Гордость и предубеждение Двугорского уезда

      Чета Писаревых объявилась в Михайловском спустя три дня после полученного Петром Михайловичем письма из Петербурга. Мария Алексеевна была изрядно раздосадована, что венчание Полины пройдет не в присутствии всей семьи и уездных гостей, а в совершенно чужой церкви, и без должной обстановки и застолья. Ее слабое состояние не позволяло ей тотчас же отправиться в столицу, а Петр Михайлович заявил, что раз уж дочь была в состоянии выбрать себе мужа без его на то согласия, то уж обвенчаться с ним она и подавно сможет самостоятельно. Хватит с него и того, что придется принимать их в поместье.       Все семейство Долгоруких, включая получившую на время амнистию Соню, вышло на порог дома, встречать молодоженов. Первой из кареты выскочила Полина. Именно что выскочила — резво, как и прежде, и тут же кинулась в распростертые объятия матери. Следом степенно вылез Сергей Николаевич. Анна почувствовала, как все внутри нее сжалось: она ведь искренне надеялась, что больше не увидит несносного поручика. А он снова тут, держится так уверенно, словно его поведение безупречно. Стоявший рядом со старшими дочерьми Петр Михайлович сурово поджал губы и едва отозвался на приветствия младшей дочери и ее мужа. Мария Алексеевна, наоборот, казалась абсолютно счастливой: крепко обняла поручика, назвав «дорогим зятем», и пригласила пройти в дом.       Расположившись в гостиной, Анна продолжила наблюдать за сестрой. Та без умолку болтала с матерью и Соней, а поручик Писарев, тем временем, незаметно оказался возле старших княжон, заведя с ними совершенно непринужденный светский разговор. Лиза старалась быть вежливой, но вскоре, сославшись на то, что мать занята, и ей нужно отдать распоряжения насчет обеда, покинула комнату. Писарев обратил свое внимание на Анну и поинтересовался, как текла ее жизнь все это время.       — О, просто прекрасно, — откликнулась княжна. — Знаете ли, мне довелось побывать в поместье барона Корфа. Оно произвело на меня огромное впечатление.       Писарев, казалось, был раздражен тем, что тема беседы так быстро перешла на ненавистного ему человека, но постарался не подавать вида, сказав, что Солнечное всегда привлекало много гостей своим прекрасным парком и царственным особняком. Анна решила на этом не останавливаться и добавила:       — Его нынешний хозяин не менее привлекателен. Время, проведенное в его обществе, стало для меня лучшим впечатлением за всю поездку.       Поручик онемел. В этот момент Полина, отвлекшись от своей трескотни, перевела взгляд на сестру и мужа и весело воскликнула:       — Правда же, Аня, мой муж — самый красивый и самый лучший мужчина на свете? Надеюсь, ты не печалишься о том, что он женился на мне?       — Нисколько, — отозвалась Анна, мысленно усмехнувшись — настолько двусмысленно звучал ее ответ. — Я очень за тебя рада. Вы прекрасно смотритесь вместе.       — О, вот погоди, увидишь, какой успех мы будем иметь в московском обществе!       — восторженно сказала Полина. — Вам с Лизой следует как-нибудь приехать к нам в гости. Я живо найду вам отличных женихов.       — Благодарю за заботу, но я, пожалуй, обойдусь, — пожала плечами Анна. Полина хотела что-то возразить, но тут вернулась Лиза и сказала, что в столовой уже накрыли к обеду.       После обеда все, кроме князя Долгорукого, отправились гулять по саду. Мария Алексеевна завладела вниманием зятя, расспрашивая его о полке, в котором тому теперь предстояло служить. Полина шла между Анной и Лизой, рассказывая всякие глупости о своем пребывании в столице, а потом вдруг спохватилась:       — Боже, я же вам не рассказала самого главного! Про то, как мы венчались!       — Я уверена, в этом не было ничего примечательного, — сказала Лиза.       — Да уж, конечно, мне же не позволили венчаться в Двугорском, — обиженно надулась Полина, но тут же снова весело затараторила: — Правда, церковь мне понравилась, и платье тетушка купила прелестное — из блестящего атласа, а на груди аж пять кружевных оборок… кружево, между прочим, французское! И на фате оно тоже было, и на перчатках, просто загляденье, мой дорогой Сережа глаз с меня в церкви не сводил! Как жаль, что вы этого не видели, на венчании были только дядя, тетя и барон Корф…       — Барон?! — в один голос воскликнули Анна с Лизой. Полина кивнула, а потом вдруг вытаращила глаза:       — Ох, Боже, я ведь не должна была никому об этом говорить, Корф меня сам просил…       — Он просил тебя? Лично? — встрепенулась Анна. Мысли, которые не давали ей покоя с того момента, как она узнала о неизвестном благодетеле поручика, внезапно стали складываться в единое целое. Девушка схватила Полину за руку и, не обращая внимания на удивленную Лизу, утащила младшую сестру в сторону.       — Полина, — строго сказала Анна, — скажи мне: это барон Корф нашел вас с Сергеем?       — Ну… — Полина замялась; очевидно, наказ Владимир Ивановича был сделан в весьма строгой форме, но Анна не собиралась отступать и нетерпеливо встряхнула Полину за плечи, только тогда она призналась: — Да, он. Уж не знаю, как только умудрился! Явился к нам прямо в спальню, накричал на Сережу, словно меня и в помине рядом не было, что за манеры, фу!       — Полина, — Анна снова легонько тряхнула сестру.       — Да что, все так и было! — обиделась Полина. — Они сразу вышли за дверь, я, конечно, пыталась подслушать, о чем шла речь, но разобрала только отдельные фразы… Корф что-то говорил про честь, про долг… Потом Сережа долго ему отвечал, я не поняла, что, а барон воскликнул: «Так это все она!», распахнул дверь, втолкнул Сергея обратно и велел нам собираться. Стоял над душой, пока не сложили все вещи, и отправил домой к дяде. Куда он от него уехал, я не знаю, но на венчании был, я даже думала, будет венец над Сережей держать… После, когда из церкви уходили, подошел и сказал, чтобы я не вздумала никому рассказывать. И все.       В этот момент к ним подошли Лиза и Соня.       — Аня, все в порядке? — спросила Лиза.       — Да, разумеется, — кивнула Анна. — Просто была очень удивлена появлением барона Корфа на свадьбе Полины. Думаю, что раз он просил никому ничего не говорить, то нужно, чтобы так и оставалось, да, Полина? — она кинула выразительный взгляд на сестру; Полина закивала:       — Да, Сережа не обрадуется…       — Чему это я не обрадуюсь? — раздался за их спинами голос Писарева. Девушки разом повернулись к поручику и Марии Алексеевне.       — Вы ведь уже завтра покидаете нас, — вежливо улыбнулась Анна. — Полина говорит, вы наверняка не обрадуетесь, что придется покинуть знакомые места.       — Ну, я надеюсь, мои дорогие родственники не откажутся принять нас в Михайловском, если мы с Полинушкой решим наведаться сюда, — нахально заявил Писарев.       Мария Алексеевна просияла:       — Конечно, конечно! Мы будем очень рады!       Полина с гордым видом прижалась к подбоченившемуся мужу.       Вернувшись в дом, Анна почти бегом поднялась в свою комнату. Заперев дверь, она улеглась на кровать, уставилась в потолок и, закрыв глаза, попыталась разобраться в своих догадках. То, что это Владимир Иванович нашел Полину и Писарева, она поняла еще в Петербурге. Он ведь обещал ей… Но также в той записке было сказано, что если ее родители не возражают, он добьется того, чтобы поручик женился на ее сестре. А сделать это можно было только в том случае, если за Писаревым не останется долгов. И барон, понимая, что даже с помощью князя Оболенского Петру Михайловичу не осилить всей суммы, взял расходы на себя. Выплатил долги человека, одно имя которого было ему противно… Ради чего? Уж точно не ради самой Полины: Анна знала, что Корфу нет дела до ее семьи. Но… Неужели… Ах, как хочется в это верить, сердце колотится в радостном осознании: он поступил так, потому что неравнодушен к Анне — да что там, он любит ее! И хочет, чтобы на пути к их счастью не осталось никаких препятствий. Тетушка сказала, что если чувства барона по-настоящему сильные, они вынесут любое испытание; чем это не доказательство? Анна вспомнила их с Корфом разговор на постоялом дворе и его фразу о том, что она может попросить у него все, что угодно… Девушка покачала головой: она бы ни за что не стала просить барона о том, что он в итоге сделал, но ведь Владимир такой упрямый, все понял по-своему!       В дверь кто-то тихо постучал. Анна нехотя слезла с кровати и открыла.       — Аня, с тобой все хорошо? — на пороге стояла Лиза. — Ты так быстро убежала, я подумала, это все из-за того, что сказала тебе Полина…       — Ах, Лизонька, Лиза! — вдруг рассмеялась Анна. Втащив сестру внутрь, она захлопнула дверь и закружилась по комнате. Лиза следила за ней в полном недоумении:       — Да что с тобой?!       — Со мной? Со мной все хорошо! Все прекрасно! Лиза, понимаешь, теперь все хорошо! И с тобой тоже будет!       — Ничего не понимаю, объясни толком… И перестань уже, голова кружится на тебя смотреть!       Задыхаясь, Анна плюхнулась на постель рядом с сестрой. — Ничего не скажу пока, сглазить можно! — озорно улыбнулась она. Лиза пожала плечами: она явно была разочарована, но тут сестра резко села и обняла ее.       — Лиза! Ты просто верь! И подожди еще немного… Скоро все изменится!       — Право, я тебя не понимаю, — протянула старшая Долгорукая.       — Это ненадолго, — лукаво усмехнулась Анна.       На следующее утро Долгорукие прощались с молодоженами. Мария Алексеевна, прижимая платок к глазам, добрый десяток раз обняла дочь и зятя, взяв с Полины клятвенное обещание, писать как можно чаще. Госпожа Писарева, сияя глуповатой счастливой улыбкой, кивала, и приглашала семейство непременно посетить их с мужем, когда они устроятся на новом месте, на что Петр Михайлович едва слышно пробормотал, что там едва ли хватит пространства на саму Полину. Писарев вел себя, как обычно: галантно поклонился родственникам, картинно взмахнул рукой, забрался вслед за женой в карету и приказал трогать.       — Ах, Петя, — вздохнула княгиня, глядя на пыльный след колес, — есть ли что-то хуже, чем разлука с родной дочерью?       — В таком случае вам следует запереть оставшихся и не выдавать их замуж, — ответил Петр Михайлович и ушел в дом.