мари. — Когда мы танцевали на балу в Рощино, он сказал, чтобы я не пыталась понять его, так как мои выводы могут быть не в его пользу, — припомнила Анна. — Ты думаешь, что он возьмет, и все так просто мне расскажет? — Я не сомневаюсь в его честности, — сказала Мария. — В конце концов, он — бывший офицер и дворянин. Тебе следует больше доверять людям, Аня. — Я доверяю, если вижу, что человек этого достоин, — Анна упрямо вздернула подбородок. Мари улыбнулась: — Мне кажется, ты хитришь. Или просто боишься поговорить с Корфом начистоту. — Ничего подобного! — Тогда что тебе мешает? Анна не ответила. Действительно, что такого трудного в том, чтобы вежливо попросить человека честно ответить на ее вопросы? Ей хотелось знать, почему из всей ее семьи он решил наказать Лизу, отговорив от встреч с ней Репнина, и почему отвадил от нее, Анны, поручика Писарева. Она не верила в то, что из этого можно сделать великую тайну. Однако когда через два дня в дом Андрея Петровича заявились оба молодых человека — Муранов и Корф — Анна растеряла всю свою решительность. Александру Муранову было на вид лет тридцать, он не был таким красавцем, как барон, но своим открытым поведением и дружелюбием привлек княжну Долгорукую. Владимир Иванович продолжительное время хранил молчание, осведомившись у девушки лишь о здоровье членов ее семьи, да и то больше из вежливости. В остальном же он просто сидел в кресле у окна, но девушке казалось, что он то и дело бросает на нее пристальные взгляды. После этого визита они виделись только на пасхальной службе, зато князь Муранов заходил в дом Андрея Петровича почти каждый день. Они с Анной гуляли в парке поместья Потоцких, где князь развлекал девушку рассказами о своих путешествиях по Европе. Как-то раз Анна обмолвилась о том, что знакома с Натальей Александровной Репниной и ее братом. — О, да, Владимир и Михаил — большие друзья. — Владимир Иванович проявляет в его отношении небывалую заботу, — сухо заметила Анна. — Заботу? Что ж, пожалуй. Я считаю, Мишель перед ним в долгу. — Что вы имеете в виду? — Владимир сказал лишь, что может поздравить себя с тем, что спас друга от нежелательной женитьбы. — А назвал ли господин барон причины, по которым решил вмешаться в личную жизнь своего друга? — Я так понял, что семья невесты вызывала сомнения. Анна почувствовала, как внутри нее все буквально кипит от гнева. — Мне кажется, с его стороны было неприлично думать о том, что он — судья, имеющий право решать, с кем его друг может быть счастлив, — сказала она. — Согласитесь, что каждый из нас волен выбрать спутника жизни по своему усмотрению. — Может, вы и правы, — согласился Муранов. — В любом случае правду знают лишь Михаил и Владимир. По возвращении домой Анна целый час не находила себе места от гнева. Она отказалась идти на ужин в дом Потоцких и решила, что ей, пожалуй, следует вернуться в Михайловское.