Под гербом вепря

Глава 2 Осеннее солнышко щедро золотило и витражи небольшой старой церквушки, помнящей первых Олларов, и позеленевшую от времени статую найери, и густые волосы мальчишки, сидевшего на краю давно не действующего фонтана и лениво стряхивающего на его выложенное мозаикой дно золотисто-красные листья. Дик любил приходить сюда. Этот затерявшийся среди длинных центральных улиц тупичок с неведомо как сохранившимися старыми одноэтажными домами, обсаженными шиповником, пламеневшим яркими ягодами среди пожухлой листвы и прекрасная спутница Унда словно привораживали его. Он никогда не переступал порог храма, но всегда вежливо приветствовал служившего там пожилого священника, а иногда и обменивался с ним улыбками, когда на душе было светло и весело, как сейчас. Из дома пришло письмо, где Айрис сообщала о важных новостях — замужестве молочной сестры, появлении щенков у её любимицы, Шоны, о том, что сейчас она чувствует себя прекрасно, нет обычных приступов, что Дейдри и Эдит шлют ему привет и очень хотят увидеть братика. Может, после Лаик ему разрешат навестить родных? Дик ещё раз пробежал глазами послание и задумался. Через несколько дней он покидает особняк Алвы для Жеребячьего загона, а там, как знать, может действительно разрешат. Прошло четыре половиной года, это долгий срок. Он бы очень хотел, но вряд ли это будет принято во внимание, если не входит в планы Алвы. Разбираться в том, что ему может быть позволено, а что нет, он научился хорошо. Мысли лениво перетекли с домашних дел на Ворона. Его воспитатель не отличался ни сентиментальностью, ни нежностью, иногда ему казалось, что кэналлиец натаскивает его, как охотничью собаку, вот только неизвестно, на кого. Но, с другой стороны, нельзя не признать, что для сына мятежника жизнь у него складывается прекрасно. Вот только бы понять, почему отец отдал его судьбу в руки своего убийцы! Ведь должны же быть какие-то причины, вынудившие Эгмонта Окделла, погибшего за Великую Талигойю, приказать сыну беспрекословно слушаться и подчиняться воле Рокэ Алвы, похоронившего в болотах Ренквахи последние надежды на её возрождение! Дик прекрасно помнит те строки его письма, он перечитывал его не раз, но так и не сумел разобраться. Ричард вздохнул и подставил лицо скупому солнцу. Пора возвращаться. Он ушел, предупредив лишь Луитжи и клятвенно пообещав, что вернется через час. А сидит здесь уже, наверное, полтора, могут хватиться. Осенний луч скользнул по вечно растрепанной челке и носу, Ричард забавно сморщился и чихнул, и в это момент вдруг почувствовал, что он не один. Рука сама собой легла на рукоять кинжала, проверяя, легко ли он выходит из ножен, а сам он повернулся с невозмутимым видом к тому, кто нарушил его уединение. Напротив стояла группа из трех молодых людей, старше его на несколько лет, одетых богато, но, с его точки зрения, чуть ярче, чем следовало. -Мы нарушили ваши размышления, извините! — произнес один из молодых людей. Но весь его вид свидетельствовал о том, что он совсем об этом не сожалеет. Ричард пожал плечами и встал. –Нисколько, господа! Желаю здравствовать! –Ну куда же вы, — протянул юноша, по-видимому он был главным, так как остальные молчали и лишь хмуро смотрели на него. –Вы так красиво смотритесь здесь, рядом с этой скульптурой, знаете, этакое олицетворение печали! Я бы написал с вас Марка, ожидающего Лакония! Дик чуть приподнял брови и посмотрел на говорившего. — У вас странные вкусы, молодой человек! Церковь рядом, зайдите, может молитва избавит от излишне пылкого воображения! — А, так вы набираетесь смелости, сидя здесь, чтобы отмолить свою позорную связь! Дик, чуть опустив голову, из-под опущенных ресниц посмотрел на говорящего и его спутников. Теперь ясно, что они здесь не случайно, их трое, а он один. Он подумал, что ему ужасно влетит, и на этот раз заслуженно, что не взял охрану, но тут же родилась вторая, ещё более страшная мысль- что возможно, его уже не придется ругать. Сердце сжалось. Но, несмотря на страх, руки ещё раз проверили, как быстро можно будет выхватить оружие. Какое-то время, он продержится, а вот потом? Но, может, на шум прибежит стража, все же здесь совсем недалеко от центральных улиц! — Вы хотите меня оскорбить? — А разве вас можно оскорбить? Вряд ли подстилка Первого Маршала имеет право обижаться! Что-то в этом роде следовало ожидать, но все равно, он почувствовал себя так, как будто его облили помоями. — Что-то вы молчаливы, герцог! Или языком не так хорошо владеете, как своим клинком? Кстати, не боитесь уезжать в Лаик? Ваше место в постели Первого Маршала может быть занято! Незнакомое ранее чувство легкости во всем теле и ярости охватывает Дика мгновенно. –Уж не вы ли претендуете на столь желанные для вас простыни? –вежливо спрашивает он. –Боюсь разочаровать, но у герцога Алвы изысканный вкус, он предпочитает свежие ароматы и вряд ли вынесет запах навоза в постели! У вас нет шансов, впрочем, попытайтесь! -Вы! — юноша выхватывает шпагу из ножен и делает шаг к Дику.-Вы ответите за это немедленно! — Жаль, что здесь нет Первого Маршала, он бы оценил вас пыл, быть может! Но я к вашим услугам! У юноши старая, ещё дриксенская школа, понимает Дик, легко отбивая первую атаку и тесня противника. Солнечный лучик падает на острие шпаги. Он отступает на шаг, чуть сдвигается вбок и, бросившийся за ним противник щурит глаза — солнце, хоть и неяркое, но все равно слепит и он не успевает уклониться от летящего навстречу клинка. Мгновение, и Ричард с друзьями нападавшего смотрят, как тело тяжело опускается на землю. — Убил, выкормыш Леворукого, убил! Два клинка сверкают в воздухе, и Дик еле успевает отскочить. Теперь приходится тяжело. Его противники разъярены, такого они не ожидали, да и он сам не мог вообразить, что вот так, просто, убьет человека. Но думать об этом некогда, если, конечно, он не хочет лечь рядом со своим противником. Его теснят к церкви. Дик понимает, если они загонят его между стенными проемами, шансов у него не будет совсем, их и так не очень много. -Не смей! –приказывает он себе. -Не смей думать об этом! Ты должен выжить, хотя бы назло им! Один из нападавших, с силой бьет по клинку и Ричард чуть не роняет шпагу из рук. Как ни странно это отрезвляет. Руки срабатывают прежде, чем он успевает осознать свои действия. Выхваченный кинжал бьет во что-то мягкое и податливое, и противник справа сгибается чуть ли не пополам. — Убью, сучонок! Дик зло усмехается, пытаясь рассмотреть, что же он сделал с убийцей и тут же расплачивается за свою рассеянность — шпага противника скользит влево и плечо становится тяжелым, а через мгновение и влажным. — Опомнитесь! Что вы творите! — старческий голос звенит, как натянутая струна.- У дверей церкви! Прочь отсюда, если не хотите, чтобы Создатель обрушил на вас свой гнев! Прочь! Он бы рад уйти прочь, но ноги становятся ватными, и он мягко опускается к ногам выбежавшего на шум боя священника. *** Глаза Дик открыл в своей комнате. — Вот и хорошо, дор Рикардо, — голос Кончиты звучал ласково.- Как вы себя чувствуете? Он растеряно повертел головой из стороны в сторону и попробовал приподняться, но ласковые руки мягко уложили его обратно.- Пока нельзя. Крови много потеряли! Ричард и сам понимал, что нельзя. Тело было как ватное, а перед глазами поплыли радужные круги. — Вот, пейте, — Кончита чуть приподняла ему подушку и поднесла чашку с теплым, сладким питьем. –Как я оказался здесь? — поинтересовался Дик, сделав несколько глотков. -Напугали вы нас, дор Риккардо, — тихо произнесла женщина. — Когда служка отца Дени прибежал да рассказал, что вы ранены, Хуан и Хулио чуть с ума не сошли. Из рассказа Кончиты следовало, что спас его священник. На его крик выбежали жители прилежащих домов, и поединок был остановлен. Его перенесли в один из домов и послали за помощью. –А как узнали, куда посылать? — Отец Дени кольцо на пальце признал. Ну, а то, где Вы живете, ни для кого не секрет. Дик кивнул и снова завертел головой. –Не двигайтесь лучше, дор Рикардо, скажите, что требуется. — Где мои вещи? Женщина пожимает плечами. -Так выбросила я их. Грязные, да в крови, разве их теперь наденешь? — Письмо, — Дик чувствует, что глаза начинает щипать. — Там было письмо, от Айрис. — Не было никакого письма, дор Рикардо, я все осмотрела! Дик кивает и закрывает глаза. Листок с торопливыми косыми строчками, полный тепла и домашнего уюта, бесследно исчез. Кончита что-то говорит, но он её не слушает. Вести приходят так редко. Письма матушки официальны и полны наставлений о том, как должно вести себя герцогу Окделлу, редкие письма графа Ларака тусклы и не выразительны, новостей в них почти нет, только пожелания терпения и надежды на то, что рано или поздно все измениться. Хотя что тут может измениться? И лишь длинные, полные рассказов о замке и его обитателях письма сестры связывают его с прошлым, напоминая, что когда –то было детство, Надор, сильные руки отца, забавные девчушки, с которыми он любил играть и рассказывать сказки на ночь, была совсем другая жизнь. Письма Айрис он бережно складывал в шкатулку и хранил как самое дорогое сокровище. И вот теперь рассказ о Шоне, молочной сестренке, девочках, исчез, а вернее просто пропал, затерялся среди осенних листьев и крови. Кончита смотрела сочувствующе и понимающе, она-то знала, как он ждет этих писем. С губ кэналийки готовы были слететь слова сочувствия, как в комнате появилось ещё одно действующее лицо. — Очнулись? –радостным этот голос назвать было явно нельзя. Рокэ Алва решительным жестом пододвинул кресло к кровати и сел напротив Дика, одновременно взмахом руки отсылая Кончиту прочь. Когда дверь за ней закрылась, он холодно бросил.- Итак? Дик замер как кролик перед удавом. За эти годы он видел своего опекуна разным: недовольным, язвительным, насмешливым, веселым, равнодушным. Но он даже предположить не мог, что это красивое лицо может превратиться в маску с блестящими от ярости глазами. Неужели это он причина того, что Ворон в бешенстве? — Герцог Окделл, извольте объяснить мне все! Если бы Дик мог, он бы уполз куда-либо в сторону, только чтобы не встречаться с ним взглядом или забрался бы под одеяло. У губ Ворона появляется жесткая складка. — Кидаться на людей вы считаете для себя возможным, а вот отвечать за свои поступки — нет? Вы знаете, что и второй ваш соперник умер? -Нет, -угрюмо ответил Дик.- Откуда бы мне это знать? — Молодые люди недавно приехали в Олларию к родственникам. Анри Тювье, которого вы убили — единственный сын в семье. Так что вы не просто убили, вы оставили род без наследника. Что, во имя Создателя, он вам сделал? — Но он, — Дик почувствовал, что буквально задыхается от обиды, -он начал первым! Он оскорбил меня, я ответил и он напал! А когда я его убил, остальные тоже бросились на меня. — Я их не оправдываю, вдвоем на одного, но вы убили у них на глазах их товарища просто так, да и расправились вы с одним достаточно жестко. Но я не об этом. За что вы бросились на Тювье? Я воевал с его отцом, мы служили в одном полку, это достойный человек, жизнь которого вы сделали бессмысленной. — Он действительно меня оскорбил, монсеньор. Мне показалось, что он специально подошел. — Увидел в первый раз и решил оскорбить и напасть? Просто так? Вы даже солгать не можете правдоподобно! -в голосе Алвы звучали усталость и презрение. –Я хорошо научил вас драться, но уметь держать в руках шпагу и уметь отвечать за свои поступки- вещи разные! — Я не лгу, — упрямо наклонил голову Дик. — Это было действительно так. — Что же он сказал такого, что вы схватились за шпагу? Дик сжал зубы. Этого он не мог бы сказать и под пыткой. Ни жаловаться, ни распространять сплетни он не будет. Он –не подстилка Первого Маршала и в его доме он живет не просто так, а по воле отца! К тому же Алва ему не верит. Зачем тогда было брать к себе, заботиться, учить? Держать при себе и не доверять, считать способным на подлость? — Ричард Окделл, я жду! Дик молчал. –Я послал людей расспросить, как было дело. Один из живущих в близлежащих домах показал, что видел, как вы сидели у фонтана. Молодые люди подошли к вам, заговорили, он не слышал о чем, а потом он увидел, как вы выхватили шпагу и бросились на говорящего, а когда он упал, его товарищи кинулись на вас. Это же подтверждает и тот, кто вас ранил, кузен Анри, Пьер Дави. Могу сказать, что второй раненый, Мартин Валти, очень долго находился в сознании. Он тоже показал, что вы бросились первым. Они заблудились и хотели узнать дорогу, а вам это резко не понравилось, вы сочли ниже своего достоинства общаться с ними, Анри заспорил с вами и вы его убили… За что? -Он лжет! — Перед смертью, как правило, не лгут. Все-таки большинство талигойцев верные олларианцы. -Но он мог не знать, что умирает, — пробормотал Дик. — Зачем кидаться на человека, если он просто спрашивает дорогу? -Вот и я хочу знать, зачем? Неужели за эти годы мне так и не удалось сбить с вас эту спесь, взращенную вашей матерью, это презрение ко всем, кто не имеет счастья относится к так называемым Людям Чести? -Почему вы верите им, а не мне? -А ты сам-то себе веришь? — задумчиво спросил Алва. — Вчера мы собрались у Савиньяков по случаю приезда Габриэля Тювье. Мы не виделись десять лет, и вдруг появляется слуга с известием о смерти его единственного сына. Жена у его умерла при родах, Анри был поздним ребенком. А потом я узнаю, что это сделал ты. Выходит, я воспитал убийцу для сына сослуживца. Дик, пожалуйста, скажи, что случилось! Неужели из-за вопроса, который показался тебе вдруг неучтивым, можно схватиться за шпагу? Это не дуэль –убийство! — Я не нападал первым, он схватился за шпагу сам, а перед этим пытался меня оскорбить! — Тогда объясни, что он сказал! Дик опустил голову. Этого он не скажет, нет. К тому же кажется, бесполезно — раз двое говорят одно, а он другое — веры, ему, кажется, не будет. — Дик, -настойчиво повторил Алва, -почему ты напал? Ты их испугался и вспомнил, что лучшая защита это нападение? Кстати, почему с тобой не было охраны? Хулио не допустил бы ничего подобного. — Бесполезно, -понял Дик.- Не поверит, раз так все сложилось. Он не знал Габриэля Тювье, но его сын и его друзья нарывались на драку сами. Вот только этого ему теперь не доказать — Алва склонен сочувствовать сослуживцу, который обожал единственного сына, и верить словам товарищей погибшего. Ну почему? Только потому, что их двое, а он один? Он посмотрел на своего опекуна — Алва знакомым жестом проводил по глазам. В глазах его стыла усталость и ещё что-то, название чему ему было трудно подобрать. Как и день назад, у фонтана, Дика вновь охватило чувство легкости во всем теле и ярости. Раз все считают его виновным, пусть так, оправдываться и блеять, как овца, он не будет. Герцогу Алве угодно видеть в нем убийцу? Пожалуйста. — Вы правы, я напал первый. Я хотел убить и убил. Ненавижу навозников, от них дурно пахнет! Алва отшатнулся от него, как будто он его ударил. Несколько секунд он молчал, разглядывая бледное юное лицо с темными кругами под глазами, потом медленно произнес. –До выздоровления вы останетесь здесь. Когда лекарь разрешит вставать, не смейте покидать дом, хотите гулять — гуляйте в саду, там тоже есть фонтан. Через несколько дней здесь будет граф Ларак. Он приехал в Олларию по делам и просил у меня разрешения увидеться с вами. Я извещу его, что именно он будет сопровождать вас в Лаик. Может там вас научат ценить человеческую жизнь, кому бы она ни принадлежала, хотя сильно в этом сомневаюсь. Дик с ненавистью посмотрел на сидящего перед ним человека. Он даже не захотел разобраться! Или он изначально считал его врагом, способным на любую подлость, просто не мог отказать в последней просьбе человеку, которого убил? Но он же растил его, учил, они жили в одном доме, неужели он дал повод подумать, что он способен на такое? Голова кружилась от слабости, а глаза вдруг начало противно щипать. Не хватало ещё расплакаться у него на глазах! Дик отвернулся от Алвы и стал демонстративно рассматривать синий полог кровати. Алва долго молча смотрел на взлохмаченный русый затылок. — Хорошо, -негромко произнес он, — пусть так. Отправляйтесь в Лаик, а после его окончания поедете в Надор, к матушке и сестрам. Убийц в Олларии хватает и без вас. Когда за ним захлопнулась дверь, Дик ткнулся носом в подушку и позорно заревел.