Секунды тянулись нестерпимо медленно, словно само время насмехалось над нами. Страх, будто смертельный яд, разрастался внутри меня, обжигая холодным огнем душу. Уйдет ли хоть кто-нибудь из русичей живым? Смогут ли они противостоять отряду, превосходящему в числе? Ведь, как бы там ни было, монголы являлись воинственным народом, битвы — их стихия.
Я прикусила губу, прожигая взглядом Хостоврула. Приторно-сладкая, жаждящая мучительной расправы над врагами улыбка, расцвела на губах Батыева война. По одному только взгляду угольно-черных глаз становилось понятно — предводитель монгольского отряда не отступит, станет драться до погибели, пока сама леди-Смерть не явится за ним, призывая в свое царство тьмы и отчаяния.
Вокруг царило затишье. Словно, вот-вот грянет гром. В каком-то смысле, так все и было. Ведь, в каждое последующее мгновение, могла развязаться смертельная схватка, неистовая борьба за победу, наградой для победителя которой, предстанет жизнь.
Гробовую тишину нарушил звонкий вскрик ястреба над головой. Птица стремительно опускалась к земле, выставляя острые, как кинжалы когти, силясь схватить добычу.
В ту же секунду, Хостоврул издал боевой клич, обнажив саблю, направив ее острие на фигуру Коловрата. Подобно хищной птице, он двинулся к своей цели, не замечая ничего и никого вокруг. Началась некая игра, каждый ход которой мог стать решающим.
За мгновение до того, как сабля одного из воинов хана пронзила бы десятника — из-за широкого ствола дерева показался стрелок. Монгол опустился наземь. Торжествующая улыбка сменилась полным замешательством, затем — глаза его остекленели, а изо рта вырвался последний выдох, словно невольная птица, жаждящая поскорее оказаться на свободе.
Русские мужи, подняв мечи в воздух, с ярым боевым кличем двинулись на противников. Лицо Хостоврула озарило сначала недоумение, после — злость. Лютая ненависть плясала в глазах, он принялся, размахивая мечом, отбиваться сразу от трех воинов. Считанные секунды ушли на то, чтобы разразилась кровавая резня.
Заснеженная поляна заполнилась звонким лязгом мечей, яростными выкриками и телами убитых. Десятники ловко управлялись с монголами, скидывая их с седла или подстреливая из лука. Однако, враги не уступали в мастерстве — то и дело, снег обагрялся кровью отважных русских мужей.
Предводители обоих отрядов сошлись в схватке. Евпатий одарил противника прожигающим ненавистью и жаждой мести взглядом, Хостоврул не заставил себя ждать, отвечая тем же. Оба замерли, будто вокруг никого больше не было, будто этот бой принадлежал только им.
Я заворожено наблюдала за происходящим, до боли сжимая в руке свой лук. От того, кто же одержит победу в этом сражении зависело абсолютно все. Ведь, лишившись главы отряда, который выступал сейчас в роли правителя, любой воин лишится и боевого духа, веры в победу. Только одним лишь своим присутствием десятник и монгол влияли на весь ход побоища. Мне вновь вспомнились слова Батыя о народе, он говорил, что для правителя народ — стержень, опора. А ведь, простые люди думают также о том, кто ими руководит, кто заботится о них. Не будет человека, который поведет остальных за собой — не будет и победы.
Начиналась главная партия опасной игры — дуэль. Воины принялись ходить по кругу, одновременно оценивая друг друга, и выжидая момент для своего первого хода. Как волки, перед боем осматривающие врага, продумывающие собственную тактику и движения.
Вперед ринулся Хостоврул, он быстро оказался рядом с Коловратом, готовясь нанести первый удар. Но противник уклонился, отбивая саблю мечом. То, как умело действовали русич и монгол, как слаженно они двигались — одновременно пугало и притягивало взор. В центре общей суеты боя, разрасталось что-то большее, некий смертельный танец, победителем из которого может выйти лишь один.
Евпатий парировал очередной выпад, резанув клинком одного из своих мечей по руке врага. Хостоврул выронил саблю, подставляя себя под удар, который вполне мог оказаться для него последним.
Облегчение начинало растекаться по моему существу, ведь стало понятно, кто получит желанную награду. Но вдруг, что-то внутри оборвалось, и светлые чувства сменились страхом, рот раскрылся в беззвучном вскрике.
Монгольский лучник натянул тетиву — в следующее мгновение стрела угодила в плечо Коловрата, заставляя его осечься, опустив оружие, уже готовое нанести смертельное ранение. Пока десятник оправлялся от неожиданной атаки, Хостоврул успел схватить свою саблю. Торжественно ухмыляясь, он приготовился полоснуть мужчине по ногам, тем самым лишив равновесия.
Краем глаза, я заметила, как Каркун, откидывая своего врага, устремился к Коловрату.
«Не успеет…» — глухо пронеслось в моем сознании, словно окатив ледяной водой.
Горький комок подкатился к горлу, глаза наполнились слезами. Ведь, всего на долю секунды — но этого времени оказалось более, чем достаточно — я увидела на месте Евпатия своего брата. Стрела в плече, взгляд, устремленный на противника, осознание, что вот-вот, и наступит конец… Однако, теперь я не наивная княжна, не глупое дитя, последовавшее за воинами в самое пекло без должной подготовки.
Я выпрямилась — в глазах горела решимость, смешанная со злостью. Будто бы окаменелыми руками, не способными ни на что другое, натянула тетиву.
Прорываясь сквозь все преграды, сопровождаемая свистом ветра, моя стрела попала точно в цель. На груди монгола бурыми соцветиями начало распространяться кровавое пятно. Рука его разжалась, ноги подкосились, а голова, медленно повернулась в мою сторону. Глаза, недавно искрящиеся победным торжеством, наполнились непониманием, а затем — бесконечным немым удивлением. За секунду до того, как жизнь покинула воина, я заметила на его лице подобие призрачной улыбки. Будто, он смеялся над самим собой, ведь, по сути — наступил на те же грабли, что и Коловрат.
Происходящее вокруг утратило всякую четкость, словно передо мной образовалась плотная пелена густого тумана. Я видела, как Евпатий, на ходу вырывая из плеча стрелу, бежит ко мне. Ноги вдруг превратились в подобие овчинного меха — такие же неустойчивые и мягкие — я почувствовала под собой леденящий снег. Затем, наступила тишина…
Очнулась я уже в лагере. Небеса вновь затянулись пепельно-сизыми тучами, из которых на землю, причудливо кружась, опускались мягкие снежинки. Рядом с моим спальным местом сидел Коловрат. Задумчивые бирюзовые глаза устремились на меня. Я выдохнула, собираясь с мыслями и окончательно отгоняя сети забвения.
-Евпатий, я знаю, что вновь поступила необдуманно, — начала я, чувствуя себя провинившимся ребенком, — И моему безрассудству нет оправданий, я…
-Ты спасла мне жизнь, — оборвал он меня, — Не стоит извиняться, я пришел не для этого. Наоборот — хотел тебя поблагодарить. Пусть и поступила неправильно, но, не сделай ты так — меня бы здесь не было.
Я удивленно смотрела на собеседника, просто не зная, что сказать. Ведь, то, как отреагировал на мои действия Коловрат, превосходило все мои ожидания и опасения, развеивая их, будто пепел по ветру.
-Уж не знаю, где ты научилась так стрелять, но отныне, я хочу, чтобы ты улучшала свои навыки, тренируясь с Каркуном… Можешь сопровождать нас на вылазках, если тебе так хочется. Я все забываю, что ты не малое дитя…
-Спасибо, — выдохнула я, дружески обнимая Евпатия.
***
-Великий хан, — в шатре показался советник, — Твои воины вернулись.
Взгляд чернильно-черных глаз устремился на вошедшего. Жестом, хан приказал служанкам, подносившим для него всевозможные яства, удалиться. И, за считанные секунды, оказался у полога.
Снаружи, выстроившись в ряд, ожидали те самые, выжившие воины. В глаза сразу бросалось, что отряд, отведенный Хостоврулу для погони за русичами и поимки их предводителя — значительно поредел. Монголы выглядели изрядно потрепанными: некоторые еле держались на ногах, другие же лишились коней. А самое главное — среди уцелевших не проглядывался ни Хостоврул, ни плененный русич.
-Где он? — прекрасно понимая, что воины знают, о ком идет речь, громогласно вопросил Батый.
-Великий хан — смилуйся! — незнакомый мужчина, слегка покачиваясь, вышел вперед, — Мы недооценивали силу русичей. Хоть их и было намного меньше…
-Кто сделал это? — подходя ближе к обомлевшему от страха воину, процедил тот, — Кто лишил жизни Хостоврула?
-Та дева, — полушепотом ответил он, не смея поднять глаза на хана, — Она выстрелила из лука, угодив стрелой прямо в его сердце. Нас оставалось слишком мало для того, чтобы противостоять русичам, мы…
-Вы слабы, раз не в силах перебить даже небольшой отряд! Зачем вы мне, если страшитесь каких-то десятников?!
Обнажив саблю, Батый вонзил заточенное лезвие в грудь собеседника, окинув остальных презрительным взглядом. С начищенного лезвия на снег медленно стекали капли крови.
-Впредь, так будет с каждым, кто даст мне повод усомниться в величии моего народа, — твердо проговорил он холодным тоном.
-Бату-хан, наши разведчики отловили одного из русичей, — в поле зрения показался Субэдэй.
-Хорошо, я лично поговорю с ним — распорядись привести его в мой шатер, — кивнул хан, скрываясь за темно-синим пологом.
***
Найдя Каркуна, я отправилась на тренировочное поле, дабы совершенствовать свое мастерство под его надзором. Воин рассказывал о множестве различных способов стрельбы, которые можно применять в зависимости от условий, что, бесспорно, являлось для меня чрезвычайно ценной и полезной информацией. Позже, мы перешли к практике, которая захватывала еще более, чем просто рассказы.
Я, впервые за долгое время, почувствовала себя действительно расслабленной, отдалась любимому делу. Это представилось долгожданным глотком свежего воздуха, после пребывания под водой.
Тренировка продлилась весь день, до появления на иссиня-черном полотне неба первых мерцающих звезд. Но, даже тогда, мне хотелось продолжать, и я осталась в одиночестве, сокрытая от посторонних глаз покрывалом ночной мглы.
На следующий день, как можно было ожидать — все мое существо, с каждым новым движением, пронзала боль. Однако, эта боль только радовала, ведь, ощущая ее, я могла прочувствовать, как каждая секунда последней тренировки обретала значимость, отражаясь в теле.
Ближе к полудню, когда ясное солнце находилось в зените, направляя свои золотые лучи на землю и, тем самым — заставляя ее, покрытую слоем молочно-белого снега, уподобляться самой яркой ночной звезде, в лагерь, верхом на гнедом коне, въехал запыхавшийся воин. Он сразу же устремился к Коловрату, который, в это время, рассказывал мне о том, как выжившие десятники сразились с монгольским отрядом у Рязани.
-Евпатий, — переводя дух, проговорил незнакомец, привлекая к себе наше внимание, — На обговоренном месте встречи показались гонцы.
Лицо мужчины озарилось лучезарной улыбкой. Он незамедлительно отдал приказ к выступлению, видимо, уже предвкушая встречу с гонцами.
Я отправилась следом, однако, сказать, что полностью разделяю чувства воина — не могла. В душе все еще зрели сомнения. Ведь, я была уверена, что полагаться на князей также, как и Коловрат, то есть — полностью доверяясь случаю, у меня никогда не получится.
Но, где-то в глубине сознания все еще теплилась призрачная надежда на спасение моего народа. Надежда, заставившая меня покинуть лагерь Бату-хана…
