Разбитое Зеркало

«Мы ищем золото, когда оно уже перед нами, буквально в наших руках. Если можно трансфигурировать жизнь, создать живое из неживого, почему нельзя трансфигурировать разум или даже душу! Возможности безграничны!» Эти странные сны в последнее время были все реже, но полностью не исчезли. Эрхард был рад этому. Ему не нравилось слышать странные рассуждения во сне, пусть идеи в них были действительно интересными. Что ж, сейчас было не время для этого. Надо было сосредоточиться на задании. Эрхард взмахнул волшебной палочкой, и кусок дерева, лежавший на столе, превратился в изящную металлическую чашку. Расслабляться, однако, было рано. Он внимательно оглядел свою работу, проверил наличие узоров, герба, орнаментов, и только потом с облегчением выдохнул. — Готово, учитель, — сказал он. — Вижу, — ответил ему Эрих. — Неплохо, наше общение явно не прошло бесследно. Ещё бы, Эрхард едва не фыркнул. Год беспрестанного чтения книг и практики, оттачивание контроля, доведения действий до автоматизма… Он до сих пор удивлялся, как все это выдержал. Гарри Поттер из Хогвартса был на такое не способен, или просто не заинтересован в таких вещах. Впрочем, ту жизнь Эрхард давно оставил позади. Обучение этому только поспособствовало. В ровно сидящем собранном молодом человеке никто никогда не смог бы узнать слегка сутулящегося и рассеянного мальчика в очках. Эрих, тем временем, взял чашу и стал внимательно ее рассматривать. — Текстура ровная, — отметил немец, — трещин нет, спонтанных разниц в толщине тоже, — Бауэнблатт взмахнул палочкой и довольно кинул, — никаких внутренних пустот. Узоры изящные. Приемлемо, — мужчина кивнул и поставил чашку на стол. — Пойдём со мной. Эрхард позволил себе небольшую улыбку. Бауэнблатт не был щедрым на похвалу человеком, а потому даже такое скупое признание успеха было приятным. Иного Эрхард никогда и не желал, чтобы Снейп ни говорил на уроках зельеварения; ему хотелось, чтобы его заслуги признавали — не более. Излишняя похвала всегда казалась незаслуженной. — Да, сэр, — он кивнул и последовал за своим учителем в подвал, где располагалась лаборатория. Эрхард там уже был пару раз, когда Бауэнблатт хотел что-то продемонстрировать. Интересно, зачем они идут туда в этот раз? Чашка была его экзаменом, так что явно не для очередной демонстрации или чего-то подобного. — Вы ещё не забыли наши с вами занятия по зельеварению? — спросил мужчина, не оборачиваясь. Замок двери щелкнул, и перед ними открылась лестница в лабораторию. — Нет, сэр, — ответил Эрхард. Да, они действительно сварили пару десятков разных зелий на протяжении года, ибо дыры в образовании ученика Бауэнблатта категорически не устраивали, да и о важности этого предмета мужчина тоже не переставал повторять. Неужели теперь его ждет курс продвинутого зельеварения? От одной мысли стало не по себе… Что ни говори, а впечатление Снейп оставлял долгоиграющее. — Хорошо, — кивнул Бауэнблатт, когда они спустились. Одним взмахом его руки зажглись лампы, освещавшие небольшое помещение. В их тусклом свете блестели пока что пустые котлы, полные зелий склянки и пара шкафов со стальными створками. Вопреки ожиданиям Гарри, его учитель даже не остановился у котлов, но подошёл к шкафам, которые ещё никогда не открывал в его присутствии. — Подойди ближе, Эрхард, — мужчина подозвал его. Эрхард молчаливо подчинился и встал рядом с учителем, глядя на него с недоумением. Неужели? — Каждый учитель, каждый мастер, — начал Бауэнблатт, — имеет свои секреты. Небольшие, но все-таки… Многие критикуют меня за архаичность, как когда-то критиковали моего учителя за идеи на страницах этих книг, — мужчина поднял палочку, описал замысловатый узор, и двери отворились с тяжелым скрипом. Взору Эрхарда предстали десятки толстых томов, названия которых были на немецком, которым он теперь владел, старом английском, латыни и других языках, которые он не узнал. — Ты никогда не задумывался, из чего состоит магия, так сказать? — спросил Бауэнблатт, глядя на Эрхарда. Он лишь помотал головой из стороны в сторону, все еще увлечённо разглядыванием названий. — Что ж, мой учитель всегда говорил мне, что мастер, не интересующийся причинами явлений, ничего не стоит. Поэтому он меня всегда учил задавать вопрос «почему». Я собираюсь научить этому тебя, Эрхард. Эти книги обсуждают алхимию, одно из древнейших магических искусств в истории. Бауэнблатт взмахнул рукой, и одна книга на латыни вылетела с полки и сама легла Эрхарду в руки. Он этим мертвым языком владел очень плохо, но тех крох, что он все-таки знал, было достаточно, чтобы перевести название. «Измышления об Основах Превращений». Интересно. — Очень старая книга, написана ещё до Николаса Фламеля, — сказал Бауэнблатт, отвлекая Эрхарда от разглядывания переплёта из потрескавшейся от времени кожи. — Прочитай ее, потом обсудим, обрати внимание на определения. — Хорошо, — Эрхард кивнул, все ещё пребывая в удивлении: ему наконец-то дали доступ к этому шкафу. Пусть это была всего лишь одна книга, но, зная Бауэнблатта, на этом немец не остановится. Прошедший год был изучением достаточно примитивной, как казалось Эрхарду, магии. Да, он научился намного легче обращаться с заклинаниями, но этим все и ограничивалось. Он боялся себе в этом признаться, но ему хотелось большего. Эрхард понимал, что может понять более сложные концепции и техники, но Бауэнблатт не разрешал к ним прикасаться. Немец считал, что понимание и владение основами — залог успеха во всем остальном. Эрхард был тогда вынужден согласиться. Наконец-то ему было позволено узнать больше. Бауэнблатт освободил Эрхарда до ужина, а потому свободного времени было много. На это немец и рассчитывал. Что ж, Эрхард не стал разочаровывать своего учителя и принялся читать книгу по алхимии, бережно переворачивая ветхие страницы. В гостиной было тихо, кроме потрескивающих дров в камине звуков почти не было. Бауэнблатт ушёл в кабинет, и Эрхард читал в гордом одиночестве. *** — Итак, — начал Бауэнблатт, когда Эрхард пришел к ужину, — что ты понял из прочитанного? — Но я лишь на второй главе, — удивился Эрхард. На столе появилась жареная свинина — спасибо Кларе. Бауэнблатт отрезал себе небольшой кусок и принялся неспешно его разделывать, периодически поглядывая на Эрхарда, явно не удовлетворенный его возражением. Эрхард тихо вздохнул и положил кусок мяса на собственную тарелку, где уже было заранее приготовленное Кларой пюре. — Ну, — он попытался сформулировать какой-то приемлемый ответ. Его учитель лишь не спеша наслаждался ужином. — Это старая книга… В смысле, она описывает очень древний способ применения магии — все эти диаграммы и символы, они ведь больше не нужны. Да и вряд ли таким способом можно добиться чего-либо, кроме трансформации предметов. Я не совсем понимаю, как это относится к природе магии… Волшебники тогда её толком даже коснуться не могли. — Да, это правда, — кивнул Бауэнблатт, положив вилку и нож. — Мы используем магию намного активнее, чем волшебники древности. Они, однако, видели её как ещё одну науку. Фламель был первым, кто смог творить заклинания в привычном нам понимании этого термина. — Но как? — спросил Гарри. — Философский камень, ученик, — ответил Бауэнблатт, улыбаясь. — Это сейчас он интересен всем только из-за способности превращать металлы в золото и дарить бессмертие. Раньше все пытались обокрасть Фламель, чтобы получить доступ к неограниченной рациональными правилами магии. — То есть у камня есть магические свойства? — увлечённо спросил Эрхард. Они ничего такого не припоминал. Он ведь однажды даже держал камень в руках, но ничего такого не чувствовал. Ужин лежал забытым на его тарелке. — Я точно не знаю, — Бауэнблатт покачал головой. — Фламель никогда не распространялся насчет механизмов работы его творения. Полагаю, теперь единственным, кто может что-то об этом знать, является ваш бывший директор. Дамблдор был близок к Фламелю. При упоминании о Дамблдоре Эрхард подавил тоскливый вздох. Мотивы и логика старого волшебника оставались для него тайной. Он не слишком активно следил за новостями из Англии, но старый волшебник вновь вернул себе пост директора Хогвартса, пусть и отказался от остальных должностей. Дела налаживались, школа вновь стала выпускать профессионалов, по-настоящему образованных волшебников, в отличие от короткого периода упадка в девяностых. Что касается Гарри Поттера… Никто так и не объявил ничего о его семье, а сам герой работал в аврорате. Странно. Зачем Дамблдору была нужна вся эта интрига? Чем больше Эрхард думал об этом, тем меньше он понимал мотивы своего бывшего наставника, и тем больше в него закрадывалось подозрение. — Эрхард! — позвал его Бауэнблатт. — Простите учитель, — смутился Эрхард, — я задумался. — Я заметил, — Бауэнблатт хмыкнул. — Так вот, о магии, если вам все ещё интересно… — Конечно, сэр, — кивнул Эрхард. — Что ж, — продолжил немец, — истоки магии мало кому известны. Мой наставник полагал, что алхимики древности были к ним ближе, чем мы. Наши методы иррациональны: что удалось одному, может при идеальном совпадении методик не удасться другому. В алхимии такого нет. Поэтому я хочу, чтобы ты прочитал эту книгу. Правила алхимии достаточно просты, но весьма интересны при определённом трактовании… — Каком? — спросил Эрхард. — Это неважно, — отрезал Бауэнблатт. — Обсудим это позже, сейчас пора есть. *** Зачем его учитель решил приехать в Франкфурт-на-Майне Эрхард не знал. Однако должен был признать, город его поражал: архитектурой, культурой, атмосферой, но главное — магией. Анклав волшебников был здесь несколько крупнее, чем в Лондоне. Как пояснил немец, в средневековье Франкфурт был второй столицей алхимиков. Первой, разумеется, был Париж, находившийся в упадке со времён Гриндевальда. Неудивительно, что современное магическое сообщество Франкфурта собрало все сливки континентальной Европы. За месяц Эрхард прочитал уже не одну книгу по Алхимии. Он был прав, на первом томике его учитель не остановился. За древними рукописными книгами последовали более новые, отпечатанные. В основном за авторством Фламеля, хотя были и другие. Эрхард понял увлечение немца этой архаичной практикой, правила алхимии были логичными: нужда в материалах, нужда в управлении реакцией и, разумеется, энергия — магия. Поняв всю сложность призыва последней в этот мир, Эрхард смог оценить вклад Фламеля в развитие волшебства. Теперь вместо матриц, расчетов и танцев с бубнами под луной и солнцем волшебники могли просто взмахнуть палочкой, которая раньше была весьма и весьма второстепенным (а иногда вообще не обязательным) инструментом. Это было совершенно непонятно. Движения палочкой и слова — все это совершенно никак не связывалось с древними техниками. В старых книгах было написано, что Фламель вместе с Олливандером смогли приспособить палочки к этому… Но как? Тайна. — А, Эрхард, мальчик мой, — послышался мягкий голос в стороне. Эрхард оглянулся. У входа в лавку, где сейчас находился его мастер, стоял Дамблдор, ничуть не изменившийся с их последней встречи. — Как я рад нашей встрече. — Профессор, — Эрхард кивнул. В горле неожиданно пересохло. — Должен признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, мальчик мой, — удивился старик. — Я здесь с учителем, — тихо ответил Эрхард, отводя взгляд. — А, — улыбнулся Дамблдор. — Ты смог найти мастера. Поздравляю. Кто же это, если не секрет? — директор усмехнулся. — Я, — прозвучал голос Бауэнблатта. — Добрый день, герр Дамблдор. — Мистер Бауэнблатт, не так ли? — улыбка директора стала шире. — Я вижу, Эрхарду очень повезло. — Думаю, ему только что повезло ещё больше, — такая же улыбка появилась на лице немца. — Он недавно начал интересоваться Фламелем. Я был бы очень признателен, если бы вы рассказали ему что-нибудь о вашем наставнике. — Что ж, — Дамблдор почесал бороду, — почему бы и нет, — на лице профессора появилась искренняя улыбка. — Дайте мне только купить пару ингредиентов, и мы с вами сможем посидеть в кафе. Если я не ошибаюсь, здесь где-то было одно… Там и встретимся. — Спасибо, герр Дамблдор, — кивнул Бауэнблатт. — Спасибо, сэр, — повторил Эрхард, хотя не знал, что думает по этому поводу. Ему действительно был интересен Фламель, но вновь встречаться с человеком, использовавшим его, словно игрушку… — Пойдём, ученик, — Бауэнблатт прерывал его размышления. — Герр Дамблдор найдёт нас в кафе. Старый профессор действительно нашёл их в ближайшем кафе. «Слеза Мефисто» было весьма оригинальным названием… — Что ж, я полагаю, лучше начать с начала, — сказал Дамблдор, когда все сделали свои заказы. — Я думаю, официальную историю вы и так знаете, так что я расскажу про то, что не попало ни в книги, ни в учебники. Дамблдор пустился в описание жизни своего учителя с тем чувством ностальгии, что присуще близким родственникам, когда они рассказывают друг о друге своим знакомым. Фламель, как оказалось, был человеком вспыльчивым, но добрым. Гениальным, если верить Дамблдору, не страшившимся любых методов достижения нужного результата. Эрхард с удивлением наблюдал за благоговейным восхищением своего бывшего директора теперь уже мертвым алхимиком. — Да, Николас был очень умён, — Дамблдор покачал головой. — Однако главным его достоинством всегда была находчивость, он умел любую ситуацию повернуть в свою сторону, — профессор посмотрел на Эрхарда, заставив его напрячься, и как-то странно улыбнулся. — Помнится, пару веков назад на него напали сторонники очередного темного лорда, — Дамблдор посмотрел на улицу с полной иронии усмешкой, — и что бы вы думали? Тот недальновидный мальчишка тоже, кажется, клеймил своих последователей, подобно Волдеморту. Николас непринужденно разделался с ним, а его прислужников заставил служить ему в качестве информаторов… — Дамблдора отвлёкся на мгновение, а потом снова посмотрел на Эрхарда и улыбнулся. — Я очень рад, что ты интересуешься моим наставником, мальчик мой. Если хочешь, можешь приходить в Хогвартс в любое время. Библиотека к твоим услугам, а я могу поделиться другими историями о Николасе, — профессор перевёл взгляд на немца, — вас это тоже касается, мистер Бауэнблатт. Думаю, вы оба найдёте много интересного в нашей скромной школе. — Благодарю, герр Дамблдор, — Бауэнблатт вежливо кивнул. Мужчина достал небольшие карманные часы и удивился. — Прошу прощения, но мне и моему ученику пора. Мой эксперимент как раз должен быть готов, — он ещё раз сверился с часами, — минут через десять. — Конечно, — Дамблдор тихо рассмеялся, — не смею стоять на пути прогресса. Мне было очень приятно встретиться с вами обоими. Всего доброго, — улыбнулся профессор. Взгляд его синих глаз задержался на Эрхарде. — Я надеюсь, мы ещё встретимся, герр Бауэнблатт, Эрхард. — Взаимно, герр Дамблдор, — все так же вежливо ответил Бауэнблатт. — До встречи, профессор. — Всего хорошего, профессор, — повторил Эрхард. Оба аппарировали домой. *** Эрхард читал одну из книг по алхимии, на сей раз это была копия рукописи Фламеля. Он все никак не мог понять, откуда у его учителя такие редкие книги, они ведь наверняка стоили дороже, чем весь его дом. Как-то он спросил, но в ответ получил: «Не ломайте себе голову совершенно ненужными рассуждениями, Шварц, мои предки коллекционировали книги, среди них оказалось немало томов по алхимии». Как так чисто случайно получилось, Эрхард понять не мог, но смирился, что от наставника ответов не получит. Вместо этого он читал вышеупомянутые книги, впитывая знания, за которыми бесконечной вереницей тянулись бесконечные вопросы. Личность Николаса Фламеля была центром всех этих тайн. Все книги сходились во мнении, что древний алхимик не делился своими трудами со всеми направо и налево. Как тогда у семьи Бауэнблатта появились книги за авторством Фламеля. Такие в простом магазине даже сейчас не купишь, не то что раньше… Но это так, интригующая загадка, не более. Куда более интересным был факт связи между Фламелем и Шварцами. Два древних имени, как оказалось, стоящих у истоков трансфигурации как искусства и науки. Фламель создал камень и вместе с Олливандером смог найти способ улучшить палочки — подарить им свойство фокусировать магию. Фламель же создал основные принципы трансфигурации, но Шварцы, предки Эрхарда, по-настоящему расширили горизонты этого направления магии. О чем мечтали алхимики? Уметь превращать материалы из одного в другой как можно легче. Именно этим трансфигурация изначально и занималась. А потом пришли Шварцы, и люди научились превращать живое в неживое и наоборот. И тут не обошлось без Фламеля. Никто точно не знал, в чем заключалась его помощь семейству Шварц в этом прорыве, но никто не отрицал её значимость. Любопытство просто съедало Эрхарда. Его спасенная из развалин родительского поместья родовая книга только добавляла масла в огонь. После года обучения у Бауэнблатта и половины года изучения книг по алхимии, Эрхард стал лучше понимать написанное в ней, пусть ещё далеко не все. Этот том, как понял он к своему величайшему потрясению, рассказывал как раз о теории того прорыва, что Шварцы совершили вместе с Фламелем. Вопросов появилось ещё больше, чем ответов… А ещё эти беседы с Дамблдором. За последние полгода он был в Хогвартсе два раза, вместе с Бауэнблаттом, разумеется. Они вместе исследовали Запретную секцию, беседовали с директором, а Эрхард ещё и знакомые лица избегал. Пока получалось. Каждое путешествие в Хогвартс его итак охватывала опостылевшая меланхолия, добавлять к этому неловкость встречи с людьми из прошлой жизни не хотелось, пусть они его и не узнают. Тем не менее, он должен был признать, что Дамблдор рассказывал поистине увлекательные истории о Фламеле и давал превосходные советы во всем, что касалось алхимии или трансфигурации. Было видно, что профессор был настоящим Мастером, именно с большой буквы, достойным учеником такого же Мастера. Иногда Эрхарду казалось, что такому невозможно научиться за одну жизнь — это наводило тоску. Дамблдор был гением, а на что тогда мог надеяться Эрхард? Впрочем, он предпочитал об этом не думать. Не всем было суждено стать директором Хогвартса, и с этим ничего не поделать. В такие моменты Дамблдор задерживал на нем взгляд и как-то лукаво улыбался, будто кот, добравшийся до сметаны. Эрхард предпочел просто выбросить директора из головы вместе со всеми странностями его поведения. Размышления о последних никогда не приносили ему ничего, кроме головной боли. Что ж, лучше всего было вернуться к чтению его книги. Эрхард смутно представлял себе, чем хотел заниматься в будущем, осталось только закончить обучение. Легче сказать, чем сделать.