Под гербом вепря

Ричард Окделл стоял у окна и смотрел во двор. Было уже достаточно поздно, но спать он не ложился. Монсеньор ещё не возвращался, а объяснится с ним было лучше сразу, чем ждать, когда эту историю расскажет кто-то ещё. В том, что расскажут, сомневаться не приходилось. Дик начертил пару линий на запотевшем стекле и вздохнул. Конечно, кольцо можно было бы и оставить, но так хотелось как можно больнее уколоть тварь, оболгавшую его, так приятно было смотреть в его наливающиеся бешенством глаза. Пусть теперь попрыгает! Дик удовлетворенно улыбнулся, и тут ему в голову пришла весьма неприятная мысль, что, возможно, попрыгать придется и ему. Конечно, Дави сам виноват –поставил, но ведь он принял в качестве ставки родовой перстень и кинжал. Если бы ранее он не сталкивался с ним, то все ограничилось бы замечанием, что Люди Чести, к которым Ричард себя, без сомнения, относит, не принимают таких ставок. Но теперь это могут истолковать совсем по-другому. Что он хотел специально унизить, оскорбить, свести старые счеты. Граф Лекдеми явно будет думать нечто подобное, и объясняться с ним придется Алве, он же его опекун и эр. С другой стороны- человек хотел поставить и поставил, он хотел принять и принял. Их с Дави дело. Ему надо обязательно так поговорить с Алвой, чтобы тот не запретил выходить из дома, ведь завтра дуэль, и он не может подвести Придда. Во дворе послышался шум. Дик на минуту прижался лицом к стеклу, чтобы увидеть монсеньора с его кэналлийцами. Знает или нет? Сердце затрепыхалось, как птица в силках, он несколько раз вздохнул и выдохнул, чтобы успокоиться, и подошел к зеркалу. Стекло отразило молодого человека в черно-синем костюме с бледным и взволнованным лицом. Дик привычно провел рукой по глазам, улыбнулся своему отражению ленивой улыбкой, чуть поправил манжеты и без того ровно лежащие волосы и отступил назад, оценивая результат. Похоже! Он уже почти автоматически копирует манеры своего эра, его улыбку, движения. Иногда, когда он смотрит на себя в зеркало, он кажется сам себе его копией, только светлой масти. Неужели это заметно только ему? Как Сильвестр не понял, что к нему в комнату вошел не Дик Окделл, а Рокэ Алва собственной персоной? Разве оруженосец смог бы бросить вызов кардиналу даже в такой малости, так спокойно проанализировать ходы Его Преосвященства и найти лазейку? Ричард умеет играть, а Рокэ-ещё и думать на несколько ходов вперед. Я –Алва, привычно сказал себе герцог Окделл, беря в руки шахматные фигуры. Я –Алва и он невозмутимо опускается на колени перед кардиналом. Эсператист Окделл на такое никогда бы не решился. Ричард предпочел бы так и остаться не понятым и безвинно обвиненным, упиваясь своим тайным превосходством над обвинителями. Алва тоже не опустился бы до оправданий, он нашел бы способ указать на истину, не открывая её на всеобщее обозрение. И Алва, а не Окделл, попытался бы сделать из кардинала своего союзника, или, по крайней мере, добиться доверия. Когда-то его заворожила колода карт в тонких, сильных пальцах и он учился играть. Как Алва. И сегодня за столом с Эстебаном и его друзьями сидел Первый маршал. Это герцог Алва небрежно бросал карты на стол, с ленивой усмешкой реагируя и на проигрыш и на удачу, Алва принимал последние ставки Пьера Дави, выводя его из себя то своими пренебрежительными улыбками, то невозмутимостью. Ричард Окделл, конечно, так бы никогда не поступил. Ричард ещё раз поправил безупречные манжеты. А как бы вел себя Ричард Окделл? Как бы играл, рассказывал, дрался, как поступал бы, ну скажем в истории с королевой? И Дику вдруг пришла в голову мысль, что он этого не знает. Дик Окделл — замкнутый мальчик с непомерной гордостью и не меньшей стеснительностью, приученный четко делить мир на Людей чести и приспешников Олларов, воспитанный на идеях Великой Талигойи. Но, может, это ему кажется? Ричард Окделл, вероятно, был бы таким, если бы остался в Надоре. Одиннадцатилетний мальчик, увезенный Алвой, любил отца, сестер, уважал мать и немного боялся её, верил, что Спаситель не оставит семью погибшего Эгмонта, что люди чести, к которым принадлежал отец и он сам по праву рождения, справедливы и благородны. Во что только не верил Дикон! А потом были карты Ренвахи, сведения о том, что войска Дриксен и Гаунау только ждали сигнала восставших, роскошные особняки людей чести, Вараста, где он наглядно увидел, что могут творить захватчики, Штанцлер, уговаривавший переступить свои клятвы во имя спасения любимой женщины и соратников отца, Катарина. Его королева, которая говорила сначала о том, как она была увлечена Эгмонтом, потом жаловалась, как обращается с ней Алва, подставляла под поцелуи Дика руки и губы, а затем смеялась с любовником над его надоедливостью. Понимала ли сама Катарина, где она настоящая, или как он сам, запуталась в зеркалах? Дик еще раз с силой провел рукой от переносицы к виску, прогоняя неведомо откуда взявшуюся головную боль. Почему эти мысли посетили его только сейчас? Голова у него начинает работать лишь тогда, когда требуется срочно что-то решить для себя? Или, может, он просто не хочет об этом думать? Его мать все время твердила, что каждый свой поступок нужно представлять на суд Создателя. Верила ли она сама, что такое возможно? Хотя Мирабелла Окделл пальцем не тронула лесничиху Дженни, а об её отношениях с отцом слуги шептались по углам, и Дик очень рано понял значение слова «полюбовница». И не сказала никогда ни одного дурного слова об отце, несмотря на то, что даже дети понимали, что отношения у них не сложились В фанатичной, озлобленной на весь мир Мирабелле Окделл было достоинство, тогда как Катарина со своим очарованием хрупкого цветка этим качеством явно не страдала. Не зря в голосе Алвы всегда слышалась или подразумевалась легкая насмешка, когда он говорил об Её Величестве и раздражение или злость, когда он вспоминал его мать. Почему он только сейчас понял, что эти чувства всегда смешивались у монсеньора с невольным уважением? Мать была проигравшим противником, Катарина… додумывать не хотелось. Он так и стоял перед зеркалом, взлохмачивая волосы и жадно вглядываясь в изображение, как будто искал кого-то, до тех пор, пока не раздался тихий стук в дверь .-Дор Рикардо! Соберано ждет вас в кабинете. Ричард Окделл поправил волосы рукой, придавая прическе легкую небрежность, коснулся кружева воротника и, прежде чем покинуть комнату, улыбнулся себе привычной безупречно-вежливой улыбкой. *** Как ни странно, объяснение с монсеньором прошло вполне мирно. Алва молча выслушал его рассказ, лишь один раз ядовито поинтересовавшись, следует ли считать новой традицией среди людей чести такие ставки. Про дуэль и её причины речи вообще не шло, чему Дик был несказанно рад, так как совсем не хотел рассказывать, почему Придд вызвал карточного партнера, и как ему удалось заметить, что тот не чист на руку. -Пьер Дави предложит вам выкуп за свои вещи, и вы его примете, — завершил разговор герцог.- Впредь я не желал бы слышать о ваших столкновениях с этим молодым человеком. Дик искренне пообещал, что он приложит к этому все усилия, и весьма довольный результатами, покинул кабинет. Вернувшись к себе, он написал Валентину, что ничто не помешает ему быть его секундантом, и лег спать. *** Пьер торопливо шел по засаженной старыми дубами улице, временами оглядываясь по сторонам. Никогда в жизни он ещё не волновался так перед свиданием, хотя в его жизни их было достаточно. Особенно теперь, когда волею судьбы он стал единственным наследником дяди Габриэля и порученцем графа Лекдеми. Мог ли он мечтать о такой удаче? Бедный Анри, он никогда не желал ему зла, и совсем не думал, что так получиться. Его кузен был красив, полон жизни и именно его ждало все то, что досталось теперь ему, Пьеру. Но он не мог винить в этом себя. Именно Анри согласился с предложением поставить на место позорящего свой род мальчишку, греющего простыни убийце отца взамен проигранных денег и фамильных ценностей. Кстати, он, Пьер Дави, повторил сегодня ошибку погибшего кузена, не остановившись вовремя. Его покровитель, граф Лекдеми отругал его, и был, безусловно, прав. Алва обязал оруженосца вернуть выигранное, но все же, как это унизительно, как хочется поставить на место этого надменного наглеца! Тогда, у старой церквушки, предложение поставить на место мальчишку, казалось не очень красивой шуткой, но предстоящий гнев графа Тювье перевесил слабое сопротивление совести, ведь никто не собирался убивать. Кто же знал, что у постельной игрушки Алвы так поставлена рука? Не обернись Окделл тогда, чтобы посмотреть, куда пришелся удар кинжала, неизвестно ещё, как бы закончился поединок. Для него, Пьера Дави, он закончился хорошо. Создатель явно благоволил к нему, раз послал этого старого священника, иначе он бы добил герцога, а вот это бы ему не сошло с рук, тот же Алва не простил потери юного любовника. И тогда, наверняка, его ждала Торка до конца дней. Пьер улыбнулся. И не было бы в его жизни его королевы. Маленький домик в саду он нашел быстро. Молодая женщина в темном платье встретила его на пороге и провела вглубь помещения, где в кресле, укутанная в теплую шаль, его ждала Катарина. Ему показалось, что королева дрожит. -Ваше Величество! -Пьер опустился на колени рядом с креслом и замер. Катарина Оллар подняла на него светлые, обведенные темными кругами глаза. — Вы ввязались в дуэль с Окделлом, это правда? — требовательно спросила она. –Ваше Величество! -Дави поднес кончик шали к губам. — Вас обманули. На дуэли дерутся граф Васспард и граф Ларт. Окделл и я-секунданты. Катарина слабо улыбнулась. — Все равно это опасно, Ричард Окделл-совершенное оружие, выкованное Алвой для своих целей. Первый Маршал добился своего — он сделал из сына Эгмонта своего верного сторонника. –Ваше Величество, Вы переоцениваете силу Окделла. Мне же удалось его ранить! –Удалось, –горько произнесла Катарина. Но до этого он убил двух ваших друзей, а ведь тогда он ещё не проходил Лаик. А потом была Вараста! –Ваше Величество! .-Поверьте, я знаю о чем говорю, — бледные щеки королевы лихорадочно вспыхнули. — Недавно герцог Окделл вновь пустил свое умение в ход- и снова убил. –Но я ничего не слышал о дуэли, -с удивлением произнес виконт. — И не услышите, -усмехнулась Катарина. –Это было убийство, а не дуэль. простое тайное убийство! –Но все равно, раз он убил, должен же хоть кто-то об этом знать! Должны остаться следы! –Должны, -согласилась Катарина. –Но не забывайте, кто стоит за Окделлом. Алва никогда не позволит тронуть пальцем своего, — королева запнулась на минуту, — воспитанника. Она зябко повела плечами и чуть слышно прошептала. — Я теряю друзей. Все, кто испытывают ко мне хоть малейшие дружеские чувства, находятся в смертельной опасности, виконт Дави. Но я сама виновата. Я пыталась не дать Ричарду Окделлу попасть под влияние Алвы, но не смогла. Он переиграл меня, и теперь сын Эгмонта его послушная игрушка. У меня не получилось. И Эгмонт, из своих Закатных садов не простит мне этого! — Ваше Величество! — Катарина остановила его жестом руки. — Что послужило поводом к дуэли? Граф Васспард весьма благоразумный юноша. Рассказывать не очень хотелось, но виконт вздохнул и начал говорить. Катарина выслушала его не прерывая, а потом произнесла. –Мне жаль Валентина. Почему он выбрал в друзья Окделла? Волны и Скалы никогда не были дружны, и я бы радовалась этой дружбе, если бы Ричард был другим, хотя бы таким, как вышел из Лаик. Граф Васспард –достойный молодой человек, хотя и очень замкнутый. Может общение с ним пойдет герцогу на пользу. -Говорят, их часто видят вместе, когда граф Рокслей выпускает оруженосца из дома. — Граф боится, что что-то произойдет с наследником Приддов, а Вальтер-страшный человек. Но дружбу с Окделлом он поощряет, хотя именно с ним Валентин нарвался на дуэль. -Да, вспышка графа мне тоже показалась странной, он сказал, что честные люди и играть должны честно, Ларт оскорбился, слово за слово… — Вы тоже вели себя не лучшим образом, -с упреком заметила Катарина.-Как было можно! Что скажут ваши родные? Пьер Дави виновато опустил голову. — Да, это было недостойно, но я увлекся. К тому же Окделл прекрасно играет, а мне так хотелось отыграться. Но я предложу ему выкуп, он не должен мне отказать. -Я надеюсь, что у него достаточно благоразумия для этого, -слабо улыбнулась Катарина. — Но поклянитесь, что не будете участвовать в поединке, для секундантов же это необязательно! Я буду молиться, чтобы все кончилось хорошо. Пьер Дави коснулся руками прохладных пальцев и встал. –Поклянитесь! -прозрачные глаза смотрели требовательно. –Ваше Величество, -мягко произнес виконт, уверяю вас, все кончится к всеобщему удовлетворению. Вам не стоит так волноваться.