Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено - olegowna, Аспер.       Проснувшись на следующее утро практически на рассвете, я медленно выбираюсь из постели, каким-то чудом не разбудив Петунью, и, прихватив с собой одежду, торопливо одеваюсь в прилегающей к ее спальне ванной комнате. Памятуя о вчерашнем конфузе, я больше не рискую выбираться в коридор, имея на себе из одежды лишь «костюм Адама*».       Медленно спускаюсь вниз и, потратив немного времени на раздумья о том, не будет ли воспринято мое поведение Петти, как крайняя степень бесцеремонности, все-таки отправляюсь на кухню заваривать крепкий кофе. Я приблизительно помню, где именно хранила Маргарет все необходимые для этого продукты, а потому, рано или поздно, но мне все-таки удается отыскать требуемое.       Кофе закипает в небольшой турке, распространяя по кухне свой неповторимый аромат, а передо мной встаёт новая дилемма: отправляться будить девушку или дать ей возможность проснуться самостоятельно? С одной стороны — лучше бы мне присутствовать при ее пробуждении, ведь мало ли до чего она сможет додуматься, проснувшись в одиночестве и вспомнив, чем окончился наш вечер. А с другой… может, наоборот, ей надо побыть одной?       Черт, вот никогда не считал себя великим знатоком женских душ. Ни в прошлой жизни, ни в этой.       Вздыхаю при виде совершенно пустого холодильника, в котором надеялся отыскать хотя бы упаковку сливок или бутыль с молоком. Но, судя по всему, перед отъездом во Францию, Маргарет избавилась ото всего, что могло бы испортиться в их отсутствие.       Успев снять с огня турку, переливаю свежесваренный кофе в небольшую чашку, и поставив ее на небольшой поднос, все-таки решаю подняться наверх, прихватив его с собой.       Думаю, лучше рискну и выслушаю Петти сразу, если по какой-то причине она вдруг окажется недовольна моим вчерашним поступком, чем потом стану жалеть об упущенной возможности сгладить возможную ссору.       Не знаю, возможно, я просто накручиваю себя, и ей сейчас совсем не до истерик по поводу утраченной невинности, но все же…       Вернувшись в спальню, я застаю любимую еще спящей и, пристроив поднос с единственной чашкой кофе на нем на прикроватную тумбу, осторожно присаживаюсь на край кровати.       — Милая, просыпайся, — прикасаюсь кончиками пальцев к ее щеке так осторожно, словно опасаюсь сломать этот хрупкий цветок.       Она открывает глаза, и я, заметив, как в них разгорается огонек радости при виде меня, снова вспоминаю, как нужно дышать.       — Милая, как ты?       Идиотская фраза. В моей памяти всплывают те слова Римы, которые она произнесла за несколько мгновений до смерти Алана. А еще я прекрасно помню глухое раздражение, вызванное у него этим вопросом. «Как ты?» Действительно, КАК? К чему спрашивать заведомые глупости? Неужели не понятно и без слов?!       — Лучше, — она растерянно трет щеку, на которой отпечаталась тонкая полоска складки от подушки и, неожиданно, улыбается мне. — Не могу сказать, что хорошо, Сев. Но все-таки чуть лучше.       Я наклоняюсь над ней, и Петти, вскинув высвобожденные из-под одеяла руки, обнимает меня за шею.       — Сев… — ее губы слегка касаются моей щеки, отчего по моей спине маршируют плотным слоем гигантские мурашки, — …ну и натворили же мы с тобой… придется признаваться Аурелиосу… — я утыкаюсь лбом в ее обнаженное плечо, и она ласково взъерошивает мои волосы. — Как ты думаешь, он разозлится? Или разочаруется в нас?       — Уверен, что ни то и ни другое, — отвечаю я, как можно более уверенно. — Поднимайся, милая. Нам сегодня предстоит очень много дел. И самое главное — мне нужно тебе кое-что рассказать…       Мы спускаемся на кухню, и мне с большим трудом удается заставить ее съесть хотя бы кусочек чего-нибудь из плетеной корзины, стоящей на краю стола, появившейся в кухне в мое отсутствие. Очевидно, это дед озаботился нашим завтраком, прислав домовика с провизией.       Я же усаживаюсь напротив девушки и рассказываю ей все, что произошло вчера вечером после того, как она уснула. Умолчав лишь про грядущую свадьбу. Возможно, я ошибаюсь, но почему-то мне кажется, что сейчас не время и не место для подобных новостей.       — Сегодня? — на ее лице читается явная растерянность. — Сев, я даже не знаю… мои родители принадлежали к англиканской церкви… похороны должны проходить на девятый день со дня упокоения, они даже завещание, насколько мне известно, составляли… давно уже, словно предчувствовали…       Она чуть не плачет, оказавшись перед столь сложным выбором, и я, немного подумав, встаю и, обойдя стол, обнимаю ее за плечи, легко касаясь губами ее волос.       — Милая, мы сделаем так, как ты захочешь. Если ты считаешь, что должно быть так — значит, будет именно так и никак иначе. Просто я хотел сказать, что… мы же так и не провели анализ их крови, как собирались, а потому точно не знаем: может, твои родители были сквибами, а совсем не магглами? Ты же не можешь быть точно уверена в том, что это не так?       Петунья едва заметно качает головой, застыв в моих объятиях.       — Какое это имеет значение теперь? — спрашивает она тихо. — Если их уже нет…       — Самое прямое, — отвечаю я, потершись носом о взъерошенную на ее макушке светлую прядку. — Если они были сквибами, то тогда сегодняшние похороны пройдут вовремя, как и положено по магическим законам. Не знаю, успела ли ты прочитать в библиотеке что-нибудь об этом факте, но у волшебников прощание со своими усопшими происходит непосредственно на следующий день после смерти. Поэтому дед, очевидно, и поторопился. Он же не знал, что у магглов принято совсем не так.       Выпрямляюсь, почувствовав, что она недовольно поводит плечами, словно желая избавиться от моих рук, и тоже встает.       — Я же могу подумать немного? — спрашивает Петти спокойно, и я киваю, с сожалением отметив, что девушка снова превращается в ледяную статую, словно только таким образом ей удается справиться со своими эмоциями.       — Разумеется, — соглашаюсь я. — И подумай вот еще над чем: я знаю, что ты обижена на свою сестру, но, может, все-таки стоит поставить ее в известность о том, что произошло? Они ведь были и ее родителями тоже, — не представляю, зачем мне это все нужно, но слова, которые я произношу прямо сейчас, кажутся мне единственно правильными.       Петти же, помолчав немного, кивает:       — Ладно, я напишу. Только как его потом передать? Вчера мы не дождались Джеки, и здесь ее тоже нет. Хотя знаешь, — она растерянно растирает свои щеки ладонями, — я фактически уверена, что Лилька все знает и без этого. Думаю, ей сообщили еще вчера. Ты же сам слышал, что один из авроров вроде бы дружит с Поттером.       — Наверняка, — вздыхаю я. — Но мы должны все сделать правильно…       Следующие полчаса мы тратим на то, чтобы вызвать из Принц-мэнора одного из домовиков, забрать у него доставленную по нашей просьбе сову, а вот на составлении текста письма мы впадаем в ступор…       — Писать правду? — задумчиво спрашиваю я у нее. — Или озвучить для них версию маггловской полиции? Нападение Пожирателей Смерти или автомобильная авария? Милая, решать тебе.       Она несколько минут сидит, прожигая взглядом лист бумаги, а затем, неожиданно комкает его и отбрасывает в сторону.       — Ничего не буду писать! Они и так все знают. Если написать про Пожирателей, у них возникнет вопрос — откуда я это знаю? Я ведь, по их разумению — маггла, и вряд ли со мной стали бы откровенничать авроры. А если про аварию — то дам лишний повод моей сестрице поиздеваться над собой. Как же — она волшебница и знает правду, а я…       Не сдержавшись, она шмыгает носом, и я, наклонившись над ней, уже привычно обнимаю ее за плечи, утыкаясь носом в мягкие волосы, осмеливаясь напомнить:       — Милая, время идет… надо решать…       — Пускай, — она кивает и встает из-за кухонного стола, за которым мы с ней упражнялись в эпистолярном творчестве. — Раз уж все так вышло, к чему менять? Надеюсь, они поймут и простят… — ее голос невольно срывается, и я тяжело вздыхаю:       — Несомненно…       Даже не представляю, чего стоило деду организовать все, как положено, по сути, за один лишь вечер. Полиция, похоронное агентство, больница, куда вчера доставили тела Маргарет и Джареда… не уверен, что он смог бы провернуть это все в одиночку, и дело тут совсем не в том, что ему банально не хватило бы на все это времени, а совсем в другом: дед — потомственный волшебник-аристократ. Тот, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не сталкивался с маггловской культурой, включая и похоронные мероприятия. Либо здесь неоценимую помощь ему оказал отец, который наверняка знает обо всем этом в несколько раз больше, а может, и вообще, — кто-то посторонний. Я вспоминаю рассказ о маггловском детективе, которого дед нанимал для розыска моей мамы, и понимаю, что, кажется, попал этим предположением в точку.       Как бы то ни было, но прощание с родителями Петти организованно на высшем уровне. Служба проходит в часовне, выстроенной на том самом кладбище, где похоронены и Эйлин с Тобиасом. Понятия не имею, как проходила церемония прощания с мамой, но Тобиас прекрасно обошелся и без всего этого.       Помимо нас и священника, ведущего поминальную службу, в часовне присутствует лишь Аурелиос, и я в первое мгновение недоверчиво оглядываюсь, безотчетно испугавшись того, что наши с Петуньей предположения оказались в корне не верны. Если Лили не знала, а мы ей не сообщили, то… черт!.. Этак неприязнь двух сестер может перерасти в нешуточную вражду.       Дед, заметивший мое повышенное внимание к окружению, наклоняется к моему уху и негромко произносит:       — Здесь все, кто был оповещен о церемонии. Соседей-магглов, как ты понимаешь, мы не поставили в известность, а мистер и миссис Поттер… оставим их отсутствие на их совести.       — Они знали? — спокойно интересуется Петти, оторвав на мгновение взгляд от двух закрытых гробов, стоящих в центре зала и переведя его на деда. — Знали? Это точно?       — Вчера, когда я был в аврорате, я столкнулся там с Джеймсом, — отвечает ей дед. — Так что да, дорогая. Они знали. Более того, сегодня утром домовик по моей просьбе отправил им приглашения* на церемонию.       — Я так и думала, — девушка кивает и снова переводит взгляд на священника.       По окончании службы наша маленькая процессия перемещается на кладбище. Петти, сумев справиться со своими эмоциями, выглядит спокойной, и находит в себе силы не только улыбнуться, прощаясь с родителями в тот момент, когда гробы опускаются в землю, но и успевает поблагодарить Аурелиоса за все.       — Мне только жаль, что сюда не смог прийти Том, — говорит она тихо, — но я прекрасно понимаю причину, по которой это невозможно.       — Он ждет нас дома, — отвечает дед, и едва заметно вздрогнув, что мне удается ощутить только потому, что мы с Петуньей стоим вплотную к нему, добавляет: — Расслабьтесь и сделайте вид, что вы ничего не замечаете. Мы не одни.       — Авроры, — недовольно произносит Петти, вцепившись в мою руку. — Они — словно стервятники… что им здесь нужно, хотелось бы мне знать?       — Дождемся окончания церемонии, — говорю я, искоса наблюдая за парой авроров, замерших статуями самим себе неподалеку от нас, — тогда и узнаем.       Как бы мне ни хотелось надеяться на то, что я все-таки ошибаюсь, но — увы…       Стоит только священнику, тепло распрощавшемуся с Петти и пожавшему нам с дедом руки, скрыться за ближайшими деревьями, как стражи магического правопорядка мгновенно возникают прямо передо мной, по какой-то причине игнорируя моих спутников.       — Мистер Северус Снейп? — ледяным тоном спрашивает один из них, более молодой, и когда я озадаченно киваю, он самодовольно объявляет: — Вы арестованы по подозрению в убийстве мистера и миссис Эванс. Прошу передать мне вашу палочку.       Ошеломленно моргаю, пытаясь понять: снится мне весь этот фарс или же все это происходит на самом деле?       — Что это за чушь?! — Петти, вывернувшись из моих рук, гневно смотрит на них обоих: — Северус весь прошлый день провел рядом со мной. Я могу вам дать сколько угодно показаний по этому вопросу.       — Не уверен, что нас интересуют показания магглы, — презрительно фыркает молодой. И дед, обняв Петунью за плечи, ледяным тоном интересуется:       — Значит, вас не интересуют показания магглы, но наш доблестный аврорат с каких-то неизвестных пор расследует убийства простых магглов? Не проясните ситуацию?       — Сопротивление при аресте?! — нервы у молодого аврора не выдерживают и он, выхватив свою палочку, направляет ее прямо в мое лицо.       — Не дождетесь! — фыркаю я, старательно пряча свой страх за усмешкой и медленно отстегнув со своего предплечья ножны, отдаю их вместе с палочкой второму аврору.       — Все подробности вы можете узнать, обратившись в справочную службу аврората, — бросает тот в сторону деда, забирая у меня палочку. И, вцепившись в мое плечо, активирует порт-ключ.       Тесная и мрачная комната размером приблизительно шесть на восемь ярдов***. Темные стены, выкрашенные болотного цвета краской, тусклый магический светильник под потолком. И тяжелая дверь, запертая за мной.       С того момента, как меня вталкивают в это помещение и оставляют здесь в полной тишине, проходит, наверное, уже целый час. В центре комнаты находится небольшой стол и два стула, но буквально в первые же несколько минут моего пребывания здесь я выясняю, что сдвинуть хотя бы что-то из них в сторону — невозможно. Скорее всего, это какие-то Приклеивающие чары или нечто подобное…       Не знаю, есть ли на самом деле мне дело до всего этого или же нет? Определенно меня заперли в этой комнате исключительно для того, чтобы, как говорится в полицейских историях: «дожать». Если бы я на самом деле совершил то, в чем меня обвиняют, я бы уже места себе не находил, но вот в чем проблема: виновным я себя не чувствую. Ни в коей мере, потому что прекрасно знаю — кто именно совершил это преступление.       Но вопрос сейчас стоит в другом: Альбус явно желает дискредитировать меня в глазах Петти. Ему непременно нужно, чтобы она вышла замуж за того самого Вернона Дурсля и превратилась с его помощью в магоненавистницу. Меня же ему жизненно необходимо посадить в Азкабан. Ведь после этого я с величайшей радостью должен буду принять руку помощи, протянутую мне благородным директором Хогвартса. И сейчас совершенно неважно, что все события, описанные Джоан в ее книгах, несколько сдвинуты по времени. Важно другое — они происходят. Точнее — только пытаются, вот только неучтенные господином директором факторы…       Распахнувшаяся совершенно беззвучно дверь вынуждает меня вздрогнуть от неожиданности и во все глаза уставиться на вошедшего в комнату мага. И я буду не я, если этот тип не кто иной, как легендарный мракоборец и еще более легендарный псих — Аластор Муди. Я могу, конечно, ошибаться, поскольку этот человек, в отличие от Аластора, описанного в истории Джо, выглядит полностью целым, а не состоящим наполовину из запасных частей, но интуиция подсказывает, что это вряд ли…       — Итак, кто здесь у нас? — ехидство в голосе и самодовольное выражение лица спокойствию не способствуют, но я старательно вспоминаю уроки актерского мастерства и изо всех сил пытаюсь «держать лицо», не позволяя ему понять, что мне страшно.       Конечно, страшно, а разве может быть иначе? Я прекрасно осознаю, что мне совершенно нечего противопоставить этому типу, приди ему в голову идея подставить меня. Кому из нас поверят в случае чего? Да этот вопрос даже не стоит. А потому я избираю единственно верную тактику в данной ситуации: никакого хамства, а исключительная вежливость…       — Северус Снейп, сэр, — отвечаю негромко, изрядно подпустив в свой голос вежливости.       — Открытие… — он откровенно насмехается, обойдя вокруг меня и жестом указав на один из стульев: — Садись, Снейп. Разговор будет долгим, — дождавшись, пока я выполню его распоряжение, он подходит ко мне ближе и внезапно наклоняется надо мной так, что я невольно отшатываюсь в сторону. — Боишься? Правильно делаешь… а давай-ка, расскажи мне, как же тебя угораздило связаться с Пожирателями Смерти? Только не надо рассказывать про голодное детство, про то, как тебя пожалели, оплатив твою учебу…       Я растерянно моргаю, услышав слова о моей учебе. Неужели этот… директор, уже выяснил, где именно я прохожу свое обучение? Или им просто достаточно информации, которую я сам же и предоставил Дамблдору, сообщив, что в настоящее время не проживаю в Англии? А вот теперь ситуация из плохой становится откровенно поганой. Стоит им посадить меня в Азкабан — я могу смело прощаться с надеждой на получение Мастерства. Магистр не простит мне опоздания, пусть и по такой причине. Тем более по такой причине…       — Кто такие Пожиратели Смерти, сэр? — спокойно спрашиваю я и… пушинкой слетаю со стула, получив великолепный апперкот от разъяренного Муди прямо в челюсть.       — Встать! — рычит он, не дожидаясь, пока я поднимусь на слегка подрагивающие ноги, стараясь не кривиться от резкой боли в челюсти. — А теперь еще раз — ответ на заданный тебе, щенок, вопрос!       — Кто такие Пожиратели Смерти, сэр? — тихо повторяю я и опять не успеваю увернуться уже от второго удара, который явно ломает мой нос, если судить по сопровождающему удар хрусту.       — Третий раз станет для тебя последним, — внезапно спокойно предупреждает Муди и сплевывает рядом со мной на пол. — Отвечай!       — Мне нечего вам сказать, — я твердо стою на своем, с трудом поднявшись на ноги из-за звона в голове. Зрение подозрительно двоится, и я всерьез начинаю подозревать, что одним сломанным носом тут не обошлось. Сотрясение. Определенно. — Я никогда не вступал ни в какие Пожиратели. Мне это просто не надо. Окончив школу, я пошел учиться дальше и вообще не представляю, с чего вы взяли подобную чушь…       — Ах, чушь?! — в голосе Муди ярости хватило бы на целый аврорат. — А у меня — совершенно иные сведения. Сегодня в наш отдел поступило заявление от некой Лили Поттер, в котором прямым текстом говорится о том, что ты, щенок, уже несколько лет являешься действующим членом этой организации. И что именно ты убил ее родителей за то, что она предпочла тебе благородного наследника лорда Поттера.       Меня настолько поражает эта информация, что я, изумленно выгнув бровь, начинаю говорить прежде, чем успеваю обдумать, что именно хочу сказать:       — Насколько мне известно, Поттер лишен права наследования его же собственными родителями и никак не… — в этот раз мне все-таки удается увернуться, и очередной удар приходится по правой стороне ребер, заставив меня согнуться едва ли не пополам. — Вы можете хоть убить меня, но правды это не изменит. Поттер никакой не наследник. В отличие от меня. И вам весьма не поздоровится, когда представители аристократии узнают, как вы обращаетесь…       — Наследник?! — Муди презрительно смеется, опершись рукой о стол. — Твоя мать была шлюхой, променявшей драгоценную аристократию на твоего папочку-маггла. Конченого алкоголика. Или ты думал, нам о тебе ничего не известно? С какой бы стати ты вдруг стал сиятельным аристократом?       — Проверьте свои данные, — я выпрямляюсь, изо всех сил старясь сдержать стон боли, рвущийся с губ, поскольку несколько моих ребер, кажется, тоже сломаны. — Они у вас явно устарели. Я наследник лорда Принц. И если не хотите неприятностей…       — Да хоть английской королевы, — в голосе Муди звучит такая неприкрытая ярость, что я невольно отступаю на шаг, увидев нацеленную мне в лицо палочку: — Всем известно, что члены этой организации носят на своем теле некий знак… вот сейчас мы и проверим…       Я уже тянусь к своему запястью, желая закатать рукав рубашки и показать… когда этот… взмахивает палочкой и…       Не знаю, кого благодарить: Мерлина, Мордреда, Моргану или же маггловского Бога за то, что моя душа в полной мере сохранила все те умения, которые были присущи в прошлой жизни Алану Рикману. Очень сложно «сохранить лицо» оставшись полностью обнаженным под тяжелым взглядом конченого психа.       Я с трудом перебарываю желание прикрыться и зажмуриться, а лишь надменно вскидываю голову вверх, едва сумев сдержать очередной стон боли.       — Убедились? — вытягиваю вперед обе руки, демонстрируя абсолютно чистые предплечья, и не могу удержаться от язвительного вопроса: — Извиниться не хотите?       — Да ты… — Муди, опешивший на мгновение от неожиданности, замахивается в очередной раз, и я все-таки жмурюсь, отчетливо осознав, что этого удара мне точно не избежать, но… что-то происходит…       Мое лицо обдает потоком теплого воздуха, а в следующее мгновение на плечи опускается тяжелая ткань, в которой я, открыв глаза, опознаю мантию, принадлежащую кому-то из невыразимцев. В отличие от алой, аврорской, она — темно-бордового цвета, но даже на этом фоне я отчетливо вижу расплывающиеся пятна крови, очевидно льющейся из моего сломанного носа.       — Готовься, Муди, — я с трудом узнаю в этом непривычном мне ледяном тоне обычно радушный голос Главы отдела Тайн. — За арест по фальшивому обвинению и нападение на моего сотрудника ответишь по всей строгости. И молись, чтобы ты сумел сохранить эту работу, поскольку я сделаю все, чтобы ты вылетел с нее раньше, чем успеешь сказать «Аврорат»…