Под гербом вепря

-Вы, однако, поздно, — насмешки Ричард даже не скрывал. — Вы взялись следить за моей нравственностью? –поинтересовался Ларт, устраиваясь против названного Эдварда Теншоу. –Я польщен. Ричард пожал плечами и снова уставился на шахматную доску. –У Сильвестра это получалось лучше, — Рене с интересом следил за передвижениями фигурок. Брови его визави сошлись домиком. –Вы знакомы с Дораком? –Как –то вы не очень уважительно о человеке, которому, как и Алве, очень многим обязаны! Ричард оскалился. -Вы даже себе представить не можете, чем! Но если я оскорбил ваши чувства, пусть будет кардинал Сильвестр. Ему все равно, а с меня не убудет. Вы играли с кардиналом в шахматы? –Нет, был препровожден для беседы через неделю после того, как меня заперли в Багерлее. Мы с ним говорили о заговоре, в котором я якобы был завязан, а он двигал фигуры, как будто расставлял всех по своим местам. –Немного неудачно, не правда ли? –Да, -Рене усмехнулся, — кардинал сыграл плохо. — Люди, их судьбы- не шахматные фигуры, -в голосе Ричарда звучала такая горечь, что Ларт удивленно посмотрел на него. –С ними так нельзя! –Сильвестр сильно обидел вас? –А вас нет? –Он не смог или не захотел поверить, что я не играю в тех шахматных партиях, что разыгрывали в Олларии при дворе! — Скорее не захотел, -Дик взглянул в глаза собеседнику. Но раз вас удостоили визита, вы были очень нужны. — Провинциал, кто, как и его родичи, предпочитал войну, дуэли и карты всему прочему, вдруг потребовался всемогущему кардиналу? –Ларт, я не думаю, что все это время вы не пытались понять, почему с вами всё так произошло! –Пытался, -Ларт улыбнулся. –Знаете, разгадка была так проста, что даже стало смешно. –Посмеялись? -Не с кем было! — В одиночку тоже можно, -Дик сделал попытку смести с доски фигуры. –Все дело в том, что Лартоне два года назад нашли серебро. — Ну и что? –Глупый вопрос для человека, хоть немного изучавшего землеописание, почтенный Теншоу. Дик повертел в руках пешку и поставил на стол. –Рядом с Колиньярами? –Десять километров от их владений. Просто изменить границы нельзя даже им, а вот если речь пойдет о государственном преступнике, никто и не глянет. –Жизнь не стоила серебра? — Не серебра, а оговора. У меня есть младший брат, сводный, десять лет. Ларты —не Повелители Скал, даже если бы я написал завещание, вряд ли Колиньяр взялся бы его воспитывать, как в вашем случае. -Я не думаю, что это был бы лучший вариант, -Дик снова принялся передвигать фигуры, и Рене, глядя на него, подумал, что, как видно, герцог Окделл не слишком благодарен своим опекунам. -Что вы собираетесь делать здесь? -поинтересовался Ларт.- Сидеть за шахматной доской-ка Сильвестр? — Сильвестр выиграл много партий, а вот последнюю, увы. К несчастью, именно она оказалась решающей. — Вы сильно его не любите, Теншоу. Интересно. Эти чувства распространяются на герцога Алву? — Вас так занимают мои чувства? -Меня занимает, почему вы не интересуетесь его судьбой? -Вы ошибаетесь, — Дик откинулся на спинку кресла.- Я очень интересуюсь судьбой Первого маршала. Но, в сущности, она уже определена, и не кем-то, а Сильвестром. Хотя, герцог мог разыграть свою партию, у него для этого были и сила и власть. — Вы всерьез так думаете? -Рене с изумлением взглянул на молодого человека. –Вы считаете, что у Алвы был выбор? Не отвечая, Ричард пожал плечами. — И это говорит Повелитель Скал! Или вы уже совершенно погрузились в образ Эдварда Теншоу? Тогда понятно. -Что вам понятно? -Дик почувствовал, как начинает злиться. — Клятва на крови — вам известно о ней? -Конечно. Ей клялись ранее, во времена Золотой Анаксии. Считалось, нарушитель платил за предательство жизнью, гибелью дома… Постойте, я помню в Фельпе нам показали — там осталось только соляное озеро от города! -А вы знаете текст клятвы Первого маршала? Ричард пожал плечами и нахмурился.-Я же не Первый маршал! Кажется, «Я клянусь своей честью и кровью…» Кровью? — Маршал клянется кровью защищать короля, почтенный Теншоу. Дик застыл на мгновение. –Жаль, что я стоял слишком далеко, -процедил он. — Немного ближе и я бы не промахнулся. Думаю, в Багерлее ему не сладко. -Очень даже не сладко, если самое безобидное из развлечений, что ему предлагают, это стоять на цыпочках, прикованным за вытянутые руки к стене, — выплюнул Ларт. — Вы, как я понимаю, хотели применить более радикальный способ! — Не удалось! — Дик развел руками, с трудом сохраняя на лице равнодушное выражение. Он был готов убить, но слышать, как с ним обращаются было неожиданно тяжело. — За что? –Рене во все глаза смотрел на герцога Окделла. — Вы, который всем обязан Алве! Он не просто дал возможность мятежнику умереть не в тюрьме и не на плахе, но ещё и выполнил его просьбу, воспитал его сына! Вы хоть понимаете, что он вам дал! А вы предаете его и не стесняетесь об этом говорить! Вы. Ларт чуть наклонился вперед, к собеседнику, правая рука его небрежно легла на колено, а левая скользнула вниз, к сапогу. -Неблагодарная тварь, подонок, мразь, слуга Чужого, — с готовностью подсказал Дик и, улыбнувшись, добавил. — Не советую вам делать резких движений, Ларт. Метать кинжал я могу из любого положения, ну, а если речь пойдет о большем, то хочу напомнить, что вы ослаблены пребыванием в Багерлее, а у меня все это время была неплохая военная практика. — Драться с вами я не буду, травить и душить во сне — тоже, — негромко произнес Ларт. –В отличие от вас, я помню, чем обязан, хотя сейчас отдал бы многое, чтобы этого не было! — Предпочли бы героически погибнуть от выстрела солдата или, ещё лучше, оказаться в Багерлее и составить компанию герцогу Алве? Кстати, откуда вы знаете о его пребывании в тюрьме? -Вы сейчас даже сами представить себе не можете, как похожи на того, кто воспитал вас! — ошеломленно пробормотал граф. — Тогда почему же вам не нравится то, как он это сделал? Если бы спросили меня, то я бы предпочел быть похож на герцога Ричарда Окделла, но увы, ни я, ни тем более герцог Алва просто не знаем, как бы он выглядел. — Вы мстите ему за то, что он воспитал вас таким? Неужели не ясно, что со временем у вас есть шанс стать вторым Вороном? -А если мне хочется быть просто Ричардом Окделлом, а не копией полководца, пусть и лучшего в Золотых землях? Возможно, Ричард Окделл сумел бы превзойти Ворона или пойти своей дорогой, но что может копия? Вы слышали когда-нибудь, чтобы копия была лучше оригинала? — Вы предаете за это? — Предают и за меньшее, граф Ларт, но я герцога Алву не предавал. Я выполнил все его приказы. Ну, разве что заехал по дороге в Надор в Олларию. Но Айрис я не видел много лет, и её судьба не может меня не волновать, согласитесь. -Тогда я не понимаю, — растеряно произнес Рене. — Что понимать? — Дик наконец бросил беспорядочно двигать по доске фигуры. — Все просто. Не было завещания отца, он ничего не писал, да и вряд ли написал бы такое. Подделка. Просто Сильвестр очень хотел иметь смену Алве, такого же, как он. Кроме того, никто более не желал проблем с мятежным герцогством. Вот они и решили…попробовать. — Не может быть! — вырвалось у Рене. -Как видите, может! И со временем я бы действительно стал вторым Вороном, наверное. Сильвестра я научился уважать, ну, а к Алве был привязан … очень. — Но откуда вы узнали? — ошеломленно пробормотал Рене.- Ведь это должны были скрывать! — Должны, -Дик кивнул. –Но герцог Алва сказал мне сам. Тогда, когда отправлял меня в Надор. Несколько минут Рене молчал, переводя взгляд с Ричарда на доску с фигурами, снова на Дика. –Я не знаю, что сказать, — наконец произнес он. –Но одно знаю точно: ваш опекун тоже был к вам очень привязан. Иначе он бы этого не сделал. -Не сделал чего? — недоуменно произнес Дик. — Он отпустил вас, дал вам свободу выбора. Вы сами сказали, что были привязаны, значит и он –к вам? Вряд ли такое чувство родилось, если бы он плохо к вам относился и пренебрегал своими обязанностями. Ваш однокорытник, Колиньяр, признал после, не помню уж какой бутылки, на следующий день после нашей с Приддом дуэли, что в Лаик вы были лучшим, с вами практически невозможно было состязаться, и он более чем уверен, что поскользнулись вы во время поединка с ним нарочно. — Ему показалось, -пробормотал Дик. –Возможно, но все равно-вы вышли одним из первых. Разве это не характеризует вашего опекуна? Вы стали кавалером Талигойской розы в столь юном возрасте, это говорит о многом! — Что вы хотите сказать? –Ричард ощерился. -Только то, что Рокэ Алва, чем бы он не руководствовался, хорошо выполнил свой долг по отношению к вам! Чем вы недовольны, герцог Окделл? Тем, что герцогство, как все говорят, постепенно стало приходить в себя и, следовательно, вы не будете считать медяки? Тем, что вы получили образование, военную выучку, опыт? — Ему нельзя было пренебрегать своими обязанностями, -криво ухмыльнулся Дик. — Они же хотели получить хорошо выдрессированную копию!  — Если бы нужна была лишь копия, Рокэ Алва не сказал вам правду. А он сказал, зная, что вы его явно не поблагодарите. Он зачем-то хотел освободить вас от любых обязательств перед собой и отослать, оторвать от себя, даже такой ценой. Дик молча взял со стола стакан воды и выпил залпом. -Подождите, -Ларт провел рукой по лбу. –Но ведь получается странная вещь. Вас отправили в Надор, а он сам оказался в Олларии, у эшафота. Выходит, он уже знал, что сделает? — Давайте спать, Ларт, -глухо сказал Ричард.- Договорим завтра. Он знал, что приснится ночью, но ему было все равно. *** Этой ночью Жано оставил его в покое: видно решил, что пленнику надо дать немного передохнуть, слишком бледным и изнуренным он выглядит, а начальство, требуя от тюремщика результатов, не уставало напоминать, что пленника ждет суд, поэтому он должен выглядеть нормально. А может, Молчун просто устал от его общества и решил немного отдохнуть — он часто слышал, как тот сквозь зубы клянет его из-за некой Лизы, свидания с которой срываются раз за разом из-за его упрямства. Во всяком случае, эта ночь принадлежала ему одному. Болела голова, и ныло измученное тело, требуя отдыха, и он с удовольствием вытянулся на своей лежанке и прикрыл глаза. Не хотелось ни думать, ни вспоминать, ни жалеть себя: когда приносишь клятву Первого маршала очень четко представляешь, чем это может обернуться для тебя лично. Поэтому можно было просто лежать, бессильно опустив руки, порядком уставшие от цепей. Постепенно его охватывала дрема, унося в спасительную темноту, где не было ни Жано, ни холодных кирпичных стен, от которых так мерзло тело, ни факелов, настырно чадящих в глаза, ни криков, ни боли. Черный мориск упрямо встряхнул гривой и посмотрел на своего хозяина с удивлением, почему он так долго медлит. А тот смотрел на север, туда, где за много сотен километров, в городе, который уже привык раз в несколько столетий менять имя, как дама надоевшие наряды, просыпалась одна из самых грозных тюрем Золотых земель. Несмотря на то, что он провел там достаточно времени, ему ни разу не приходилось присутствовать при таких процедурах, но он представлял себе, как это может быть. Во дворе каземата заканчивали свою работу плотники и торопливо покрывали сбитое ими за ночь сооружение красной тканью. Тюремщики, пыхтя и ругаясь, волокли из подвала огромную, высокую колоду, которой предстояло сегодня принять кровь одного из самых знатных вельмож королевства. Её долго и упорно встаскивали по шатающимся ступеням, вяло переругиваясь с плотниками, боявшимися, что ступени рухнут и придется сооружать ихпо новой. Узник, ради которого делались все эти приготовления, лежал в своей камере, откинув голову на подушку и разглядывая потолок. Вряд ли он спал этой ночью, и всаднику более всего на свете хотелось дотянуться до него, растрепать волосы на макушке, провести рукой по бледному лицу, коснуться губами виска. Он явственно услышал скрип замка, тяжелые шаги и вздрогнул, услышав такой знакомый голос.- Вставай, господин хороший, пора тебе. Узник медленно встал с кровати, так же медленно скинул рубашку и стал неторопливо умываться. Казалось, что все происходящее мало его волнует, во всяком случае, лицо у него было очень спокойным, как будто не он через несколько минут выйдет на двор тюрьмы и пройдет последние несколько шагов. -Помочь? -грубовато поинтересовался тюремщик. — Благодарю, я сам. Все, что ты мог, ты уже сделал, — в голосе не слышалось насмешки, только простая констатация факта. -Работа у меня такая, — тюремщик все смотрел на заключенного, и в глазах его было уважение. Смертник не спеша надел чистое белье, причесался, неторопливо поправил манжеты, застегнул камзол и неожиданно улыбнулся. –Что ж, я готов. Они долго шли извилистыми коридорами, пока не очутились в достаточно просторном зале, где их уже ждали несколько человек. Дождавшись, когда узник остановится напротив него, человек в судейской мантии несколько более торопливо, чем ему хотелось, зачитал приговор. –Все ли вам понятно? — Конечно, Ваша честь, вряд ли слово четвертование требует особых пояснений. — Его Величество просил передать вам, что если вы попросите о милосердии, он заменит четвертование простым отсечением головы. Заключенный хрипло рассмеялся. — Не думаю, что нуждаюсь в милосердии, особенно таком. Пусть его величество прибережет его для кого-нибудь ещё. Вперед выступил ещё один судейский. — Ваше завещание, -начал он, но узник перебил его. –Оно остается в силе, и я надеюсь, что вы приложите все усилия, чтобы оно было выполнено. Адвокат лишь поклонился. –Если от меня более ничего не требуется, -учтиво произнес заключенный, то можно начинать, не стоит заставлять его величество ждать! И он нехорошо улыбнулся. Когда они вышли во двор, на галерее, располагавшейся напротив эшафота, уже были люди. Всадник тряхнул головой, пытаясь отогнать морок, но перед лазами все стояли застывшие фигуры придворных, среди которых особенно бросались в глаза две: высокая девушка в алом платье с черными бантами и немолодая, некрасивая женщина в черном платье с измученным, посеревшим лицом. Девушка стояла, гордо вскинув голову и смотря прямо вперед, а женщина обхватила себя за плечи и сжалась, как будто ей было очень холодно. Она тоже неотрывно смотрела вперед заплаканными, распухшими от слез глазами. Когда забили барабаны, и из дверей каземата показался приговоренный, в окружении солдат, она судорожно всхлипнула и зажала рот рукой, а девушка сердито оглянулась на неё, сведя брови. В глазах её явственно читался гнев. Женщина отвернулась и стала смотреть, как узник спокойно и неторопливо пересекает двор и поднимается по шатким ступеням. Дойдя до середины эшафота он остановился и, обведя толпу взглядом, задержал его на плачущей женщине. Он чуть склонил голову, приветствуя её, и слегка улыбнулся. Вперед выступил ликтор, держа в руке бумагу с гербовой печатью, узник закинул голову, разглядывая розоватое небо, а женщина, не сводя глаз с эшафота, опустилась вниз, на колени, то ли шепча что-то, то ли молясь. Ликтор отступил назад, низко поклонившись, и палач, все это время державшийся позади, коснулся рукой осужденного, тот кивнул и спокойно опустился на колени. –Сначала правую руку, монсеньор, — тихо произнес палач. Тот кивнул и опустил на колоду руку. Губы женщины беззвучно шевельнулись. Король, до этого с застывшим лицом сидевший в кресле взмахнул рукой и раздался первый удар… И в этот момент зазвучали трубы… Всадник замер на мгновение, смотря на солнце, все больше поднимающееся над горизонтом. –Пора? — молодой военный на сером линарце, был хмур и бледен. Всадник кивнул. –Пора. И на мгновение отвернулся в сторону, словно пряча взгляд. Когда он обернулся снова, на его лице нельзя было ничего прочесть, только странно блестели глаза, но молодой офицер меньше всего на свете, хотел бы сейчас с ним встретиться взглядом. –Пойдете с авангардом! –распорядился всадник. –Пленных не брать, пусть составят ему свиту в Закатных садах! Его собеседник кивнул и стремительно отъехал в сторону. Вновь заиграли трубы, и всадник тронул коня. Заключенный дернулся на своем топчане и проснулся. Взгляд его несколько мгновений скользил по камере, узнавая и, наконец, он с облегчением вздохнул. Всего-навсего кошмар, впрочем, чего можно ждать от тюрьмы! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Но до рассвета и появления Жано он больше не сомкнул глаз.