Главный дар.

…Ещё несколько секунд Гемма стояла на коленях тупо глядя в поблескивающую от влаги сталь прямо перед своим носом. Странное ужасающее оцепенение накрыло её, превратив в дрожащую от холода и страха статую. Каждая мышца в теле застыла, или наоборот расслабилась, став плотной как сталь, и только челюсти предательски дрожали, заставляя желтые зубы выбивать воинственный марш. Лютый холод пронзал тело. В горле застыл медленно тающий кусок льда, а с побелевших от страха губ вырывались слабые облачка мерзлого пара. Крупные капли воды стекали по её задеревеневшему лицу, унося с собой хрустальные слезинки непередаваемого ужаса. Сердце колотилось прямо в голове, готовое лопнуть. Офенди была не в силах даже осознать что вообще происходит, разум тонкой струйкой покидал её голову, сменяясь непередаваемой черной пустотой. Она даже не понимала кто она и что делает, просто боясь даже пошевелиться или слишком громко вздохнуть, а уж оборачиваться ей и подавно не хотелось. В любую секунду монстр в камере мог наброситься на неё, и растерзать на части. Но пока в камере было подозрительно тихо, даже шепот остался за дверью, став почти неразличимым. Гемма постояла минуту, две, вечность, но ничего не происходило. Кроме того что она замерзла ещё сильнее, а колени начали ныть, от контакта с щербатым серым камнем, покрывающим пол. Девушка тихо втянула сопли начавшие вытекать из носа и осторожно пошевелила руками, ожидая какой-нибудь подлости. Но опять же ничего не произошло, мрак не сомкнулся чтобы её пожрать, ничьи когти не впились в бок, и Гемма в полном эмоциональном и физическом истощении рухнула на бок, принимаясь тихо плакать. Тихие сдавленные всхлипы разносились по крохотному помещению, отдаваясь эхом и снова возвращаясь к хозяйке, у которой в голове творилась настоящая метель. Теперь ей уже было все-равно, она либо умрет в этой камере от голода и когтей неизвестной твари, либо её повесят на потеху толпе. И она даже не знала что лучше. Ей было так одиноко и страшно, Гемма не переставая жалела себя, не понимая почему именно ей достается такой тяжкий жребий. Что она такого сделала чтобы всю жизнь страдать, сначала от постоянных побоев, потом от голода и нескончаемой работы, а теперь от страха. Мысли о побеге моментально разбивались об страх и непроницаемый серый металл. Ей никогда не сломать дверь созданную древними — это не под силу даже самым сильным магам, не то что ей, жалкой воровке с фестиваля. Куда бы она ни кинула свой мысленный взор была лишь смерть, неотвратимая и ужасная. От осознания подобной безысходности Гемма сжалась в подрагивающий комочек и обняв колени руками, зарыдала уже в полную силу. Ну почему судьба за все пережитые страдания так наградила её? Она ведь просто была голодна, а булочка казалась такой заманчивой… Ей было уже наплевать на монстров и страх, она просто хотела вернуться на пару часов назад, когда на небе светило пресвятое Солнце, а воздух вокруг был полон приятных запахов, а не вонял могилой… — Эй…- Из черной пелены самотерзания Гемму вывел тихий, слегка хриплый от жажды и долгого неупотребления голос. Он прозвучал так близко и одновременно как-будто из-под земли, и показался напуганной девушке зловещим. Было в нем что-то одновременно по-аристократически надменное, свойственное людям высшего общества, и в то же время грубое, и злое как у убийцы. Она вздрогнула, ощущая как слезы высыхают, а им на смену вновь приходит страх.  — Эй, ты… — Голос стал несколько более уверенным и воровка различила в нем тщательно подавляемый, но все же иностранный акцент. Путешествуя с цирком, она прошла столько стран, сколько странствующие рыцари даже не могли помыслить, но ещё не разу не слышала такой выговор. Всего в трех словах успели проскользнуть грубость, шипение и странное, почти слюнявое причмокивание. — Да, ты… Рыдающая… Кто ты? — Я? — Сдавленно прошептала Гемма, смахивая с лица слезы, уже начавшие скапливаться в небольшую лужицу у её головы. — Нет блин, я… — Голос разочарованно хмыкнул. — Нас тут всего двое, как думаешь к кому я обращаюсь? — Наверное ко мне… — Гемма хлюпнула носом. Её лицо вспыхнуло от пролитых слез и ей очень хотелось почесаться. — Я Гемма… Воровка… — Гемма? Гемма… — Пленник несколько раз произнес имя, пробуя его на вкус, и в последний раз оно прозвучало с почти нескрываемым причмокиванием, и змеиным шипением. — Скажи, ты хочешь отсюда выйти, Гемма? Хочешь вновь увидеть свет? На миг девушка опешила. Она ожидала чего угодно от неизвестного пленника, кроме того, что тот предложит побег. Она осторожно шмыгнула носом и немного изменила свою позу, давая затекшим мышцам небольшую нагрузку. В голове нестройными рядами шагали странные и немного пугающие мысли. Как этот неизвестный, которого так боялись стражники может освободить её, если сам заперт здесь, вот уже несколько дней? Это было покрыто завесой тайны. Но выбор был не то чтобы велик, и было-бы глупо пренебрегать даже самой самоубийственной возможностью покинуть темницу. — Хочу… — Робко подтвердила она, не вполне уверенная на что соглашается. — Отлично… Отлично, тогда помоги мне. Сними с моей головы мешок… — Спокойно попросил голос. В нем скользнул едва ощутимый импульс силы, мысленный приказ, отвергнуть который было невозможно. Однако, исполнить его было явно лучше чем умирать здесь. Гемма не переставая шмыгать носом, села на полу, принимаясь затравленно оглядывать камеру. Она была ещё меньше чем цирковая телега в которой ночевала воровка, не больше чем хранилище для метел в каком-нибудь замке. Её низкие, грязные стены состояли из того-же монолитного серого камня, только в отличие от остальной тюрьмы, здесь они покрылись трещинами, и сколами, от множества вбитых в него креплений для кандалов. В былые времена здесь могли покоится шестеро пленников, или трое крупных северян — в одном из наручных браслетов до сих пор болталась чья-то кость. На полу лежало несколько кучек мокрой гнилой соломы, изображающих матрасы, и стояло небольшое деревянное ведро, исполняющее роль туалета. Поверх соломы были какие-то засохшие черные пятна, очень неприятно напоминающие свернувшуюся кровь. На скругленном потолке не было ни лампы, ни светильника, лишь остатки старых цепей, да какие-то деревянные крепления, разглядеть которые мешала непроницаемая темнота. — А… Ты где? — Гемма вглядывалась в темноту, но не увидела решительно ничего, кроме пустой камеры. — Здесь… — В голосе проскользнуло сухое раздражение. В дальнем углу, там где тени сгущались особенно плотно, образовывая почти непроницаемый чернильный мрак, обозначилось слабое движение. Гемма напрягла глаза и едва заметно дернулась, столь неожиданно она смогла различить человеческую фигуру, сидящую на полу. На фоне серой как мышиная шерсть стены силуэт казался просто чернильным пятном, растекающимся по камню. Сходства добавлял мрак клубящийся вокруг пленника, и странный холод, исходящий прямо от него. Руки человека были подняты над головой и тщательно скованы толстыми, гладко отполированными цепями, поверх которых были надеты причудливого вида кандалы, на которых не было видно ни единого шва, или шлейфа. Даже замочной скважины не было заметно, лишь ровный металл. Ноги пленника прижимали к полу тяжеленные колодки, скрепленные аж тремя замками. Голова человека была укутана в толстый черный мешок, затянутый на плотной шее незнакомца. На первый взгляд пленный напоминал очередного несчастного схваченного стражей, но было нем что-то очень неправильное, что очень нервировало Гемму. Ей совершенно не хотелось подходить к неизвестному, а уж тем более касаться его головы, и она начала издалека.  — А ты кто? — Спросила она, медленно подползая к пленному, пытаясь понять что ей не нравится. — Я Густав… — Надменно ответил неизвестный, и шумно вдохнул воздух. Однако мешок даже не колыхнулся, словно и не было столь сильного тяжелого вдоха. Грудь неизвестного тоже не шелохнулась. — Густав фон Скрепт, незаконно удерживаемый здесь, в этом гадком подвале! — Раз тебя здесь держат, значит ты что-то сделал… — Осторожно уточнила Гемма, ощущая укол беспокойства. Ей почему-то стало очень неловко, будто это она сейчас сидит в мешке и просит освободить её. — Стражники говорили о тебе… — Что? — Под мешком наметился приглушенный кашляющий смех. — Что они говорили? Погоди, дай угадаю… Наверное называли меня чудовищем и тварью каких свет не видывал? — Почти слово в слово… — Гемма подползла ещё ближе. Теперь она была совершенно уверена — холод исходил именно от её сокамерника. К нему примешивалась странная смесь запахов, тяжелого мужского одеколона на спирту, чернила, и… Какой-то неопределимый запах. В голове тут же возникло слово почерпнутое от некромантши — «потустороннее». Именно так. Это был «потусторонний» запах… Пленник тихо засмеялся и завел странный бормочущий монолог: Они сами виноваты, слишком тупые, слишком самонадеянные… Я ведь предупреждал Фессалия, не пытайся меня обмануть, это не имеет смысла… Но нет… Тут видимо жирный пердун меня переиграл… Тем временем тьма вокруг него слегка расступилась, а напряжение в воздухе начало рассасываться, и Гемма смогла разглядеть пленника подетальнее. Он был одет в довольно дорогой дорожный костюм, ни на что не похожего покроя. Массивные ровные плечи, скрывало толстое шерстяное пальто, иссиня-черного цвета. Подол пальто расстилался по полу вокруг, и Гемма случайно наступила на него ладонью — материал был плотный и жесткий, но качества настолько высокого, что даже самые дорогие платья рядом с ним казались монашеским рубищем. Глубокие карманы были захлопнуты и скрыты черными пуговицами, с разноцветными драгоценными камнями, а сквозь толстые петельки, был продет черный пояс, с золотой пряжкой. Насколько же опасен этот человек, что стражники даже не сняли с него все украшения. Через равные промежутки, в материал были вкроены полоски блестящей черной кожи, просто потрясающего качества выделки, а судя по тому что пальто едва-едва двигалось, когда пленник шевелился, то оно было куда тяжелее чем казалось. Можно было бы предположить что внутри, меж слоев кожи, в него вшита чешуя, или ещё какой-то вид противоарбалетной защиты. Такое не спасало от пуль обычных мушкетов, и уж тем более не помогало против магии, зато стрелы и мечи тормозило на раз-два, иногда даже ломая клинки нападающих. Под пальто был уже более традиционный для этих мест костюм, свойственный не очень богатым, но все же аристократам, или наоборот весьма обеспеченным интеллигентам, вроде учителей, или ученых. Разве-что на его рукавах и плечах полностью отсутствовали различные излишние рюшечки, раздутые «пуффы» и прочая фигня, придающая хозяину вид не то балерины, не-то праздничного торта, завернутого в бумагу. Лишь строгие, острые черты и все то же непревзойденное качество, какого Гемма не видывала — ей очень хотелось потрогать пиджак, ощутить подушечками пальцев идеально гладкую ткань, но пока она сдерживала этот позыв. Однако винить её за подобные мысли было нельзя, пиджак из черного материала напоминающего бархат, мягко поблескивал в темноте, будучи покрыт легкой изморозью, а вместо шнурков или «молнии» его застегивали массивные пуговицы из тщательно обработанного обсидиана. В наружном кармане красовался краешек больших золотых часов на цепочке, скрывающейся в черной жилетке, надетой под пиджаком. Жилет скрывал под собой черную же рубашку со странным стоячим воротником, вокруг которого был обвязан длинный, темно-пунцовый галстук с золотым держателем. Такие галстуки носили верховные судьи, и его вид не вызвал у Геммы хороших ассоциаций. Брюки были вполне в тон пиджаку, такие же черные и непроницаемые. Они были заправлены в потрепанные кожаные ботфорты, перехваченные несколькими ремешками, поверх которых красовались пряжки из чеканного серебра.  — Так, что? — Вдруг вскинулся пленник. — Так и будешь меня разглядывать, или наконец-то поможешь? Гемма дернулась от неожиданности. Она и не заметила как застыла, бессмысленно глядя в одну точку, как болотный ходун. Окончательно смутившись, она протянула скованные руки вперед и ухватившись за верхние «уши» мешка, потянула их вверх. Стражники даже не потрудились затянуть его горловину, и Офенди, приложив слишком большое усилие, сдернула мешок одним резким движением. Кандалы на её руках тихо лязгнули, и она наконец увидела лик сокамерника. Это был весьма молодой, хмурый мужчина, вряд-ли пересекший грань в сорок лет. Короткие черные волосы без малейшего намека на седину, несмотря на долгое пребывание под мешком, были зализаны на затылок, и ни единый волосок не топорщился. Однако среди них были видны следы валяния по земле или недавней драки — мелкие листья и другая растительность зацепилась за волоски, а у левого уха (которое почему-то было слегка вытянутым) красовались засохшие болотные водоросли. У Густава была на удивление бледная, почти алебастрово-белая кожа, сквозь которую виднелись черные полоски вен, и артерий. Несмотря на кажущийся возраст, на ней отсутствовали даже намеки на морщины, и только высокий, прямой лоб был покрыт складками от частой мимики. Толстые, высокие скулы придавали его лицу форму кирпича, а волевой квадратный подбородок, покрытый точками недавно сбритой щетины, лишь усиливал это сходство. Нос пленника был слегка свернут в сторону, свидетельствуя о нескольких весьма серьезных переломах. В тон к этому следу буйной молодости, смотрелся глубокий розовый шрам, начинающийся где-то на горле, и заканчивающийся у нижней губы. За ухом Гемма успела разглядеть странного вида татуировку, в виде черной, четырёхпалой ладони, заключенной в круг. Однако даже не это привлекло её взгляд, а… Сияющие демоническим красным светом глаза и два небольших клыка, выглядывающие на нижнюю губу… Не успела она толком осознать что происходит, как Густав издал странный сип, и раскрыв пасть (в ней было в разы больше зубов чем должно быть у человека) рванулся головой к руке воровки, норовя вцепиться в кисть. Это было столь неожиданно, что Гемма не успела даже закричать — лязгнули цепи и челюсти пленника захлопнулись в миллиметрах от кожи воровки. Она даже ощутила могильный холод идущий сквозь сжавшиеся зубы — одного такого укуса вполне хватило бы чтобы оторвать девушке руку по самый локоть. Гемма запоздало отдернула руку и истошно закричав, упала на пол. Будто целый таз с ледяной водой опрокинули на её несчастную голову, насколько резко ужас вновь охватил её уставший разум.  — Вампир!!! — Со всех сил заголосила она, ощущая как в легких полыхает по могильному холодный туман. Громкость крика все росла, пока не превратилась в душераздирающий визг, от которого камера содрогнулась. Холодные руки заскребли по полу, загребая под себя солому и мелкий мусор. Левая рука задела ведро, стоящее на полу и оно перевернулось, окатив Гемму какой-то дрянью, по консистенции напоминающей клей. Но она не обратила на это внимания, стремительно отползая от Густава, который все ещё рвался в её сторону, шипя жуткие проклятия и ругательства.  — Вампир!!! Вампир!!! — Продолжала орать девушка, забившись в самый дальний угол, а её сердце неслось таким галопом, что вот-вот пробьет грудную клетку и отправится прямо в пасть демону-кровопийце. Осознание того что она была на волосок от вечного гибели и посмертного проклятия, она едва не лишилась рассудка. Мысли галопом кружились в голове подобно вспугнутому табуну диких коней, а ужас подгонял их, издавая оглушительные щелчки кнута. Все тело дергалось от страха, и воровка сжалась в дрожащий, полубезумный комочек. С её уст монотонным речитативом стали срываться слова старой молитвы, обращенной в форму детской считалочки: «Свято Солнце — желтый луч. Выйди-выйди из-за туч». — Ой… Вот только не начинай! — Возмутился Густав, со злобой сплевывая на пол и сморщивая лицо в неприязненной гримасе. Он нервно облизывался, буравя дрожащую воровку пылающими адским светом глазами, алчущими человеческой крови. Однако Гемма и не думала прекращать молиться, напротив у неё началась паническая истерика, граничащая с религиозным исступлением. Никогда она особенно не верила в богов, не подносила даров и не посещала храмов, а порой даже совершала святотатства, обворовывая жертвенники — боги казались ей не более чем призрачным мифом, выдуманным первосвященниками ради собственной власти. Но сейчас она была готова поверить во что угодно — в Богов Солнца; в морских Владык, которых почитают жители побережья, да даже в злобных и кровожадных божков местных варваров, только бы хоть кто-нибудь вытащил её отсюда. Из этой жалкой каморки… Она все повторяла и повторяла эти слова, окончательно оцепенев от происходящего, слова уже путались и заплетались, приобретя нотки явного психоза. Сознание темнело, мешая нормально оценивать обстановку, его переполняло непреодолимое желание закопаться под пол, исчезнуть, или даже умереть от разрыва сердца, лишь бы не находится рядом с этим чудовищем. Ведь Гемма на свою беду отлично знала что это за тварь… ......Долгое время с бродячим цирком странствовал седовласый отшельник, из культа Серебряного ока. Он был слаб, еле-еле двигался, почти ничего не видел, и не владел никакой магией, зато обладал чудовищными знаниями, почти во всех сторонах человеческого бытия. На любой вопрос старец знал ответ, но не всегда охотно его выдавал. Ради этих знаний, госпожа Сигилла и держала старика рядом с собой, обманом выманивая ответы для своих некромантских целей. Обычно это происходило вечером, когда солнечные лучи не так сильно раздражали отшельника, а Серебряное око, напротив, даровало свое благословление. Он садился около костра, собирая вокруг себя всю труппу. Даже Гемму подпускали поближе, давая послушать очередную дозу мифов… Старик рассказывал много, медленным, монотонным голосом, севшим от постоянного устного заучивания древних текстов. Между словами он иногда делал затяжки из большой костяной трубки или принимался кашлять, орошая землю кровью. Именно этот безымянный старец и поведал циркачам об вампирах… «Служители Луны, из тех что прислуживают своей серебряному Оку каждую ночь, часто видят их в небе, или среди деревьев в чаще… И говорят что тот, кто единожды, хоть мельком увидел проклятого, будет навеки проклят сам. Губительные хвори и чума, падут на него, иссушая тело и разум, пока несчастный не станет похож на оживший скелет. А последнее что он увидит в жизни, будут два пылающих пламенем глаза, глядящих на него из темноты» — Размеренным тоном сказал отшельник, вороша угли в затухающем костре. Затянутые бельмами глаза прошлись по замершим в ожидании циркачам, задерживаясь на каждом, будто старик мог отличать людей друг от друга. — «Сила их неизмерима и необузданна, как пламя, что вырывается из „Горла“ пепельных гор… Уже многие пытались разгадать её секрет, и сгинули в черных землях, или подземных руинах… Другие, погибли от своих же исследований… Третьи, исчезли без вести… Лишь милость госпожи, что правит на Черном троне, может дать истинную силу. В бою им нет равных. Ни латный, ни конный, не могут даже ранить повелителя ночи, чьи раны затягиваются на глазах, а настоящая гибель недоказуема. Когти… Чудовищные превращения… Магия… И легионы мертвецов, служат продолжением их злой воли…» Он рассказывал ещё очень много, изымая из заплесневелого сундука памяти все более древние мифы и истории, об проклятых. Большинство этих легенд, были сложены ещё задолго до Магической эпохи, а некоторые датировались концом claves bellum, или «Войны ключей», о которой на нынешний день было совершенно ничего не известно. Их правдивость казалась столь сомнительной, что даже Сигилла, верившая в любое суеверие, пренебрежительно вскидывала бровь. Она жаждала бессмертия, а не выслушивать мифы и легенды, однако постепенно она втягивалась в рассказ. Когда речь зашла об сказках, грозная некромантша сидела с приоткрытым ртом, зачарованная сказаниями о силе, которой ей никогда не достичь. Сказки, и песни в которых фигурировали проклятые описывали их как невероятно хитрых и жестоких существ, которых не обмануть, и не договорится. Всякий кто вступит с ними в сделку в итоге оказывается в проигрыше, а вступая в открытый бой, гарантированно подписывал себе смертный приговор. Другие легенды, приписывали им почти животные качества — огромные крылья во все небо, звериные морды и длинные когти, которые вспарывают даже самые тяжелые доспехи будто они сделаны из бумаги. Старик все описывал и описывал кошмарные подробности, чьи образы в красках возникали в головах слушателей. Всесильные, всемогущие монстры обитающие среди ночи, вызывали непреодолимый ужас, а панические слухи об таинственных рыцарях в черной как сама ночь броне, верхом на мертвых скакунах, всколыхивали целые королевства. И пусть со временем слухи утихали, становясь лишь байками, крестьяне порой находили иссушенные до костей трупы, а небольшие села бывало пустели за одну ночь. И пусть никто кроме самых суеверных, особенно не верил в их существование, сказки о кровопийцах никто не читал вслух, а словом «Вампир» не пугали даже шкодливых детей, слишком велик был страх перед слугами полумифического Черного Трона и восседающей на нем Сумрачной королевы. Когда же отшельник закончил, на горизонте уже вставало солнце, и Сигилла спросила у него.  — Очень жаль, что все рассказанное тобой лишь страшные сказки… Мифы, которых не сохранила даже гербовая бумага. Будь такая сила на свободе, весь людской род жил бы в тени вампиров… — Миф это… Или не миф… Мало кому ведомо… Но одно я скажу точно… — Отшельник наклонился над затухающим костром. — Я видел всадника, на мертвой лошади и в доспехах из человеческих костей… В ту же ночь, я выжег себе глаза воском! Но даже сейчас я чувствую что он рядом!!! Следующей ночью, отшельник исчез. Никто не видел чтобы он уходил, его постель была незастелена, а вещи оставлены. Все кроме пары книг, которые он таскал с собой. Следов не осталось, лишь замок кибитки отшельника, был сдавлен чьей-то ладонью, с такой силой, что бронза потеряла форму. Тогда, Гемме было всего девять лет, и на девочку это произвело неизгладимое впечатление, да и вся труппа предпочитала больше не говорить об вампирах вслух. Повергнутая в ужас, Гемма предпочла забыть эти истории. Она вычеркнула их из памяти, иначе спать ночью становилось совершенно невозможно. И вот, теперь, спустя почти десять лет, после этого момента, все мироздание воровки рухнуло. На неё светили два предвестника неминуемой смерти — два, огромных пылающих глаза. Даже сжавшись и закрыв лицо руками, Офенди видела их отсветы. Они не мигая следили за ней из темноты, сияя от ненависти и жажды, и вызывая все накатывающие и накатывающие приступы страха. Теперь она поняла почему все вокруг было так жутко — влага, шепот, тени прочая фигня! Вампир!!! Существо-миф, сидело прямо на против неё!!! — Ох смертные! От вас никакого толку! — Вдруг огрызнулся вампир, обнажая поблескивающие от слюней клыки, вокруг которых гулял длинный раздвоенный язык. Весь его вид выражал крайнюю степень раздражения. — Мешок с кровью… Да заткнись ты нахрен!!! В этот окрик было вложено столько ментальных сил, что челюсть Геммы захлопнулась сама собой издав громкий болезненный хруст, а мышцы горла сжались,. Слова молитвы застряли очень глубоко и воровка с ужасом почувствовала как чужая воля волнами проходит сквозь тело. Это оказалось чуть более чем приводящим в чувство ощущением и Офенди почти моментально почувствовал себя лучше. Быть марионеткой не так-то плохо… Она медленно подняла голову.  — Слушай меня внимательно. — Процедил Густав, прищуривая глаза, в глубине которых полыхнули совсем дьявольские искры. — Мы начали немного не с того… — Я з-за-за-заметила… — Прошипела Гемма, подтягивая к себе колени, и укладывая на них дрожащий подбородок. — Т-ты-ты монстр… Чудовище… Скотина… — Кто-бы говорил, базарная воровка… — Усмехнулся вампир. Он чуть-чуть поерзал на полу, выбирая место чтобы прислонить голову к стене. — Хотя, признаю, моя хитрость не удалась… Я хотел напиться твоей крови и свалить отсюда… От такой откровенности Гемме стало совсем дурно. Она представила как кровь покидает её тело, капля за каплей. Как сохнут вены и трескается кожа, медленно оседающая на стынущие мышцы… — Но теперь… — Продолжил Густав, мотнув головой в неопределённом жесте. — Я вынужден сменить тактику. Я опускаюсь до невероятной щедрости, и предлагаю тебе свободу. Тебе нужно просто помочь мне, а я помогу тебе! Поняла? — Это опять обман… — Прошептала воровка, пытаясь сбросить оковы разума Скрепта, но тот ещё крепко держал её. — Ты опять попробуешь меня использовать… — Можно подумать у тебя есть выбор? — Вампир засмеялся, осознавая свое полное превосходство над жертвой. — Ты либо умрешь в петле, извиваясь как червяк, либо… Доверишься мне, и возможно, покинешь эту тюрьму, целой и невредимой… Вампир предлагал вполне разумные вещи, но припоминая сказки, Гемма не доверяла ему ни на йоту. Она осторожно окинула взглядом дверь, раздумывая, не получится ли её вскрыть.  — Ты не сможешь взломать эту дверь, во всяком случае в ближайшие три дня, а кого я обманываю… Ты даже читать не умеешь, не то чтобы вскрыть это… — Язвительно отметил Густав. Его голос приобрел мягкие, почти отеческие нотки. Так старый наставник журит незадачливых учеников. — А я как-видишь скован и обессилен… Мы нужны друг другу… Как ни тяжко это признавать, но фон Скрепт был полностью прав. Гемма могла артачится сколько угодно, итог всегда будет один. Через три дня сюда спуститься юстициарий и поведет её на казнь, если воровка вообще переживёт такое заключение. Вряд ли её будут кормить и поить пока она в «дальней» камере, да ещё и в такой компании. По сути, ей было нечем рисковать кроме как ничего не стоящей жизнью… С другой стороны… Гемма могла попытаться умилостивить юстициария, может его все-таки разжалобят её мольбы и плачь, тем более что рыдать она будет по настоящему… А вот согласившись на сделку с вампиром, она мало того что навлекает на себя проклятие, так ещё и неизвестно за что точно он тут сидит. Быть может своими руками она выпускает на волю такое зло, что все окрестные города объявят на неё охоту… Глаза Густава мягко мерцали как два уголька, на самом дне костра, пытаясь заглянуть в сознание этой девки. Вампир был почти уверен что убедит её встать на свою сторону, но ключевое слово «почти». Он был слишком слаб чтобы точно читать мысли, но рефлекторно ощущал поверхностные, а потому чувствовал как колеблется воровка. Внутри неё боролся страх между смертью неминуемой, и смертью возможной. Пожив на свете в десять, а-то и двадцать раз больше чем обычный смертный, Густав был уверен что разбирается в психологии этих жалких, слабых, но иногда полезных существ, и сейчас эти знания подсказывали что Гемме нужен был толчок. Нужно предложить что-то что нужно смертным, больше чем просто жизнь. Быть может гарантию жизни?  — Ладно… — Вампир кивнул, решив что небольшая уступка ему не будет стоить ровным счетом ничего. — Пожалуй условия для тебя не слишком выгодные… Давай в дополнение к освобождению из камеры, я перенесу тебя за пределы города… Стража не поймает и даже не пуститься в погоню, а ты будешь свободна, как ветер. Это было заманчиво и вампир попал в самую точку желаний Геммы, поняв это, он нанес последний удар.  — И сорок монет золотом в придачу… — Прошипел он, ощущая что в голове воровки именно те мысли которые нужны. При упоминании золота, смертная встрепенулась, как мышь, услышавшая идущего человека, да она и напоминала Густаву этого мелкого грызуна. Маленькую, серую мышь, такую же слабую и бесполезную… — Только, помоги мне снять эти колодки. Гемма с трудом кивнула, пытаясь пересилить неимоверное натяжение мышц на горле, и вампир отпустил её. Девушка обессилено рухнула на пол, но тут же вскочила на ноги, прижимаясь к стене. Её руки рефлекторно начали массировать шею. — И так. Раз уж мы договорились, то давай приступим к делу. Для начала, подойди ко мне и вытащи часы из кармашка.  — Это какая-то хитрость, да? — Выдавила она, косясь на дверь. — Я подойду слишком близко и ты меня укусишь, и выпьешь меня… Я лучше тут постою и подумаю как снять колодку… — Ты реально считаешь что раз я скован то не опасен? — Вампир тихо засмеялся, на его лице скользнуло вполне реальное веселье. — Если я захочу, ты умрешь прямо здесь от разрыва сердца… Так что лучше подойди и достань часы, пока мне не пришлось «приказать» тебе… Офенди осторожненько, бочком, подошла к вампиру, протягивая дрожащую руку к его карману. Дрожащие пальцы коснулись гладкого как стекло золота, пытаясь подцепить часики, и в то же время не пододвинуться к демону слишком близко. Она ожидала любой подлости, но вампир сидел смирно, и спустя миг Гемма уже извлекла его часы наружу. Они мягко тикали, и словно подрагивали каждый раз когда стрелка переходила в следующую позицию на циферблате. Это был настоящий шедевр часовщического искусства — идеально круглые, они были закованы в толстую золотую обшивку, потрясающего литья. Ни единого шва или неровности, не было видно, лишь гравировка и целая россыпь мелких, граненых рубинов портили поблескивающую гладь. Даже в почти полной темноте, золото мерцало бледным, могильным светом, а по камням ползали кроваво-красные искорки, заключенной в них магической энергии. Закрывались часы на замочек в форме черепа, с длинными клыками, выполняющими роль штифтов — если неправильно открыть защелки, они попросту порежут руки. С другого конца были три покатых кнопки, и техническое отверстие. — Что дальше? — Неуверенно спросила девушка любуясь переливающимися драгоценностями. Она понятия не имела где делают такие штуки (впрочем, будем честны, определять время по часам она тоже не умела), но точно знала, любой ювелир купит их за баснословные деньги. — Видишь кнопки вверху? Нажми на среднюю… В сказанном точно крылся подвох, но Гемма повиновалась. Кнопка сухо щелкнула, по её поверхность разошлась в разные стороны, выпуская что-то столь стремительное, что воровка не успела даже понять что произошло, лишь режущая боль пронзила руку. Офенди отдернула ладонь, глядя на палец — тот был рассечен, и сквозь грубую, но достаточно глубокую царапину тонкой струйкой потекла кровь. Вампир, учуяв ему одному ведомый аромат, начал как-то странно подергиваться. Его глаза заблестели, а язык завис в позе боевой змеи, улавливая каждую каплю аромата.  — Дай мне её… — На вдохе прошипел он, глядя на пунцовые струйки текущие по ладони воровки. — Это будет кровь отданная мне добровольно… Её мало, но она полна жизненной энергии… А я не смогу нарушить договор скрепленный ею… Кровавые капли уже начали скапливаться на ладони Офенди, образовывая красное колышущееся озеро, полное мелкой грязи смытой с рук. Тонкие струйки стекали в разные стороны, ниспадая на пол, и вампир был готов изойтись слюной, дабы получить их. Уже много дней, он не получал пищу, магическая сила ослабела, а все тело жгло и рвало на части, от неимоверной жажды. Все еще неуверенная в правильности совершаемого, Гемма протянула ладонь вперед и перевернула над самым лицом Густава, орашая синюшно-белую кожу пунцовыми отметками. Вампир довольно заурчал, его рот раскрылся, и кровь начала накапливаться под приподнятым языком. Все больше и больше, уже через секунды, она полностью заполняла оскаленную пасть, принимаясь стекать на подбородок. Фон Скрепт прикрыл глаза, послышался тихий треск рвущихся мышц, и его челюсть выдвинулась вперед, позволяя клыкам, опуститься в живительную, солоноватую влагу. В деснах, открылись невидимые воровке клапаны и кровь, потекла сквозь каналы в зубах, попадая напрямую в вены Густава. Прямо на глазах го кожа становилась свежее, на щеках появился нездоровый румянец, сквозь неё стали видны синюшные венки, а глаза вспыхнули с такой силой, что даже закрытые веки осветились. От них начал подниматься серый шипящий пар, завихряющийся в глубоких глазницах.  — Оооо… Да… — Прошептал вампир, облизывая окровавленную пасть. Все его тело вздрогнуло, суставы затрещали и заскрипели, а сутулые плечи распрямились, казалось что Густава надули как воздушный шарик. — Отойди в сторону, смертная… Не успела Гемма исполнить его приказ, как вампир ощутимо напрягся, испуская такую волну силы, что даже воздух задрожал, на секунды превращаясь в полупрозрачное марево. Скрепт задергался, пытаясь сбросить магические оковы. Первые мгновения Гемма не верила что у него это выйдет, но когда по камере разнесся скрежет рвущегося металла, она в ужасе прислонилась к стене, не веря собственным глазам. Нерушимый заколдованный металл, растягивался и покрывался трещинами, словно глина. Звенья цепей начали разгибаться, и растягиваться, сварка на них не выдерживала и лопалась. Одно звено за другим разлеталось в разные стороны, колодки скрипели и дергались. Кусочки металла мелкой шрапнелью разлетались во все стороны, а одно звено, лопнуло и просвистев прямо рядом с Геммой, едва не оторвало ей ухо. Миг, и вампир уже стоял на ногах, распрямляя затекшую от долгого сидения спину (он оказался не таким и высоким, лишь на полторы головы выше Геммы), его ноги отчаянно засучили, разрывая колодку. На конец металл с оглушительным стоном треснул, и колодки раскрылись.  — Отлично… Отлично… — Вампир ликовал. Остались лишь зачарованные кандалы на руках. Но и они продержались недолго. Несколько мгновений Густав растягивал их, а потом металл, вдруг пошел мелкой рябью, и потек превращаясь в пузырящуюся, пенющуюся жидкость. Шипящие, исходящиеся паром капли ливнем забили по полу, тут же воспламеняя солому. Но огонь был не золотистым, а кроваво-красным и каким-то на удивление холодным. По краям его трепещущих языков скользили черные тени, пожирающие струйки дыма. Густав же стоял и смотрел как последние капли жидкого железа стекают по его ладоням, не причиняя ни малейшего вреда — его глаза сияли как угли, а из рта вырывался нервный смех. Наконец он отряхнул ладони, и переступив через крохотные огоньки, навис над Геммой. «Ну все!!! Мне конец!!!» — Вдруг подумала она вжимаясь в стену и зажмуриваясь, в предвкушении собственной смерти. За эти секунды она успела проклясть себя за тупость и неосмотрительность. Ведь старик предупреждал о коварстве полуночной аристократии. Конечно же вампир её обманул, и сейчас выпьет до капли. Густав вытащил часы из её ладони и грубо схватил за кровоточащую руку — от прикосновения его кожи воровка задрожала как в лихорадке. Она была сухой как пергамент и настолько холодной, что даже воды зимних рек покажутся теплыми. Вампир осторожно поднял руку на уровень своего лица. Гемма и не думала сопротивляться, этим она лишь растянет свою смерть, или сделает её куда более ужасающей чем медленное угасание. Густав открыл рот, и длинный, скользкий язык прошелся по кровоточащей ране, слизывая оставшиеся капли. Боль отошла на второй план, постепенно рассасываясь, вместе со слюной Густава. Воровка ощутила неприятное жжение, плавно переходящее в мягкое тепло, покоящееся где-то на поверхности раны. Она в удивлении открыла глаза. Ранка заживала на глазах — кровь остановилась, а рваные края медленно срастались, покрываясь новой, розовой кожей. Вампир же уже утратил к Офенди всякий интерес, и увлеченно изучал дверь, зачем-то водя по ней пальцем. Только сейчас воровка заметила, что у Густава по четыре пальца на ладонях — не хватало мизинчиков, а сама ладонь была уже, чем надо.  — Я думала ты меня обманул… — Простонала Гемма, ощущая что все внутри неё расслабляется. — Уже простилась жизнью… — Должен же я хоть раз в месяц сказать слово правды. — Задумчиво произнес вампир, наклоняясь и изучая нижнюю часть двери. — Но, на самом деле чуть-чуть я наврал. На тот момент я не мог сделать тебе ничего смертельного… Впрочем, это не имеет значения. Кровавые договоры угодны Черной Королеве. Нарушить их, значит нарушить её волю, а я ещё слишком дорожу своим бессмертием, чтобы ощутить на себе её гнев… Он распрямился, громко хрустя каждым позвонком, и с наслаждением почесав подбородок, удовлетворенно поглядел на часы. — Отлично, приближается закат. — Вампир улыбнулся неестественно длинной улыбкой. — Ещё буквально пара минут, и я уже смогу появляться на поверхности. Я надеюсь ты готова покинуть это… Это… (Вампир скептически осмотрел камеру, скривляя лицо от отвращения) Эту срань? — Более чем… — Гемма все ещё не верила в такой поворот событий, а потому говорила осторожно, боясь что все это ей сниться. — Только как ты покинешь камеру? Я видела дверь снаружи, она нерушима даже для магии… — Ваша «магия», просто пшик на постном масле. — Рассмеялся вампир подманивая воровку к себе. — Она предусматривает безграничную веру в собственную власть над стихиями, и миром, но стоит лишь чуть-чуть усомниться, и даже самые простые заклинания не обретают и трети силы. Эта дверь, не разу не магическая, но без меня открыть её ты бы не смогла. А знаешь почему? Вопрос был конечно же риторическим, но Гемма не желая раздражать вампира вопросительно вскинула бровь.  — Потому что ты слишком молода, чтобы знать как она устроена… — Густав явно наслаждался превосходством в знаниях. Он встал в позу лектора и мягко похлопав по двери ладонью, причмокнул губами. Типичный надменный ублюдок. — Это стандартная шлюзовая дверь, с гидро-пневматическим замком, поворотного типа. По задумке КБ должна выдерживать огромное давление и воздействие радиации, а главное, обеспечивать полную герметичность, и безопасность помещения за ней. Это значит что она открывается открывается только с той стороны, и нет на ней замочных скважин. — Какая-какая дверь? С каким замком? — Удивленно переспросила девушка, впервые слыша такие слова, и потеряв «контакт с реальностью» уже на слове «шлюзовая». Она не понимала их смысла, подозревая что это какой-то очень старый, никому не известный язык, или же вампир просто издевается. Густав положил ладонь себе на лицо, и как-то поник от разочарования… — Это какие-то магические слова? Заклинание, да? Я угадала?  — Ох… Как я скучаю по старым временам… Эпохе, когда даже самые тупые крестьяне могли отличать магию от техники… — Вампир, горько покачал головой. — Но, ладно, будем считать что ты угадала. Да, дверь магическая, в ней заключены духи воды и воздуха. И древние маги должны были периодически выпускать их, а значит тут есть… Эм… Духоотвод. Вот он кстати… Палец фон Скрепта указал на незамеченную Геммой панель, вдавленную в металл насколько плотно, что на первый взгляд было и не разглядеть. Теперь, она отчетливо видела что её край, выдается за поверхность. Вампир, присел рядом и поднял руку к глазам. Один из его пальцев вдруг выгнулся, издавая омерзительный хруст растягивающихся костей и хрящей. По нему с вполне различимым чавканьем, побежали тонкие черные нити, отвратительно близко напоминающие плесень. Они опутали обе фаланги, и зайдя под ноготь, превратили его в тонкую, слегка поблескивающую иглу, с крохотным крючком на конце. Получившаяся «отмычка» идеально вошла в невидимую щель, слегка потревожив металл. Незначительное усилие, и панель не сопротивляясь со звоном упала на пол, демонстрируя пленникам сложный механизм, построенный ещё предтечами. Обычно подобные штуки не валялись где нипопадя, и ещё реже выполняли заложенные создателями функции. Влажные гибкие трубки, укрепленные медными кольцами и стяжками, переплетались с металлическими штырями и штифтами, по которым катились черные капли смазки, и мутные струйки влаги. По бокам были большие черные цилиндры и баллоны, соединенные шлангами, внутри которых с тихим шипением ходили духи воздуха. Поверх их металлических тюрем, висели волшебные «часы» — когда духи начинали двигаться, их циферблаты начинали дергаться, бессистемно переходя из одного положения в другое. Гемме оставалось лишь поражаться магией предтеч, сумевших подчинить своей воле духов воздуха, ничего подобного она не видела. Автоматоны не в счет — они были лишь жалким подобием древней технологии, к тому же имели неприятную привычку взрываться.  — Вот, видишь… — Густав щелкнул ногтем по одному из циферблатов. — «Духи» все ещё здесь, если мы их освободим, дверь откроется. — Они там пробыли невесть сколько… — С опаской прошептала Офенди. Ходило нехорошее поверье, что древнюю технику лучше не ломать, это может плохо кончится. — Не думаю что столь длительное заключение сделало их добрыми… — Эх… — Густав тяжко вздохнул. — Я ведь только образно выразился что там «духи». Это просто вода и воздух под давлением! Сказав это, он не церемонясь подцепил один из шлангов своим когтем, и потянул его вверх. Раздалось оглушительное шипение и в камеру ворвался смерч из густого, затхлого тумана. Гемма вскрикнула от испуга, что духи все же разгневались, но тут же замолчала, видя как обещанное вампиром исполняется. Дверь мелко задрожала, а потом со скрипом начала открываться, выпуская туман наружу. — Дамы первые… — Хотел пошутить Густав, как вдруг, всю темницу оглушил пронзительный, глубокий звук, похожий на рев разъяренного медведя. Это было настолько неожиданно, что даже вампир дернулся, больно ударившись плечом об стену.  — Внимание!!! Сектор двенадцать, обнаружена разгерметизация отсека!!! — Заголосила дверь, скрипучим женским голосом, который оглушительным эхом пронесся сквозь всю темницу. Через каждую букву она запиналась и хрипела как больная чахоткой, но голос был различим. — Несанкционированный доступ к техническому отсеку!!! Службе безопасности комплекса немедленно прибыть для проверки!!! — Дверь говорит!!! — Взвизгнула от испуга Гемма, прижимаясь к стене, чем вызвала у Густава странную усмешку. Со стороны она выглядела как кот, на которого внезапно вылили ведро помоев. — Эх, думал сигнализация давно мертва… — Он с хрустом размял пальцы, и на фоне этого звука, Гемма уже отчетливо услышала как сверху гремят подбитые железом сапоги тюремщиков. Если принимать во внимание то, насколько сильно напился каждый солдат и офицер из гарнизона, то наверняка шум снизу тоже показался им демоническим. Те же несчастные на чью долю выпала дневная вахта, были озлоблены этим фактом и теперь просто горят желанием сломать лицо нарушителю, даже если это демон. — Ну, придется пошуметь… Иди за мной если не хочешь оставаться в тюрьме навсегда… И Густав шагнул прочь из камеры…