Гордость и предубеждение Двугорского уезда

      За время своего путешествия Анна отправила Лизе два письма: одно — из Петергофа, полное восторженных описаний увиденных красот, а второе — после первого посещения Солнечного. Девушке очень хотелось узнать мнение старшей сестры по поводу поразительных изменений во Владимире Ивановиче, и она надеялась получить ответ как можно скорее. Но дни шли, состоялся прием в поместье Корфа, после которого Анна вернулась окрыленной и до глупости счастливой. Дарья Алексеевна, видя светящееся личико племянницы, уговорила мужа повременить с отъездом, к тому же Анна все же хотела дождаться письма от Лизы. Однажды утром, когда все трое собирались на прогулку, горничная принесла почту, среди которой было приглашение на охоту для князя Оболенского от барона Корфа и сразу два послания из Михайловского. Судя по потрепанному виду, они добирались до адресата дольше обычного. Анна уговорила тетю и дядю идти на прогулку без нее, а сама уселась на кровать в своей комнате и распечатала первый конверт. Это письмо было небольшим: Лиза радовалась за сестру, сообщала милые, забавные подробности их скучной домашней жизни и передавала приветы от родителей. Второй конверт был ощутимо более пухлым. Письмо начиналось как обычно, потом Лиза начала было рассуждать о бароне, но мысль обрывалась на середине. Анна перевернула страницу.       Дорогая моя Аня, прости, что мне пришлось прервать такую важную и приятную для тебя тему, но я была вынуждена это сделать, потому что сейчас на первом месте новость далеко не такая радостная, и я бы сказала даже — ужасающая. Не волнуйся, с нами все хорошо, все здоровы. То, что я хочу сообщить, касается Полины. Вчера поздно вечером, когда мы укладывались спать, в дом вдруг постучался гонец с письмом от полковника Сбруева из Петербурга. Полковник писал, что тем днем Полина отправилась на прогулку и не вернулась. Когда подошло время ужина, горничная доложила супруге полковника, что барышни в комнате нет, как и части ее личных вещей. Госпожа Сбруева обнаружила на столике записку от Полины, в которой та говорила, что имеет намерение выйти замуж — за кого бы ты думала! — за поручика Писарева! А потому решила уйти из дома и жить своей жизнью, дабы никто не вздумал помешать — я цитирую — «обвенчаться с самым лучшим человеком в мире». Я предполагаю, что он, будучи крайней безрассудным и беспечным, уговорил ее бежать. Родители наши в отчаянии, даже не знаю, кто угнетен больше. Сейчас наступил полдень, и вот уже несколько часов, как полковник Сбруев находится в библиотеке, разговаривая с отцом. Он немедленно отправился на поиски Писарева и Полины, но Петербург — город огромный, а сослуживцы поручика смогли назвать лишь три или четыре места, где они могли оказаться. Полковник обыскал их, но, увы, там беглецов не обнаружилось. Моя милая сестра, я даже не знаю, как тебе все объяснить… дело в том, что полковник всерьез сомневается в добрых намерениях Писарева венчаться с Полиной, ведь он прекрасно знает, что приданого у нее нет и не будет. Господи, это просто ужасно! Маменьке очень нездоровится, вчера она два раза падала в обморок, и доктор Штерн категорически запретил ей вставать с постели. Хуже всего то, что, оказывается, Соня знала о намерениях Полины! Знала — и ничего не сказала, безрассудная, безответственная, глупая девочка!       Аня, я знаю, что, быть может, тебе сейчас совсем не до наших тревог, но ты не представляешь, как я жду твоего возвращения. Более того, я бы очень хотела, чтобы тетя и дядя отправились в Петербург, куда уже уехали отец с полковником, чтобы продолжить поиски Полины. Связи Сергея Степановича могли бы им помочь. Понимаю, что, возможно, слишком многого прошу, но, право, не знаю, что еще можно предпринять в такой ситуации.       По мере прочтения письма Анна чувствовала, как ее начинает бить крупная дрожь, так что едва хватало сил не удариться в истерику. Ей стало трудно дышать, но надо было встать, чтобы пойти за Оболенскими — Лиза права, им нужно ехать в Петербург, искать Полину… Ах, глупая, глупая Полина, простодушная дурочка, во что же ты втянула всю семью! Какой позор их теперь ждет… И ведь не зря Анну мучило беспокойство! Почему же отец не внял ее предупреждению? Они обречены. Это конец.       Чувствуя каменную тяжесть во всем теле, княжна медленно поднялась с кровати и побрела к столу, где лежали ее шляпка и шаль. Поплакать она успеет. Надо найти тетю и дядю. Но не успела девушка взять вещи, как в дверь постучали.       — Посетитель к вам, барышня, — раздался голос горничной. Анна хотела было сказать, что никого не принимает, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошел барон Корф. Дверь захлопнулась. Владимир Иванович взглянул на Анну, и улыбка сбежала с его лица: он увидел, как сильно побледнела девушка, а по щекам заструились непрошенные слезы, которые она безуспешно пыталась спрятать.       — Бог мой, что с вами? — воскликнул он. Подбежав к Анне, он бережно поддержал ее под руку и, отодвинув стул, усадил княжну. — Вам плохо? Вы так побледнели, надо позвать врача!       — Нет… нет, Владимир Иванович… не тревожьтесь понапрасну… со мной все в порядке, — выдавила Анна. — Просто… дурные вести из дома… Мне нужно… Нужно найти Дарью Алексеевну и Сергея Степановича, мы должны как можно скорее отправляться домой.       — Домой? — в голосе барона слышалось разочарование. — Но почему? Простите, мой вопрос, наверное, бестактен, но… я должен знать, что случилось, Анна Петровна… Анна, — он впервые назвал ее просто по имени, и от этого у девушки защемило в груди, слезы неудержимо покатились по щекам.       — О, Владимир Иванович, я не знаю, что делать! Моя младшая сестра Полина сбежала… Она находилась в Петербурге, в гостях у полковника Сбруева и его жены… Я… Лиза написала… Она сбежала… с Писаревым!       Корф отшатнулся и побледнел, но не выпустил руку Анны из своей. Сбиваясь и плача, девушка продолжала:       — Поначалу все думали… они… поженятся, но… полковник считает это… маловероятным… Сейчас мой отец находится в Петербурге, пытается отыскать Полину и поручика, но пока все безуспешно… Город такой большой, они могут быть где угодно!       Анна спрятала лицо в руках, узкие плечи подрагивали в такт всхлипываниям. Ей было стыдно вот так проявлять свои чувства перед бароном, но она ничего не могла с собой поделать. Корф налил ей воды из графина, но она лишь отмахнулась и, подняв заполненные слезами голубые глаза, прошептала:       — Знаете, что самое страшное? Я ничего, абсолютно ничего не могла сделать. Я бы никогда не рассказала никому о том, что знаю о поручике Писареве. Я не говорила даже Лизе. Ни слова. Не могла… Это повредило бы… вам…       Барон рывком встал со стула и нервно зашагал из угла в угол:       — Этот мерзавец воспользовался тем, что меня не было в Петербурге. Но как он узнал, что я?.. — тут он запнулся, с тревогой взглянул на княжну, и снова принялся мерить шагами пол комнаты. Сейчас голос его звучал тише, но Анна все прекрасно разбирала. — Каков наглец! Нет, на этот раз ему так просто не отделаться…       — Владимир!       Корф остановился. Его имя, сорвавшееся с девичьих губ, заставило вынырнуть из удушливого тумана злости, взметнувшейся в душе в ту самую секунду, как Анна рассказала о побеге Полины и упомянула Писарева. Барон медленно перевел помрачневший взгляд на девушку. Бледная, сжимая в руках шаль, она стояла возле стола, и в глазах ее застыл испуг.       — Что вы собираетесь делать?       — Вам не о чем беспокоиться, Анна Петровна, — холодно ответил молодой человек, понимая, что княжна никогда не одобрит его замысла.       — Да как вы смеете! — Анна внезапно разозлилась. Неужели он подумал, что она, зная все, не догадается? Неужели смог предположить, что она вот так просто отвернется, опустит глазки долу и, как послушная барышня, поедет в Михайловское? — У Писарева моя сестра, барон! Моя родная сестра! Которая ничего не понимает, ничего не знает об этом человеке, он же просто-напросто ее обманул! И вы говорите мне не беспокоиться! После того… после тех слов в парке… вы же… — она почувствовала, что слезы снова душат ее. Господи, дай сил сказать ему все, не отступить, не струсить!       Но Корф уже и сам понял, что поступил неправильно. Он осознал: еще один неверный шаг, и он потеряет ее — на сей раз, навсегда. Барон быстро подошел к девушке, с некоторым усилием вытащил из сжавшихся добела пальцев шаль, накинул ее на дрожащие плечи, усадил на стул, сам сел рядом и, взяв ее руки, надолго склонил к ним голову. Не поднимая взгляда, глухо вымолвил:       — Простите меня, Анна. Простите. Вы правы, я… я собирался совершить глупый поступок. Я — эгоист, думаю только о себе…       — Вы хотели ехать в Петербург, чтобы самому найти Писарева и снова вызвать его на дуэль? — на последних словах ее голос дрогнул, так что «дуэль» прозвучало лишь шепотом. Владимир Иванович ничего не ответил, но Анна знала, что права. Она осмелилась высвободить одну руку и ласково положила на плечо Корфа. — Владимир… Так вы ничего не добьетесь. Это не выход, вы только усугубите положение Полины, а я… потеряю вас.       Он, наконец, поднял на нее глаза. Сейчас княжна выглядела на удивление спокойной, гораздо спокойнее его самого. Он сидел, а хотелось бежать. Молчал — а хотелось кричать в голос, так, чтобы крик долетел до этого негодяя и оглушил насмерть. Но он не мог уйти сейчас, хотя знал, что надо торопиться, вернуться в столицу и разыскать беглецов. Анна словно прочла его мысли, потому что тихо сказала:       — Но вы можете помочь нам… и мне. Вы давно знаете поручика, гораздо лучше, чем все его сослуживцы. Вы могли бы поехать с тетей и дядей, к моему отцу, вы вместе сможете отыскать Полину гораздо быстрее. Простите, я знаю, что не следует просить вас…       — Нет, Анна, нет! — Барон сжал ее руку. — Вы можете попросить меня о чем угодно. Но… что, по-вашему, нужно предпринять, когда Полина Петровна найдется? Вы не хотите, чтобы я стрелялся с Писаревым, а просто так его отпускать тоже нельзя, пострадает вся ваша семья…       — Она пострадает в любом случае, — с горечью сказала девушка. — Полинина выходка испортит репутацию не только ей. Но… если поручик как можно скорее женится на ней, скандала удастся избежать. Думаю, в своих поисках полковник Сбруев был достаточно осторожен, чтобы не сказать лишнего, и факт побега остался в тайне.       Барон молчал; по его мрачному выражению лица было ясно, что он едва ли доволен таким выходом. Наконец, Владимир Иванович отпустил руку Анны, встал со стула и сказал:       — Хорошо. Но у меня есть одно условие. Ни ваш отец, ни ваша мать не должны знать о моей помощи в поисках Писарева. Я полностью доверяю князю Оболенскому, но… не хочу, чтобы ваши родители чувствовали, что обязаны мне. Я делаю это не ради них.       — Тогда у меня тоже есть условие. — Анна поднялась вслед за Корфом. — Я еду с вами.       Владимир Иванович в изумлении уставился на княжну Долгорукую. Несмотря на маленький рост, сейчас она выглядела весьма решительно и даже воинственно. У молодого человека сжалось сердце: он знал, что не сможет жить, если с Анной что-нибудь случится, но и отговорить ее, судя по всему, тоже не получится. Однако попытаться стоило:       — Зачем это вам? Боитесь, что я все же вызову поручика?       — Забудьте вы про него! Я боюсь за вас!       Теплая улыбка, так любимая Анной, тронула губы молодого человека, а проступившие на щеках ямочки придали игривый тон словам:       — Вы, однако, упрямы, княжна.       — Под стать вам, — вздернула она подбородок, так, что оказалась в опасной близости от лица Корфа. Он склонился к девушке, но та вдруг вывернулась, схватила шляпку и быстрым шагом направилась к двери. Не переставая улыбаться, барон последовал за Анной.