Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — olegowna, Аспер.       Вернувшись в свою комнату и увидев лежащий на кровати костюм, больше походящий на средневековый наряд какого-нибудь приближенного к королевскому двору аристократа, чем на современный его аналог, я нервно вздрагиваю, так не вовремя вспомнив мантию Рона Уизли на Святочном балу…       В памяти всплывает то, как съемочная группа «Кубка Огня» веселилась над фантазией Джоан, искренне сочувствуя Руперту*, а теперь вот подобный раритет предстоит надеть мне самому…       Я вышагиваю взад и вперед по спальне, измеряя ее стремительной походкой будущего «Ужаса подземелий», одновременно размышляя над тем: удастся мне или нет избежать облачения в подобный наряд? По всему выходит, что — нет, а потому, все-таки смирившись с этой мыслью, я обреченно выдыхаю и, стянув со своих плеч домашнюю мантию, начинаю расстегивать пуговицы на рубашке…       Спустя еще полчаса я стою перед большим напольным зеркалом, доставленным в мои покои одним из домовиков мэнора, и тщетно пытаюсь выдумать хотя бы одну причину (на самом деле стоящую), для того, чтобы избавиться от этого кошмара…       Во-первых, верхняя одежда имеет цвет молочного шоколада. Очень сильно молочного, если понятно о чем я… надо заметить — не черный, не коричневый, не зеленый или темно-синий, и даже не белый. Пышный воротник рубашки, охватывающий мою шею пеной белоснежных кружев, составляет достаточно резкий контраст с цветом костюма. Такое же кружево, выглядывающее из-под плотных рукавов камзола, закрывает кисти моих рук до самых кончиков пальцев. Брюки на этом фоне смотрятся до смешного просто. Как и блестящие туфли. А вот мантию, лишь на пару тонов темнее самого костюма, очевидно, тоже придется надеть.       Во-вторых, и, что самое удивительное — мне поразительно к лицу это невообразимое одеяние…       Надеюсь только, что облик Петти претерпит менее радикальные изменения, в противном случае я рискую просто не узнать свою невесту перед алтарем…       — Хозяин Аурелиос ждет младшего хозяина Северуса, — передо мной так внезапно возникает очередной домовик, посланный ко мне дедом, что я невольно отступаю на шаг назад, опустив свой взгляд на лопоухое создание в кипенно-белой наволочке с гербом рода Принц на левом плече.       — Я уже иду, — отвечаю ему, успев подумать о том, что мне еще нужно будет успеть заглянуть к Петти, но домовик, мгновенно переместившись, перегораживает мне выход из комнаты.       — Хозяин Аурелиос приказал Бадди доставить младшего хозяина прямо к нему, — с серьезным видом сообщает мне он, и я, обреченно вздохнув, протягиваю ему руку.       — Я готов. Переноси.       Домовик перемещает меня прямо к дверям алтарного зала и, выпустив мою руку, сразу же аппарирует прочь. Дед, за это время тоже успевший переодеться в черную с серебром мантию, прищуривается, окидывая меня внимательным взглядом, и, кажется, остается доволен увиденным.       — Я так и думал, что ты будешь неотразим в этом наряде, — самодовольно произносит он.       — Вот уж точно, не отразим ни в одном из зеркал, — бурчу я себе под нос, стараясь сделать это незаметно. Если ему так важно, как именно я буду выглядеть перед алтарем — от меня не убудет подыграть. А уж если вспомнить, что именно доводилось надевать на себя Рикману за все время его артистической карьеры, то… одним больше, одним меньше — это, по сути, уже неважно.       — Идем, — он открывает передо мной двери в зал, и я вхожу внутрь, уже зная, что именно меня ожидает. Это в первый раз попав сюда, я оглядывался по сторонам, сравнивая свои впечатления с тем, что представлял в своем воображении. К моему огромному сожалению, в своих книгах Джо уделила очень мало внимания описанию родовых мэноров аристократов, возможных ритуалов и прочего, присущего древним родам. Все это являлось лишь фоном к жизни главного героя ее романа. А потому, попав в этот мир, я искренне заинтересовался всем этим.       Зал, в который мы входим, прекрасно знаком по ритуалу моего принятия в род Принц и признания меня наследником лорда Аурелиоса Принца. В принципе, я заподозрил, что предстоящий нам с Петти обряд бракосочетания будет проведен перед алтарем рода еще тогда, когда нам посчастливилось (или же наоборот, не повезло) оказаться в качестве приглашенных гостей на свадьбе Люциуса и Нарциссы. Помнится, именно там я впервые услышал о таинстве этой церемонии, которая проводится только в присутствии «своих», не допуская к этому никого из посторонних.       Тогда же, по возвращении из Малфой-мэнора, заинтересовавшись этим вопросом, я нашел в библиотеке книгу, посвященную брачным обрядам волшебников, и пролистал ее, приобретя, несомненно, важные знания. К примеру, — вот эта пентаграмма, тщательно вычерченная на полу, со вписанными в ее острые лучи рунами, говорит о том, что брак, который будет заключен между нами с Петти, определенно будет магическим. А значит, первый ребенок, родившийся у нас, станет наследником рода Принц. Разумеется, там тоже предстоит проведение дополнительных ритуалов, но это будет совсем не то же самое, что было в моем случае.       На этом месте я с трудом удерживаюсь от ехидного смешка, вспомнив про то кольцо на пальце Лили, которое она так старательно мне демонстрировала во время нашей случайной встречи у дома ее родителей, вовремя подумав о том, что дед такое поведение своего внука явно не оценит. Именно наличие обручальных колец, а не магических браслетов у супругов «сказало» мне о том, что брак Поттера и Эванс был самым обычным, так называемым «министерским». С одной стороны — вроде бы все законно, а с другой — Лили, по его заключении, оказалась совершенно бесправной. Ведь по сути — подобный брак представляет собой всего лишь контракт на вынашивание наследника для любого из чистокровных родов, которым требуется обновление крови, но при всем при этом они не желают вводить в него грязнокровку. Подобные случаи были описаны в той книге в достаточной степени подробно, что объясняло причину согласия старшего поколения Поттеров на этот брак.       К тому же, все довольны и счастливы: Лили — тем, что стала супругой наследника древнего рода. И совершенно неважно, что Поттер лишен права наследования. Вряд ли до ее мозга в полной мере дошла эта информация. Да и, наверняка, ей никто не рассказал о том, что и их сын, а я абсолютно уверен в том, что у четы Поттеров появится на свет тот самый Гарри, должен будет пройти через тот же ритуал принятия в род и признания наследником, что и я. В противном случае и ему не стать достойным продолжателем рода Поттер. Джеймс же — наверняка счастлив оттого, что сумел добиться своего и заполучить желанную игрушку, которой с таким тщанием добивался едва ли не с первого курса, не давая никакого проходу мне, считая меня соперником… да и родители его, я думаю, не прогадали, решившись обновить кровь рода. Джо описывала в своих книгах Гарри как весьма и весьма сильного волшебника. И я уверен, что именно так все и будет… а вот то, что в результате Лили, скорее всего, после рождения сына, пусть и не сразу, но, все же окажется не у дел — это закономерный итог ее полной безграмотности.       — Волнуешься? — голос деда возвращает меня в реальность, отвлекая от бесцельного созерцания пентаграммы и размышлений о прошлом, настоящем и будущем нашего окружения, и я пожимаю плечами:       — Нет. К чему? Это мой осознанный выбор.       Дед улыбается, весьма довольный моим ответом, а я нетерпеливо смотрю на дверь, по-прежнему остающуюся закрытой.       — Она не передумает, — добавляет он мягко.       — Я так и не думаю, — на этих словах позволяю себе улыбнуться. — Слишком долго мы к этому шли…       — Ты же знаешь: то, что легко достается — никогда не ценится, — произносит дед, и я киваю. Как по мне, так прописная истина…       Почему-то мне кажется, что он хочет сказать что-то еще, но не успевает, потому что дверь, наконец, открывается, и я вижу свою Петти, держащую под руку моего отца и выглядящую на миллион фунтов стерлингов — это точно!       — Ну как, ожидание того стоило? — не может не ввернуть дед, и я киваю, не сводя глаз с уверенно идущей в мою сторону будущей супруги.       — Определенно…       Сейчас, в этот самый момент, я невольно вспоминаю свою прошлую жизнь и запоздало жалею о том, что однажды принятым решением лишил себя радости семейного счастья на долгие-долгие годы. Кто-то может сказать, что отметка в бумагах — это всего лишь очередной штамп, да я и сам, надо признаться, долгое время думал именно так, но теперь, видя ничем не замутненный восторг и любовь, сияющие в глазах любимой, я отчетливо понимаю — мы сами строители своего счастья… и в этой жизни я свой шанс, так великодушно подаренный мне судьбой, не уступлю никому!       Нас отделяют друг от друга всего лишь несколько десятков шагов, но мне кажется, что целая миля, и пока Петунья уверенно, но весьма неторопливо идет в мою сторону, я рассматриваю ее с плохо скрываемым восторгом. Почему-то сейчас я уверен в том, что задумка наших свадебных нарядов, как и их исполнение, целиком и полностью принадлежит деду. Разумеется, это не значит, что он сам занимался их изготовлением, но то, что именно он являлся их идейным вдохновителем — сомнению не подлежит.       Ткань ее платья имеет точно такой же оттенок светлого молочного шоколада, как и мой костюм. Лиф платья и короткие, всего лишь до локтя, рукава отделаны тончайшим кружевом белоснежного цвета. Пышная юбка в пол и никакой фаты в волосах. Издали мне кажется, что в ее сложную прическу вплетен живой цветок. Но только когда она подходит ко мне вплотную и, отпуская руку Тома, вкладывает свои пальчики в мою ладонь, протянутую ей навстречу, я отчетливо могу разглядеть, что это заколка. Выполненная в виде живого цветка петуньи, из какого-то драгоценного камня молочного оттенка с фиолетовыми прожилками и дополнительно обрамленного парой зеленых листочков. Выглядит это настолько красиво, что я не сразу могу оторвать от него свой взгляд.       — Привет! — мои глаза встречаются с ее сияющим взглядом, и я не могу сдержать улыбку:       — Привет!       — Что ж, — дед между тем занимает свое место по другую сторону алтаря рода и поочередно окидывает нас с Петти серьезным взором, — пожалуй — начнем…       Брачный ритуал на первый взгляд оказывается не настолько сложным, как это могло бы быть.       Вообще, честно говоря, я не представляю, чего нам ожидать, потому что существует несколько видов ритуала магического брака и какой из них выбрал дед — мне неведомо. Поскольку даже изучение книги о ритуалах ни на шаг не приблизило меня к разгадке этих секретов. Так-то оно понятно: вряд ли кто-то станет описывать действующие родовые ритуалы в книге, которая случайно может оказаться в посторонних руках. А что до удовлетворения любопытства… так это легко. Всего-то и надо, что взять, да и заключить брак…       Катрены, произнесенные глубоким бархатным голосом Аурелиоса, словно вибрируют в звенящей тишине зала…       Они отражаются от темного камня, которым облицованы стены и, оттого усилившись многократно, обволакивают собой всех участников этого таинства…       Тонкий стилет молниеносно разрезает наши запястья. Острая боль, которая обязательно должна полоснуть по и без того натянутым нервам, почему-то так и не приходит. Зато появляется серебряная чаша, в которую тонкой струйкой стекает наша кровь, становясь в ее глубине единым целым…       Звучит новый катрен, и узкие порезы затягиваются прямо на глазах, оставляя на губах послевкусие так и не сорвавшихся с них вопросов…       Очередной росчерк палочки, серебристой молнией на краткое мгновение разделившей полумрак зала на две части, и, повинуясь безмолвному приказу, кровь поднимается в воздух, превращаясь в невесомое облако, которое в свою очередь тоже делится на две равные части…       Еще один катрен, и наши руки послушно тянутся к деду, хотя ни Петти, ни я не понимаем ни единого слова из тех, что звенят, разбиваясь о каменный свод алтарного зала. Кажется — то, что сейчас происходит, и есть Магия…       Темные облака превратившейся в дымку крови зависают над нашими предплечьями, едва ли не касаясь обнаженной кожи. Причем, спроси меня сейчас: когда рукав моего камзола вкупе с рубашкой оказался отвернут — не отвечу. Просто не знаю. Не замечаю очевидного, плывя по течению околдовывающих разум слов магический клятвы…       «Любишь?»       «Веришь?»       «Клянешься быть?..»       «Каким ты станешь для нее?»       И я отвечаю, черпая ответы в глубине своего сердца:       «Люблю ее больше жизни…»       «Верю ей, как самому себе. Потому что она — часть меня. Моя лучшая половина…»       «Клянусь быть опорой в ее жизни. Поддерживать всегда и во всем. Клянусь быть рядом, даря ощущение тепла и уюта, покоя и доверия, безграничной любви…»       «Каким я стану для нее? Любым, каким она захочет меня видеть. Мои желания ничто перед желанием любимой…»       Я умолкаю, только сейчас осознав, что весь этот диалог имел место лишь в моем разуме, а потому вопросы, заданные самой Магией, как и мои ответы, являются непостижимой тайной для окружающих.       И в следующие несколько минут, пока я жмурюсь, не в силах открыть глаз, опасаясь сам не зная чего, до меня окончательно доходит: дед выбрал самый сложный, самый, можно сказать, невозможный ритуал… в котором истинность чувств влюбленных проверяется самой Магией. И стоит ей не угодить своим ответом…       Я застываю подобно статуе, в одно мгновенье позабыв о том, как дышать, боясь лишь одного: вдруг мы не справимся? Вдруг надо было отвечать совсем не так?       А в следующую минуту мое предплечье обжигает мгновенная вспышка боли, и я, распахнув глаза, вижу на нем тонкую полоску браслета, испещренного рунами.       Глаза Петти полны слез — от боли ли или от счастья — мне неведомо. Но я стискиваю ее пальчики в своей ладони, стремясь подарить своей теперь уже супруге то самое чувство защищенности, обещанное мной, и она улыбается…       Отзвуки последнего катрена затихают в тишине комнаты, и Том, все это время простоявший позади нас, делает шаг вперед, обнимая нас с Петти за плечи:       — Поздравляю! Сын… моя дорогая дочь… добро пожаловать домой…       Объятия деда…       Тихий семейный обед, плавно перетекший в ужин.       Прогулка по парку мэнора, которая позволяет насладиться уходящим теплом и без того не жаркого английского лета…       Воспользовавшись тем, что отец отвлекает Петти разговором, отведя ее чуть поодаль, я все-таки не выдерживаю и, глядя этому интригану в лицо, спрашиваю, добавив к собственной интонации немного сердитого оттенка:       — Дед! О чем ты думал, ответь, когда выбирал подобный ритуал? О, Мерлин! Я понял только в момент произнесения клятв, что это за… а если бы…       Дед смотрит на меня, не моргая, наверное, целую минуту, прежде чем задает встречный вопрос:       — У вас был небогатый выбор, мой дорогой, но абсолютно бестолковый внук. Всего лишь выбор между министерским браком и именно этой разновидностью магического. Я полагаю, ты бы не захотел видеть мать будущего наследника рода в положении бесправной куклы, дело которой — лишь рожать?       — Почему? — помертвевшими губами спрашиваю я, и он качает головой:       — Ваше нетерпение в доме Эвансов… — я чувствую, как начинают гореть мои щеки, и дед, усмехнувшись, добавляет: — Все разновидности магического брака требуют консумацию на алтаре рода. Кроме этого. Здесь решение принимает Магия. И коль уж она связала вас…       — Ох ты ж, черт! — отворачиваясь в сторону, едва слышно выдыхаю я, осознав, какой нешуточной угрозе мы с Петти едва не подвергли нашу будущую совместную жизнь.       Внезапный хлопок тяжелой ладонью по моему плечу вынуждает меня споткнуться от неожиданности и, вновь повернувшись лицом к Аурелиосу, встретиться с его насмешливым взглядом:       — Ну обошлось же, внучок?! А я в вас верил…       — Дед! — мое возмущение вдребезги разбивается о железный аргумент:       — И вообще, позволь заметить: на улице поздний вечер, если ты еще не соизволил заметить этот факт. И я совершенно не понимаю, по какой причине вы все еще находитесь здесь, вместо того, чтобы…       Мы сбегаем из парка в мэнор, возвращаясь теперь уже в НАШИ покои, под аккомпанемент звонкого смеха Тома и громкой напутственной фразы Аурелиоса:       — Увижу вас завтра раньше ужина — прокляну!..