Навеки ваш, Сирано

      Фролло пытался читать какой-то научный журнал, но постоянно отрывался от него, кидая на развалившуюся на диване Эсмеральду задумчивые взгляды. Вот уже неделю она жила у него, и вот уже неделя, как закончились все экзамены, а она все еще выглядела бледной и замученной. Фролло отложил журнал, пересел к ней на диван и положил ее ножки на свои колени. Эсмеральда оторвалась от книжки, которую она читала, и подняла на него глаза, где Фролло увидел такую любовь, что у него комок встал в горле.       — Ты выглядишь очень уставшей, моя дорогая, — сказал он. — С тобой все в порядке?       — Немного подташнивает уже два дня, — ответила она. — Думаю, что из-за стресса. Скоро пройдет.       — Все-таки было бы хорошо, если бы ты показалась врачу, мало ли что… — он погладил Эсмеральду по бедру. Она улыбнулась, села и обвила его шею руками.       — Это пройдет, правда, — она поцеловала его и направилась на кухню. — Чай будешь?       — Да… Черный крепкий без сахара, как всегда…       Эсмеральда, напевая, начала возиться с чайником и уже достала чашки. Вдруг Фролло услышал звон бьющейся посуды и ее стон. Он метнулся на кухню. Эсмеральда сидела на полу, держась за живот. Лицо ее было бледно, и она закусила себе губу так, что пошла кровь. Из ее глаз брызнули слезы. Фролло как громом поразило, пять лет назад он видел нечто подобное. Он подхватил ее на руки и отнес на диван, на ходу набирая скорую медицинскую помощь.       — Подозрение на внематочную беременность! — рявкнул он в трубку. — Боже, приезжайте поскорее! — он продиктовал адрес.       Бригада приехала очень быстро. Медики погрузили Эсмеральду в машину, и декан уже собрался залезть следом, но его остановил один из врачей.       — Вы — ее отец?       — Нет. Я — ее будущий муж.       — О… Тогда можете ехать, только не мешайте нам. Случай очень серьезный, похоже, там разрыв трубы.       Фролло побледнел и покрылся испариной.       Квазимодо и Мадлен смотрели «Семейку Аддамсов», обнявшись на диване, как вдруг мобильный Квазимодо зашелся трезвоном.       — О, черт… ни секундочки покоя… — горбун потянулся за телефоном и нажал на кнопку. — Привет, отец, как дела? ЧТО?! Как в больнице?! Считай, мы уже там!       Квазимодо, Мадлен и Феб (куда же без него?) ввалились в вестибюль клиники, куда привезли Эсмеральду. Их декан сидел, уперевшись затылком о стену, а на лице его была такая беспросветная тоска, что Мадлен покоробило. Никогда она еще не видела своего декана в таком виде, обычно он был в строгом черном костюме, белой рубашке и бордовом галстуке. Даже из кармана пиджака у него виднелся краешек фиолетового платка. Сама элегантность. А сейчас он был в джинсовых шортах до середины бедра, мятой красной футболке с длинными рукавами и в кроссовках. Либо он так ходит дома, либо собирался в спешке и схватил первое, что под руку попалось. Мадлен засмотрелась на его длинные мускулистые ноги. Кожа такая гладкая, подумала она в прострации, наверное, он ее бреет…       Квазимодо присел на стул рядом с Фролло.       — Что все-таки случилось, отец? Ты ничего толком не объяснил.       — Внематочная беременность… — хрипло ответил декан. — Разрыв трубы. Пять лет назад я видел подобное прямо у себя на лекции. Девочка была возраста Эсмеральды. Не откачали, — по его щеке медленно скатилась слеза.       В вестибюль вышел хирург, который оперировал Эсмеральду. Фролло вскочил на ноги, его лицо было белое, как простыня.       — Операция прошла успешно, вы очень вовремя вызвали бригаду, — сказал врач. — Маточную трубу ей пришлось частично удалить, восстановлению место разрыва не подлежало. Сейчас ее состояние стабильно. Но не скажу, что оно хорошее. В сознание она пока не пришла. Навестить ее можно будет только дня через два.       — Скажите, как такое могло произойти? — тихо спросил Фролло. — Она пила оральные контрацептивы, это один из самых надежных методов предохранения! Как она могла забеременеть?       — Понимаете, тут не все так просто. Эффективность таблеток иногда уменьшается. Например, на нее могут повлиять цитрусовые или антибиотики. И тогда все возможно…       Фролло вспомнил, как чуть больше месяца назад Эсмеральда заболела ангиной, и он был рядом с ней, когда мог. Да, она тогда пила антибиотики. Под конец, когда она была уже почти здорова, то чувствовала себя так хорошо, что совратила его, и он не смог отказаться, он так долго терпел, пока она болела. Идиот! Не мог презерватив на себя нацепить! Желваки на скулах Фролло заходили ходуном.       — Повторение подобного возможно? — уточнил он. — У нее ведь осталась еще одна труба?       — Очень маловероятно.       — Но возможно?       — Не буду отрицать. Все возможно, хоть шанс и очень мал.       — Я понял! — на лице у Фролло вдруг возникло какое-то угрожающе-упрямое выражение, как будто, он решился на что-то очень серьезное. — Спасибо вам. Значит, ее можно навестить через два дня?       — Да, сейчас она в реанимации, ей нужен покой.       — Хорошо, я буду здесь через два дня! — с этими словами декан развернулся и стремительно вышел из клиники.       — Он явно не в себе… — прошептал Феб.       — Квази, мне страшно… — тихо сказала Мадлен.       — Черта с два его теперь остановишь. Я не знаю, что он задумал, но под ноги ему лучше сейчас не попадаться… — вздохнул Квазимодо, прижимая ее к себе.       Они дежурили в клинике попеременно, когда к исходу второго дня туда вернулся их декан. Он как-то весь осунулся, под глазами у него были тени. И он как-то странно прихрамывал, будто ему что-то мешает в паху.       — Отец, ты хоть спал? — очередь дежурить выпала Квазимодо.       — Да, — Фролло не пожелал вдаваться в подробности. — Вести об ее состоянии есть?       — Завтра ее переведут в палату. Врачи говорят, что опасности для жизни уже нет. Вот только в себя она еще не пришла.       — Надо позвонить ее отцу.       — Я пытался… — вздохнул горбун. — У него телефон недоступен.       В это время телефон Квазимодо зазвонил. Это был отец Эсмеральды.       — Мсье Труйльфу? — дрожащим голосом сказал горбун.       — Видно, я тебе очень сильно понадобился, парень! — фыркнули на том конце провода. — У меня на мобильном стопятьсот звонков от тебя! Что случилось?       — Ваша дочь, мсье, она в больнице.       — Что?! Как?! Это что, шутка такая?!       — Нет, мсье, я абсолютно серьезен, она в больнице, ей сделали операцию.       — О, проклятье! Вот что, парень, я сейчас в Лос-Анжелесе! Я возьму билет на первый же самолет, возможно, через сутки буду в Париже. Если в ее состоянии что-то изменится, сразу шли мне смску!       — Я понял, мсье! — Квазимодо дал отбой.       Эсмеральду перевели в палату, и Фролло неотлучно находился при ней. Квазимодо пытался уговорить его хотя бы поесть, но он упрямо отказывался. «У меня нет аппетита», — говорил он. Он ждал, когда она очнется, и хотел, чтобы она видела, что он рядом.       Клопена провели к палате дочери. Он ожидал увидеть там кого угодно: Квазимодо, его подружку, Феба, о которых ему так часто рассказывала Эсмеральда, но не этого человека. Высокий, седой, с длинным изогнутым носом, лет на пять старше самого Клопена. И кого-то он напоминает… Клопен тогда только поступил в Пантеон Ассас на экономический факультет. Но даже на экономическом о профессоре Фролло ходили легенды. Он стал самым молодым профессором Сорбонны благодаря своему выдающемуся интеллекту и уму. И, конечно, был грозой нерадивых студентов уже тогда, не давая им ни малейшей потачки*. Клопен вышел из себя. Значит, вот кого прятала столько времени его дочь?! Вот сукин сын, она же совсем молодая девчонка, не мог постарше себе найти! Клопен уже хотел ворваться в палату и убить его, но в нем заговорил голос разума. «Ага, давай, сверни ему шею. Эсмеральда, конечно, будет тебе очень благодарна, когда очнется и увидит, что ты прикончил того, кого она себе выбрала, — едко сказал он. — Тебе не приходило в голову, что у твоей дочери своя голова на плечах? Ты настолько в ней не уверен, что подозреваешь ее в легкомысленности? В том, что она могла выбрать неподходящего ей человека? А может он-то ей как раз и подходит, не думал об этом?»       Ярость в Клопене начала утихать. Он глубоко вдохнул, досчитал до десяти, и внимательно всмотрелся в человека, который сидел рядом с постелью его дочери. Было видно, что этот мужчина давно уже не спал и навряд ли что-то ел. Весь его вид говорил о том, что он дико устал и измучен, он выглядел бледным и осунувшимся, его глаза лихорадочно блестели. Когда Клопен вошел в палату, Фролло вскочил на ноги.       — Вовсе не надо было делать таких резких телодвижений, мсье, — Клопен спокойно взял стул, поставил его с другой стороны больничной койки и уселся. — Как она?       — До сих пор не пришла в себя… — голос профессора был хриплым. — Пожалуй, оставлю вас наедине.       Он вышел. И увидел, как его пасынок и двое студентов сгрудились и о чем-то спорят.       — А вдруг она вообще не очнется? — это был Феб.       Сознание Фролло заволокла ярость. Он рывком прижал Феба к стене и стальной рукой сдавил ему горло.       — Она очнется, понял меня?! — Фролло вне себя от бешенства уже рычал, его лицо исказилось в болезненную гримасу. — Очнется!       — Профессор… пустите… вы меня сейчас задушите… — хрипел Феб.       — Ну конечно, очнется, — мягко сказали сбоку, и на локоть Фролло успокаивающе легла ладонь Клопена. — Она — крепкая девочка, вся в мою породу пошла. Мы, Труйльфу, стойкие, выносливые. С ней все будет хорошо, вы слышите, Клод?       Фролло, тяжело дыша, отпустил горло своего студента. Клопен положил ему руки на плечи.       — Вам надо хоть немного поспать и поесть, — сказал он.       — Вы уже четвертый человек, который мне это говорит, — угрюмо усмехнулся Фролло.       — Тем более, надо прислушаться.       — Я должен остаться, вы не понимаете…       — Все я понимаю. Знаете, что? Ладно, спать и есть вы не хотите. Но хотя бы приведите себя в порядок. Побрейтесь, примите душ.       Фролло, наверное, в первый раз за это время потянул носом и поморщился.       — Пожалуй вы правы. Наверное, стоит заехать домой на пару часов…       — Вот и хорошо. Я вас отвезу, вы сейчас не в состоянии вести машину, даже не спорьте со мной! — Клопен взял Фролло под ручку и поволок его на выход. Студенты с облегчением вздохнули.       Эсмеральда открыла глаза. И первым, что она увидела, было лицо Квазимодо.       — Квази? Где я? — прошептала она.       — В больнице, — ответил он. — Боже, я так рад что ты очнулась. Мы уже дня три-четыре тут околачиваемся. И я, и Мадлен, и Феб тоже тут.       — А Клод?       — Отец вообще от тебя не отходил, как только тебя перевели в палату, — Квазимодо хихикнул. — Только твоему папаше удалось спровадить его отсюда, чтобы отец принял душ. Ей-богу, с трудом выпроводили. Я сомневаюсь, что он все это время спал и ел, все возле тебя сидел, ждал, пока ты не очнешься.       — Бедный… — в полусне сказала Эсмеральда.       — Ты поспи. Вот увидишь, когда ты проснешься, отец уже опять будет рядом.       Все вышло именно так, как сказал Квазимодо. Когда Эсмеральда проснулась, то увидела Фролло, сидящего возле ее постели. Он выглядел совершенно измотанным. Но, когда она открыла глаза, он радостно встрепенулся.       — Девочка моя… — он прижался щекой к ее руке и коснулся ее губами.       — Что со мной произошло? — ее голос был хриплым со сна.       — Внематочная беременность. Эмбрион застрял в одной из твоих маточных труб, и она лопнула. Трубу пришлось удалить…       — Это было так больно… Я больше не хочу такого, Клод! Не хочу… Вторая труба ведь осталась! — ее глаза наполнились слезами и отчаянием.       — Этого больше не будет, обещаю. Пока ты лежала в реанимации, я сделал вазэктомию, — он поглаживал Эсмеральду по ее исхудавшей руке. — Я больше не допущу такого.       — Ты сделал это ради меня? — она слабо улыбнулась. — Разве ты не хочешь детей?       — Хотел бы — давно женился. Мне и Квазимодо хватает, я его с трех его лет воспитывал. Знаешь, как я его нашел?       Она поняла, что он пытается развлечь ее разговором.       — И как же? — спросила она.       — Шел однажды мимо какого-то приюта. Там во дворе гуляли дети. Почти все они возились в какой-то луже, он один сидел в углу двора, неприкаянный. Я увидел, как он что-то складывает из веточек. Знаешь, что это было? Буквы. Парень пытался учить алфавит.       — И ты поэтому его усыновил? — она слабо прыснула.       — Отчасти. Я проникся. А когда перевез его к себе, то понял, что мальчишка — золото. Очень спокойный, дружелюбный, умный. С ним не было никаких проблем. Он так старался, чтобы я им гордился…       — И ты гордишься?       — Да. Всеми вами.       — Даже Фебом?       — Ну, он оказался не таким уж идиотом, каким я поначалу его считал, — Фролло усмехнулся. — Ему повезло, что он подружился с Квазимодо, это ведь моего пасынка работа, что Феб сдал экзамены. Боже, я чуть с ума не сошел, когда тебя увезли в операционную, — декан сорвался, прижался лбом к ее руке и содрогнулся. — Так боялся, что тебя не откачают… Не перенес бы, если бы ты…       Эсмеральда зарылась пальцами в его густые седые волосы.       — Ну ведь откачали же, — сказала она. — Скоро я пойду на поправку. Тебе нечего больше бояться, Клод.       Он поднял на нее свои блестящие от влаги глаза.       — Что ты думаешь насчет Лазурного берега? — спросил он.       — Говорят, что там очень красиво.       — Я увезу тебя туда. Это прекрасное место.       — Стоп-стоп! Моя дочь только что пришла в себя, а ты уже собрался ее куда-то увезти! — в палату вошел Клопен. — Колись, что это за место.       — Город Грасс, — Фролло уже ухмылялся. — Если хочешь, давай с нами… мой дорогой будущий тесть!       — КТО?! — Клопен оторопел от такого поворота событий, а Эсмеральда задохнулась.       — Ты это серьезно?! — она вдруг ощутила сильное волнение. — Насчет тестя?       — Эсмеральда, моя дорогая, мы уже обсуждали этот вопрос, — терпеливо сказал Фролло. — Если ты захочешь.       — Хочу! — выдохнула она, и глаза Фролло загорелись.       — ЧТО?! — Клопен все никак не мог отойти, а Фролло повернулся к нему.       — Теперь тебе придется с нами поехать, — засмеялся он. — Твоя дочь огорчится, если не ты поведешь ее к алтарю.       — А знаешь, — вкрадчиво сказал Клопен, — я ведь поначалу сильно хотел тебя убить.       — Я это подозревал, — без тени смущения ответствовал Фролло. — Так что ты решил?       — А, черт с вами, — махнул рукой Клопен. — Поехали.