Под гербом вепря

Ричард не помнил, как ему все-таки удалось выскочить из дома и добежать до куста, где была привязана Сона, которая жалобно заржала, почуяв его. — Сейчас. Сейчас! — прошептал Дик, прижимаясь к её теплому боку и сползая на землю. Лошадь ткнулась мордой ему в плечо, и он чуть не потерял сознание от боли. Цепляясь за ремни, он попытался подняться, но с первой попытки ему не удалось. Голова кружилась, во рту чувствовался солоноватый привкус, и больше всего хотелось упасть и более не двигаться. Даже понимание того, что кто-то мог остаться в живых и пойти за ним, не придавало сил. Он изранен, но раны, которые нанесла ему эта женщина, были страшней, чем шпаги и кинжалы его противников. Стоит ли после такого жить? Он так верил ей, так любил её, во имя её он почти согласился предать, а предала она. Дик поднял голову. Он стоял на коленях перед Соной, цепляясь за стремя. Лошадь жалобно смотрела на него, готовясь испуганно заржать. –Не надо, молчи, -одними губами прошептал Дик, — молчи! Руки скользили по путлищу седла, пытаясь найти опору, чтобы подняться, но это не получалось. Наконец пальцы наткнулись на что-то твердое, по-видимому, притороченное к седлу. Дик провел пальцами по холодной чеканной поверхности. Фляга. Если ему удастся открыть и выпить, будет легче. Как ни странно крышка отвинтилась быстро, вот только вынуть флягу из чехла оказалось не по силам и Дик просто потянул её на себя и прижался к горлышку губами. После нескольких глотков стало легче и ему удалось встать на ноги. Сона косилась на него слегка испуганно, но стояла спокойно, пока он пытался взобраться в седло. Только сейчас он почувствовал, что спина вся в мокром и липком, и левая рука горит огнем. Сзади послышался какой-то шум, и это придало сил. Дик ухватил Сону здоровой рукой, подтянулся и оказался в седле. Сама ли Сона отвязалась или все же это сумел сделать он, Дик так и не понял, но лошадь пошла неторопливым шагом, давая ему возможность прийти в себя. Уронив голову на её шею, он тяжело дышал, понимая, что все сейчас зависит именно от полумориски. Если она сумеет выбраться из переулка, у него появится шанс. И если несколько минут назад ему было все равно, и он не представлял себе, как можно жить, когда тебя предала любимая, когда, оказывается, ты был надоедливым мальчишкой, которого она еле терпела, который смешил своими признаниями, и от которого она жаждала избавиться чем быстрее, тем лучше, то теперь он хотел жить. Назло. Они хотели использовать его, они обрекли его на смерть. Если бы не Штанцлер, она вообще бы не подпустила его к себе. Создатель, каким дураком он был, наивным, слепым дураком! Ворон прав –свое сердце нужно держать при себе и никому не открывать, а главное не дарить, это не ройя и не замок, не оценят. Если он выживет, он усвоит этот урок. Если только выживет… Сона ступала аккуратно, как будто понимала, что хозяин еле держится в седле, но Дику причиняло боль её любое движение. Он плыл как в синеватом мареве, и навстречу выступала то Катари с веточкой акации в руке и нежной ласковой улыбкой, то Штанцлер, смотрящий грустно и печально. «Королева так рискует, желая встретиться с тобой, Дик. Я был против, но она настояла, она ждет тебя в саду аббатства, будь осторожен». Он был осторожен, очень осторожен, ведь самая прекрасная женщина на свете подарила сначала ему свою дружбу, а потом свою любовь…. Неужели все ложь? «Надоедливый мальчишка». Нежные руки Катари обвивают его шею, губы раскрываются навстречу, а сама она прижимается к нему всем телом. « Не ревнуй меня к нему, Дикон, Все давно кончилось, просто он — моя защита, мой щит. Пока Дорак считает, что я с ним, он не навяжет мне другого. Алва не любит меня». «Я убью его, слышишь? Я не хочу делить тебя ни с кем… -Я боюсь за тебя. Дик… Ты не сумеешь, ты ещё слаб». Лист бумаги на столе Штанцлера. «Это список тех, кто будет убит в ближайшее время, Дик. Дорак более не желает ждать, видишь, имя Катарины стоит первым. Но твою семью пощадят, Алва поставил это условием, я не хочу тебе лгать, мой мальчик». Блеск рубина и золотая молния посередине. Дик с усилием поднял голову. Кольцо, куда он дел кольцо? На руке его нет, неужели потерял? Может и к лучшему? Если бы случайно он сегодня не приехал сюда, он бы предал и убил. Ему так хотелось увидеть её перед смертью. А там был другой. Интересно, от него тоже что-то хотели или она действительно любит его? Сона настороженно подняла голову и Дик чуть не соскользнул с седла. –Пожалуйста, пожалуйста, -он даже не понимал, кого он просит, лошадь или судьбу. Ему надо дожить хотя бы до особняка Алвы и предупредить, что его хотят убить. Алва не пощадит его за предательство, пусть, он заслужил. Монсеньор прав, что не верил ей, а вот он не только верил, он любил. Теперь он начинал ощущать боль во всем теле: горели рука и израненная спина, но больше всего почему-то жгло в груди. Сердце? Он не будет больше дарить сердце, у него больше вообще нет сердца. Рука коснулась шелковистой гривы, и лошадь чуть фыркнула. Рука красная? Кровь. Сердце истекает кровью, оно умирает. Сердце должно любить, а оно больше не будет. Вдруг Сона встала и, обернувшись, глянула на него синими глазами. Почему синими? Синеглазая женщина с черными, распущенными волосами. Откуда она здесь? Незнакомка спокойно взяла Сону за повод и посмотрела Дику в лицо. –Я умираю? –спросил он.- Вы не приходите ни к кому просто так, госпожа. — Повелители не умирают просто так, Ричард Окделл. Посмотри на меня. Это было очень трудно, смотреть в синюю бездну, которая, казалось, затягивает тебя все глубже и глубже. –Ты плохо начал, Повелитель Скал! Твое слово должно было быть крепче камня, а ты предал. — Я не.-начал Дик, но женщина остановила его жестом руки. -Это не имеет значения. Ты готов был предать, и предал бы, не попади сюда и не узнай, что та, на кого ты молился, предает и смеется над тобой. Дик виновато опустил голову, возразить ему было нечем. –Я не буду больше жить, и не буду любить, моя госпожа, я заплачу, за то, что сделал. –Ты предлагаешь двойную плату, Ричард Окделл. Одной монеты будет достаточно. Не жить –это просто, но ты не сделал того, для чего пришел в этот мир, жизнь тебе нужна. А вот любить… Сердце? Он не будет больше дарить сердце, у него больше вообще нет сердца, — его мысли, произнесенные ею вслух, звучали странно и совсем не страшно. — Будем считать, что приговор ты выбрал себе сам. Она задумчиво повертела кольцо с алым камнем и молнией посредине в руке. Красноватый отблеск бил Дика по глазам, но он не решался спросить, как кольцо Штанцлера оказалось у неё. — Ты не будешь больше любить, герцог Ричард Окделл, Повелитель Скал. — Я уже любил и чуть не стал клятвопреступником, -прохрипел он, не сводя глаз с проклятого кольца. Кровавые блики плясали перед глазами, но он почему-то не мог отвести взгляд. — Теперь пусть лучше любят меня, если найдутся такие безумные. — Это ты сказал сам, -женщина отступила на шаг и резко бросила: — Не двигайся, силы тебе потребуются, чтобы поехать до дома, даже я не настолько всесильна. Холодные пальцы коснулись его руки, и острый камень царапнул ладонь. — Ступайте, герцог. Пусть будет по-вашему. Вокруг Дика сгустился туман, его собеседница печально улыбнулась и, отступив, исчезла в нем, а Сона, вздохнув, продолжила свой путь с вцепившимся в её гриву седоком. *** Эмиль, вытянув ноги, осушил очередной бокал с «Девичьей слезой» и с удовольствием посмотрел на своих собутыльников. Ли вертел в руках бокал алатского хрусталя, небрежно поглаживая ножку, а Алва задумчиво рассматривал вино на свет, согревая тонкое стекло в сильных, длинных пальцах. Ещё раз взглянув на брата, Миль криво усмехнулся. -Ты кого здесь соблазняешь, братец? Или это к нам обоим? Лионель Савиньяк обезоруживающе улыбнулся. — А что, в этом доме есть кто-то, кого ещё можно соблазнить? Ну, — Миль на секунду задумался, — думаю что есть. В его тоне послышалась застарелая неприязнь. — Где твой героический оруженосец, Рокэ? Алва пожал плечами. — Гуляет. Сегодня он у меня отпросился. –В бордель? — Ли, далась тебе эта старая история! Мальчишка был мал и не знал, что туда шумных прогулок не устраивают, особенно в столь нежном возрасте. Ли засмеялся, вспоминая, как выходка юных Ричарда Окделла и Альберто Салины наделала шуму при дворе.  — Не знал, раз опекун не просветил! Тебе-то ничего, а вот мне пришлось два часа присутствовать при дворцовом спектакле! Королева в печали, фрейлины в обмороке! Алва засмеялся. –Кто бы мог подумать, что из всего, что сотворил мой оруженосец, запомниться именно бордель! И резко меняя тему, поинтересовался у Лионеля. — Ты давно получал письма из Сэ? Разговор перетек в другое русло. Через полчаса Лионель с явным сожалением встал с кресла. –Давно не было так спокойно, Рокэ, спасибо. -Затишье перед бурей, — усмехнулся Алва. Все промолчали — обстановка была ясна и так, так что развивать тему не хотелось. –Когда ты уезжаешь? — поинтересовался Эмиль. –На той неделе, так что ещё успеем качнуть люстру на прощание, -Рокэ мечтательно улыбнулся и братья вдруг точно осознали, как устал за последние дни их друг и родич. Алва вслед за ними вышел на крыльцо, где давно уже ждало сопровождение братьев Савиньяков. Ли вслед за братом вскочил в седло и уже хотел дать знак к отправлению, как вдруг ворота распахнулись, пропуская всадника. В первую секунду никто не узнал седока, а потом Эмиль присвистнул .- Кажется, твой оруженосец изрядно погулял, Рокэ! Алва прищурился, разглядывая нелепую фигуру в седле, почти лежащую на шее лошади. -Хорошо, что у меня нет привычки брать себе оруженосцев, — задумчиво пробормотал себе под нос Лионель. — Забот не оберешься. — Окделл! — негромкий голос Алвы прозвучал, как свист хлыста. — Извольте подняться к себе немедленно! Дик приподнял голову — знакомый двор, какие-то люди, неужели он все-таки доехал? –Вы слышите меня? — обманчиво мягко переспросил Алва и Дик заставил себя широко раскрыть глаза и оглядеться. Две другие фигуры тоже были знакомы, вот только он никак не мог вспомнить их имен. Впрочем, какое это имело значение, он все же доехал. –Хуан, помогите герцогу сойти с лошади, -приказал Алва, видя, что Ричард весьма слабо реагирует на его распоряжения. Знакомое лицо оказалось совсем рядом, и чуть хрипловатый голос проговорил. — Обопритесь об меня, дор Рикардо! Дик как во сне вцепился в протянутую руку и сполз вниз. Три пары глаз смотрели на него теперь неотрывно, и ему очень хотелось куда-либо спрятаться. Голова по-прежнему кружилась, ноги стали ватными, но он, собрав все силы, выпрямился и шагнул к крыльцу. Шаг. Второй. Третий. Если он доберется до комнаты, то отлежится, — пронеслось в голове. Но движение растревожило спину, к которой намертво прилипла рубашка и он почувствовал как горячая струйка скатилась меж лопаток, лишая последних сил. -Не кричать! -приказал себе Дик, -не кричать. Дойти до комнаты, надо просто дойти до комнаты. Он и сам не понимал, почему не может сказать, что с ним и попросить помочь. Хуан хватает его за плечи, поддерживая, и он тяжело идет, тихо выговаривая кэналийские ругательства, которые неплохо выучил за эти годы. Домоправитель почти втаскивает его на ступеньки, где все также, не шевелясь и разглядывая оруженосца, как какое-то диковинное животное, стоит Ворон. Хуан тащит его дальше и Дик облегченно вздыхает. — Я прикажу сейчас принести вам горичник, дор Рикардо, — голос Хуана звучит невозмутимо, когда он передает Дик подоспевшему Луитжи. Ноги подгибаются, и он почти падает в ноги слуге, уже не слыша возгласа — Что это? Что с вами? — Хорошая порка ему не помешает, честное слово. Тебе раньше надо было этим заняться, — с издевкой бросает Лионель. -Тебе надо было его все же отослать, — холодно замечает Эмиль. -Впрочем, это никогда не поздно сделать. Рокэ кивает им и возвращается в дом. Первое, что бросается ему в глаза, это красные перчатки на руках Хуана, удерживающего, вместе с Луитжи, Ричарда.