Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — olegowna, stazy2.       Воспользовавшись тем, что мужчина отвлекается на Блэка, по счастью именно в этот момент решившего высказаться в свою защиту, я, стараясь двигаться как можно незаметнее, выскальзываю из-за стола. Петунья, следующая за мной по пятам, лишь чудом не привлекает к нам внимание деда, случайно столкнувшись с семьей волшебников, рассаживающихся за соседний столик.       — Идем! — бросаю шепотом в ее сторону, при этом крепко ухватив ее за руку.       Проходя мимо прилавка, я едва успеваю оставить на нем два галлеона, искренне понадеявшись на то, что этого хватит, чтобы оплатить наш заказ, когда…       — Северус!.. — будучи застигнутым возле двери негромким, но властным окриком, я застываю на одно мгновение и, затем, толкнув ее рукой, решительно выскакиваю на улицу, не отпуская руки девушки.       — Держись!       Мгновенный рывок аппарации сразу же, как только мы с ней пересекаем границу антиаппарационного купола, установленного над кафе и, спустя долю секунды, мы уже стоим, согнувшись, в прихожей дома и стараемся отдышаться.       — Северус! — Петунья приходит в себя первой и выпрямляется, глядя на меня с подозрительностью. — Ты сейчас же ответишь мне, по какой причине мы сбежали оттуда! Ясно тебе?       Вместо ответа я, волоча ноги, как столетний старик, добираюсь до гостиной и буквально валюсь на диван, потому что ноги предательски подгибаются от пережитого мной то ли волнения, то ли испуга. Честно говоря, я и сам еще не успеваю за эти несколько минут, прошедших с момента встречи, разобраться в овладевших мной чувствах.       — Сев, — она опускается рядом, взволнованно дотрагиваясь ладонью до моей руки. — Сев, что с тобой? Кто это был? Ты его боишься?       — Мой дед, — выдавливаю я из себя, поняв, что отмолчаться не удастся, как бы мне этого не хотелось, и она приглушенно ахает, прижимая дрожащие пальцы к губам.       — ТОТ САМЫЙ?! О котором ты мне рассказал?       Да, я, наверное, совершаю неимоверную глупость, решившись на днях рассказать ей о секретах «нашей» семьи. Глупость — потому что я до сих пор не до конца уверен в ее отношении ко мне, как не уверен и в том, что она не повернет это знание против меня, случись что. Но я надеюсь, что яркая потребность Рикмана ощущать рядом с собой близкого человека, на которого я мог бы положиться и в этой жизни, не сыграет со мной дурную шутку.       — Да, он, — с силой растерев ладонями лицо, откидываюсь на спинку дивана, прикрывая глаза. — И, боюсь, теперь он так просто не отвяжется.       — Я его не пущу, если он вздумает явиться сюда, — решительно, но совершенно спокойно говорит она, и я, подавив собравшийся было вырваться у меня смешок, вдруг отчетливо понимаю: она и в самом деле не пустит. И ей будет совершенно безразличен тот факт, что ее оппонент — лорд и к тому же еще и волшебник. И, честно говоря, я даже не знаю, что из этого хуже.       Несколько бесконечных минут проходят в полном молчании. А затем я все-таки решаюсь выговориться.       — Знаешь, возможно, сегодня я совершил самый глупый, самый безответственный поступок в своей жизни, — произношу я негромко, и девушка, умостившаяся рядом со мной, осторожно накрывает мою руку, бессильно лежащую на сиденье дивана, своей ладонью.       — Ты сейчас думаешь, что не должен был сбегать вот так… — моментально следует ответ, и я на мгновение прикрываю глаза, отчетливо осознавая, что, кажется, не ошибся. Петти понимает меня с полуслова. Как когда-то и Рима своего Алана. Она буквально чувствует меня, а это, черт возьми, стоит очень и очень дорого. Я пожимаю в ответ ее ставшие ледяными пальцы и вздыхаю:        — Насколько мне известно, он несколько раз пытался связаться со мной, по словам гоблинов. С того момента, как умерла моя мать.       — И? — она непонимающе смотрит на меня, а я медленно качаю головой:       — Ключевое слово: «Пытался», Петти. Я не получал ни одного письма от этого человека. А еще гоблины сказали, что он следил за жизнью моей матери до самой ее смерти. Но почему тогда он не помог ей? Она ведь умерла от обычной простуды?! Маги это лечат вообще на раз…       Теперь приходит ее очередь задумываться. Петунья сидит вроде бы рядом, но на самом деле ее присутствие выдает только легкое поглаживание моей руки тонкими пальчиками. Мне кажется, что я не слышу ее дыхания. Настолько глубоко она погружается в размышления. Я же молчу, не осмеливаясь шевельнуться, чтобы не спугнуть этот момент, в котором, на первый взгляд, нет ничего особенного. А вот на второй… полагаю, он может с успехом войти в десятку самых значимых моментов моей жизни.       — Я думаю, у него были на то причины, — наконец произносит она, выдав мне результат своих умозаключений, и я озадаченно моргаю, пытаясь понять смысл ее слов.       — То есть ты хочешь сказать, что какая-то, возможно надуманная причина, заставила его просто наблюдать за моей мамой, но, при этом, не позволила спасти ей жизнь? — я фыркаю, и, резко выдернув свою руку из-под ее ладони, поднимаюсь с дивана. — Не верю, Петти! НЕ ВЕ-РЮ! Я много думал, и… знаешь, с самого начала, когда я только узнал о том, что у меня есть родственник, причем единственный оставшийся в живых, я даже обрадовался. Вот только было во всем этом кое-что еще… он был лордом. Богатым, знатным, и вообще… — я машу рукой в воздухе, пытаясь изобразить что-то похожее на воображаемого мной Принца. — Представь себе, что подумал бы он, случись ему увидеть меня в тот момент? Если бы я все-таки написал ему тогда... нищий подросток, для которого получение подачки в виде пары десятков галлеонов — истинное благо. Знаешь, возможно, я и сейчас не очень-то прав, но независимость… — я не договариваю, ощутив комок в горле, и она, моментально подскочив со своего места, в два быстрых шага подходит ко мне и крепко обнимает:       — Я понимаю, Сев. Правда, понимаю.       Выдержав несколько минут, я осторожно отстраняюсь, не позволяя этим дружеским объятиям, призванным поддержать мой настрой, перерасти в нечто большее, по крайней мере, с моей стороны, и отхожу от нее подальше, останавливаясь возле камина.       — Я решил заработать денег. Заработать себе определенную репутацию. Имя. И все для того, чтобы при встрече иметь возможность диктовать ему свои условия, а не соглашаться бездумно на то, что захочет предложить мне этот человек. И встретиться с ним я хотел только на своих условиях. Понимаешь? А не вот так: быть спасенным им от нападок этих шакалов. Самое отвратительное, что только могло случиться со мной… и что он теперь подумает обо мне?       Неожиданно для самого себя я всхлипываю и в ужасе зажимаю рот ладонью, надеясь на то, что она не услышала. Возможно, мне везет, и она в самом деле не слышит, а, возможно, ее деликатность не позволяет ей… в любом случае, несколько раз судорожно вздохнув и справившись, наконец, со своим дыханием, я говорю:       — Знаешь, я представить себе не могу, что именно подумал ОН, увидев меня в столь неприглядном свете. Жертва… о том ли я думал… — дыхание снова перехватывает, но Петунью, уже успевшую коснуться моего плеча, останавливает внезапный стук во входную дверь.       Мы переглядываемся, и я тяну ее за руку в сторону лестницы, ведущей в подвал:       — Идем вниз. Войти в дом он не сможет. Разве что сломав всю защиту, но я не думаю, что он пойдет на такой шаг. А видеть его я не хочу. Может быть, когда-нибудь потом, но не сейчас. Определенно!       Меня останавливают ее негромкие, но отчего-то уверенные слова:       — Сев, но просто прятаться… впрочем, ты прав! Тебе сейчас и в самом деле лучше с ним не встречаться. А вот я открою дверь и скажу ему, что ты пока что не готов к разговору.       — Петти, ты маггла! — выпаливаю я и в ужасе зажмуриваюсь, осознав, что именно сказал и кому. — Он же расправится с тобой одним щелчком пальцев! Ему даже палочку не придется доставать… я не хочу, чтобы с тобой что-то… — на этих словах я умолкаю окончательно, и она, чуть помедлив, осторожно проводит ладонью по моей щеке, вынудив меня зажмуриться еще сильнее. Мимолетно удивившись тому, что я начинаю вести себя как эмоционально неустойчивый подросток, которому гормоны с успехом заменяют работу мозга, мотаю головой:       — Нет!..       — Да, Сев, — она легко подталкивает меня в плечо. — Иди и занимайся своим заказом. У тебя наверняка есть что делать. Я справлюсь. Не переживай.       Вопреки ее совету, я остаюсь на месте, в проеме ведущей в подвал двери, безотрывно глядя ей в спину. Палочка, выхваченная мной из крепления на запястье, зажата в руке и изредка подрагивает, когда я все-таки не справляюсь с бурлящими во мне эмоциями. Как бы мне ни хотелось обрести еще одного близкого человека — плата за это может оказаться непомерно высокой. Бесплатно достается лишь сыр в мышеловке — это давно и хорошо известно. А потому я не позволю, чтобы этот человек причинил Петти хоть какой-то вред. Только не ей!       — Я могу вам чем-то помочь? — произносит она приветствие, адресованное незнакомому человеку.       — Добрый день, мисс…       — Эванс, сэр. Петунья Эванс.       Закрываю глаза, затылком прислоняясь к стене. Я по-прежнему стою на самом верху лестницы, ведущей в подвал с моей домашней лабораторией, разрываясь между сиюминутным желанием сбежать из этого дома и желанием спасти свою подругу от возможной угрозы, которую в данный момент олицетворяет для нее Аурелиос Принц.       Молчание затягивается, и, очевидно, поняв, что больше у него ничего не спросят, незваный гость произносит:       — Мне хотелось бы увидеться с мистером Снейпом, юная мисс.       — К сожалению, это невозможно, — в голосе Петуньи звучит поистине мировая скорбь, а я мимолетно думаю о том, что из нее вышла бы неплохая актриса. — Мистер Снейп скончался несколько месяцев назад.       Вот так. И самое забавное: она не лжет ни в чем, особенно если учесть, что лорд Принц не уточнил, какого именно Снейпа он жаждет лицезреть.       — Что?! — голос незваного гостя непроизвольно повышается, и я с удивлением узнаю в нем интонации, присущие в той, прошлой жизни, Алану Рикману. И почему-то мне кажется, что это наследственное, а значит и мой голос, со временем, приобретет тот самый, «бархатный» оттенок, ставший когда-то визитной карточкой мистера Рикмана. — Что вы…       — Сэр, — в голосе Петуньи появляется убежденность, — мне жаль, что я расстроила вас, но мистер Тобиас Снейп скончался еще в середине июня.       — Девочка! — я вздрагиваю, услышав в голосе деда не особенно скрываемую им ярость, — если бы меня интересовало это ничтожество, я бы так и сказал. Меня интересует мистер Снейп, — помолчав несколько секунд, он, словно бы неохотно, добавляет: — Младший.       — Северус? Мне жаль, мистер…       — Лорд, — теперь в его голосе отчетливо звучит превосходство. — Лорд Принц, мисс Эванс.       — …да, лорд Принц, — послушно повторяет она и уже на следующей фразе добавляет в свой голос язвительности: — Мне действительно жаль, сэр, но Северус не желает вас видеть.       Пауза затягивается, становится угрожающей и я, сжав свою палочку в нервно подрагивающих от волнения пальцах, уже готовлюсь выскочить из своего ненадежного убежища, когда он все-таки решается нарушить мрачную тишину:       — Могу я узнать о причине? — спрашивает он и…       Я тщательно прислушиваюсь, но по какой-то неведомой мне причине внезапно перестаю слышать то, что происходит в холле. От испуга за Петунью у меня холодеют руки, и я, позабыв про свое нежелание видеть Аурелиоса Принца, влетаю обратно в гостиную. Точнее, я всего лишь пытаюсь туда попасть, но… увы. Меня не пропускает какой-то невидимый барьер. Чары искажения пространства, определенно.       Только теперь осознание того, что я натворил, фактически отправив свою подругу в руки человека, который может сделать с ней все, что угодно, оправдав свои поступки тем, что «она всего лишь маггла», приводит меня в ярость. И я бросаю все заклинания, которые только знаю и могу вспомнить в этот момент, в преграду, не пускающую меня на помощь Петунье.       Сознание рисует ужасы — один страшнее другого. Я понимаю, что в самое ближайшее время мне грозит неслабый стихийный выброс, совсем как у маленького ребенка, потому что Магия просто бурлит в моем теле, и я это ощущаю достаточно отчетливо.       Не знаю, действительно ли помогает частичный выброс, или какое-то из моих заклинаний все же срабатывает, а может, Принц сам снимает свои чары, потому что уже… нет, об этом я думать не могу. Я вообще ни о чем не могу думать, из-за того, что еще мгновение назад я пытался пробиться в гостиную, а сейчас лежу, растянувшись во весь рост на ковре возле дивана, влетев в комнату по инерции.       Моментально вскочив на ноги, я в панике бросаю свой взгляд на входную дверь и вижу, что прихожая пуста. Неужели я опоздал?!       — Северус, — голос Петуньи, донесшийся до моего затуманенного сознания со стороны кухни, заставляет встрепенуться и широко улыбнуться. С ней все в порядке! — Иди пить чай.       — Иду, — отзываюсь я, делаю несколько шагов на звук ее голоса и… застываю на пороге, увидев этого… лорда Принца, мирно пьющего чай на маггловской кухне. С магглой в качестве компании… абсолютно нереальная ситуация.       И только теперь, при виде его мягкой улыбки, до меня доходит, что эта ситуация явно была спровоцирована им. Он понял, что может воздействовать на меня через девушку. А вот после осознания этой мысли я прихожу в самую настоящую ярость. Никогда и никому я не позволял манипулировать собой. И никакие цели не могут оправдать этой низости. А потому…       — Я прошу вас покинуть мой дом, — произношу я спокойно, глядя в черные как ночь глаза Аурелиоса Принца. — Прошу меня простить, но у меня нет желания разговаривать с тем, кто обманом добивается желаемого.       Он моментально отставляет чашку в сторону и встает, не сводя с меня глаз.       — Могу я узнать причину? — его голос звучит глухо, и я пожимаю плечами, отводя взгляд в сторону.       — Я не люблю, когда мной пытаются манипулировать, сэр. Тем более ТАК, как это сделали вы. Я прекрасно знал, что вы желаете встретиться со мной, более того, я хотел того же. Но исключительно на своих условиях. То, что вы совершили здесь и сейчас, чтобы выманить меня на разговор… по меньшей мере, это низко, сэр! — я вскидываю голову и пристально смотрю в холеное породистое лицо своего единственного живого родственника. — Именно этот ваш поступок заставил меня вспомнить то, о чем я старался забыть. Смерть моей матери.       — Причем здесь… — начинает он растерянно, и я мотаю головой, мысленно желая ему умолкнуть.       — Гоблины сказали, — начинаю я, и он мрачнеет прямо на глазах, — что вы пристально следили за жизнью дочери. Я не дурак, сэр. И прекрасно понимаю, что раз так, то вы никак не могли не увидеть того, что моя мама умирает. Ваше бездействие…       Мои слова примерзают к моим губам, когда я вижу выражение лица своего собеседника.       — Прошу разрешения на вызов своего домового эльфа, — негромко произносит он, по-прежнему не сводя с меня глаз. — Мне необходимо показать вам что-то, что сможет изменить ваше нынешнее отношение ко мне.       Я несколько минут размышляю над его словами, а затем, усевшись рядом с Петуньей, киваю.       — Хорошо, только для этого вам придется выйти на улицу, сэр. Я не собираюсь снимать наложенные на мой дом чары ради того, чтобы пропустить сюда вашего эльфа. Простите.       Говоря эти слова, я ожидаю чего угодно: надменности, появившейся на породистом лице, каких-нибудь обидных слов, должных указать на огромную разницу в нашем положении, или еще чего-то подобного, но… он просто встает и, взглянув на меня, как мне кажется, с легкой насмешкой, выходит из комнаты.       Услышав тихий щелчок прикрывшейся за лордом входной двери, я подскакиваю, хватая Петунью за руку и вынуждая ее встать вслед за мной.       — Петти, что он тебе сделал?       Она пожимает плечами, чуть испуганно глядя на меня:       — Ничего. Он пришел, спросил тебя. Я ответила, что ты не желаешь его видеть, и тогда он сказал, что ему необходимо поговорить с тобой, чтобы ты узнал правду. Потому что когда ты ее узнаешь, то не будешь столь категоричен в своем желании. И я пригласила его выпить чаю, в надежде на то, что ты выйдешь к нам. А почему ты спрашиваешь? — самообладание, явно разрушенное моим испугом, постепенно возвращается к ней, снова делая ее заботливым, веселым и немного язвительным человеком. — Ты же все слышал.       — Если бы, — я вздыхаю и бросаю быстрый взгляд в сторону прихожей. — Он наложил какие-то чары, которые не только не позволили мне услышать, о чем вы говорите, но и войти в комнату. Пока я пробился через них… я подумал, что он может что-то сделать с тобой…       — Нет, Сев, — Петунья смотрит на меня с легкой укоризной. — Лорд Принц был весьма корректен и не позволил себе ничего неподобающего.       — Разумеется, — голос незваного гостя раздается из-за моей спины, и я невольно вздрагиваю, резко оборачиваясь на его звук. — Я никогда не позволил бы себе оскорбить…       Он умолкает, поймав мой хмурый взгляд и ставит на столовый стол небольшую, но явно тяжелую чашу. А я вспоминаю презрение, прозвучавшее в его голосе при упоминании Тобиаса Снейпа, и просто не верю этой кристальной честности в его глазах.       Не дождавшись от меня никакого ответа, лорд Принц указывает мне на чашу.       — Омут памяти*, Северус. Не уверен, что вы знакомы с этим предметом, учитывая… — он обводит тяжелым взглядом кухню, как бы намекая на мое незавидное, по его мнению, положение. — Но, если позволите, я хотел бы показать вам свои воспоминания. Что-то, что поможет вам изменить свое отношение ко мне.       Я моментально вспоминаю все, что было сказано и написано Джоанн об этом предмете, загадочно мерцающем своим серебристым содержимым на моем столе. Учитывая, что с историей, придуманной Джо, совпадает очень и очень многое, я твердо уверен в том, что и информация об Омуте памяти — правда. А потому отрицательно качаю головой, не соглашаясь со сказанным им.       — Я умею пользоваться этим… предметом, — произношу я, стараясь, чтобы голос не дрожал от волнения. — Но не уверен в том, что поверю тому, что увижу, сээ-э-р, — добавив в голос язвительности, я поясняю, застывшему возле стола лорду Принцу, явно пораженному моей наглостью: — Я знаю, что вы отлично владеете ментальными искусствами, сэр. Откуда бы мне знать, что вот это, — я машу рукой в сторону Омута памяти, — не искусная подделка?       — Северус, — облегчение, мелькнувшее в его глазах и минутное размышление дают закономерный итог. Он поднимает руку с зажатой в ней палочкой и негромко произносит: — Я клянусь своей Магией в том, что воспоминание, переданное мной, Аурелиосом Принцем, моему внуку Северусу здесь и сейчас, подлинное. «Люмос». «Нокс».       С каким-то мрачным удовлетворением увидев вспыхнувший на кончике его палочки яркий огонек, я киваю.       — Ладно.       Надо сказать, процесс извлечения воспоминания практически не отличается от тех спецэффектов, которые использовались при съемках фильма, а потому внешне я остаюсь совершенно безучастным, внимательно наблюдая за лордом Принцем. А вот Петунья… в ее глазах, в которых отражается серебристо-голубая нить воспоминаний, повисшая на кончике палочки Принца перед тем, как погрузиться в недра Омута памяти, сияет искренний восторг. Я в очередной раз изумляюсь тому, что одно простое извинение за совершенный мной отвратительный поступок и ее прощение смогло ТАК изменить эту ярую противницу всего магического.       — Прошу, — мужчина отступает от стола на пару шагов назад. Я же сжимаю в своей ладони тонкие пальцы подруги и смотрю на него с вызовом:       — Мы посмотрим это воспоминание вместе, да? — я запоздало оборачиваюсь с тем, чтобы взглянуть в лицо Петуньи, и она кивает:       — Разумеется.       Скептицизм буквально выплескивается из глаз оценивающе глядящего на Петунью мужчины, но, к счастью, он так и не произносит ни единого слова, лишь молча указав нам обоим на каменную чашу.       Я торопливо объясняю подруге, каким образом мы будем смотреть то, что нам хотят показать, не обращая внимания на насмешливый и как будто чего-то ожидающий взгляд лорда Принца.       — Давай, на счет три. Один… два… три…