«Ты как раз вовремя. Смотри, как следует. Наблюдай, как жизнь человека, на которого ты возложила свои надежды, будет скована навсегда».
…А некоторые хотелось вырвать из сердца и похоронить там, где они появились. Орихиме трясёт головой, прогоняя видение прошлого, и вновь смотрит на улыбки товарищей, которые теперь хранят небольшие кусочки бумаги. Альбомов у неё было не так уж и много: по одному с младшей и средней школ, семейный, который в последний раз пополнялся несколько лет назад; ещё один — с совместными с Татсуки фотографиями, среди которых терялись немногочисленные с Мичиру, Чизуру и другими одноклассниками. Последний — самый тонкий — был посвящён новым друзьям и незабываемому приключению, которое связало нити многих жизней. Этот альбом был не толще школьной тетради, с глянцевой обложкой, ничуть не потёртыми уголками и файлами: Иноуэ открывала его лишь дважды, когда добавляла новые фотографии. Новый, красивый, но из него словно улетучивались силы, энергия, заключённая в снимках, что визуально делало его ещё тоньше. Но Орихиме собиралась исправить это в первый же день, когда Рукия вернётся в мир людей. Правда, полчаса назад, когда она позвонила Кучики и пригласила её в Каракуру, разговор получился каким-то вялым. Ясное дело, в Сообществе душ сейчас разруха, как после ядерного взрыва, тем более, там было нечто похожее. Многие синигами, включая высших офицеров, серьёзно ранены, а нужно восстановить несколько районов Руконгая: огромную площадь занимала разрушенная фальшивая Каракура, а местность через несколько десятков миль была выровнена, разбита вдребезги и снова сравнённая с землёй. Она напоминала кратер, почти посередине рассечённый огромной трещиной, и едва наводила на мысль, что не так давно здесь была незаселённая красивая долина… Безлюдной она будет оставаться ещё долго: отряд Маюри Куротсучи полностью оцепил эту территорию и создал «зону отчуждения» на время восстановительных работ. У синигами дел невпроворот, но Иноуэ знала, что через недели, месяцы — не важно — всё это закончится и Рукия сможет навестить старых приятелей. Она состоит в высшем офицерском составе, лучше других знает мир живых, да и вряд-ли Сообщество душ решит вычеркнуть союзников из общей летописи. Связи между ними всё равно не прервутся. Однако голос Кучики был столь печальным, что Орихиме не находила себе места. Девушка, включив громкую связь, начала наскоро переодеваться из пижамы в уличную одежду, намереваясь поднять всех друзей на уши. Синигами вовремя догадалась об этом и поспешила убедить подругу, что это всего-лишь усталость и злость на бездарей из одиннадцатого отряда. Последним аргументом стало то, что в этот день не стоило бы никого беспокоить, даже если бы что-то случилось. Иноуэ согласилась и повесила на крючок только снятую с него куртку. Разговор после этого не клеился; через пару минут послышался недовольный голос Рендзи (судя по всему, рабочий день у синигами ещё не был окончен), и девушка решила попрощаться. Орихиме просила пообещать ей, что вскоре проводники душ заглянут в этот город, но звонок завершили раньше. «Наверное, слишком поздно сказала… Ну, ничего, позвоню ещё завтра», — решила Иноуэ. После этого, вновь переодевшись в домашнюю одежду, она затеяла уборку и обратила внимание на альбомы, лежащие рядом с фотографией брата. Пока синигами не вернутся, её воспоминания будут храниться в плоских прозрачных файлах.Воспоминание первое: старшая школа «Каракура»
— Ч-что ты делаешь, Иноуэ?! Последний квинси скосил под аленький цветочек, закрывая лицо бенто, который Кейго так кстати оставил неподалёку. Под последующие просьбы «прекратить пытку» Орихиме укоризненно смотрела на фотоаппарат. В настройках светилось злополучное: «Вспышка — Включено», — мелочь, а эффект неожиданности получился уж слишком… эффектным. — Почему она по умолчанию включена. Ну, неважно, — девушка снова навела объектив на одноклассника. — Исида, улыбочку~ — Ч-чего?.. — Орихиме обратила внимание на этого плебея несчастного! — последовал укоризненный крик. — Исида, предатель, что ты сделал, чтобы заполучить её сердце?! Это был Асано. Сидящие чуть поодаль ребята чуть не подавились домашними пирожками Татсуки. Чизуру снесла нерадивого паникёра с ног и ударила по голове свёрнутым карематом (в саду возле школы было серо и тоскливо, поэтому школьники обедали на крыше, чтобы в случае непогоды скорее зайти в помещение), а остальные вылупили фонарики на товарищей, один из которых алел до кончиков ушей. — Ребята, cheese~ — Иноуэ успела запечатлеть их восхитительные лица. Только после этого ребята очнулись и смогли спросить что-то толковое. — Зачем ты всех фотографируешь? — Ну как же? — глаза девушки были полны удивления. — Мы же старшеклассники, перед нами — лучшие годы жизни и незабываемые впечатления! — Например, сейчас, — тихо буркнула Татсуки. — Надо было сделать лица попроще… — Второй триместр скоро закончится, а мы как выпавшие из реальности: ни одной фотографии, ни одного видео и только один раз куда-то вместе пошли — на фестиваль фейерверков. Непорядок! Вернувшийся из нокаута Кейго подхватил эту идею вместе с фотоаппаратом и, первым делом, навёл объектив на Исиду, с лица которого едва сошла краска. Шокированный квинси врезал тому по лицу, из-за чего устройство, доводящее до паники, перелетело в другие руки. Из Мидзуиро вышел куда лучший фотограф: он был не столь шумным, как его приятель, советовал, что и куда переместить, чтобы снимок был удачным, и не пытался запечатлеть нелепые или компрометирующие ситуации. Вернее, попросту не афишировал это, поскольку Иноуэ, получив фотоаппарат в конце дня, обнаружила немало материала, способного «подправить» чей-то имидж. Большую часть пришлось удалить, но, в итоге, у девушки было почти два десятка запоминающихся фотографий. Правда, её огорчал факт, что ни на одной не было Куросаки и Кучики: в тот день они не пришли из-за наплыва пустых.Воспоминание второе: Сообщество душ
Когда ты человек, без происшествий перейти в иной мир невозможно. Поскольку война окончена и в упорных тренировках, консультациях нет необходимости, Орихиме никак не могла попасть в Сейрейтей. Возможно, приди она с Урю и Садо, разговор сложился бы иначе, но парни никак не могли её поддержать: Ясутора должен был помочь товарищам-музыкантам, а Исида заявил: «Ноги моей не будет там, где ступали лапы синигами». Вполне ожидаемо. И оттого не легче. Второй надеждой был Ичиго. — С синигами? В принципе, я не против. — Как здорово! Позовём Кучики, Абараи, Хисаги, Ячиру… О, Куросаки, у тебя ведь много друзей в одиннадцатом отряде — можем отдельно заскочить к ним и… — НЕТ! Судя по тому, как быстро рыжий организовал свои трудовые будни, такая перспектива оказалась… не перспективной. Едва услышав имя капитана Зараки, временный синигами поспешил ретироваться: «Если спросит, где я, скажи, что болен. Очень болен. При смерти валяюсь. Хотя нет, не говори: он же придёт меня воскрешать…» И откуда такие глаза с отражением вселенского ужаса? Ну, подумаешь: в Уэко Мундо дал неплохого пинка, заставил пропахать носом песок! Зато с благими намерениями: заведённый, как электровеник, рыжий оболтус так просто не уйдёт с поля боя, а надо бы подлечиться. Кенпачи сделал одолжение, что спас Куросаки, а теперь его избегают, словно кипятка. Знала бы Орихиме, что скрывалось за: «Я помогу вам, дамочка. Потому что, если я пойду с вами, я обязательно вновь встречусь с Ичиго»*… Парень так и не рассказал, что его чуть не порвали на британский флаг. Решение проблемы с Сенкаймоном пришло внезапно: Рукия вернулась на дежурство в мир людей. Иноуэ рассказала о сложившейся проблеме, а когда вспомнила, что Кучики не фотографировалась в прошлый раз, не стала принимать возражений (которых, в принципе, почти не было). Оставив работу синигами на Куросаки («Пока вы у Кенпачи, точно не вырублюсь и силы не потеряю: я жить хочу…») и договорившись с Урахарой, девушки отправились в Сейрейтей. Необычный для мира духов предмет сразу оказался в центре внимания. — О-о-о, что это за коробочка? — Иккаку взял диковинку в руки. — Это фотоаппарат. — А для чего оно? — С его помощью можно сделать изображение чего-угодно — такое, каким ты сам его видишь! — воодушевлённо пояснила Иноуэ. Синигами вопросительно посмотрел на Рукию, как на местного знатока: «Что, правда?» Девушка кивнула. — Цветное и красивое? — Ага. — Сфотографируй Кена! — Ячиру выглянула из-за плеча Зараки. Одиннадцатый отряд вымер. Впрочем, и воскрес мгновенно: меч Кенпати рассёк ближайший барак, в котором трое лентяев наслаждались саке. Теперь они раскланивались, как китайские болванчики, умоляя о пощаде и милости своего капитана. Зараки не мелочился: столько всего ещё восстанавливать, так что одним бараком больше, одним меньше… Хоть весь Сейрейтей снеси — за пару месяцев восстановят, а голову назад не пришьёшь (хотя есть спаситель в лице Маюри. Но кто пойдёт под скальпель к «двенадцатым»? Никто: нет таких камикадзе). Орихиме направила объектив в сторону Сокьёку, сделала фотографию и показала её Ячиру. Кенпати почти ничего не увидел на маленьком экране (да и не особо смотрел), кроме яркого белого пятна в центре, а девочка на его плече восхищалась «чудесами» из мира людей. — Такое красивое небо, облака как настоящие! А сэкки** так сияет: прям зеркальце! — Кусадзиси указала на центр. — Кен, давай все станем на площади! — Я не против, — капитан был единственным, кого происходящее не интересовало. Что-то было не так… — Отлично!~ Ребята, наши гордые мужские ряды предстанут перед дамами — приведите себя в порядок! — Мадарамэ начал организовывать всё сумасбродное общество, включая тех трёх синигами, что успели надраться по самое не могу и лежали на руинах барака. — Иккаку, ты идёшь нахер отсюда. — В-в смысле, капитан?.. — Твоя лысина снова будет отсвечивать! — неизвестный лишь подлил масла в огонь, и отряд снова сорвался на хохот. — Кто это там своё прожил?~ Аура Мадарамэ не предвещала ничего хорошего, но ввиду слов Кенпати синигами осмелели: — Как думаешь, почему Иба тёмные ночки носит? — Да ты слепишь похлеще зеркала! — Лысик! — Лампочкой не хочешь подрабатывать? — Расти, Ходзукимару! — передние ряды синигами враз подскочили и попытались дать заднюю. — Ну всё, парни, сейчас стекло жрать будете! Щёлк. — Ась? — Иккаку, вы восхитительны! — Орихиме уже видела эту фотографию в своём альбоме: окружённый пыльным ветром от высвобождения меча, с устрашающей улыбкой и «весёлыми задорными глазами» синигами, сияющий на солнце Ходзукимару и толпа буйных головорезов, спешащих скрыться где-нибудь подальше. Доигрались. — Мадарамэ, второй дубль. Набираем количество, — одобрение сразу двух девушек воодушевило синигами. — Девчонки, вы только лысину в кадр не пускайте: от неё же в глазах темнеет! — самые отважные ещё пытались подбить авторитет Иккаку. — Сейчас ты весь потемнеешь… Ребята сделали около сотни фотографий, но в нормальном качестве получилось лишь двадцать. Потом Иноуэ обрезала некоторые из них, так что места в альбоме они заняли ещё меньше, чем ожидалось. Последняя фотография занимала страницу: почти весь одиннадцатый отряд, преимущественно «разукрашенный». Мадарамэ с довольным видом опирался на Ходзукимару, Юмичика разбавлял 101 побитое лицо «своей эстетикой и шармом». Кенпати, как ни странно, улыбался, причём его настроение изменилось очень быстро. — Капитан, вы сегодня не в настроении? — пока Иккаку дирижировал побитыми синигами, спросил Аясегава. — Этот осёл прячется за двумя бабскими юбками. Тц… — Столько классных фотографий — обязательно покажу их Куросаки! — девичий голос выделялся среди мужских споров и криков, потому не остался без внимания. Зараки осенила гениальная идея — и через пару секунд почти весь состав «одиннадцатых» организованно разместился на площади. — Бабы, смотрите мне: чтоб всё нормально было! И передайте Ичиго: если он опять нос повесит, я приду и порублю его в капусту, — капитан занял своё место, и синигами, словно по команде, обнажили мечи. Клинок Кенпати был почти незаметным: он был направлен прямо на объектив. Хоть всё это на пару секунд, для фотографии, но понятно, почему Куросаки предпочёл остаться дома… — Как бы он не забыл, капитан: нет никакого Айзена, чтобы его взбадривать, — Иккаку спрятал занпакто в ножны. — Хм, и правда… Женщины, принесёте эту бумажку: мы сами её подпишем! — Кучики, они собрались писать «ответ турецкому султану»?.. — Лейтенант Кусадзиси присмотрит за всем. Где надо, цензуру налепят…Воспоминание третье: город Каракура
Ичиго смирился, что кролики-чаппи не отмыть с деревянной полки, а Рукия, создавшая их, вновь поселилась в шкафу на неопределённое время. Командировки рядовых синигами нередкий, чего не скажешь про капитанов и лейтенантов, которые не видели мир живых в течение десятков и сотен лет. Поэтому, когда Хитсугая второй раз за месяц проводил Карин до дома, смиренность и терпение Куросаки дали заднюю. Юзу готовила дополнительную порцию карри, Иссин рыдал перед плакатом: «Масаки, теперь у меня не только три дочери, но и два сына!» А рыжий, забрав свою чашку чая, включил «взгляд убийцы». — Тоширо, ты каким местом думал? Потом пришлось объясняться, мол: «Я же пошутил!» — но чаю от этого было не легче: пришлось вылить, а точнее — выкинуть, поскольку он превратился в коричневый кусок льда. Ледяная репутация капитана подверглась промыванию, пока Карин оправдывалась за двоих (ударный способ не помог), и, в итоге, они снова вышли на улицу. Хитсугая пообещал, что когда-нибудь Ичиго доиграется со своими шутками, но ответом послужил лишь щелчок камеры телефона и насмешливая улыбка рыжего. И он доигрался — на следующий же день. Ребята гуляли по городу, когда заметили новый магазин плюшевых игрушек. Кон чуть из себя не выпрыгнул, ожидая, что получит более оригинальное тело вместо ободранного, сто раз зашитого-перешитого Исидой, с куском горячего клея на ухе. Он выглядывал из расстёгнутого рюкзака Кучики, ловя удивлённый взгляд консультанта, и наблюдал за девушками, которые не могли налюбоваться мягкими игрушками. В глазах Рукии и Орихиме просто сияла любовь ко всему милому, и Татсуки, наблюдавшая со стороны, предложила их сфотографировать. В кадр тут же закралась Чизуру. Ожидающие на улице парни зашли погреться: обещанные «пять минут» растянулись почти вчетверо. Кейго просто ронял сердце при виде счастливых одноклассниц, Исида был более скромен в эмоциях, но не показывал их даже самую малость. Единственным, кто не впечатлился, был Ичиго: он подошёл девушкам и начал причитать на тему «зря потраченного времени». Урю поправил очки, скрыв за пальцами презрительный взгляд, и как бы случайно толкнул рыжего, после чего раздался щелчок. — Куросаки и его гарем, — Кейго не удержался от комментария. Дети кормили голубей в парке, ожидая, когда их соберётся ещё больше. Прилетевший старшеклассник, судя по их лицам, был не из той оперы. Временного синигами выгнали за неподобающее поведение, так что он прошёлся до ближайшей лавочки, ожидая товарищей. Те вскоре догнали его и разместились рядом, решив посмотреть фотографии. Лицо семь-на-восемь в исполнении Ичиго того стоило; опечалился лишь сам рыжий, чью репутацию сурового и хладнокровного парня портили плюшевые зайчики в руках девушек. Кон обрушил на него шквал издевательств и критики, пока не заметил одну маленькую деталь… — Выставлялся, как мог, а видно только ухо, — Исида указал на залитое горячим клеем ушко — всё, что показала душа+ из-за спины Куросаки. — Заткнись!Последнее воспоминание: закат
В конце была фотография на всю страницу, как с одиннадцатым отрядом. Ребята снова гуляли до вечера, в этот раз воодушевлённые гостями-лейтенантами, которые хотели получше узнать мир живых, однако сие предприятие не нашло отклика в душе капитанов. Тоширо поручили вернуть толпу «бездельников и нарушителей порядка», с чем он справился мгновенно: намекнул на скромную зарплату синигами. Когда остальные лейтенанты скрылись за Вратами миров, Рендзи заметил странную коробочку в руках Татсуки. Ребята выстраивались на краю терассы, по периметру ограждённой канатами. — Что вы делаете? — Фотографируемся, — Арисава настраивала камеру. — Абараи, Хисаги, присоединяйтесь! — позвала их Орихиме. Сюхей обернулся, когда до Сенкаймона оставался всего шаг. — Я без гигая. И вообще — лейтенантов ждут в Сообществе… — без особого воодушевления начал он, в то время как Рендзи уже искал местечко для себя. — Эй?! — Не хочешь с нами — так держи ту коробку! — Но нам приказано… — Не будь букой и сфотографируй нас. Прежде, чем Хисаги ответил, Татсуки передала ему камеру и показала, что делать, после чего стала на своё место. Сразу по щелчку, словно это был сигнал, из Сенкаймона показался Хитсугая. Он вытряхнул Рендзи из гигая и подтолкнул обоих лейтенантов ко Вратам миров. Арисава попылатась запечатлеть эту сцену, но бесполезно: для фотоаппарата синигами ничем не отличались от воздуха. Поэтому общая фотография получилась одна; потом ребята наверстали упущенное, но все последущие снимки Иноуэ оставила в электронном варианте. Оставалась всего одна свободная страница, и девушка решила, что заканчиваться альбом — пусть и совсем тоненький — должен красочным, душевным снимком. И таковой Сюхей сделал с первой, по совместительству последней попытки. Закат, ни одного облака на небе, вид на речку. И лучшие друзья, хоть из разных миров. Рукия, Орихимэ, Татсуки и Чизуру ввиду невысокого роста находились дальше, ближе к ограждению; Ичиго, Исида, Кейго и Мидзуиро сидели перед ними на пожелтевшей траве, а ещё впереди — Карин и Юзу, которых ребята встретили незадолго до выхода на террасу. Старший брат обнимал их за плечи, тепло улыбаясь. Абараи и Садо были по обе стороны от девушек в заднем ряду. Перед самым щелчком Кон вылез из рюкзака Рукии и с королевским видом занял «свободное» место на макушке Иноуэ, из-за чего оказался на уровне заходящего солнца. Обшитая искусственной гривой голова закрыла яркое светило, образуя своеобразную корону. Тепло того вечера согрело несколько мгновений холодной осени. А через два дня ветер унёс силу одного синигами. Орихиме заметила, что затея с фотографиями объединила всех её друзей в некую семью — словно один некогда разрозненный пазл был собран. Фотографии со старшеклассниками составляли большую половину, но если объединить сделанные в Сообществе душ и теми, на которых были Рукия и Рендзи, то эта группа была чуть больше. Воспоминания из двух миров, то, что останется с ними до конца жизни и в любой момент оживёт перед глазами, словно только что увиденное, стоит открыть альбом. В будущем может случиться всякое, новые события будут накладываься на старые в памяти и присыпать их пылью, но не страшно. Фотографии и подписи на обратной их стороне — доказательства того, что всё это действительно случилось. С ними. Для них. Но Иноуэ беспокоило, что одна составляющая пазла словно выпадала. — Почему с Куросаки всего две фотографии? В альбом не закралось ни одной толики грусти, ощущения потери, несовершенства — он был полон тепла, надежд, радости, улыбок. Но перелистав его ещё раз, уже в школе, девушка заметила, что на некоторых фотографиях словно чего-то не хватало. Словно среди стоявих в центре ребят оставалось место для Ичиго. Главный герой истории, объединившей несколько миров, тот, кто защитил столько жизней, мечты не только друзей, но и совершенно незнакомых людей, едва сохранился среди их воспоминаний — Орихиме не могла их назвать просто «снимками». Общая фотография и сделанная в магазине игрушек, где рыжий влез в кадр по чистой случайности, — вот и всё? Для Куросаки было место везде: он был и человеком, и синигами. Однако о последнем напоминали лишь Рукия и Рендзи, которых уловила камера благодаря гигаям. А что, если те снимки затеряются? Что, если этот альбом исчезнет? Что тогда? Возможно ли, что они сохранили воспоминания слишком поздно? Иноуэ прячет альбом прежде, чем Ичиго заходит в кабинет. Глупости всё это; что-то должно остаться в прошлом, зато остальное устремится в будущее. Связи, созданные между друзьями, окружившие их крохотную своеобразную семью, не разорвали ни тысячелетние законы, ни границы миров. Благодаря им Орихиме сможет создать ещё один альбом, сохранить ещё больше воспоминаний. Неважно, сколько пройдёт времени прежде, чем они снова встретятся. Эту связующую нить невозможно рассечь. «Ошибка: указанный абонент не существует».