Под гербом вепря

Муцио нашли вечером второго дня –убийцы бросили его в море и оно не сразу отдало свою добычу. –Он погиб, когда мы были с Франческой, -отрешенно подумал Дик, услышав это от Валме. -Похороны завтра, перед нашим отъездом, — проинформировал виконт. Дик безучастно кивнул, стараясь не смотреть на него. — Вы так переживаете, -неожиданно произнес Марсель.- Простите, я не думал, что это так вас взволнует. –Он был прекрасным человеком и храбрым моряком, -выдавил Дик. –Надеюсь, подонков найдут. Валме серьезно кивнул. — Я тоже надеюсь. Вы уже выразили свои соболезнования вдове? Дик вздрогнул как от удара кнута. –Нет. Я сейчас пойду. Валме показалось, что его собеседник охотнее взошел бы на эшафот, но предпочел оставить свои домыслы при себе. Франческу Дик нашел, как и предполагал, в саду. Тяжелое траурное платье не шло ей, а браслет, одетый уже на левую руку, казался чужим и нелепым. Он молча опустился на одно колено и прижал край платья к губам. –Что я могу сделать для вас? -глухо произнес он, уже зная, какой ответ услышит. — Ничего, — голос молодой вдовы звучал безразлично. — Мертвые не возвращаются. Как и во сне, острая жалость полоснула по сердцу Дика, но Франческа подняла руку, заставляя его проглотить непрошеные слова. — Жалость мне не нужна, идите. Он поднялся с колен и встретился с горячечным взглядом черных глаз. Мгновение, не более, она жадно вглядывалась в его лицо, а затем слабо улыбнулась. — Я буду помнить, Ричард Окделл. А теперь –уходи. Не оборачиваясь, он вышел за ворота виллы и пошел прочь. — Мы выезжаем сразу после похорон, -встретил его Луитжи. — Знаю, -вяло произнес Дик. –Не все, — прозвучал холодный голос Алвы. –Мы едем в Ургот. -Но почему? -ошеломленно пробормотал Дик.-Зачем? — Приказ короля. За нашу помощь Фома расплатиться хлебом, -любезно пояснил Алва.-Собирайтесь! Надеюсь, все ваши дела здесь завершены? Дик кивнул. …Белые барашки волн разбегались от «Влюбленной Акулы» в разные стороны и Ричард безучастно за ними наблюдал, погруженный в раздумья. Неудивительно, что шагов эра он не услышал. — Не грустите юноша, — голос монсеньора звучал почти дружелюбно, и Дик с удивлением на него посмотрел. — Время летит быстро. Через два года вы сможете вернуться, если захотите, конечно. –Вернуться, зачем? — оруженосец повернулся к Алве, глядя на того с недоумением. В глазах его монсеньора появилось непонятное выражение. — Это ваше дело, -несколько резковато произнес он, и тотчас же переменил тему.- Скажите, когда вы получали последние письма из дома? -Несколько недель назад, -Дик пожал плечами. –Матушка писала, что пришел вызов Айрис и она уезжает в Олларию. — Значит, письмо было написано более месяца назад, — протянул Алва.-А потом, от сестры? Разве она не написала, как устроилась, как ладит со своей компаньонкой? Дик невольно улыбнулся, вспомнив высокую даму с роскошными белокурыми волосами, которой отныне предстояло наставлять Айрис. Его упрямой сестричке госпожа Арамона подходила, как никто другой. Когда встал вопрос о компаньонке, он вспомнил о матери Герарда, с которой познакомился в Октавианскую ночь. Она ответила согласием на предложение, но от неё тоже пришло лишь два письма — одно с согласием и благодарностями, а другое — что она и её воспитанница выезжают из Надора. Дик растеряно смотрел на Ворона. Как он мог забыть! Конечно, письма давно должны были прийти, но их не было! И не только ему — Валме тоже не получал вестей из дому, хотя писал батюшке регулярно, да и среди разбираемой им корреспонденции Ворона отсутствовали личные письма-только бумаги из королевской канцелярии. –Что-то случилось? — задал он нелепый вопрос и Алва пожал плечами. — Надеюсь, что ничего неисправимого. *** -Вы или я? –Валме не отвел глаз, но Дик понимал, идти ему не хочется, очень не хочется. Ворон третий час сидел в своем кабинете и Пако уже второй раз приносил по его приказу вино. Вновь послышалось раздраженный звон колокольчика, и оруженосец с офицером по особым поручениям вздрогнули, как по команде. — Я пойду, — неожиданно для себя произнес Дик. –Может вдвоем? — неуверенно произнес Марсель. Ричард мотнул головой и стремительно поднялся по лестнице на второй этаж, полностью предоставленный послом Талига в Урготе в распоряжение прибывших. Перед дверью он на мгновение остановился, переводя дыхание, как в особняке Ворона в Олларии, когда был виноват и ждал от опекуна нагоняя. -Пако, что ты застыл, входи! — голос у Алвы был хриплый. Дик закусил губу и переступил порог. — Поставь бутылки на стол, — хозяин кабинета даже не обернулся, и Дик сделал шаг вперед. — Зачем ты пришел? — в голосе монсеньора не было злости, скорее усталость. Дик огляделся. Две полные бутылки стояли на столе, пустые –рядом с креслом. –Зачем ты пришел? -повторил Алва. –Я тоже был с ним знаком, монсеньор! –Помянуть значит, -улыбка напоминала скорее оскал. — Неужели я услышу, как ты был привязан к кровавому правителю Талига, палачу истинных Людей Чести? –Я не был к нему привязан, монсеньор, но я много общался с ним и считаю… -Налей, — прервал его Алва, и Дик торопливо наполнил бокалы. Когда стекло тонко зазвенело в камине, дробясь на мелкие осколки, Алва невесело усмехнулся. Дик вновь наполнил бокалы и, вручив один ему, уселся, как он любил- на ковер у камина –так он часто до отъезда в Лаик беседовал со своим опекуном. Алва молчал и пил мелкими глотками, а его оруженосец смотрел на осколки на остывающем пепле и думал, что изменит смерть Сильвестра, ведь когда такая фигура уходит с шахматной доски, перемены неизбежны. Кто теперь правит бал в Олларии, когда Первый Маршал сидит в Урготе? — Вы вернетесь в Талиг? -тихо спросил он. –В Талиг? -брови Алвы поползли вверх.-Почему я должен вернуться в Талиг? –Но смерть кардинала, она же меняет все! — Герцог Окделл, я могу напомнить вам, что страной правит король, а не кардинал? Король приказал мне находится в Урготе и не отменил пока своего приказа, а нарушить его я могу лишь в одном случае –если опасность будет непосредственно угрожать Его Величеству, храни нас Создатель от этого! -Но ведь вестей никаких нет, -тихо произнес Дик.- Только официальное известие, которое получил посол, да бумаги канцелярии. Алва зло сощурил глаза и демонстративно протянул пустой бокал. Ричард достаточно неплохо изучил своего эра — тот был встревожен, но показывать этого не хотел. Он послушно налил вино, но Ворон поставил бокал на ручку кресла и потянулся к гитаре. Дик замер. Обладая средними музыкальными данными, он без памяти любил игру монсеньора. Гитара пела и звала куда-то, и ему казалось, что она плачет и смеется одновременно, пытаясь ему что-то объяснить, но он не может её понять. Зазвенел, падая, опрокинутый бокал, нарушая очарование звуков, вскрикнула гитара и неожиданно Алва склонился к нему, глядя тревожно и жадно, и Дик вздрогнул, не в силах отвести взгляда. Очень медленно Ворон взял в руки его лицо и, легко коснувшись виска горячими, пахнувшими вином губами, жадно приник к его рту, не столько целуя, сколько терзая, подчиняя себе. Глядя в синие, потемневшие от страсти глаза, Дик замер, не отвечая, но и не сопротивляясь. Губы скользнули по скуле, шее, приникли к ямке ключицы, а тонкие, сильные пальцы сжали плечи, заставляя откинуться назад и подставить горло поцелуям. Ричард судорожно вздохнул, восстанавливая дыхание, и это безумие кончилось. Алва разжал руки, медленно поднялся с колен, легким движением поправляя кружева на воротнике и манжетах, и, отвернувшись, произнес своим обычным голосом. — Достаточно поздно, идите спать, герцог. Завтра придется вставать рано! Дик поднялся, машинально разглаживая сбившийся воротник, и, не попрощавшись, шагнул к двери. В отведенной ему комнате он бессильно прижался к прохладному стеклу и замер. Что это было? Кто из них сошел с ума? В висках пульсировала боль, и он медленно стал растирать их кончиками пальцев. Алва держал его в своих объятиях, а он даже не пытался вырваться! Не он ли убил двоих, осмелившихся обвинить его в том, что он греет простыни Первого маршала? А на деле-то… Что было бы, если бы монсеньор позволил бы себе большее? Стал бы он сопротивляться или сдался? Он снова прижался лбом к прохладному стеклу. Нет, это просто безумие –никто не ждал таких известий. Все были потрясены тем, что кардинал Сильвестр мертв, Алва выпил слишком много, вот и получилось. Вряд ли Ворон отдавал себе отчет, кто перед ним! Завтра он проспится и не вспомнит. А он, Дик, никогда и не намекнет о произошедшем и все будет по-прежнему. И вообще, это придворные сплетники приписывают герцогу Алве неизвестно какие грехи, он-то знает, что его опекун увлекается женщинами, а то, что произошло — это морок, наваждение. Монсеньор был слишком привязан к Сильвестру. Надо ложиться спать, завтра будет много дел, Ворон же предупредил, -твердил он, в тщетной попытке уверить себя, что случившееся–случайность, вызванная чрезвычайными обстоятельствами. Уже лежа в постели, он вдруг вспомнил, что, впервые за все это время не вслух, а мысленно назвал Квентина Дорака Сильвестром. Поистине, сумасшедший день! *** Ричард Окделл проснулся на рассвете и долго ворочался в постели. Мысли возвращались к прошедшему вечеру, но он усилием воли запретил себе об этом думать, в очередной раз попытавшись уверить себя в том, что это происшествие — реакция Алвы на смерть Сильвестра. Он просто был пьян и не понимал, кто перед ним. Не сразу, но ему это почти удалось. Осознав, что заснуть более не удастся, он перебрался в кресло перед камином и разжег огонь. Ему всегда легче думалось, когда он следил за игрой пламени. А подумать было о чем. Даже ему, не очень искушенному в политических интригах, было ясно, что в Талиге что-то происходило, иначе их не пытались бы держать в такой изоляции, без новостей. Страна более месяца живет без кардинала, и, вместо того, чтобы послать гонца со срочным донесением, письма, где могут содержаться сведения о том, что творится в Олларии, задерживаются или перехватываются по дороге. Понятно, что это не приказ Фердинанда, тогда кого? Кому выгодно, чтобы Первый маршал, кеналийский герцог, один из самых влиятельных вельмож страны оставался в неведении и, следовательно, не мог ни на что повлиять? Кто руководит королем сейчас? Бездумно он взял со стола походный комплект и расставил шахматы. Катарина? Но Штанцлера нет, и, следовательно, у королевы нет поддержки, ведь не её же воздыхатели с Пьером Дави во главе? Нет, не Катарина. Он снял фигуру с доски. Савиньяки? Эмиль с армией на марше в Фельп, а Лионель, как следовало из последних дошедших до Алвы писем, тоже отправился воевать. Дик сдвинул офицера. Придд? Жаль, что нет давно писем от Валентина. Он уверен, тот бы нашел возможность намекнуть на опасность. Стоп! Если бы герцог Придд- письма Валентина скорее всего дошли бы! Конечно дошли бы — они свидетельствовали бы о том, что все в порядке. Вряд ли его однокорытник пошел против воли отца — он бы писал, возможно, позволив себе несколько намеков. Но раз этого нет-скорее всего не Придд. Ладья покинула поле. Кто остается? Колиньяр? Маловероятно, хотя… Конь, подрагивая, замер в руке. Что, не по зубам задачка? Дик невесело улыбнулся и снова посмотрел на доску. Почему-то вспомнилось, что так любил перебирать фигуры покойный Дорак. А вот Алва играет не в шахматы, в карты. Зато как! Ричард вздохнул, и мысли потекли по-другому руслу. Алва… Стоило признаться самому себе, что он привязан к эру, несмотря на то, что их отношения нельзя было в последнее время признать безоблачными. В Фельпе Алва был им недоволен и не пытался этого скрыть, и Дика это откровенно мучило. Монсеньор злился из-за Франчески, думая, что его ухаживания ни к чему хорошему не приведут. Они и не привели! И неизвестно, чем бы все завершилось, если бы не погиб Муцио! Он не любил её, это так. Но смог бы отказаться? Дик перевел дыхание. Синеглазая не захотела услышать его отчаянной мольбы. Неужели ему суждено теперь приносить лишь разочарования? Габриэла, Франческа, кто ещё? Если бы он поверил сразу, что сон вещий, он бы на выстрел не приблизился к Франческе, но все начиналось так невинно… Сон повторялся раз за разом, предостерегая, а он не хотел понимать, он считал, что все обойдется. Франческе легче было бы сейчас, если бы он не пришел к ней в тот роковой вечер. Кто… Он действительно дурак! Почему в отношении Алвы он подумал о предательстве, если речь все время шла о другом? Создатель, нет! Виски пронзило дикой болью и он сжал голову руками, едва не взвыв. Монсеньор увлекается женщинами! Прожив в доме Ворона столько лет, он прекрасно знал имена всех его пассий, начиная с королевы. Среди его увлечений не было мужчин, хотя кеналийскому герцогу приписывали всех подряд. Но тогда…что произошло вчера? Этот тревожный и жадный взгляд, злые, ненасытные поцелуи — Алва выглядел человеком, который вдруг получил то, о чем давно мечтал! Но он же не сумасшедший, чтобы подумать, что его эр мечтал о нем, Дике Окделле! И это человек, к услугам которого были практически все красавицы Талига. Нет, это он, Ричард Окделл сошел с ума, думая такое! Но о своем злосчастном сне он тоже долго думал просто как о кошмаре, не принимая его всерьез! А на деле? Он не сумел оградить Габриэлу и Франческу, но Алву он… Дик ещё сильнее сжал ноющие виски. Дурак! По-видимому до него все доходит как до того редкого животного с шахматной раскраской на шкуре, обладателя длинющей шеи, которого он видел на картинках в одной из книг в библиотеке Ворона. Все уже произошло! Только почему синеглазая преградила ему дорогу? Может Алва под её защитой и ему ничего не грозит? Дик хрипло рассмеялся. Всего несколько месяцев назад он страстно мечтал о любви, чтобы его любили и желали! Получите желаемое, герцог Окделл и наслаждайтесь, если можете! Какое изысканное проклятие, лучше бы она его убила! Хотя зачем убивать, она права — смерть не уйдет, а Лабиринт терпелив, он умеет ждать, так что свое он получит в любом случае. Но причем же здесь Алва? Ведь он проклят за то, что хотел предать монсеньора! За что же наказывать Алву вместе с ним? Ричард резким движением сбросил коня с доски и отодвинул щахматы. С первыми лучами солнца к нему постучался Пако. — Дор Рикардо! Соберано приказал вам спуститься вниз, на тренировку! Алва встретил его обычной лениво-насмешливой усмешкой. — Долго спите, Окделл! Дик облегченно вздохнул и, отсалютовав, бросился в атаку. В этот раз он продержался почти шесть минут, что, несомненно, можно было считать величайшей удачей. Но когда он поднял довольные глаза на эра, то невольно отступил назад, судорожно сжав шпагу, встретившись с его тяжелым взглядом. –Вечером прием во дворце, извольте быть готовы к сроку, — бросил Алва, и, отдав шпагу Пако, не оборачиваясь пошел прочь. *** Дочери Фомы Дику неожиданно понравились, особенно Елена, хотя, конечно, до аристократически изысканной Катарины, им было далеко. Обе они положили глаз на Алву и не особенно пытались скрыть свой интерес, что забавляло как Дика, так и Валме, следовавших в кильватере высоких особ. Неожиданно Ворон обернулся и небрежно бросил.- Ваше Высочество, мой оруженосец — блестящий знаток литературы, особенно поэзии. Уверен, он не откажется помочь вам! Дик чуть не споткнулся. Кончик веера принцессы Юлии коснулся его пальцев. — Среди военных трудно найти истинных ценителей, герцог!. Я так рада! Думаю, вы не откажетесь поучаствовать в нашем вечере, там соберутся все, кто любит и ценит поэзию. Какой ваш любимый поэт? Ах, нет, позвольте я догадаюсь сама! — Юлия лукаво сверкнула глазами.-Дидерих! –Вы необыкновенно проницательны, принцесса! -Ричард учтиво поклонился.- Но монсеньор скромничает, поверьте! Он сам блестяще знаком с поэзией великого талигойца! А перед его декламацией устоять просто невозможно, виконт не даст мне солгать! Марселя спасла только многолетняя выучка царедворца. Мысленно пообещав себе, что попросит Рокэ надрать наглому мальчишке уши, он низко поклонился, чтобы завитые по торжественному случаю локоны закрыли лицо, скрыв его усилия сдержать хохот. — Это было неподражаемо, Ваше высочество, — почти проворковал он. Дик ждал нагоняя, но эр оставил выходку оруженосца без последствий. Он вместе с Диком и Марселем охотно принимал участие в развлечениях двора, невозмутимо наблюдая за тем, как дочери урготского правителя наперебой стараются завладеть его вниманием и чего-то ждал. Его ожидание передалось Дику, и он тоже ждал –не может быть, чтобы известия из Талига тем или иным способом не добрались до Ургота. К тому же ему казалось, что получение известий разрядит обстановку в доме — во всяком случае Алва перестанет смотреть сквозь него, как будто он сделан из горного хрусталя и разговаривать столь ненавистным ему лениво-насмешливым тоном. Единственным развлечением, кроме утренних тренировок и посещений дворца, стали ежевечерние партии в карты с виконтом Валме, который весьма высоко оценил навыки Дика и все выпытывал, кто был его учителем. Рассказать, что герцога Окделла учил играть домоправитель Ворона, Ричард так и не решился. В тот памятный для него вечер виконт рано ушел спать, отговорившись головной болью, и Дик остался один. Почтенный посол, дядюшка Валме, отходил ко сну весьма рано, Алва был у себя и Ричард, проскучав около часа у камина в гостиной в гордом одиночестве, тоже решил отправиться спать. Он почти дошел до своей комнаты, как вдруг услышал тихий голос гитары- Алва играл негромко, как будто знал, что в доме уже все спят. Несколько минут Дик стоял у двери, прислушиваясь, но потом все же набрался храбрости и переступил порог. -Располагайтесь, раз пришли, — Алва даже не повернулся в его сторону, продолжая перебирать струны. Дик молча устроился в кресле напротив, слушая плач струн и не сводя глаз с тонких, украшенных кольцами пальцев. Было хорошо и уютно, как давно он себя уже не чувствовал в обществе монсеньора, и он не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что сильные пальцы сжали его подбородок, заставляя поднять лицо вверх. Алва склонился над ним, как тогда, и Дик понял, что ещё немного и его губы коснуться его и он снова не сможет сопротивляться… — Нет, — хрипло прошептал он, чувствуя, что тонет в этой яростной синеве. –Нет… Несколько секунд Алва смотрел ему прямо в глаза, затем медленно опустил руку, отпуская его, и отошел к столу, повернувшись к нему спиной. Дик бездумно отметил, что там лежит целая стопка конвертов, видно маршал весь вечер занимался корреспонденцией. — В ближайшее время здесь ничего неожиданного не произойдет, — спокойно заметил он.- Поэтому я предоставляю вам отпуск для поездки в Надор. — В Надор? — Дик не мог сдержать удивления. — Зачем? — Вы не забыли, что являетесь Повелителем Скал и Надор –ваше наследственное владение? Вы уже достаточно взрослый для того, чтобы посмотреть, как управляются ваши земли, ведь вас не зря учили. — Но сейчас война, — оруженосец со все возрастающим изумлением смотрел на эра. –Мой долг — быть рядом с вами. –Ваш долг- исполнять мои приказы, герцог! — холодно оборвал его Алва. –Или вы забыли свою клятву? –Нет, не забыл, — упрямства Ричарду было не занимать. — Там сказано… — Хватит, Дик, — устало произнес Алва, -ты уезжаешь. –Я не могу, я обязан, — Дик не желал сдаваться. –Ты мне ничем не обязан, — Алва наконец повернулся к нему и Дик поразился каким замкнутым стало его лицо. — Монсеньор, это не имеет значения, — он и сам не понимал, почему вместо того, чтобы бежать сломя голову, пытается, несмотря ни на что, отстоять свое место рядом с этим человеком. Он проклят и ничего не может дать, кроме тела. А просто тело Алве не нужно. Почему синеглазая так зло поступила с ними? — Мое место рядом с вами, — Дик упрямо тряхнул отросшими за время кампании волосами. — Дело не только в клятве оруженосца. Это была воля моего отца! Губы монсеньора растянулись в издевательской улыбке. — Хорошая была шутка, Ричард Окделл. Но Сильвестра более нет в живых и я не вижу смысла продолжать. –Что продолжать? — онемевшими губами прошептал Дик. Алва невесело усмехнулся, но взгляда не отвел. –Видите ли, Окделл… Слова падали, подобно тяжелым глыбам и Дику стало казаться, что они погребут его под собой, как во время обвала в горах. — Но было же письмо? Все признали почерк отца. — Ну, -протянул Алва, — в канцелярии кардинала были такие умельцы, думаю, сам Леворукий не сумел бы отличить! Глаза Ворона сощурились, глядя на сжавшегося в кресле оруженосца. Он, не оборачиваясь, протянул руку к столу, взял один из конвертов и вручил Дику. — Ваш отпуск на полгода и подорожная. Пако предупрежден, все готово. Отправляйтесь! Дик не помнил, как дошел до своей комнаты. Кровать была разобрана, а в камине горел огонь, согревая сырой воздух дождливого вечера. Ричард опустился в кресло, не сводя взгляда с алых переплетающихся языков пламени, и вдруг услышал хриплые звуки, отдаленно напоминающие карканье. Ему потребовалось несколько минут, чтобы понять, что это смеется он сам.