Под гербом вепря

Глава 4 Поздним вечером, через две недели после приезда в Лаик, Дик Окделл стоял в своей комнате и смотрел в окно. Редкие капли били в стекло, и на влажной поверхности смутно отражалось его растерянное лицо. Все с самого начала пошло не так, как ему бы хотелось. Когда ряд стриженных, настороженных, несколько растерянных юных дворян выстроились перед светлыми очами капитана Арамоны, смущенно переглядываясь, и пытаясь найти знакомые лица, Ричард облегченно вздохнул, увидев белокурые волосы и черные глаза Арно, но тот отвел глаза. Дик не обижался. Эмиль был обязан графу Тювье жизнью и считал его, Дика, убийцей, ну, а после их разговора в библиотеке, наверное и бездушным мерзавцем. А через несколько дней перестал смотреть в его сторону и Берто. Но даже не это было самым страшным. На Дика как нашел столбняк, и он не мог сделать элементарных вещей. На уроках фехтования он проявлял себя плохо. Он вообще почти испытывал отвращение к шпаге после того поединка и ментор лишь разводил руками, видно поражаясь про себя, почему в доме Первого Маршала ему никогда не давали в руки оружие. Унары сначала удивленно смотрели на него, потом стали чуть пересмеиваться, когда он в очередной раз шел за отлетевшей шпагой, потом привыкли и решили, что он абсолютно безнадежен. Только не любили фехтовать с ним в паре.Дик и сам понимал, что это неинтересно и лишь ежился и опускал голову под удивленно-подозрительными взглядами Арно и Берто, которые точно знали, что драться он умеет. Не лучше обстояло дело и с другими предметами. Он слушал обращенные к нему вопросы, но либо молчал, либо бормотал что-то весьма невразумительное, и лишь опускаясь на свое место и слушая ответы других, понимал, что знает ответ, и мог бы сказать лучше, но почему-то в очередной раз не получилось. Капитан Арамона, вызвав его в свой кабинет и не глядя ему в лицо, прорычал, что если и дальше так пройдет, он вынужден будет сообщить о его «успехах» опекуну. Дик опустил голову и прошептал, что он будет стараться, и просит не расстраивать графа Ларака. Арамона несколько секунд сверлил его злым взглядом, а потом рявкнул, брызгая слюной, что, видно, у унара что-то явно не в порядке с головой, раз он не помнит, что его опекуном является герцог Алва, а он своим поведением позорит как Первого Маршала, так и учебное заведение, где сыну мятежника выпала честь учиться. Последние слова вывели Дика из спячки и он, спокойно улыбаясь, сообщил, что ещё неизвестно, что более почетно: то ли ему здесь учится, то ли капитану Арамоне обучать Повелителя Скал. Арамона онемел от такой наглости, а когда обрел дар речи, отправил Дика к себе, лишив его как обеда, так и ужина и поклявшись, что напишет Алве. Это было по- настоящему страшным. Видеть герцога после их последней встречи ему не хотелось, он надеялся, что и тому тоже, и что на истории их общения можно поставить точку. Бледную маску с блестящими от ярости глазами и свои позорные слезы он не забыл. И вот теперь он стоит в своей комнате, беспомощно смотрит на свое растерянное лицо и растрепанные волосы, отражающиеся в оконном стекле, и понимает, что дальше так продолжаться не может. Никто не должен видеть, что он испытывает хоть какие-то чувства, что ему плохо и обидно за то, что у него нет будущего. В глазах защипало. — Не сметь! –приказал себе Дик.- Повелители Скал не плачут! Алва говорил, что все всегда можно прочесть по его лицу. Алва! Дик на мгновение замирает. Алву ненавидят многие, а он не обращает внимания и идет по жизни спокойный, презрительный, невозмутимый, делая все, что считает нужным, и не очень оглядываясь на окружающих. Он же уже пытался держаться, как Алва- и когда разговаривал с Сильвестром об их с Берто похождениях, и когда говорил с Тювье, и тогда, в библиотеке, с Савиньяком. Он внимательно посмотрел на свое отражение в стекле, задержал на мгновенье дыхание и лениво улыбнулся — раз, другой, третий… *** -Опять с этой бездарью, не отличающей, по-видимому, шпагу от вил! — пробормотал Эстебан так, чтобы его услышали. Унары ухмыльнулись, а мэтр лишь покачал головой — к лучшему своему ученику он питал слабость. Дик опустил вниз ресницы. Он справится или сам попросит Арамону написать Алве, что он не способен к обучению. Эстебан поднял шпагу и издевательски склонил голову. –К вашим услугам! Дик на мгновение закрыл глаза, вспомнил скучающее лицо Алвы, гоняющего его, как зайца, по двору и шагнул навстречу. Когда раздался звон отлетевшей шпаги, никто и не обернулся –подумаешь, Эстебан в очередной раз показывает класс. Но, когда увидели Эстебана, с кривой улыбкой поднимавшего шпагу, многие пары просто замерли. –Повезло тебе! — прошипел Колиньяр, снова становясь в позицию. –Повезло, — невозмутимо произнес Дик.- Думаю, тебе сейчас повезет не меньше. Он чуть качнулся вперед, сверкнуло острие клинка, и шпага Эстебана оказалась вновь на полу. Унары удивленно зашумели. — Видно ты научился все же отличать клинок от вил, поздравляю! — с усмешкой проговорил Эстебан, все ещё не понимая, как тюфяк, которого он гонял как хотел, вдруг так легко дважды его обезоружил. В этот раз он был осторожнее, стараясь прощупать своего противника. Несколько касательных ударов, поворот, шпага уходит в сторону и падает к ногам Дика. — С вилами тоже неплохо уметь обращаться, — лениво улыбается Дик и кончиком сапога отбрасывает оружие к Эстебану. В зале становится очень тихо. –Вы сегодня явно не в форме, Эстебан, -негромко говорит ментор, не сводя взгляда Дика. Учитель фехтования много лет служил в армии, а потом подрабатывал уроками, пока, по протекции Сильвестра, не попал в Лаик. Этот мальчишка умеет драться, и рука у него поставлена мастером. Так какого же, спрашивается? -В позицию, унар Ричард! На мгновение серые глаза распахиваются от удивления, но он послушно берет шпагу и приветствует ментора. Удар! Ещё! Унар не стремится нападать, он защищается, но защита у него абсолютно глухая. Мэтр Шарден отступает, обманным движением пытается отвлечь соперника, шпага Дика уходит вниз и тут же неизвестно каким образом успевает отразить удар у горла. — Достаточно, унар! Может, ответите, зачем вы тут валяли дурака, изображая, что видите шпагу впервые в жизни? — Это было достаточно любопытно, — на лице Дика заиграла вежливая улыбка. — Унар Эстебан был очень забавен в своей самоуверенности. Когда унары покидали тренировочный зал, рука ментора сжала плечо Дика. –Не заигрывайтесь, унар Ричард, это опасно! С тех пор стало легче. Сначала ему требовалось все время контролировать себя, чтобы случайно не сорваться и из-под безупречно-вежливой маски не выглянул случайно растерянный Дик Окделл, но потом он привык. Ученье давалось легко — Алва не зря платил менторам. Лишь литература доставляла проблемы –в доме Первого Маршала он ею не занимался, а так как предмет ему нравился, приходилось много учить и сидеть в библиотеке. В один из вечеров, когда он, устроившись на жестком стуле, полностью погрузился в творения Дидериха, сочувствуя безвинно страдающему герою, в зале послышался какой-то шорох. Дик поднял взгляд от книги. Валентин с интересом смотрел на него. Мечтательная улыбка медленно сползла с лица Дика, и оно приняло свое обычное, безупречно-вежливое выражение. — Добрый вечер, Валентин! -Добрый вечер. Ричард! Валентин помедлил секунду, как бы размышляя, следует ли это говорить, но все же произнес. –В детстве мне нянька читала очень интересную легенду о человеке, который приказал изготовить для себя улыбающуюся маску, тонкую, как кожа, так как не умел или не любил улыбаться. Он носил её не снимая, а когда попытался это сделать, то не смог, она приросла к лицу. –Интересная легенда, никогда не слышал, — напряженно произнес Дик. — На свете много интересных легенд, — холодно ответил Валентин.- Многие из них очень поучительны. *** — Задержитесь, унар Ричард! — попросил мэтр Шарден, когда все унары уже покинули тренировочный зал. Дик кивнул и поправил пушистую челку, вечно лезущую на глаза. -Зачем вы это сделали? — с любопытством поинтересовался учитель. –Теперь первое место перейдет к Эстебану. Дик равнодушно пожал плечами. Какое это имеет значение? — Не заметил, чтобы вы питали к нему особо теплые чувства. Откуда такая жертвенность? -При чем тут Эстебан? -Вы не хотите быть первым, почему? –в глазах ментора было истинное изумление. Ну как объяснить ему, что нет хуже ничего, чем стоять на площади первым учеником, которого никто не осмелиться взять оруженосцем. Первый выпускник, который никому не нужен. Надор ему пообещал Алва, а вчера Наль, пряча глаза объявил, что и помощи от бывших соратников отца ждать нечего –Сильвестр предостерег всех Людей Чести от соблазна назвать его имя. Необходима осторожность, нельзя сейчас злить власть. — Эр Август очень расстроен, — вещал Наль, — но он призывает тебя к благоразумию. Штанцлер говорит, что твое время ещё придет. Надо ждать, хотя бы и в Надоре. Кажется, что Лучшие Люди, что Люди Чести сходятся в одном — где самое место Повелителю Скал. Всего этого объяснить он не мог, поэтому лишь небрежно пожал плечами. –Меня это действительно не интересует, мэтр Шарден. Учитель фехтования с грустью посмотрел на унара. Если бы не светлая масть, Шарден подумал бы, что перед с ним Кэналийский Ворон, так похоже говорит, улыбается и поступает его воспитанник. Зачем Первый Маршал позволяет ему такое? По рассказам своих коллег, помнивших маркиза Алвасете, в возрасте Ричарда он был веселым, озорным мальчишкой, а не отгородившимся от всех и вся насмешливым, высокомерным молодым человеком, мало обращающим внимание как на окружающих, так и на их мнение о своих поступках. Понимает ли Ричард, что убивает себя своим поведением, своими безупречно-вежливыми манерами, ленивыми насмешками, отстраненностью, которая стеной становится между ним и другими, стена растет, она пока прозрачна и возможно юноша её не замечает, но она есть. А если он когда-нибудь поймет, что обрекает себя на одиночество и захочет что-либо поменять? Не будет ли поздно? После обеда Ричард зашел на конюшню и удовлетворенно вздохнул. В стойле, рядом с Соной, стоял Баловник, смотрящийся рядом с полумориской как ремесленник рядом с аристократкой. Но Дика это не смутило. Он улыбнулся: дядя Эйвон выполнил его просьбу, хотя долго не соглашался. Но Дик писал письмо за письмом, доказывая, что опекунство Алвы кончается с завершением им Лаик, и он более не может пользоваться его имуществом, а ездить ему на ком-то надо. Лошади, как по команде, потянулись к нему мордами, и юноша с удовольствием угостил их яблоками. Сону было безумно жалко, но ведь не ехать же на ней в Надор? Лошадь, как будто почувствовав, что скоро она потеряет хозяина, жалобно заржала, и Дик провел рукой по её шее, а затем вывел из стойла Баловника- сегодня их выпускали прогуляться по городу и ему хотелось этим воспользоваться. — Ваше новое приобретение? — голос у Валентина был как всегда, невозмутим. — Да, его прислали из дома, — Ричард, успокаивая коня, чувствовавшего себя слегка настороженно, гладил его по крупу. Если Валентина и удивил выбор однокорытника, он, как обычно, ничего не сказал. Не сговариваясь, они вместе выехали за территории. Лаик. Их нельзя было назвать ни друзьями, ни приятелями, но они очень увлекались чтением. Дик прекрасно знал военную историю, Валентин — историю и литературу и оба очень любили землеописание. Так что в библиотеке, когда они встречались, им было о чем поговорить. В молчании они проехали половину пути и, на перекрестке улиц, ведущих ко дворцу, Дик кивнул, прощаясь. — Вы не на улицу Мимоз? — Я хочу проехаться по городу, прогуляться. Если унар Валентин и удивился в очередной раз, то снова промолчал, хотя Дик прекрасно понимал, что он, много раз выезжавший с ним со двора Лаик, наверняка не понимает, почему Дик всегда расставался с ним здесь, ведь дома Алвы и Придда находились совсем недалеко. В этот раз Дик не собирался бесцельно ехать по городу, навещать эра Августа или встречаться с Налем. Путь его лежал к старой церквушке, в уютном тупичке, где так нелепо изменилась его жизнь. Там вроде все осталось по-прежнему, только найери выглядела одинокой и замерзшей на фоне голых веток кустов шиповника. Дик спешился, привязал Баловника к дереву и подошел к церкви. Как будто заслышав его шаги, двери открылись и Дик нос с носом столкнулся с молодым олларианцем. -Что вы хотите, сын мой? –мягко спросил он. — Простите святой отец, мне бы хотелось увидеть отца Дени. — Отца Дени? — в голосе священника звучало легкое удивление.- Разве вы не знаете? И, глядя в широко раскрытые серые глаза, добавил.- Наверное, Вы давно не приходили сюда? — Да, с осени. –Дик продолжал смотреть все так же вопросительно. — Он умер на Зимний Излом. Простудился и слег, ведь он был не молод. –Умер, -эхом повторил Дик и добавил почти шепотом. — Извините. Священник видел, что с посетителем, одетым в унарскую форму, явно что-то неладно. –Может, я смогу вам помочь? — участливо спросил он, но молодой человек лишь качнул головой. — Благодарю вас. Но мне был нужен именно он. И, не желая быть невежливым, пояснил. — Он спас мне жизнь осенью, остановив драку. Без него я бы погиб. — Значит, вы тот самый юноша, -пробормотал священник. — Да, я лежал дома, а сразу по выздоровлению уехал в Лаик. Я не успел. Простите за беспокойство, святой отец. -Подождите, -попросил священник.- Он часто вспоминал вас, юноша. Он вопросительно посмотрел на собеседника и Дик представился –Ричард Окделл. Священник чуть наклонил голову. — Отец Себастьян. –Спасибо, отец Себастьян, я, пожалуй, пойду. –Подождите, герцог Окделл, я хотел бы поговорить с вами о том, что случилось. — Благодарю, святой отец, но вряд ли это может что-то изменить, -Дик внутренне вздрогнул и уже независимо от него, на лице появилось столь привычное, безупречно вежливое, скучающее выражение. –Мне пора. — Вам не жалко погибших юношей? — тихо спросил священник. — Они получили то, что заслужили, -спокойно заметил Дик.- Я, впрочем, тоже. — Вы очень нравились отцу Дени, -продолжал Себастьян, как будто секунду назад Ричард не дал ему ясно понять, что не желает разговора. –Вы ведь часто приходили сюда, правда? -Святой отец? –голос был так же безупречно вежлив. — Он никак не мог поверить, что такой приятный юноша, который, как он предполагал, сбегал от родителей, чтобы спокойно читать письма от возлюбленной, вдруг набросился на человека за невинный вопрос и убил. Дик равнодушно пожал плечами. –Убивают и за взгляд, святой отец. –Убивают, -согласился священник. –Мы слабы в своей гордыне и не умеем смирять её, не думая о том, что Создатель спросит за все, рано или поздно. Ступайте с миром, Ричард Окделл, да наступит в вашей душе покой, когда вы поймете, что никто не смеет отнимать жизнь у себе подобных в угоду собственных слабостей. Ричард сдержанно поклонился и пошел к Баловнику. Если бы он знал, никогда не приехал бы сюда, что толку возиться в остывшей золе? Только жаль, что теперь некому сказать спасибо за спасение. Он уже готовился вскочить в седло, как вдруг услышал, как его окликнули –Дор Рикардо? В двух шагах от него стоял невысокий кэналиец с сединой в волосах. Хулио, начальник охраны, от которой он так успешно бегал. –Что вы здесь делаете? — Здравствуйте, Хулио. Я хотел видеть отца Дени, но опоздал. Кэналиец кивнул, и хвост, перевязанный традиционной черной лентой, мотнулся по спине из стороны в сторону. –Рад видеть вас, дор Рикардо. Голос его был достаточно холоден и сдержан, и Ричард невольно склонил голову. Наверное, ему досталось за всю эту историю, ведь будь люди Ворона с ним, ничего бы не случилось. Но он так желал быть свободным от опеки и надзора. Вот желание его на днях и исполнится целиком и полностью. В Надоре за ним никто не будет надзирать и охранять его там тоже не от кого. Между тем кэналиец с интересом рассматривал Баловника и тому это явно не нравилось -конь фыркал и прял ушами. –Что это? –Хулио не мог скрыть изумления в голосе. –А где Сона? –Она в конюшне Лаик, мне просто не с кем отправить её в особняк монсеньора. Это Баловник, –пояснил он, видя как лицо кэналлийца приобретает все более недоуменное выражение. –Мне его прислали из Надора, я буду ездить на нем. Хулио молча переводил взгляд с Дика на лошадь. –Хорошо, что я вас встретил. Пришлите кого-либо за лошадью, Хулио, через несколько дней выпуск. Дик вскочил в седло и коротко кивнув, тронул поводья, оставив кэналийца задумчиво смотреть ему вслед. Увлеченные разговором, они не заметили, что за ними внимательно наблюдает тощий, немолодой человек в черном одеянии –служка церкви. *** Герцог Алва отставил в сторону недопитый бокал, неторопливо расправил кружева на манжетах, и поднял глаза на кардинала. Сильвестру захотелось сделать что-то непотребное, чтобы стереть эту учтивую улыбку с красивого, спокойного лица. — Ваше преосвященство сегодня молчаливы, -заметил Алва и, откинувшись на спинку кресла, стал любоваться закатом в окне за спиной хозяина кабинета. –Перестаньте играть в невозмутимость, Рокэ, — Сильвестр потянулся к крошечной прозрачной чашечке, источающей горьковатый аромат. Герцог Алва чуть приподнял брови. –Вы собирались следовать советам лекаря, господин кардинал! –Непременно, непременно господин Первый Маршал, -Сильвестр сделал первый глоток. –Вы не забыли, что завтра –Фабианов день? –Такое если и захочешь забыть, не дадут.- Рокэ внимательно глянул на собеседника. –Что вы собираетесь делать? — Вам по-порядку? –лениво поинтересовался синеглазый насмешник.- Ну, мы с Лионелем собирались немного посидеть, потом я думал навестить Её Величество, она хотела обсудить со мной некоторые проблемы, потом, ну потом я приду домой и лягу спать, если, конечно, получиться. –И вы будете спать спокойно? — мягко поинтересовался кардинал. -Я всегда сплю спокойно, если мне выпадает счастье проделать это в своей постели, -учтиво ответил герцог.-А вас что-то волнует? — А вас –нет? –Сильвестр понял, что его терпение на исходе. –Что вы собираетесь делать? -Ничего, -Алва беспечно улыбнулся.- А я должен что-то делать? –Перестаньте дурачиться, Рокэ, вы прекрасно все понимаете. Завтра он выйдет из стен Лаик. -Пусть выходит, ведь вы же не собираетесь его там оставить.  — Мальчишка шел первым, затем неожиданно проиграл два решающих боя и почти завалил экзамен по землеописанию. Теперь он четвертый. — Вольно ж ему было, — откликнулся Алва.- Впрочем, от Окделлов не знаешь, что ждать. –А что ждете вы, Рокэ? –голос Сильвестра вновь стал обманчиво мягким. –Да что угодно, господин кардинал, — откликнулся герцог. –Ричард Окделл объявил мне войну. Брови Сильвестра поползли вверх. –Он ни разу, хотя я все-таки его опекун, не приехал в дом, на днях вернул мне Сону и, взамен ей, выписал из Надора, даже не знаю, как назвать это существо. Представьте, Хулио его видел, так описывая достоинства животного, коему отныне оказана честь возить Повелителя Скал, он очень тщательно подбирал слова, боясь быть мною неправильно понятым. Сильвестр улыбнулся. — И вы такое допустили? Алва пожал плечами. — В Лаик с ним ничего не могло случиться, а когда он изволил гулять по городу, мои люди за ним присматривали. Ничего предосудительного. Встречи с кузеном, пару раз навестил Штанцлера. Тут я не понял, то ли они не понравились друг другу, то ли старый шакал излишне осторожен. Впрочем, вы это все знаете и без меня. –Зачем вы допустили эти встречи? — А что можно было сделать? К тому же запретный плод сладок. — Рокэ, -в голосе кардинала уже не звучало добродушных нот. — Вы или не хотите меня понять, или наоборот, понимаете как-то превратно. — Напротив, Ваше преосвященство, я понимаю вас слишком хорошо. — Вы хорошо его учили, герцог. Те трое были старше, а он справился с двумя. Вы так мне и не объяснили толком, что случилось? Алва ещё раз поправил безупречное кружево манжет, и кардинал внезапно понял, что Первый Маршал совсем не так спокоен и равнодушен, как бы ему хотелось казаться. — Почему бы вам самому не задать этот вопрос герцогу Окделлу? –Вас настолько не устроил его ответ? –Ответ мне не понравился, –утвердительно кивнул Рокэ. — Но все действующие лица стоят на своем, к сожалению. У меня нет причин не верить кузену Анри, да и его товарищ перед смертью твердил тоже самое. Ричард надерзил мне, но смысл сводился к тому же. Кроме того, свидетель… — Вы правы. Я побеседую с ним сам. Он не знает о вашем решении? — Вы думаете, я принял решение? — в голосе Первого Маршала прозвучала насмешка, но Сильвестр слишком хорошо его знал, чтобы поверить, что все так просто. Алва снова взял бокал и принялся рассматривать его содержимое на свет. Решение принято, внезапно понял кардинал, и принято давно. Интересно только, какое? Хотелось бы, чтобы оно было верным. — Думаю, что вы примете его к завтрашнему утру. Вы сами все понимаете, герцог Алва, -невозмутимо заметил он, -что ваш ученик и воспитанник может быть только с вами и на нашей стороне. Или не быть вообще. *** Ричард Окделл стоял в ряду унаров и равнодушно смотрел, как его однокорытники один за другим поднимаются по лестнице вверх, в новую жизнь. Звонкие взволнованные голоса, приносящие первую в жизни присягу, сияющие глаза. Нельзя сказать, что это совсем не трогало его, но полгода достаточно большой срок, чтобы приучить себя к мысли, что у тебя другая судьба, нежели у них, и, если не смириться с ней, ведь вряд ли возможно смириться с тем, что тебя на всю жизнь отправят в Надор, то хотя бы не демонстрировать никому, насколько тебе плохо. Ему можно было гордиться собой, практически никто не догадался, что у него на душе. -Я, граф Килеан ур-Ломбах, выбираю и прошу себе лучшего из выпускников Лаик… Эстебан… Интересно, устроил ли самолюбивого наследника Колиньяра такой вариант? Над площадью прозвучал голос Генри Рокслея и Валентин шагнул вперед, оглянувшись на прощанье. Ричард прикусил губу. Сколько ещё ему терпеть, сколько это будет продолжаться! Берто, Арно, Юлиус… Ему ещё предстоит стоять, по всей видимости, одному на площади, на всеобщем обозрении –никому не нужный сын мятежника. Что ж, пусть полюбуются, удовольствия увидеть его боль и растерянность он им не доставит. Дик глубоко вздохнул, расправил и без того прямые плечи и знакомая всем в Лаик безупречно-вежливая маска вновь появилась на его лице. Северин Заль… Франсуа Рафле … Звучали слова присяги, бывшие унары уходили с площади, гордые и счастливые, а он стоял, безразлично разглядывая герольда. Там, наверху, находились Рокэ Алва и Сильвестр, определившие его судьбу, и ему очень не хотелось показать им, что он сломлен. В последний раз зазвучали трубы, Дик вздохнул. Уже недолго. Герцог Алва смотрел вниз, на мальчишек на площади. Их осталось всего шестеро. Катершванцы, чья судьба уже была определена, стояли и добродушно смотрели по сторонам, три мальчика выглядели испуганными и растерянными, взгляд Ричарда Окделла с ленивым интересом скользил по площади, герольду, ликтору, галерее, где сидели сильные мира сего. Как будто не он сейчас стоял забытый и ненужный на виду у всех. В последний раз пропела труба, и юный герцог скучающе улыбнулся, как человек, которому смертельно надоело все это представление, но, в силу воспитания, он согласен дотерпеть до конца. Рокэ почувствовал, что Сильвестр смотрит на него, но не счел нужным оглянуться. Когда-то они затеяли эту игру. Если бы не это, наверное, Ричард приехал в Лаик сам, вернее по вызову, который послал бы ему тот же кардинал и так же стоял бы сейчас на площади, ожидая своей судьбы. Наверное, она была бы не лучше, но, по крайней мере, Кэналийский Ворон был бы к ней непричастен. Гордый вепрёнок. Хулио доложил, что видел Ричарда у той злосчастной церкви –он хотел поблагодарить отца Дени. Не успел. Впрочем, он сам тоже не вспомнил о старом священнике, а стоило. Не вмешайся он, история имела бы ещё более мерзкий финал. Равнодушный серый взгляд скользит мимо, Дик не собирается сдаваться ни ему, не обстоятельствам. Ликтор поднимается на трибуну. Все. Рокэ почувствовал, что Сильвестр смотрит на него вопросительно. Присяга или нож в спину? Ах, Ваше Преосвященство, вас-то в наивности упрекнуть нельзя. Хотя… Раз так смотрит, значит, ещё думает об игре, а она давно кончилась. Герцог Алва встал, и площадь замерла, случая негромкий, четкий голос.