Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено - olegowna.       Начало моего обучения в Италии запланировано на конец июля, а потому у меня есть немногим больше месяца на то, чтобы привести в порядок все свои дела, которые мне придется оставить без собственного присмотра на целых два года. И я, разумеется, имею в виду не деда. Точнее, не только его.       Визит в отдел Тайн я переношу на несколько дней, решив дождаться возвращения Петти из Эдинбурга, промежуточная сессия которой, насколько мне известно, оканчивается на целых три дня позже даты моего окончания Хогвартса. Но записку Тому я все-таки посылаю. К моему удивлению, в этот раз, в отличие от всех предыдущих, в ответ от него получаю не точно такую же записку, написанную, как обычно, на обрывке пергамента, а изящный конверт, благоухающий ароматом отличного мужского парфюма.       Закрыв крышку гоблинской шкатулки, через которую и было передано это послание, я озадаченно левитирую полученное загадочное письмо на поверхность стола и, не желая игнорировать свою разыгравшуюся паранойю, проверяю его всеми доступными мне заклинаниями.       Да меня смущает это послание именно потому, что оно выглядит так вызывающе. Возможно, все дело в том, что за последние полгода достаточно активного общения с Томом и его коллегами мы постепенно прекратили обращать внимание на мелочи, вроде этикета общения (и в этот раз я имею в виду именно деловую переписку), частенько перебрасываясь вместо полноценных писем простыми огрызками пергамента. Наше пренебрежение могло оправдать только мое желание получить скорейший ответ. Ведь когда вопрос стоит наиболее остро, и промедление — смерти подобно, не станешь обращать внимания на такие мелочи, как лист, на котором пишется торопливое послание. Мистер Риддл для этих целей изволил даже разориться на парные шкатулки гоблинского изготовления, равные по стоимости моему трехмесячному заработку, который я стал получать в качестве консультанта и внештатного зельевара отдела Тайн. Одну из этих шкатулок он передал еще в самом начале зимы в мое полное распоряжение.       К счастью, моя паранойя оказывается ничем не обоснованной, а письмо с приложенной к нему запиской от Тома, является всего лишь… приглашением на свадьбу Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк, которая должна состояться через десять дней, тридцатого июня.       Причем это приглашение выписано на две персоны — меня и Петти.       Некоторое время я сижу, пытаясь понять, как величайшие снобы магического мира могут совершить такой безумный поступок? А как мне еще остается расценивать это приглашение, высланное в адрес безвестного полукровки, лишь волею случая ставшего наследником рода Принц, и магглорожденной сквибки? И откуда вообще Малфои могли узнать о Петунье?       Нет, я, разумеется, совершенно не стыжусь того, что моя Петти — сквиб. Более того, я даже рад этому обстоятельству настолько, насколько вообще это возможно. Ведь чем больше я погружаюсь в магический мир Британии, обзавожусь различными, не всегда приятными знакомствами, тем отчетливей понимаю степень всеобщего лицемерия.       Бесконечно радует только то, что моя интуиция, позволяющая чувствовать людей, передавшаяся мне от Рикмана, действует в полной мере. В противном случае я не представляю, как бы я… да я уверен, что Снейп — главный герой книг Джоан — этим полезным качеством не обладал, в противном случае он сумел бы раскусить лицемерие господина директора еще в самом детстве и, безусловно, не попался бы в расставленную для него ловушку. И я точно знаю, что Том совершенно искренен по отношению ко мне и Петунье.       Зато тот факт, что приглашение, высланное в мой адрес, написано на имя мистера Снейпа и мисс Эванс…       Впрочем, ответ на эту загадку приходит в мою голову достаточно быстро: приглашение передал Том, а значит, именно он и рассказал Малфоям обо мне и моей девушке. И наверняка упомянул о том, кто она. Нет, в моей памяти сохранились воспоминания о том, как Люциус опекал безродного нищего полукровку, попавшего на Слизерин, на моем первом курсе, но после того наши с ним дороги разошлись. Поэтому, вероятнее всего, на нашем приглашении настоял именно Том.       А поскольку за весь этот год мы с дедом нигде не афишировали тот факт, что я стал наследником рода Принц, то вполне логично, что мистер Риддл оказался полностью не в курсе моего текущего положения в обществе.       Вообще, об этом эпохальном событии знали разве что Поттеры и Блэки, да еще директор Дамблдор. И эта откровенность была вынужденной мерой. Но, поскольку эти люди никоим образом не пересекались с Малфоями и уж тем более с отделом Тайн, то это событие так и осталось безызвестным.       Нет, разумеется, я не прав и наверняка они все-таки общались, ведь те же Блэки связаны родством и с Поттерами — через Дорею, и с Малфоями — через Нарциссу (впрочем, последнее пока еще не случилось, но произойдет очень и очень скоро). Но при всем при этом я не думаю, что настолько близкие и доверительные отношения существуют между этими родами, чтобы обсуждать в разговорах нищего мальчишку-полукровку.       А дед… мы с ним вообще ни разу за этот год не поднимали тему моих родителей в длинной череде разговоров, но, тем не менее, у меня постепенно сложилось впечатление, что эта тема чересчур болезненна для него. До сих пор, несмотря на давность лет. Мне, разумеется, не понять, что ощущают родители, теряя своего ребенка, пусть даже таким образом, поскольку ни у Рикмана, ни, тем более у меня, детей не было. И если в прошлой жизни я упустил этот шанс, то здесь определенно намеревался исправить эту ситуацию. Правда, пока еще не знаю как, но…       А тут, наверняка, помимо боли от потери, замешан еще и стыд. Я более чем уверен в этом обстоятельстве. Наверняка имена Аурелиоса и его жены, той самой Аманды Принц, которая и выжгла имя моей матери с родового гобелена, склоняли на всех светских раутах, сетуя на то, что те не уследили за единственной наследницей. Даже сейчас, пообщавшись с дедом и в достаточной степени изучив этикет и правила поведения наследников чистокровных семейств, я прекрасно понимаю, каким позором для них оказался выбор матери. Маггл… да уж, в подобной ситуации начинаешь думать о том, не лучше ли ей было сознаться в своем таинственном романе? Кто теперь разберет, о чем она думала тогда?       Так вот, со временем я обратил внимание на то, что дед категорически избегает каких-либо публичных появлений своей персоны, полностью игнорируя высылаемые в его адрес приглашения на различные светские рауты и мероприятия, подобные тому, что планируется в особняке Малфоев. Он прекратил вообще все контакты с внешним миром, разве что за исключением меня и Петти, которая была и оставалась важным и долгожданным гостем в нашем доме.       Кстати, возможно, именно это его поведение и является основной причиной, по которой он категорически не желает общаться с моими коллегами — невыразимцами. Я почему-то был твердо уверен в том, что лорд Принц имел ранее какое-то отношение к отделу Тайн, и даже решился задать этот вопрос, спустя достаточно долгое время, прошедшее с момента начала моей работы в Министерстве, но, к моему удивлению, его ответ оказался отрицательным. Не работал. Ни с кем из них не был знаком. Не желает менять текущее положение дел. Категорически.       Приняв этот факт к своему сведению, я больше никогда не поднимаю этот вопрос, тем более что меня, как и деда, абсолютно устраивает наш с ним образ жизни. В жизни Рикмана публичность была непременным атрибутом его работы. Не могу сказать, что всегда это приносило удовольствие, но деваться от этого все равно было некуда. Ведь от каждого выхода в свет зависела его дальнейшая карьера. Здесь же все по-другому, а потому, пока у меня есть возможность избегать всего этого — я буду поступать именно так.       За обедом дед сообщает мне о том, что он тоже получил приглашение от лорда Малфоя, которым в этот время является Абраксас, но, разумеется, никуда не пойдет.       — Не желаю слушать за своей спиной, как мне перемывают кости, — мрачно произносит он. — Да и тебе я не рекомендовал бы… насколько я понял — ты не стремишься раскрывать свое инкогнито, правильно? — увидев мой подтверждающий кивок, он качает головой. — Там наверняка будут и Поттеры, и, разумеется, Блэки. Не думал же ты, что сия тайна останется тайной? Я больше чем уверен, что теперь уже все без исключения члены этих семейств в курсе твоего изменившегося положения, а потому тебе с огромным удовольствием перемоют все кости. Да еще если отправишься туда с Петуньей. Не жалеешь себя, пожалей хотя бы ее. Впрочем, если ты готов…       Нет, я не готов. По крайней мере, я не готов ответить на заданный мне вопрос прямо сейчас. И озвучиваю свое решение - дождаться возвращения Петти с тем, чтобы именно с ней обсудить эту проблему. Хотя, если хорошо подумать, есть ли смысл вообще скрывать то, что и так рано или поздно узнают все? Даже удивительно, что эта новость не стала достоянием общественности, продержавшись в тайне целый год. И мне интересно, почему те же Поттеры или Блэки не разнесли информацию о моем изменившемся статусе? Ведь с них не брали тогда никаких обетов... хотя, может ли быть такое, чтобы они стали опасаться ответного шага со стороны деда? Вполне. А потому со мной вопрос решается достаточно легко. А вот что предстоит пережить сквибу, попавшему в окружение чистокровных снобов? Решится ли она испытать на себе все это пренебрежение или нет? Да и где вероятность того, что там не окажется и Лили? Ведь если Поттеры примут приглашение, то…       О, черт! И как поступить?!       Не знаю, по какой причине, но Петунья, чем больше я ее узнаю, тем сильнее напоминает мне супругу Алана Рикмана из той, прошлой жизни. По крайней мере, Петти, как и Рима, в полной мере владеет тем же самым талантом: умением с честью выходить из любых, даже самых сложных ситуаций, что дорогого стоит.       Вернувшись по окончании учебы в родительский дом и заручившись разрешением родителей, уже вечером того же дня она стоит посреди моей комнаты и с каменным выражением лица выслушивает все новости.       — Не совсем понимаю, что именно тебя смущает? — ее спокойный вопрос выбивает из моих легких воздух, и я с возмущением смотрю на невозмутимую подругу.       — Не знаю, заметила ты или нет, — не могу сдержать я свою природную язвительность, — но я целых полчаса рассказывал тебе о грядущем торжестве у Малфоев. Знаешь, хотелось бы услышать от тебя нечто конкретное, а не это легкомысленное нечто! Потому что я уже голову сломал, размышляя…       — Да нет, — она с легкой усмешкой подходит ко мне ближе и запускает тонкие пальцы в мою разлохмаченную от волнения шевелюру. — Целая у тебя голова, Северус. Не выдумывай.       — Петти! — я невольно повышаю голос, до глубины души возмущенный таким нелепым отношением к серьезным вещам. — Прекрати, пожалуйста! Я же серьезно!       — Я тоже, — кивает она и, опустив руки, усаживается на один из стульев, стоящих возле конторки для письма. — Не вижу совершенно никакой проблемы в том, о чем ты мне рассказал. Тебя волнует — как примут меня в том доме? Так посуди сам — раз это приглашение пришло тебе от мистера Риддла, значит логично предположить, что именно он рассказал этим твоим Малфоям о том, что я сквиб. И раз те вписали мое имя в приглашение — значит, они не против того, чтобы я посетила данное мероприятие.       — Они не «мои», — недовольно морщу я переносицу. — Они сами по себе. А как быть с Поттерами? Мать этого оленя — жениха твоей сестры — бывшая Блэк. Значит, они точно будут там, ведь Нарцисса тоже Блэк. А если так, то и Лили, наверняка, туда приглашена на правах невесты их сына. Она же понятия не имеет о том, что мы с тобой общаемся, — я в волнении расхаживаю по комнате, в отчаянии заламывая пальцы. Как в какой-то дешевой пьесе. Сколько патетики и надрыва… — Ты понимаешь, что будет, если вы встретитесь с ней в таком месте?       Петти достаточно жестко хватает меня за руку, в одно мгновение оказавшись рядом со мной, и свободной рукой толкает в плечо, подталкивая в сторону стула.       — Сядь и успокойся! Северус, — я застываю на месте, пораженный ее механическим голосом, словно то, что она говорит, произносит не живой человек, а какой-то автомат. — Я не хотела тебе говорить… может и зря, конечно, но теперь, думаю, что будет все-таки лучше, если ты узнаешь.       Я выгибаю бровь, недоуменно уставившись на невероятно серьезную девушку.       — Что еще случилось? Из-за чего такое похоронное настроение?       — Поттеры точно не будут на этом празднике жизни. Насчет семьи Блэк — не уверена, — она опускается на соседний со мной стул с таким видом, словно из нее вытащили поддерживающий ее внутренний стержень. — Возможно и будут, но не все. Родители сказали, что на тридцатое июня назначена свадьба Лили и Джеймса…       Я застываю в виде статуи на несколько мгновений, старательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям и, не почувствовав внутри себя ничего такого, из-за чего следовало бы поднимать панику, спокойно интересуюсь:       — И?       — Сев, ты не понял? — в голосе Петти звучат предвестники грядущей бури. — Лили выходит замуж! За Джеймса! Твоя Лили, Сев!..       — С какой такой стати Лилиана Эванс вдруг стала моей? — надеюсь, мой голос звучит достаточно холодно для подобной отповеди. — Петти, уж если я кого и могу считать своей, так только тебя…       Договорить я не успеваю, прерванный тихим вопросом:       — Ты, правда, так считаешь?       Вместо ответа я просто сгребаю ее в свои объятия, подскочив с неудобного стула, и вовлекаю в достаточно долгий поцелуй. Причем, настолько долгий, что все мои чувства в отношении Петти успевают стать кристально ясны не только мне, но и ей.       Она смущенно отступает от меня на пару шагов назад, старательно глядя куда угодно, только не в мое лицо, я же торопливо усаживаюсь назад, на свой стул, искренне надеясь на то, что наш дальнейший непростой разговор позволит мне справиться с внезапно накатившим возбуждением.       — Прости, — с трудом выдавливаю из себя, но она отрицательно мотает головой, заставив меня похолодеть на короткое мгновение.       — Не за что мне тебя прощать, — помолчав, произносит она потерянно. — Ты прав, а я — дура. Не знаю, с чего я взяла, что ты до сих пор что-то испытываешь к моей сестре? — она растерянно трет свой лоб ладонью. — Знаешь, в самом начале нашего с тобой общения я думала, что ты помирился и стал общаться со мной только затем, чтобы с моей помощью как-то помириться с ней, но…       — Ты совсем, что ли, дура? — этот вопрос вырывается у меня вне зависимости от моего желания, и я в ужасе прижимаю ладонь к своим губам, широко распахнутыми глазами глядя на Петунью, а она снова кивает.       — Очевидно — да. Не извиняйся, ты прав. Я полная дура. Видела же, что ты относишься ко мне совсем не так, как мне казалось поначалу. Ты таскал меня везде вместе с собой, знакомил с разными людьми. Но окончательно меня убедило в твоем отношении ко мне — приглашение в этот дом. Да и твой дед… знаешь, он — суперский!       Я чуть заметно морщусь, потому что не любил в прошлой жизни подобные сленговые словечки, применяя их лишь по мере крайней необходимости, да и теперь не выношу их на дух, но в этот раз, как ни крути, но в этом она права. Дед у меня и в самом деле — просто отличный.       — Значит, тридцатого июня? — чуть помедлив, спрашиваю я, и она вздыхает. — Жаль, тогда, наверное, я тоже не пойду к Малфоям. Что мне там делать одному? Дед отказался, ты — не придешь.       — Почему? — ее глаза округляются. — С чего ты взял? Я-то как раз приду. Если хочешь знать, никого из нас: ни меня, ни наших родителей не пригласили на ее свадьбу. Всего лишь поставили в известность о грядущем факте бракосочетания. Ах, нет, прости, Лиличка соизволила сделать небольшую приписку в конце письма, — Петти корчит недовольную физиономию, высунув от отвращения язык. — «Надеюсь, вы поймете, что чистокровные волшебники, в семью которых я войду через несколько дней, смирились с моим происхождением, но не желают видеть моих родственников-магглов на семейном торжестве. Обещаю потом показать колдофото».       — Тварь! — выпаливаю я не задумавшись, и Петти, подойдя ко мне со спины, кладет свои руки мне на плечи, слегка сжимая их тонкими пальцами.       — Не то слово, Сев! Не то слово… я очень рада, что она бросила тебя намного раньше, не успев причинить той боли, которую вполне могла бы и доставить, останься рядом с тобой.       Я задумываюсь над ее словами и спустя некоторое время киваю.       — Ага, ты права. Я тоже этому рад. Ну что, пойдем, обрадуем деда?       — Чем обрадуем? — она послушно идет вслед за мной, хотя куда бы она делась, если ее ладонь зажата в моей руке? — Что ты еще задумал?       — Ну как? — остановившись, я выгибаю бровь, прекрасно зная, как выгляжу в этот момент и пользуюсь этим преимуществом напропалую. — Тем, что ты моя невеста. Ты же согласилась с тем, что ты моя…       — Сев, я тебя убью… — она утыкается лбом в мое плечо, одновременно с этим умудряясь покачать головой. — Это так ты делаешь мне предложение? И почему я не удивлена?       Я озадаченно моргаю, потому что, даже не задумавшись, просто повторил поступок Рикмана в той, прошлой жизни. Он ведь не спрашивал согласия Римы, а всего лишь поставил ее перед фактом грядущего бракосочетания весной две тысячи двенадцатого года в Нью-Йорке. Я же сейчас сообщил Петунье о факте помолвки. Вот и вся разница.       — Петти, я идиот? — обреченно спрашиваю я. — Прости, я решил все по-своему, даже не спросив тебя. Мне показалось, что ты рада моим словам и я…       — Рада, — вздыхает она, отстраняясь и внимательно глядя в мои глаза. — И согласна. Но все-таки рассчитываю на нормальное предложение, а не вот так…       — Все будет! — восторженно обещаю ей, подхватывая ее за талию и кружа вокруг себя, не обращая внимания на испуганный писк. — Честное слово — все, что только захочешь! Пошли!