Гарри Поттера, пожалуйста (если можно, соблазненного и на все готового)

Было уже далеко за полночь, когда Гарри пришел домой. Он так устал, что не смог найти выключатель и так что почту ему пришлось нашаривать вслепую. Запихнув ее под журнальный столик рядом с любимым диваном, он пообещал себе, что обязательно просмотрит ее как-нибудь потом. Он решил попытаться найти что-нибудь поесть, но при одной только мысли о еде почувствовал легкую тошноту — кровать казалась куда более привлекательной. Однако в спальне не было камина, так что он едва не замерз. То есть придется спать на диване. Быстрым взмахом палочки он зажег огонь в камине, затопившим комнату желтоватым светом. Только потом Гарри снял мантию и туфли и рухнул на диван, подгребая под голову подушку. Было тихо, только камин потрескивал, что, по идее, должно было помочь Гарри заснуть, однако, несмотря на усталость, сна не было ни в одном глазу. Не успела его голова коснуться подушки, как мысли повернули в знакомом направлении. Днем он отгонял их, но ночью они все равно возвращались, преследуя его. Сегодняшний день был особенно сложным. Все его коллеги ушли, причем некоторые — рано, а Гарри, как обычно, задержался. Учитывая, что он был наедине со скучными бумажками, которые не могли отвлечь его, сложно было держать фантазии в узде. Особенно потому, что было несложно представить объект фантазий сидящим в кресле напротив. Мысли о том, что он мог бы сделать с Драко Малфоем на столе, были более настойчивыми, чем о том, что бы он мог сделать с ним в кровати. Сложновато было даже представить себе Малфоя в своей кровати, хотя Гарри это никогда не останавливало. Где-то же ему надо было думать о Малфое, важно было не делать этого на работе, но дома он мог делать, что захочет. Однако сегодня вечером Гарри позволил себе замечтаться, вспомнить, как выглядел Малфой, когда сидел за столом напротив, хмурясь. Волосы падали на глаза, светлые пряди касались высокой скулы. Гарри мог представить себе его так отчетливо, он буквально видел губы, кривящиеся в усмешке, мог представить, как сотрет ее поцелуем. А затем (как только он представил, как прижмет Малфоя к столу, срывая с него рубашку так, как это только в глупых фантазиях получается) Малфой возник перед ним. Просто материализовался, как будто Гарри его призвал или извлек из своей фантазии. Только через две минуты он понял, что это действительно Малфой, и что ничего общего с фантазиями Гарри он не имеет. Непривычно растрепанные волосы Малфоя делу не помогали, потому что обычно они представлялись Гарри такими после энергичного траха. У него даже темные круги под глазами были, они доказывали, что он не спал, а занимался некоей активной деятельностью. Может он был с какой-то девушкой — его девушкой — трахался сутки напролет. А может, он действительно болел, день и ночь крутился в постели с боку на бок. Честно говоря, Гарри даже не знал, какая мысль его расстраивала больше: мысль о том, что Малфой развлекался с кем-то или мысль о том, что он одиноко лежал в постели, больной и несчастный. Обе они заставили сжаться что-то у Гарри в груди, особенно потому, что он понимал, что в любом случае, радости и горести Малфоя его не касались. Почему Малфой? Гарри десятки раз спрашивал себя об этом. Чувство это подкралось к нему неожиданно и потрясло до глубины души, когда он его осознал. Оно началось просто. Сначала Гарри был просто потрясен, узнав, что Кингсли не знал, что Малфой подал заявление в академию Авроров. Министерство не хотело принимать заявление, Гарри был вынужден надавить на немалое количество людей, чтобы его приняли. Ему казалось: это нечестно, что Министерство намеренно собиралось мешать человеку, который пытался жить правильно, найти свое место в мире. Никто из друзей Малфоя не пытался сделать этого. Гарри было приятно видеть, что Малфой пытается, тогда он думал, что возможно, они смогут стать друзьями, что это нечто вроде переломного момента, в основном он так думал потому, что Малфой казался почти дружелюбным. Ну, дружелюбным для Малфоя. Таким он был тогда, но с тех пор многое поменялось. Гарри по-прежнему не жалел о своем вмешательстве, особенно после того, как Малфой успешно завершил свое обучение. То, о чем он жалел никак не было связано с Малфоем. Прямо, по крайней мере. Косвенно же оно только Малфоя и касалось. Это Малфой пробудил в Гарри чувства и желания, которых он раньше не осознавал. Они заставляли Гарри хотеть такого, о чем он не осмеливался даже думать, когда был младше. Но прошлым летом он поцеловал не того человека, не в том месте и не в то время, и фотографии этой встречи появились всюду. И снова Гарри стал главной темой сплетен. После того, как он, решив, что у него нет другого выхода, признал свою сексуальную ориентацию в СМИ, некоторые люди стали его поддерживать, некоторым было все равно, а некоторые стали относиться откровенно неприязненно. Он никогда не думал об этом всерьез, но ему все равно казалось, что Малфой будет среди тех, кому все равно. Он и предположить не мог, что Малфой отнесется к этому неприязненно. Он честно полагал, что Малфой понял, каково это, когда тебя презирают, что он стал более понимающим, что он готов уважать людей, которых не уважают другие. Гарри думал, что он изменился. Но с тех пор, как вышла та статья, Малфой смотрел на него так, будто у него выросла еще одна голова. Гарри думал, что ему показалось: пока Малфой проходил подготовку, Гарри редко видел его, но они уже месяц как работают вместе, у Гарри было время на наблюдения за Малфоем и на то, чтобы сделать выводы. То, что Малфой ненавидел работать с ним, было очевидно. Он едва слово ему говорил, а когда говорил, то это был укол той или иной степени болезненности, обычно он включал в себя слова вроде «педик» и «гей», и предназначался, чтобы напомнить Гарри, как он отличается от всех остальных. Но обычно он пялился на Гарри и хмурился. Такие взгляды больше всего ранили Гарри, было больно видеть их. Вначале Гарри думал, что Малфой — просто Малфой и ненавидит Гарри просто за то, что он Гарри, но это не объясняло, почему Малфой относился к Дереку так, как относился. Дерек в жизни не сказавший плохого слова кому-либо, заявлявший, что Малфой примет их, если поймет, что они такие же люди, как и все остальные, веривший, что если они будут милы с Малфоем, в конце концов он перестанет бросать на них полные отвращения взгляды. И это совершенно не работало. Гарри видел, что Малфой едва сердечный приступ не получает, каждый раз, когда Дерек проходит мимо него, и это несмотря на то, что Дерек — единственный человек в Министерстве, который старается быть с ним вежливым. Гарри неохотно вспомнил, как однажды вечером, сидя в кафе, он заметил Малфоя, стоящего снаружи и уставившегося на них. Взгляд его был полон ничего иного, кроме как полнейшего отвращения. Гарри знал этот взгляд. Он видел его не раз за прошедшие несколько месяцев. Он заметил, что авроры, с которыми он тренировался, начали неожиданно выходить из душевой, когда он появлялся. Некоторые шутливо, а некоторые не так уж и шутливо, предлагали Гарри использовать женские душевые. Некоторые отшатывались, если Гарри проходил слишком близко. Может они думали, что он с ними что-то сделает или что они заразятся? Гарри не знал. Он знал только, что не позволит себе увидеть, как Малфой отшатывается от него. Он этого не вынесет. Если это значит, что он не должен трогать его — что ж, он не будет. Он даже избегал тренировок с другими аврорами, а в форме себя держал, посещая маггловский спортзал, где его никто не знал. Он не хотел видеть, как Малфой выйдет из душевой, вместе с худшими, когда Гарри войдет. А сегодня, когда Гарри с трудом заставлял себя держать руки поверх стола и писать эти глупые отчеты (ему этим часто приходилось занимался, когда Малфой был рядом), когда он отчаянно пытался заставить эрекцию пройти, Малфой беззаботно позвал его на ужин. Гарри потребовалось время, чтобы взять себя в руки и отказаться. Вот только он не отказался. Несмотря на попытки сказать «нет», в конце концов он согласился. Он услышал, как Малфой резко вдохнул от удивления. Возможно, он не ожидал, что Гарри согласится, должно быть он думал, что приглашение безопасно, потому что Гарри достаточно вежлив, чтобы отказаться. Странно было видеть Малфоя, пытающегося быть вежливым, но это ранило. Больно было, когда Гарри решил дать Малфою шанс взять свое приглашение обратно, сказав, чтобы тот шел. Гарри поставил кляксу, стараясь унять дрожь в голосе, но руки его все равно дрожали. И ужасно больно было, когда Малфой выпрыгнул из кресла, бледный, потрясенный, явно жалея о своем приглашении и убежал. И он действительно бежал, он вылетел из комнаты, будто за ним кто-то гнался. Гарри ясно видел ошеломленное выражение лица Малфоя и его желание быть настолько далеко от него, насколько он сможет. Что ж, по крайней мере, эрекция прошла, мрачно подумал он. Ему саму от себя стало противно, когда он ощутил желание уронить голову на стол и заплакать. Сегодня вечером ему было больнее, чем обычно. Когда Малфой предложил помощь, практически вежливо, Гарри вдруг понял, что не дает ему продвигаться. Если бы у Малфоя был другой напарник, такой, который бы не внушал ему отвращения, его гораздо быстрее приняли бы. Он ведь старался, а Гарри стоял на его пути. Гарри был непредвиденным обстоятельством, к которому Малфой не был готов. Если бы Гарри спросили, он никогда бы не согласился работать с Малфоем, они оба очевидно страдали. Но глава отдела позвала его и прямо сказала, что ему придется смириться с таким напарником, как Малфой, потому что все остальные уже отказались. Не говоря уже о том, что некоторые не очень-то хотели и с Гарри работать. И Гарри тоже отказался. Он просил, умолял и ныл: «Почему я?», но начальница осталась тверда в своем решении. Она посмотрела на него и сказала: «Поттер, ты прирожденный мученик. Так что делай то, что тебе удается больше всего — страдай». И Гарри страдал. Даже работа больше не была такой интересной, как раньше. Гарри старался забирать глупейшие задания, оставляя захватывающие, но опасные другим. Дело было не в том, что он считал, что Малфой не справится с чем-то опасным, и он понимал, что от него не ожидали, что он будет баловать новичков, но он отлично знал, что сам не справится. И как бы ему это удалось? Ему приходилось волноваться за Малфоя, потому что вероятность того, что его ранят пугала его до смерти. Кроме того, ему приходилось следить за тем, чтобы не смотреть на него, потому что каждый раз радость от возможности видеть его — прекрасного, но недосягаемого — и боль, возникавшая при виде того, как он смотрит на него — хмуро, ошеломляли его. И еще нужно было следить за тем, чтобы не касаться его, вообще его не касаться. Не только потому, что он боялся оскорбить Малфоя прикосновением, но и потому что он боялся, что коснувшись однажды, уже не сможет остановиться. Закрыв глаза, Гарри прижал руки к животу, в безумной попытке развязать узел, что образовался там, когда он понял, что Малфой значит для него. Почему он не влюбился в Дерека? Почему в натурала, который всегда его ненавидел? Как он мог влюбиться в Малфоя после того, как он восхищался его силой духа, его стремлением держать высоко голову и пытаться восстановить справедливость, и не разлюбить его после того, как выяснилось, что Малфой так ничего и не понял и все так же готов избегать людей, которых избегают остальные? Он чувствовал себя обманутым, глупым из-за того, что думал, что разглядел что-то в Малфое, когда там нечего было разглядывать. И почему Малфой такой чертовски красивый? Даже сегодня, когда глаза Гарри ясно говорили, что лицо Малфоя слишком бледное и выглядит болезненно, что на голове у него полный беспорядок, а манера хмурится — отталкивающая, пальцы все равно чесались от желания вытянуть руку и заправить светлую прядь Малфоя за ухо, а мозг быстро вносил в коллекцию истощенный, усталый вид Малфоя, чтобы Гарри мог потом более четко представить, как Малфой будет выглядеть в его руках, после долгой ночи. То есть то, что Гарри собирался представить прямо сейчас. По крайней мере, сидя в одиночестве в своей квартире, он мог позволить себе думать о чем угодно, о том, какого это было бы — быть с Малфоем, трогать его и ласкать, заставлять его улыбаться. Если это вообще было возможно. Он никогда не видел, как улыбается Малфой. Гарри знал, что это нездоровые желания, что он должен пытаться подавить их и не вздыхать по человеку, которого не мог получить. Не стоит жить мечтами — не это ли говорил ему Дамблдор? Он был прав, и раньше Гарри мог следовать его советам, так что он надеялся, что и теперь сможет. С другой стороны, тогда Дамблдор спрятал зеркало Еиналеж, он убрал объект искушения, а Малфой все время был рядом. И не уходил. Может это Гарри должен уйти? Так же, как эта мысль заставила его запаниковать, короткий стук сотряс комнату. Гарри подпрыгнул, испугавшись второй раз за день. Было поздно, так что Гарри понятия не имел, кто может прийти к нему в такой час. Рон и Гермиона уехали на медовый месяц, Джинни уехала в тур с «Гарпиями», а Молли с Артуром, конечно, не приехали бы так поздно. Наверное, это был Джордж — подумал Гарри, встал и подошел к двери. Иногда Джордж заходил, когда чувствовал себя несчастным, возможно потому, что несчастные любят компанию и все такое. Гарри не умел утешить людей, чаще всего он просто молчал и делал горячий шоколад, что, казалось, устраивало Джорджа. Но это был не Джордж. Гарри заглянул в глазок, несколько раз моргнул и снова заглянул. Это становилось уже не смешно. Малфой что, надеялся, что если он испугает Гарри достаточное количество раз, того хватит инсульт и он умрет? Если Малфой этого добивался, то он был близок к успеху. Или он сошел с ума и все это вообразил? Может, он вообще сегодня не приходил, это ведь тоже было слишком странно. Может Гарри уже мерещится всякое? Малфой снова постучал, и Гарри открыл дверь, боясь, что теряет рассудок. Если Малфой был частью галлюцинации, Гарри придется встретится с нею лицом к лицу. Подбадривая себя, Гарри повернул ручку и открыл дверь. Малфой все еще был там, и выглядел ровно так же, как в офисе. Он был бледен, вымотан и прекрасен. — Малфой? — спросил Гарри осторожно, думая, что, возможно, это был кто-то другой, но Гарри был не в состоянии это увидеть. Но затем Малфой нахмурился, и Гарри решил, что никто больше не мог смотреть на него с таким отвращением. Это явно был Малфой. — Что ты здесь делаешь? — Гарри оглянулся, не понимая, что ищет. Возможно, если бы они не были волшебниками, он бы рассчитывал, что кто-нибудь откуда-нибудь выскочит и закричит: «Вас снимает скрытая камера!» Малфой откашлялся, смущение промелькнуло на его лице, но затем он, кажется, вспомнил, зачем пришел. — Я принес тебе это, — Малфой протянул ладонь. Длинные бледные пальцы дотянулись до Гарри, из-за чего Гарри захотелось схватить, сжать их и не выпускать. — Ты забыл это в офисе, — добавил он, помедлив. Гарри протянул руку, ошеломленно, и дал Малфою положить что-то ему в руку. Нахмурился, недоверчиво разглядывая то, что лежало на его ладони. Это была скрепка. — Эм, — Гарри поднял взгляд на хмурящееся лицо Малфоя. Существовал ли аналог «Скрытой камеры» в магическом мире? — Спасибо, — сказал он наконец, пытаясь сохранить спокойное выражение лица. — Я боялся, что никогда больше ее не найду. Малфой небрежно взмахнул рукой, как бы говоря: «Не стоит». Затем он качнулся. Гарри взглянул на скрепку, а затем снова на Малфоя: — Ты пьян? Малфой громко рассмеялся: — Да? — медленно сказал он, будто разговаривая с маленьким ребенком. Он наклонился, зрачки расширились, его неприязненный взгляд заставил Гарри содрогнуться. — Где ты был? — Гарри сглотнул, дыхание его прервалось. Малфой был слишком близко. — Где был я? — Малфой наклонился еще ближе, с таким яростным выражением лица, что Гарри показалось, что он его ударит. Гарри кивнул, пытаясь не отступить. Если хочет ударить — пусть ударит. Может, хоть после такого он Гарри хоть немного разонравится — Веселился! — выплюнул Малфой, едва не дрожа от гнева. Или же он просто был сумасшедшим. Великолепно. Малфой — сумасшедший маньяк, ненавидящий его, и все равно, все, чего хочет Гарри — затащить его в дом, забаррикадироваться и жить с ним долго и счастливо. Гарри поразмыслил над ответом Малфоя. Это что, был сарказм? Мозги Гарри бешено работали, пытаясь понять причину, почему Малфой был настолько сердит на него. Что такого сделал Гарри? Нелепая мысль пришла ему в голову. Он попытался отмахнуться от нее, не решившись даже рассмотреть невероятную возможность того, что Малфой ждал его. Что он действительно пошел в кафе и ждал Гарри. Что он хотел с ним поужинать. Что Гарри просто померещился убегающий в ужасе Малфой. Но стоило ему подумать об этом, и он больше уже не мог прекратить надеяться, надежда бурлила в нем. Не то, чтобы Малфой мог быть заинтересован в чем-то большем, но, возможно, он хотел наладить отношения. Возможно, он был готов принять Гарри таким, каким он был. — Ты ведь не… — Гарри осекся: горло пересохло. Он сглотнул и попробовал заново. — Ты ведь не ждал меня в кафе? — Гарри затаил дыхание в ужасе. Зачем он вообще этот вопрос задал? Малфой моргнул. Он долго смотрел Гарри в глаза, затем отвел взгляд и дернул головой: — Нет. Разумеется, нет. Я поужинал и ушел. К друзьям. Которые живут где-то… — Малфой неопределенно махнул рукой. Гарри сжал кулаки: разочарование было сокрушительным. — Тут. Недалеко. Они меня подпоили. Чертовы ублюдки. — Разумеется, — кивнул Гарри, чувствуя себя глупейшим из когда-либо живших. — А вот ты меня не ждал, я надеюсь, — глаза Малфоя были скрыты волосами. Одна тонкая прядь дрожала всякий раз, как он моргал, но Малфой не обращал на нее внимания. — Нет, я… Я поздно закончил и сразу пошел домой. — Замечательно, — Малфой оскалился, во взгляде его промелькнуло что-то безумное. Он, наконец, поднял руку и нетерпеливо смахнул прядь, зацепившуюся за ресницы. Она снова упала на глаза. Гарри спрятал руки за спину и переплел пальцы, все еще крепко держа скрепку. — Почему… — начал Малфой, но ему понадобился еще миг, чтобы подобрать нужные слова. — Почему ты не... Почему ты одет? — Эм-м… — Ты должен быть уже в постели, — Малфой фыркнул, снова пытаясь (безуспешно) убрать волосы с лица. Гарри еще сильней сцепил пальцы за спиной. — Я как раз собирался… Малфой, не слушая, заглянул за Гарри, в маленькую прихожую и гостиную. — Симпатичный диван, — сказал он. Гарри подавился воздухом. Разумеется, Малфой не имел в виду, что хочет остаться. — Хочешь… — не хочет! Он наверняка не хочет, но Гарри решил все равно задать вопрос. — Если хочешь спать зде… — Ну, если ты настаиваешь, — Малфой протиснулся мимо него и через две секунды уже рухнул на любимый диван Гарри. К тому времени, как Гарри оправился от шока, закрыл дверь и прошел в гостиную, Малфой уже пытался снять ботинки. Он не может спать здесь, паниковал Гарри. Не в его квартире, не на его диване. Гарри потом не сможет даже посмотреть на этот диван, не представив на нем спящего Драко Малфоя. — Не хочешь, чтобы я отправил тебя домой? — отчаянно спросил он, потому что Малфой уже расстегивал мантию и, показывая всю степень своего опьянения, бросил ее на пол. — Отправил меня домой, — передразнил сварливо Малфой. — Как брошенного щенка. — Малфой продолжал что-то невнятно ворчать, Гарри разобрал только: «Меня от аппарации вырвет». Малфой лег — одетым, не укрывшись, положив под голову жесткую диванную подушку, уже в полудреме. Гарри еще минуту на него смотрел, а затем, поняв, что Малфой — плод воображения или нет — не пропадает, он побежал в спальню. Он быстро схватил подушку, самую мягкую из всех, что у него были, свое одеяло и поспешил обратно в гостиную. — Диванные подушки неудобны, — сказал он на одном дыхании, глядя на светлые волосы Малфоя, рассыпавшиеся наподобие нимба. Глаза его были закрыты, он глубоко дышал. Он спал? Гарри подошел ближе, не зная, что делать. Положил одеяло в сторону и попытался вытянуть подушку из-под головы Малфоя. Диванные подушки действительно неудобны, Гарри не мог позволить Малфою спать на них. Малфой подпрыгнул, снова чуть не доведя Гарри до сердечного приступа, и пьяно прищурился: — Мне даже подушки не положено? — фыркнул он. — Почему ты такой жадный? Гарри быстро выхватил диванную подушку и положил на ее место обычную: — Я просто… — он махнул рукой в сторону подушки. — Она удобнее. — Уверен, это какая-то особенная подушка была, — пробормотал Малфой, ложась обратно. Он надул губы, что заставило член Гарри дернуться, несмотря на всю неловкость ситуации. Малфой демонстративно повернулся на живот и зарылся лицом в подушку, приказав сдавленно: — Свет выключи. Гарри оглядел освещенную камином комнату и беспомощно повел плечами. Малфой извивался, пытаясь найти удобное положение, и Гарри едва удерживался от того, чтобы смотреть вниз, туда, где рубашка Малфоя задралась и обнажила полосу светлой кожи, что прямо таки умоляла Гарри наклониться и лизнуть ее. Он быстро накрыл Малфоя одеялом, надеясь, что тот не заметит легкого касания ткани. Он успокоился, снова дышал спокойно, так что Гарри встал на колени в футе от дивана и стал смотреть на ту часть лица Малфоя, что не была скрыта волосами или подушкой. Он потянулся и аккуратно взял мягкие пряди, нежно отвел их от лица. И они не упали обратно, что заставило его гордиться собой. — Кажется, меня сейчас вырвет. Гарри мгновенно одернул руку. Глаза Малфоя были все еще закрыты, а лицо слегка позеленело. Тихонько вздохнув, Гарри встал и, наколдовав ведро, поставил его у дивана. — Сюда, — сказал он тихо, но Малфой не ответил. Гарри схватился за голову и дернул себя за волосы. Это слегка привело его в чувство. Затем он взял мантию Малфоя и положил ее на кресло. Спустя некоторое время он понял, что стоит, поглаживая мантию, и серьезно рассматривает возможность зарыться в нее лицом. Он в ужасе отпрыгнул и нервно посмотрел на спящего Малфоя. Что бы он сказал, если бы увидел, как Гарри поглаживает его одежду? Как нюхает ее? Потому что Гарри действительно очень хотел ее понюхать. А что бы он сказал, если бы Гарри юркнул под одеяло и прижался к нему? Это бы рассматривалось как домогательство? Гарри позволил себе лишь один долгий взгляд на Малфоя, прежде чем уйти обратно в свою спальню. Он сел на кровать, пытаясь понять, не вообразил ли он себе все это, и нежно погладил скрепку, доказывающую, что Малфой действительно приходил. Что пугало и радовало одновременно. Гарри с ужасом ждал утра. Он забрался в кровать, прижал колени к груди и стал ждать. Ночь обещала быть долгой.