Танцуя по краю могилы

Шепард сидела на балконе, вглядываясь вдаль. Там могучие волны залива Гуанабара ударялись о песочный берег, выбрасывая на него белые барашки пены, сияющие в свете солнца. «Удивительно, — думала женщина, — как можно побывать почти во всех уголках галактики, и так плохо знать родную планету». Жаркое солнце грело ее кожу, которая стала темного оливкового цвета, а птицы за окном продолжали упрямо кричать, и Шепард чувствовала, что все приходит в норму. Война закончилась почти месяц назад. За это время произошло много событий, самым важным из которых стала разработка принципа починки ретрансляторов. Подобные результаты были поразительными: никто не смог бы найти решение так быстро, если бы на исследовательской базе Ванкувера не появились вдруг исходные данные. Особо верующие называли это посланием божьим. Но большинство сходилось на мнении, что сообщение отправил некий анонимный ученый, возможно, бывший сотрудник Цербера. И поскольку никому не хотелось смотреть дареному коню в зубы, исходные коды приняли и на их основе разработали принцип ремонта. Другим важным событием стала утилизация жнецов, теперь их тела перерабатывались и использовались для восстановления разрушенных производств. У такого решения нашлось немало противников, к которым причисляла себя и Шепард. Ей казалось глупым рисковать и распространять малоизученные технологии среди людей. «Как знать, — сказала она однажды Хакету, — может, это послужит поводом для новой войны». Адмирал был согласен, но совет оставался упрямцами, не желающими замечать угрозу, даже если та помахала бы перед их носом. «Будь что будет, — сказал ей тогда Хакет, — оставим это на их совести». «Оставь мы на их совести прежние решения, все бы уже погибли», — буркнула она, но разговор на этом был исчерпан. После восстановления Шепард порывалась продолжить службу, но адмирал строжайшим образом запретил, отправив ее на заслуженный отдых в санаторий. Коммандер хотела возразить, но и сама понимала, что потеряла форму. Слишком многое пришлось пережить в последнее время, и по ночам ей до сих пор снились и Цитадель, и мальчик, и Ленг, который идет не туда. Слишком многое тогда оказалось поставленным на карту, слишком дорого обошлась бы ошибка, и до сих пор Шепард иногда просыпалась в холодном поту, думая, что случившееся — лишь сон, а она лежит на Цитадели без сознания и не может остановить вторжение. Шепард напоминала себе тень некогда уверенного и решительного коммандера: словно что-то переломилось в ее характере после произошедшего, и она сказала себе: «Эй, а может пора взять заслуженный отдых и, хотя бы на год, забыть об этом дерьме?». Так что теперь она отдыхала в санатории Рио-де-Жанейро за счет Альянса и наслаждалась только солнцем, морем и криками птиц. «Я думала, что умру тогда, — говорила себе Шепард, — и странно сейчас понимать, что этого не случилось. Нужно какое-то время, чтобы привыкнуть быть живой». А волны продолжали хлестать о берег и выкидывать на него барашки волн. — Шепард, — раздался за спиной металлический голос СУЗИ. Женщина встала, набросила на плечи полотенце и вошла в номер. — В чем дело? — спросила она. — Академия все еще ждет вашего подтверждения насчет проведения лекции. Шепард кивнула. — Скажи им, что я согласна на завтра. Она бросила полотенце на кровать, прошла к бару и налила себе виски. — Как у вас дела, СУЗИ? — Все хорошо. Джокер… — Ладно, — улыбнулась коммандер, — можешь не продолжать. Я узнаю все, когда приеду. Пусть будет большой сюрприз, ладно? — Хорошо, Шепард. Я знаю, вы просили фильтровать почту и сообщать только самое важное, но, мне кажется, это письмо вас заинтересует. Я получила его вчера и подумала, вам нужно об этом узнать. — Правда? — Шепард сделала небольшой глоток. — И что же в нем особенного? — Оно помечено, как от «К.Л.». Шепард нахмурилась, но сохранила хладнокровие в голосе. — Мне могут написать миллион «К.Л.». Кларк Льюис. Корни Лэминг. Да мало ли еще имен. — Это передано через каналы жнецов, — продолжала СУЗИ невозмутимо. Теперь Шепард вздрогнула. Она почувствовала, как ее спину покрывают мурашки. — Ты хочешь сказать, что это письмо от Ленга, верно? — Подобное можно предположить. Оно датировано тем днем, когда мы одержали победу, но шло ко мне слишком долго. — Ты говоришь почти как человек, СУЗИ. — Спасибо. Джокер помогает мне проводить соответствующие исследования и разрабатывать обучающие программы для гетов. Простите, не хотела говорить об этом раньше времени. — Ничего. Значит, ты говоришь, оно от Ленга? Ты просматривала содержимое. — Я не читаю ваши письма, Шепард. — Да, точно, прости. Тогда пришли его ко мне. Я посмотрю сама. — Боюсь, это будет не так просто, Шепард. Содержимое письма находится под паролем. Оно зашифровано тем же принципом, что Кай Ленг использовал для защиты протеанских данных, только с применением более совершенных технологий. Даже я не смогу взломать их. — Технологии жнецов? — Судя по всему, да. — Ладно, и сколько у меня попыток? — Только одна. — Значит, я должна что-то написать? Есть какие-то идеи? — Кое-что было написано в теме письма. — Что? — Слова. Можно предположить, что они являются подсказкой. «Я помню твой завет». — Это не так просто, как я думала, — нахмурилась Шепард, — у тебя есть идеи? — Мой анализ не позволяет сопоставить информацию о Ленге с этой фразой и найти решение. — Ладно, — выдохнула Шепард, — перешли мне письмо и дай подумать. Она налила себе еще виски и включила инструментрон. Открыла присланное сообщение. «Для получения доступа к содержимому введите пароль», — гласила надпись. «Ладно, — сказала себе Шепард, — если он послал это мне, это должно быть что-то, что я могу понять. И на кой черт ему опять сдалось играть в игры?! Итак, — подумала она, успокоившись, — «Я помню твой завет». Что это, черт возьми, могло бы значить?» Шепард продолжила думать и не заметила, как провалилась в сон. Вечером она заказала ужин, приняла душ и снова уснула, решив, что оставит решение задачи на завтра. *** С утра за ней прилетел челнок. Водитель, курсант, судя по всему, явно нервничал и говорил сбивчиво и напряженно. — Доброе утро, мэм. Кадет Джонсон. Для меня честь познакомиться с вами. — Приятно познакомиться, — Шепард протянула ему руку. Паренек выглядел растерянным и даже напуганным. Он неуверенно ответил на рукопожатие, словно ждал подвоха. Но Шепард вежливо улыбнулась, и он успокоился. Коммандер прославилась как холодный человек, который не сразу подпускает к себе новых знакомых. Это было действительно так, но сейчас она была свежей, отдохнувшей и в приятном расположении духа. — Наверное, академия сильно изменилась, — сказала она, усаживаясь в кресло второго пилота, — не против, если я полечу спереди? — Нет. Нет, мэм. Конечно, не против. Вы же это не потому, что мне не доверяете? Я, может, и кадет, но летаю отменно. — Верю, — сказала Шепард, откинувшись на спинку, — просто не люблю, когда ситуация полностью вне моего контроля. — Понимаю. Он нажал на кнопку старта, и челнок взмыл в воздух. — Скажи, в академии еще есть подвалы? — Подвалы? — Да, те, что остались от прошлых времен. С ваннами. — Никогда не слышал об этом, мэм. Но есть дверь в подвал, она закрыта. Мы никогда не заходили туда. Шепард подалась вперед. — Серьезно? — спросила она. — Вам никогда не было интересно, что внутри? — Нет, мэм. Она задумчиво хмыкнула, чем заставила парня раскраснеться. — Ладно, Джонсон. Я вздремну, пока мы летим. Будите, если что-то пойдет не так. — Все будет отлично, — сказал он, потом, немного подумав, добавил, — мэм. *** Все действительно прошло хорошо, и к полудню Шепард уже входила в двери знакомой когда-то академии. По предварительному согласованию журналистов до этого мероприятия не допустили, и только Диана, как официальный представитель прессы Альянса, стояла в прихожей с летающим дроном. — Пару вопросов, коммандер, — сказала она, улыбнувшись. Шепард улыбнулась в ответ. — Давно не виделись, — ответила она, обмениваясь с женщиной рукопожатиями. — Много работы. После победы над жнецам ее стало еще больше. Пришлось координировать действия целого отдела. Эх, я скучаю по старым добрым временам, когда у меня была только комнатка на вашем корабле. — Не расслабляйся, — сказала ей Шепард, — когда ретрансляторы починят, мы снова будем выходить в космос, и ты вполне можешь стать нашим официальным представителем. — Я так понравилась вам, коммандер? — шутливо спросила женщина. — Ты единственный журналист, которого мне не хочется ударить, и этого вполне достаточно. Шепард ответила на короткое интервью и сразу же пошла в главный зал, где сидели взволнованные студенты. Она не привыкла выступать с речами, но это не казалось таким сложным после Цитадели. Ничего больше не казалось сложным. Поэтому Шепард рассказала о протеанском маяке и о команде, которая ей помогала. И как ей пришлось пойти на сделку с Цербером, чтобы добиться желаемого. «Но, если только миру не угрожают огромные машины, — заявила она в своей речи, — не идите по моим стопам и не связывайтесь с террористами». Она кратко описала и финальное сражение, хотя указала, что большинство информации засекречено. Потом были вопросы и короткая экскурсия по зданию. Начальник академии — высокий, уверенный в себе мужчина — водил ее по знакомым коридорам и громким голосом рассказывал, чего удалось добиться за эти годы. «Многие наши студенты, — говорил он, — воевали со жнецами и оказали неоценимую помощь войскам Альянса». Шепард уже устала и мало слушала собеседника, хотя часто кивала. — Вы не могли бы показать мне подвалы? — попросила она наконец. Мужчина остановился. — Подвалы? — повторил он. — Зачем? — В годы моего обучения мы часто прятались и тренировались там, — ответила Шепард, — считайте это ностальгией. Ее собеседник мягко улыбнулся. Его лицо было загорелым, как у нее, а волосы - почти белыми и ярким контрастом выделялись в сравнении с кожей. Отдаленно он напоминал Шепард Майка. — Мне следовало бы сделать вам выговор, коммандер. Насколько я знаю, вход в этот подвал всегда был под запретом для студентов академии. — Одно из преимуществ работы Спектром, — ответила она так же мягко, — заключается в том, что амнистия имеет обратную силу. Так что, оказывается, я имела полное право там находиться. Просто мы не знали об этом. — Идемте. Отведу вас туда. Не имеем же мы право отказывать Спектру. *** В отличие от остальной академии, подвал остался совершенно таким же. Шепард не заходила в него с тех пор, как они поссорились с Ленгом, и не знала, оставил ли он там свою маленькую имитацию из детства. Теперь она видела, что нет. Ванна, на дне которой когда-то была растянута смертельная ловушка и через которую был перекинут мостик, теперь была просто еще одной ванной среди почти десятка таких же. Но Шепард помнила, как увидела это место впервые. Как Ленг сидел над этой ямой, словно помешенный, и какими жалкими выглядели его глаза, когда он повернулся. «У каждого человека есть слабость», — думала Шепард. Для нее это был Мендуар. Когда, будучи еще командиром первой Нормандии, она встретила призрак из прошлого: девушку из своей колонии, прожившую в рабстве, коммандер, должно быть, выглядела так же, как Ленг в этом подвале. «В таких местах остается кусок нашей души, — сказала себе женщина, — чаще всего в виде огромной поджаренной отбивной». Она подошла к нужной ванне поближе и спустилась внутрь. — Ностальгия? — спросил начальник академии. — Типа того. Шепард включила инструментрон так, чтобы он освещал местность, и стала водить рукой вдоль стены. Наконец, коммандер увидела желаемое. — Надписи, — сказала она, подходя ближе. Что-то было написано маркером, буквы уже потеряли цвет, и их было сложно разобрать, но Шепард смогла прочесть. «Звезд подожду я тут», — так было написано, и она вспомнила стихотворение Фроста, откуда были взяты эти строки. Нет, не войду я туда, Звезд подожду я тут. Даже если б позвали меня, А меня еще не зовут. — Странно, — сказала Шепард. — Что странно? — спросил ее проводник. — Ничего, — она нахмурилась, — странно, что я ничего не понимаю. Какого черта ему понадобилось играть со мной в код Да Винчи? СУЗИ, — Шепард, подключила нужный канал, — кажется, Ленгу нравился Фрост. Может это связанно с ним? — Может быть, коммандер. «Я помню твой завет: Memento mori», — сказала СУЗИ после небольшой паузы, — это один из его стихов. — Memento mori. Помни о смерти, — повторила Шепард, — спасибо, СУЗИ, кажется, теперь я знаю. Шепард вежливо вытерпела оставшуюся экскурсию и, вернувшись домой, тут же включила компьютер. Теперь ответ казался ей очевидным. В тот момент, когда Ленг уже был подключен к жнецам, он думал гораздо быстрее, чем обычный человек, и имел доступ к огромной базе данных. Он знал, когда Шепард должна выстрелить, чтобы остановить жнецов, и, скорее всего, — теперь она понимала это — именно он дал информацию о починке ретрансляторов. В тот же момент он мог написать ей последнее письмо. Тогда Кай едва поборолся с индокринацией. И Шепард знала, какие слова заставили его сделать это. Нет, ответ был связан не с Фростом (хотя она и удивлялась, что Ленг вообще любил поэзию), а с тем, о чем они говорили в последний момент. Вполне возможно, что, как это и бывает перед смертью, его сознание перепуталось, и он отправил ей столь сложную подсказку не потому, что хотел запутать, а потому, что запутался сам. «Помни о смерти», — вот что он хотел сказать ей, а помнить о смерти для него значило помнить о тех страшных моментах из детства. И паролем он мог сделать только одну фразу. Шепард выдохнула и аккуратно, проверяя каждую букву, написала: «На краю могилы». В ту же секунду инструментрон запищал. *** «Пароль неверный», — сообщила Шепард равнодушная надпись. Коммандер не могла в это поверить. Сначала она решила, что неправильно ввела слова, потом - что произошла какая-то ошибка, и только потом она поняла, что ошиблась с паролем. Но факт оставался фактом, и единственная попытка вскрыть письмо увенчалась провалом. «Черт! — подумала женщина. — Отличный результат, коммандер». В конце концов Шепард утешала себя тем, что содержимое письма не могло быть настолько важным. Что он мог сказать ей за доли секунды, даже если тогда его мозг работал как самый совершенный в мире компьютер? И что он мог сказать ей такого, что имело бы для нее значение? За это время она попросила СУЗИ взломать данные Цербера, и теперь точно знала, что ее отец не работал с террористами. Нет, он действительно погиб тогда, и доказательства подтверждали это. Так что единственное, что Ленг мог написать, касалось их отношений. Но какое это имело значение теперь, когда он мертв, а она собирается жить дальше? И, кроме того, разве это не было ярчайшим доказательством несостоятельности их отношений — то, что она не смогла открыть адресованное ей письмо? «Мы слишком плохо понимали друг друга даже для этого», — сказала она себе в итоге. Шепард отложила инструментрон в сторону, выпила виски и сходила в душ. Есть не хотелось, и она отказалась от ужина. Вместо этого Шепард надела купальник и отправилась на пляж. Тот был почти пустым. Только двое солдат лежали вдалеке, потягивая пиво, и еще одна парочка купалась и целовалась, стараясь удержаться на воде. Шепард полежала на солнце некоторое время. Потом погрузилась в холодную воду. Чувство было приятным, и за те полторы недели, проведенные здесь, она не привыкла к нему, и каждый раз наслаждалась им как впервые. Мысли о Ленге почти оставили ее, и она наслаждалась прохладной водой и жарким ветром, который обдувал ее, когда женщина выходила на берег. Время, что она провела в Рио-де-Жанейро, вдали от забот и постоянных контактов с людьми, было волшебным. Но сейчас ей стало немного скучно, и она собиралась в конце недели вернуться в Лондон и принять участие в экспедиции по починке ретрансляторов. Там собрались ученные разных рас, и такие люди, как Шепард, способные к урегулированию конфликтов и обладающие влиянием, были необходимы. К тому же, она скучала по космосу, хотя и пообещала себе, что отныне раз в год будет проводить отпуск на море и наслаждаться пляжами Земли. Она вернулась домой уже ночью и сразу же провалилась в сон, и впервые за долгое время ей не снились и мальчик, и Цитадель, и Кай Ленг.