Часть 3
29 декабря 2017 г. в 01:32
Эсмеральда исподтишка поглядывала на зачитывающего лекцию декана. С того момента, как на него напали, прошло уже месяца полтора-два, но Фролло вел себя с нею так же, как и до этого происшествия — он ее не замечал. Нет, на следующее утро, когда она пришла в аудиторию и села на свое место, он встретился с ней глазами, слегка кивнул, но, видно, посчитал, что этого вполне достаточно. «А чего ты ожидала? — ехидно спросил ее внутренний голос. — Что он начнет дарить тебе розы? Он — преподаватель, дура! Ты для него не более, чем одна из студенток, просто капля в сером однообразном море посредственностей». Эсмеральда вздохнула.
Сама-то она никак не могла перестать на него пялиться. Едва только высокая, стройная фигура декана появлялась в поле ее зрения, она не могла оторвать от него своего взгляда, хоть и старалась не смотреть на него, во всяком случае, чтобы ее интерес не был так явно виден. Через некоторое время она с удивлением поняла, что находит Фролло привлекательным. То, что отталкивало в нем других студентов, ее теперь притягивало. Да, он был строг, часто даже до жестокости, но замечания его были справедливы, он сразу же четко указывал на ошибки. У него не было любимчиков. Он не выделял даже Квазимодо, который был все-таки его пасынком. Но Фролло, похоже, это не волновало, у него был принцип «В моей аудитории вы — студенты, и ничего более, будь вы хоть особами королевских кровей». Декан был ироничен. Частенько это была ирония вкупе с сарказмом. О, Фролло мог очень хорошо уязвить! Но в такие моменты она смотрела на язвящего профессора, на его отточенные, плавные движения, полные достоинства и осознания собственной значимости, слышала его глубокий сильный голос — казалось, он без особого труда достигал самых задних мест в аудитории — и где-то внутри нее зарождался совершенно неконструктивный восторженный писк, как у девочки-подростка, завидевшей своего кумира. Оставалось только ладошками захлопать в приступе счастья. На этой почве она даже подружилась с Квазимодо.
Она сидела в библиотеке, сумрачно уткнувшись в учебник, но поняла, что не в состоянии понять ни строчки из того, что там написано, потому что в ее мыслях плотно обосновался Фролло. И в этот момент к ней подошел Квазимодо. Она перевела на него свой рассеянный взгляд. Горбун улыбнулся и робко спросил:
— У тебя рядом стул не занят? — в библиотеке было полно народу.
— О, прости… — она убрала со стула свой рюкзак, и Квазимодо уселся рядом, положив перед собой книжку.
Некоторое время они оба молчали: он читал, а Эсмеральда пыталась сосредоточиться на учебнике. Наконец горбун подал голос.
— Почему ты все время смотришь на моего отца? — в его голосе звучало любопытство.
— Что? Нет, я не…боже… — она прикрыла лицо руками и ссутулилась. — Это что, так заметно?
— Не особо, но если приглядеться… — пожал плечами горбун.
— Ясно. Ну… он довольно… интересный, — Эсмеральда покраснела.
Квазимодо задумчиво смотрел на нее, какое-то время молчал, и затем выдал:
— Ты на него запала, по ходу дела. Прими мои глубокие соболезнования.
— Что ты имеешь в виду? — Эсмеральда нахмурилась.
— Ты не первая, кто на него западает, — хмыкнул горбун. — Химия у вас, девушек, что ли в организме начинается какая-то, когда вы его видите? Только это бесполезно, он со студентками не мутил ни разу на моей памяти, как бы те на него не вешались. Считает это предосудительным. Вот я тебе и сочувствую, потому что твои чувства — полный бесперспективняк. Он даже женат ни разу не был.
— Постой, он что…не интересуется девушками?
— Интересуется, почему же. Но не настолько, чтобы на них жениться. И не своими студентками. Так что будет лучше, если ты займешь свои мозги чем-нибудь полезным. А то ты уже три часа на одну и ту же страницу пялишься, смотреть больно на это зрелище.
— Пожалуй ты прав, — проронила Эсмеральда. Действительно, чего это она… Ей сейчас о будущем надо думать, а она ерундой какой-то страдает… Она уткнулась в книжку и, наконец-то, сосредоточилась настолько, что смогла вникнуть в текст.
Но чего Эсмеральда не знала, так это того, что Фролло прикладывает неимоверные усилия, чтобы смотреть на нее так же, как и на всех остальных своих студентов. И с каждым разом он понимал, что ему становится все тяжелее это делать. Входя в аудиторию, он сразу же пытался выцепить своим ястребиным взглядом — на месте ли Эсмеральда? И, когда оказывалось, что на месте, а это было почти всегда, во всем существе декана разливалось тепло. Он отмечал любое изменение в ее внешности, он любовался ей и гордился. А гордиться там было чем. Она была умницей, старательной ученицей, пытающейся действительно понять материал, а не просто отстреляться. Она хотела научиться, и Фролло старался дать ей все, что мог, хоть и не показывал этого. Он, с совершенно скучающим лицом, мог посоветовать ей дополнительный список литературы, или объяснить то, чего она никак не могла понять, но ее итоговые успехи от его советов заставляли декана радостно трепетать. А когда она подходила к нему, он с трудом удерживался, чтобы не показать свое истинное отношение к ней. Это ему пока что удавалось, и только его тонкие ноздри хищно раздувались в попытке уловить ее запах.
О, у нее был просто божественный аромат! Фролло каждый раз испытывал напряжение в паху, когда улавливал его. Еще ни одна женщина не доводила его до такого состояния. Фролло боялся сорваться и с нетерпением ждал рождественских каникул, чтобы получить хоть какую-то передышку.
Эсмеральда сегодня наконец-то вдоволь выспалась. Она ждала рождественских каникул отчасти из-за этого, и с полной самоотдачей воспользовалась предоставленной возможностью. Встала она в двенадцать дня и начала собираться — сегодня она обещала отцу, что нагрянет к нему с визитом. И только она начала натягивать на себя колготки, как заметила на пятке довольно большую дыру. Проверив свои шкафы, она с ужасом обнаружила, что больше чистых колготок у нее нет, а брюки и джинсы тоже все в стирке.
— Эсмеральда, ты — редкостная свинья! — простонала она. Но в последнее время она была так вымотана учебой и своими переживаниями, что все время откладывала стирку на потом. И вот, пожалуйста, теперь ей нечего надеть. Кроме чулок на силиконовой подвязке. А сейчас декабрь. Ничего, бодро подумала Эсмеральда, у меня очень теплая куртка до колен. И юбку я надену шерстяную. Авось не замерзну. Она получила даже больше, чем ожидала — ветра почти не было, ей было вполне себе тепло даже в чулках.
Эсмеральда засиделась в гостях у отца допоздна, а когда заметила это, то надо было уже спешить, чтобы попасть домой.
— Так останься здесь и ночуй, зачем ты так спешишь? — пытался остановить ее отец.
— Спасибо, пап, но я лучше уж к себе! — засмеялась она. — У тебя ни за что не засну, а я только высыпаться начала!
— Куртку надень! — крикнул вслед ей он, потому что Эсмеральда впопыхах подхватила куртку и вынеслась с нею за порог.
— В лифте надену, увидимся, пап! — она увидела, как двери лифта уже начали закрываться, и вскочила туда в самый последний момент, невзирая на то, что там уже кто-то был. Она смутилась, чувствуя, как этот человек сверлит своим взглядом ее затылок. И в этот момент во всем здании вырубился свет, а лифт конвульсивно дернулся и встал между этажей. Темноту Эсмеральда еще бы вынесла. Но вот замкнутые пространства… Она уронила куртку, обхватила себя руками за плечи и тихо всхлипнула. И в этот момент кто-то обнял ее и прижал ее к своей груди.
— Шшшш… — мужчина слегка укачивал ее в своих объятиях, а она, вцепившись в его одежду, изо всех сил вжалась ему в грудь и слушала, как быстро и сильно бьется его сердце. «Только бы он меня не отпускал!» — панически подумала Эсмеральда. И тут он отстранился. Эсмеральда была уже готова впасть в истерику, как он коснулся своими губами ее лба. Он легко ласкал ее лицо, его поцелуи были ненавязчивы, они успокаивали. Пока он не добрался до ее губ. Он прильнул к ее губам своим ртом, очень осторожно и так нежно… Никогда ее еще так не целовали. Поцелуи ее бывших могли быть нерешительными, страстными, настойчивыми, но такими трепетными, как у этого мужчины — никогда. Эсмеральда приоткрыла рот, и тогда он скользнул языком между ее зубов. От прикосновений его языка ее кинуло в жар! Откуда-то из глубин души вырвалось желание, которое она столько времени пыталась задавить. Какого черта?! У нее был стресс, но зато давно не было секса! А она — нормальная, здоровая девушка! Декан все равно никогда не обратит на нее свое внимание, так может пора отвлечься? И она хотела этого незнакомца! Эсмеральда с жаром ответила на его поцелуй, после чего все мосты были сожжены. Он прижал ее к стене лифта, впивался в нее губами, распаляя ее все сильнее, его руки скользнули ей под юбку, и когда он понял, что на ней не колготки, а чулки, то тихо застонал от восторга. Он ласкал ее бедра ладонями, одновременно впиваясь ртом в ее шейку, касаясь языком ее кожи, и она еле слышно постанывала от удовольствия, зарываясь рукой в его волосы. Наконец, он слегка отстранился от нее, и Эсмеральда услышала короткий взвизг молнии на брюках, затем ее подхватили под бедра и опять прижали к стенке лифта. Мужчина, удерживая ее на своих руках, медленно поцеловал ее в губы, вызывая в ней томление, смешанное с нетерпением от того, что бедром она ощущала, насколько он возбужден. И тогда, слегка сдвинув ее трусики на сторону, резким толчком бедер он ворвался в нее, вызвав из ее груди короткое «Ах!». Он двигался не спеша, с наслаждением, их прерывистое дыхание смешивалось во время поцелуев. Эсмеральда уже изнемогала от того, что он так неспешен. Когда он ускорился, она услышала его шепот: «Боже… Девочка моя…». Одна только эта фраза довела ее до исступления настолько, что она кончила со стонами, выгибаясь в его руках, и вот он сам уже содрогается от наступившего оргазма. Они обессиленно сползли на пол, где он притянул ее к себе и поцеловал в лоб.
— Как хоть тебя зову… — она не договорила, потому что мужчина заткнул ей рот тягучим, медленным поцелуем. Тогда Эсмеральда просто прижалась к нему, и сама не заметила, как задремала.
Проснулась она от того, что ее настойчиво трясли за плечо. В лифте уже было освещение, а перед ней во всем своем великолепии стоял профессор Фролло, всегда такой аккуратный и собранный, и пытался ее разбудить.
— Мадмуазель Труйльфу, лифт — это не самое лучшее место для сна! — строго сказал он.
— Что вы здесь делаете? — прохрипела она, оглядываясь в поисках того мужчины, который был с ней в лифте. Но там уже никого, кроме нее и профессора, не было.
— Полагаю, что это — мое личное дело, которое никого, кроме меня, не касается, — его тон был полон сарказма. — И похоже, что опаздывать на метро входит у вас в привычку. Идемте, я вас отвезу домой.