Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено - Аспер.       Как бы мне ни хотелось остаться, но Гарри, ставший в эту ночь сиротой, сейчас наиболее важен, а потому я даже не пытаюсь оспорить приказ Скримджера. Прижав к себе вздрагивающее от плача тельце ребенка и, осторожно коснувшись губами темноволосой макушки, едва слышно говорю ему:       — Идем домой, мой хороший. Теперь все будет хорошо. Я никому не позволю…       Фиделиус спал с дома вместе со смертью Хранителя, а потому у меня появляется возможность вызвать свою эльфийку, которая и переносит нас с крестником в Принц-мэнор.       И сейчас, медленно идя по коридору и обнимая доверчиво прижавшегося ко мне Гарри, я мучительно размышляю о том, как буду рассказывать обо всем Петти. Ведь если у меня смерть Лили и Джеймса вызвала помимо горечи, лишь приступ хорошей злости на их безответственное поведение и наплевательское отношение к собственному ребенку, то, как поведет себя моя супруга — я не берусь даже предположить. Все-таки Лили была ее сестрой. Какие бы ни были меж ними отношения, но кровь — не вода, а потому…       Задержав на мгновение дыхание, я осторожно толкаю дверь детской, в которой на данный момент находится Петунья вместе с Максимусом и Римой, и вхожу внутрь.       — Северус! — увидев меня, она вскакивает с кресла и застывает на месте, разглядев мою ношу. — О, Гарри?! Сев…       Я молча киваю и, сделав несколько шагов вперед, обнимаю ее одной рукой, второй продолжая прижимать к себе ребенка. Она же, буквально уткнувшись лицом в спинку своего племянника, тихо спрашивает:       — Лили или Джеймс?       — Оба, Петти. Оба…       Она отстраняется и, торопливо смахнув со щеки одну-единственную слезинку, забирает у меня по-прежнему не спящего, но странно молчаливого Гарри.       — Твоя мечта о третьем ребенке осуществилась — спокойно говорит она, словно даже не спрашивая, а утверждая, и я, чуть помедлив, киваю, прикрыв глаза от пронзившей меня острой вспышки душевной боли.       — Определенно так, милая.       — С усыновлением проблем не будет? — ее спокойствие, за которым она прячет свою горечь от потери сестры, кажется наигранным, но я принимаю условия игры. Петти не из тех, кто стремиться выставлять свои эмоции на людях, пусть даже и самых близких. Это мне следовало бы запомнить еще после смерти ее родителей, но я почему-то вспоминаю об этом только сейчас и качаю головой в ответ на ее вопрос.       — Не думаю. Вот только не усыновление, а опекунство. Не забывай — Гарри — наследник рода Поттер. Единственный, кто остался в живых. Мы не сможем лишить род его будущего главы, — Петти вздыхает и, застыв на месте подобно статуе, не сводит с меня глаз. Я же, погрузившись в свои мысли, не сразу замечаю столь пристальное внимание к своей персоне. — Милая?       — Сев, что с Томом? — так же спокойно спрашивает она и я взволнованно взлохмачиваю свои и без того растрепанные волосы.       — Отец жив. Его отправили порт-ключом в Мунго. Скримджер сказал: «Империус», зелья подчинения… я сейчас же отправлюсь туда. Собственно, только Гарри…       — Слава Мерлину! — из груди Петти вырывается облегченный вздох и, ласково коснувшись моей щеки ладонью, она добавляет: — Иди к нему, Сев. И не волнуйся: я позабочусь о племяннике.       Спустя несколько минут, переодевшись, я переношусь в Мунго при помощи порт-ключа, который был выдан мне мистером Смитом еще до начала моего ученичества у Медичи, и которым я так ни разу и не воспользовался. Как-то не довелось ранее, но все когда-то бывает в первый раз.       Появившись в просторном холле больницы на специальной площадке, расположенной рядом с каминами, сразу же отхожу в сторону, чтобы не помешать кому-то, кто может захотеть воспользоваться, как и я, подобным способом перемещения. Поправив слегка сбившуюся в сторону бордовую мантию, которую носят все невыразимцы, накинутую на мои плечи также едва ли не впервые в жизни, делаю глубокий вдох, набираясь мужества, и направляюсь к стойке регистрации.       — Простите, мисс. Мистер Риддл…       — Сведений не даем, — молоденькая ведьма отвечает мне, не отрывая взгляда от заполняемых ей бумаг, и я приглушенно кашляю, привлекая к себе внимание.       — Придется дать, мисс.       Вскинув голову, она округляет глаза, увидев мою мантию, и торопливо пишет что-то на клочке самой обычной бумаги.       — Простите, сэр. Я думала это журналисты.       — Они уже здесь? — уточняю я, мельком заглянув в текст записки и снова уставившись на девушку.       — Нет, сэр. Но эти стервятники… кто знает, как именно они узнают обо всем…       — Ваша правда, мисс. Благодарю, — я позволяю себе легкую улыбку и, кивнув ей на прощание, иду в сторону лестницы, ведущей на четвертый этаж.       Судя по всему, отец все-таки сумел справиться с последствиями наложенного на него «Империуса». Именно этим и можно объяснить тот факт, что его палата находится на четвертом этаже больницы, в отделении, специализирующемся на избавлении от отравлений растениями и зельями.       Два молодых парня в аврорских мантиях дежурят у входа в одну из палат, расположенную в самом конце коридора и при моем приближении синхронно выхватывают палочки, словно изготовившись к бою, вот только направлять их на меня почему-то не торопятся. Очевидно, моя принадлежность к Отделу Тайн все-таки немного смущает их.       — Посещения запрещены, сэр, — немного помедлив, говорит один из них, по-прежнему настороженно наблюдая за мной, и я, кивнув, отступаю на несколько шагов назад, вытаскивая свою палочку.       Мое поведение, судя по всему, кажется им слишком уж подозрительным, возможно даже, они подозревают кого-то, кто явился сюда под Оборотным зельем, для того, чтобы закончить то, что не удалось Дамблдору, но это точно не мой случай.       Я всего лишь вызываю Патронус и краем глаза, отметив, как моментально расслабляются стражи, охраняющие покой моего отца, диктую сообщение:       — Мистеру Смиту. Мне хотелось бы попасть в палату к мистеру Риддлу. Охрана не пропускает. Прошу вашего содействия.       Призрачный кот обвивается вокруг меня, словно ластясь, и исчезает за стеной той самой палаты, куда мне нет хода. Я хмурюсь, внезапно осознав, что мой босс в настоящее время находится именно там. А уже в следующее мгновение дверь распахивается, и на пороге возникает Глава Отдела Тайн, имеющий в своем арсенале изрядно измятую мантию и невероятно измученное лицо.       — Северус, — говорит он устало. — Я должен был догадаться, что Руфус не смолчит. Прошу, — он сторонится, пропуская меня внутрь мимо совершенно бесстрастных авроров.       Войдя в палату и с облегчением отметив, что отец, хоть и выглядящий довольно бледно, мирно спит, я разворачиваюсь к Смиту, который как раз заканчивает накладывать на дверь защитные заклинания, и выждав, пока он подойдет ко мне ближе, со всего размаха бью его судорожно сжатым кулаком прямо в челюсть. Возможно, это — всего лишь мелкая месть с моей стороны за затрещину, полученную мной от него в доме Поттеров в Годриковой Впадине. Возможно — просто выплеснутая ярость за его бездействие, из-за которого погибли родители Гарри.       В детстве, в обоих своих жизнях, я, разумеется, принимал участие в драках, как и любой другой мальчишка, но вот так… да еще с собственным боссом… кстати, как ни странно, но это импульсивное поведение явно добавляет баллов в мою копилку, поскольку Смит, из-за удара рухнувший на пол как подкошенный, смотрит на меня со странным уважением, не произнося ни слова.       — Заслужил! — говорю ему холодно и Смит, к моему удивлению, медленно кивает:       — Не буду спорить, лорд Принц.       Он легко поднимается на ноги и, сосредоточенно растирая место удара, на котором уже начинает наливаться багровое пятно, грозящее перерасти в приличных размеров кровоподтек, смотрит в сторону моего отца: — Моя вина, лорд Принц. Я обязан был прислушаться к вашим словам…       — Остановитесь, сэр, — качаю головой, и он послушно умолкает, бросив еще один быстрый взгляд в сторону Тома, которого не разбудил даже грохот падения на пол тяжелого тела. — Теперь уже не имеет значения, что именно сделали или не сделали вы, я, а может быть и кто-то другой… результат один — Джеймс и Лили мертвы. Но их сын выжил.       — Он… — Смит смотрит на меня, и я отвожу взгляд в сторону, разглядывая бледного до синевы отца, теряющегося на белоснежных простынях:       — Гарри сейчас в Принц-мэноре и останется там, как минимум, до своего совершеннолетия. Полагаю, я смею надеяться на ваше содействие в оформлении моего опекунства над ним?       — Вне всяких сомнений, — Смит делает несколько тихих шагов по палате, останавливаясь почти возле кровати отца, и задумчиво рассматривает Тома так, словно видит впервые в жизни. — Я должен выразить свою благодарность за вмешательство, повлекшее за собой прямое нарушение моего приказа. Но даже не думайте, что это войдет у вас в привычку, лорд Принц.       Я медленно киваю. Голос Смита становится чуть мягче, хотя не знай я его так хорошо — даже не заметил бы.       — Я умею осознавать и признавать свои ошибки, лорд Принц. И прекрасно понимаю, что если бы не вы, мы бы здесь не разговаривали. Но вместе с тем, хотелось бы надеяться на то, что вы не станете вмешиваться в дальнейшее расследование, — он пристально смотрит на меня и, уловив сомнение, явственно отразившееся в моем взгляде, добавляет: — Приказ я отдавать не стану, поскольку еще одно нарушение оного определенно заставит меня избавиться от вас, но вы, как крайне перспективный работник… — мистер Смит умолкает, раздумывая над дальнейшими словами, но я не собираюсь спорить. Все, что могло произойти — уже случилось.       — Я не стану вмешиваться в ваши дела, сэр. Хотя, если позволите, осмелюсь дать еще один совет, — отметив на лице босса явную заинтересованность, продолжаю уже более уверенно: — Те, кто входил в состав «Ордена Феникса». Полагаю, следует обратить на них первоочередное внимание. Мы не знаем, кто из них был в курсе того, что неуловимый Волдеморт был на самом деле общим творением изощренного и больного разума Дамблдора и Муди. Более того, среди них могут оказаться фанатики, которым взбредет в голову отомстить за смерть Джеймса и Лили Поттеров…       Таким образом, не вмешиваясь, я даю ему понять, что не стоит выпускать из вида никого из соратников Альбуса. В истории Джо — Лонгботтомы пострадают на следующий день из-за действий Беллатрикс, обоих Лестрейнджей и Крауча-младшего. Хотя в этой жизни Бартемиус — абсолютно адекватный молодой человек, старательно делающий карьеру в Министерстве под строгим надзором своего отца. А Белла настолько глубоко беременна, что вряд ли ринется пытать тех, до кого ей нет абсолютно никакого дела.       Впрочем, Нарцисса и так не спускает глаз со своей сестры, напуганная статьями в прессе, вызывающими определенные подозрения у простых обывателей. Лишний повод сомневаться в своей семье ни она, ни Люциус никому не дадут, а значит — о судьбе Лестрейнджей можно не волноваться.       — Мистер Скримджер будет проводить проверки сотрудников аврората? — окликаю Смита у самой двери, в самую последнюю секунду вспомнив о том, что родители Невилла Лонгботтома — действующие авроры.       — Несомненно, мистер Скримджер обойдется без указаний с вашей стороны, лорд Принц, — довольно холодно отвечает Глава Отдела Тайн, и я понимаю, что, кажется, все-таки перегнул… — Что касается вашего отца… охрана немедленно будет предупреждена насчет вас и вашей супруги. Препятствий к посещению мистера Риддла не будет. Сегодня же вам доставят порт-ключи, благодаря которым вы сможете попадать непосредственно в палату, минуя пост охраны.       — Могу я узнать… — начинаю я, и меня практически сразу перебивает не менее ледяной ответ:       — Нет, лорд Принц, не можете. Тайна следствия, как вы, смею надеяться, понимаете. Хотя по его окончании вы, как и ваша семья, будете извещены о его результатах.       — Зануда! — сердито бросаю ему в спину, направляясь к постели отца, и слышу позади себя почти веселое:       — Мальчишка!..       Отец приходит в сознание лишь следующим утром.       Лечащий колдомедик, смирившись с моим нахождением в палате, вместе с тем категорически отказывается делиться со мной сведениями о том, что именно довелось пережить Тому за те несколько часов, что он пробыл в плену у Величайшего Светлого волшебника.       — Подобные сведения предоставляются только родственникам, сэр, — спокойно отвечает он, игнорируя мои гневные взгляды. Его не пугает даже моя мантия, впрочем, они тут, в Мунго, наверняка насмотрелись на авроров и невыразимцев, и я не произвожу на него хоть сколько-нибудь важного впечатления. — Аврорату и Отделу Тайн только по предъявлении соответствующего постановления.       — Северус, — увлекшись спором со стоящим едва ли не насмерть колдомедиком, мы также дружно вздрагиваем, услышав слабый голос Тома. Впрочем, в отличие от меня, мой собеседник ориентируется в сложившейся ситуации много быстрее, и уже спустя минуту в палате не протолкнуться от набившихся в нее лимонно-желтых мантий, оттеснивших меня от кровати отца едва ли не к самой двери.       Нет, оно и понятно — не часто в больницу попадает сам будущий Министр Магии… потому всячески проявленное рвение, даже там, где это не очень то и требуется… забавно, но мне, будучи Рикманом, тоже доводилось переживать нечто подобное. Но я никогда не зацикливался на собственной славе, а потому практически сразу пресекал подобное поведение персонала.       Тома же, как очевидно, это абсолютно не напрягает, более того, как мне кажется, вся эта искусственная шумиха вокруг него — ему полностью безразлична. Наверное, политик и должен быть таким бесстрастным и холодным. Так что это — несомненно, важное качество.       К этому моменту я уже точно знаю, каким именно зельем Альбус напоил моего отца. Само по себе оно ничуть не опасно в том, что касается здоровья, если не брать в расчет то, что оно принуждает принявшего его волшебника исполнять чужую волю, действуя наподобие «Империуса». Главный минус этого зелья в том, что пока волшебник находится под его воздействием — все воспоминания за этот период словно бы стираются из памяти. Впрочем, отец уверяет меня в том, что ему, как опытному легиллименту, исправить этот эффект по силам, что не может не радовать.       И — нет. Мне эту информацию сообщает отнюдь не лечащий колдомедик, а я сам догадываюсь об этом. Впрочем, избавившись, наконец, от удушающей заботы сотрудников Святого Мунго и оставшись с мной наедине, Том подтверждает мои подозрения. А на вопрос: «Зачем?» следует ответ, который немедленно заставляет меня испытать гордость за отца:       — Я сбросил двойное «Империо». Полагаю, в этом была крайняя необходимость. И все-таки я смог побороться за свою честь…       Мои руки холодеют при этих словах, потому что в голову назойливо лезет то, что творил Муди с подозреваемыми в допросных Аврората. Хотя, я уверен, отец имеет в виду абсолютно другое. И все же я не выспрашиваю у него, что именно произошло там, на втором этаже дома Поттеров в Годриковой Впадине. Ибо прекрасно понимаю — ему сейчас не до того. А мне — не занимать терпения. Ждать столько времени и дождаться… теперь же несколько дней или недель не сыграют абсолютно никакой роли.       Отец проводит в Мунго всего три дня, хотя я, будь моя воля, запер бы его здесь как минимум на пару недель. Слишком уж измученным и бледным он выглядит в момент возвращения домой. Но мое мнение, как впрочем и ранее, не интересует никого, кроме меня да еще моей супруги, которая соглашается с каждым моим словом.       Желания — желаниями, но нам не следует забывать о грядущих выборах Министра Магии, дата проведения которых надвигается с неотвратимостью снежной лавины.       Отец, технически, перебирается жить в Принц-мэнор, но фактически — проводит в нем всего один день сразу после выписки из госпиталя, после чего исчезает, погрузившись в работу. Встречи с соратниками перемежаются допросами в аврорате, визиты в Отдел Тайн — пресс-конференциями с представителями магической прессы, и, как апофеоз всего — заседание Визенгамота. По счастью — закрытое, на проведение которого не допускается ни один журналист. Сведения о произошедшем решено вынести на всеобщее обозрение лишь после выборов, в которых, я уверен со стопроцентной уверенностью — отец победит. Сейчас, когда пресса прекратила публикации, всячески очерняющие Томаса Риддла (а тому немало поспособствовал и арест главного редактора «Пророка», к удивлению многих, носящего на своей руке ту самую Темную Метку), его позиция заметно упрочилась.       Не представляю, пресс-конференция тому виной или же все-таки в публику просачиваются тонкими ручейками истины тщательно скрываемые слухи, но все чаще в прессе проскальзывают намеки на «нового Министра Магии, коим непременно станет мистер Риддл».       Что ж, запрятав куда подальше свои сожаления от невозможности встретиться в этой жизни с Джоан и обсудить с ней вероятность подобного развития событий в ее романах, я с головой окунаюсь в не менее важные дела.       Мое участие во всех этих мероприятиях не предусматривается, более того, отец категорически против того, чтобы мое имя всплыло в каком-либо контексте. При этом неважно, имеется в виду любой из допросов или же то самое заседание Визенгамота, на котором Том был оправдан единогласным решением полного судейского состава.       — Тебя там быть не должно! — говорит он однажды, в самом начале длинной цепи расследований, приведших в конечном итоге к закономерному результату, и я отчетливо понимаю, что это не тот случай, когда можно хоть как-то попытаться отстоять свою точку зрения. А потому все, что мне остается — это просто кивнуть и заняться своими делами, которых скопилось огромное множество…