Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено — Аспер.       На следующее утро после гибели Поттеров мы с Петуньей подаем в Визенгамот прошение об установлении опеки над осиротевшим ребенком. И разбирательство перед назначением итогового заседания длится в течение двух недель.       Несмотря на то, что Нарцисса, равно как и ее сестры, является близкой родственницей Поттера по линии его бабушки, урожденной Блэк, нам с супругой в этом вопросе членами суда отдано несомненное преимущество. Впрочем, ни Нарси, ни Белла не претендуют на Гарри, никак не вмешиваясь в процесс, вместо этого погрузившись в заботы о новорожденной Амелии — дочери Беллы и Руди, появившейся на свет в Малфой-мэноре третьего ноября.       Сириус, чьих действий я подспудно опасаюсь, и который вполне мог бы побороться за право опеки над моим крестником, так и не показывается на судебном заседании. Но, вместе с тем, довольно неприятной неожиданностью оказывается фееричное появление в Визенгамоте Андромеды Тонкс. Средняя сестра Нарциссы и Беллатрикс, изгнанная из рода Блэк за свою связь с магглорожденным магом, та, кого я вижу впервые в этой жизни, та, кого мы не только не приняли в расчет, а и вовсе забыли об ее существовании, врывается в зал заседаний подобно разъяренной фурии. Суть претензий, бездумно брошенных ею в лицо судьям Визенгамота — одна: желание получить Гарри в свое единоличное пользование, словно он какая-то вещь, а не живой человек. Андромеда упрямо настаивает на своем праве стать его опекуном в силу родственных связей, но, к счастью, ей приходится отступить ни с чем.       Судьи, в большинстве своем являющиеся лордами и леди, причем, принадлежащие к «старой гвардии», несмотря на все приведенные ею доводы, остаются непреклонны. Миссис Тонкс отказывают в ее притязаниях в довольно категоричной форме, упирая на тот факт, что «отсеченная от рода не может быть опекуном единственному наследнику рода, стоящего на грани угасания».       Нам же с Петти в зачет идет и обряд крестничества, который мы провели вместе с Джеймсом незадолго до его гибели, и тот факт, что Петти — родная сестра погибшей Лили, и то, что мы с ней принадлежим к древнему аристократическому роду и носим титулы лорда и леди. У судей во время рассмотрения дела не возникает и тени сомнения в том, что именно нам следует передать опеку над несовершеннолетним магом, оставшимся сиротой.       А потому мы, изрядно потрепанные в ходе заседания, но гордые, счастливые и непобежденные, покидаем заседание Визенгамота, унося с собой пергамент, подтверждающий наши права на воспитание Гарри Поттера.       Похороны погибших проходят спустя один день с момента их смерти на маленьком кладбище в Годриковой Впадине. Мое удивление тем фактом, что Джеймса хоронят здесь, тогда как он, пусть и не будучи наследником рода, но, несомненно, имеет полное право на погребение в фамильном склепе, расположенном на территории Поттер-мэнора, удовлетворяет адвокат, присутствующий на церемонии.       — Мистер Поттер оставил завещание, в котором четко указал свою волю, — негромко произносит он в ответ на мой вопрос, медленно обводя взглядом людей, пришедших проводить в последний путь трагически погибшую молодую пару. Практически все они, насколько нам с Петти стало известно перед самым началом похорон, являются жителями Годриковой Впадины. Хотя и авроров — бывших сослуживцев Джеймса — здесь хватает. — Мой клиент слишком сильно любил свою жену, чтобы подчиняться любым существующим правилам. Родителям пришлось смириться с его выбором. Задолго до своей смерти.       — Несомненно, — мрачно киваю я и делаю шаг вперед, подхватывая супругу под локоть.       — Знаешь, Сев, сейчас я жалею только об одном, — до меня с трудом доходят, пробиваясь сквозь негромкую речь священника, произносимую невыносимо благостным тоном, и тихий гул толпы, прерывистые слова Петти. — Я жалею, что мне не достало сил, знаний, влияния, наконец, чтобы вправить мозги своей идиотке сестрице тогда, когда еще можно было это сделать.       — Не думаю, что в твоих силах было изменить судьбу, предназначенную ей свыше, — медленно говорю я, словно испытывая сомнение в своих собственных словах. — Она была слишком ценной фигурой в шахматной партии, разыгранной Дамблдором. Марионеткой. Не забывай, что и ты тоже имела все шансы на то, чтобы стать ею. Если бы мне не пришло в голову — в тот июньский день далекого семьдесят седьмого года — извиниться перед тобой, после чего все «ЕГО» планы пошли наперекос.       — Думаешь? — она слегка поворачивается ко мне, полностью отрешившись от происходящего вокруг нас, и я киваю.       — Вспомни чары, наложенные на твой дом. Чары, которые сняли Том и мистер Смит. Чары, которые должны были толкнуть тебя в объятия какого-то типа…       — Вернона… — голос Петти мрачнеет. — Знаешь, Сев, я как-то совсем забыла об этом. Столько всего…       — И, тем не менее, милая, это было, — я сжимаю ее локоть и подталкиваю в сторону священника. Его речь закончилась. Настало наше время говорить прощальные слова…       На кладбище определенно присутствует большая половина населения Годриковой Впадины. Взрослая, разумеется. Хотя я вижу и несколько детей. Несмотря на то, что я считаю эту процедуру не тем, что следует видеть молодым людям с совершенно неокрепшей психикой, родители, очевидно, считают иначе. Впрочем, это — совершенно не моя забота…       Когда приходит наша очередь в длинной толпе желающих, мы произносим несколько слов в память о погибших. Петти окончательно прощается с сестрой, я же еще раз даю обещание Джеймсу позаботиться об его сыне и вырастить того достойным человеком. Собственно, Гарри уже находится в полной безопасности в нашем мэноре, и легкий ветерок, на мгновение закружившийся вокруг меня, дает понять, что Поттеры будут за нами присматривать.       Как? А кому какая разница?       В конце концов, маги мы, или нет?!       Следующие две недели, не живя, а, буквально, существуя в ожидании того самого, итогового заседания Визенгамота по делу Гарри, я с головой погружаюсь в дела рода Принц, которые совершенно забросил в последнее время из-за известных событий.       По счастью, для наших финансов эти месяцы не становятся чем-то непоправимым, поскольку поверенный рода оказывается достойным этого звания и не только не пускает финансовые дела на самотек, но даже, некоторым образом выправляет их.       Отец по-прежнему появляется дома лишь изредка, но всякий раз обязательно находит время для общения с внуками. А вот нас с Петуньей он по-прежнему игнорирует, и мы никак не можем понять, как ни стараемся — причина тому мое непослушание и прямое нарушение его распоряжения, переданного мне мистером Смитом в тот злополучный Хэллоуин, или же просто стремление не вмешивать свою семью в предвыборные хлопоты, не исключающие серьезных разбирательств.       «Ежедневный Пророк» захлебывается в статьях, посвященных Тому Риддлу. Теперь, когда главным редактором стал нейтральный по отношению к любому из кандидатов в Министры человек, статьи становятся такими, какими они и должны были быть изначально. Нет, разумеется, встречаются и разгромные материалы, в которых четко отслеживается «рука» «замшелых пней», заседающих в Визенгамоте, высказывающих свое негативное отношение к переменам, которые Том желает привнести в магический мир. Вот только теперь в них нет ни капли оскорблений.       Сами собой прекращаются публикации, очерняющие в глазах обывателей не только самого Тома, но и его сторонников. Единственное, что становится достоверно известно — Аврорат все-таки провел проверку в своих рядах, о чем не постеснялся заявить все в том же «Пророке». В опубликованных фамилиях тех, кто носил на своем запястье Темную Метку, обнаруженную «бдительными аврорами», я с удивлением вижу фамилию Лонгботтома. Только Фрэнк, без Алисы. Но и этого достаточно.        При этом до сих пор неизвестной остается их судьба, ибо «Пророк», по какой-то причине единожды упомянув о них, в дальнейшем избегает этой темы. Но одно я знаю точно — Беллу, как и обоих Лестрейнджей (не говоря уже о Крауче-младшем) все эти неприятности не касаются никаким боком.       Смит, как и Скримджер, обходят наш дом и меня — десятой дорогой, и почему-то я уверен, что без влияния отца тут не обошлось. Лишь единожды мне удается случайно столкнуться в гостиной мэнора с боссом, выходящим из кабинета после встречи с Томом. Мистер Смит недовольно морщится, услышав торопливый вопрос о Блэке, не дающий мне покоя. Не зная точно, куда исчезла эта блохастая шавка (с учетом произошедших событий я не могу назвать по-другому этого человека, даже с учетом природной лояльности Рикмана к неприятным ему людям), я не могу быть полностью спокойным за безопасность своей семьи.       — Я все расскажу, — мимоходом обещает он, торопливо ныряя в камин. — Позже, Северус. Позже…       Что ж, в любом случае до выборов, которые назначены на третье декабря, остается менее двух недель, а потому я набираюсь терпения, и просто жду. Благо, дел хватает и без этого…       Обещанное Главой Отдела Тайн «позже», наконец-то наступает в воскресенье, двадцать девятого ноября, за четыре дня до выборов Главы магического мира.       Один из домовиков Принц-мэнора возникает рядом со мной во время завтрака, на котором помимо нас с Петти в кои-то веки присутствует мой отец и, выкручивая уши, сообщает о нежданном госте.       — Типпи, проводи мистера Смита в кабинет, — бросает Том и встает. — Что ж, время… смею надеяться, дети, вы готовы к тому, чтобы выслушать всю историю целиком?       Я выгибаю бровь, невольно копируя отца, будучи не в силах справиться с недоверием.       — Да неужели?       Легкий смешок ударяет по натянутым нервам не хуже Непростительного заклинания, и я внезапно верю: все всерьез. Мы, в самом деле, сейчас узнаем о том, что случилось в доме Поттеров. И мне кажется — не только это…       После всех положенных приветствий и расшаркиваний, без которых никак не может обойтись мой босс, причем не только с нами, но и с портретом Аурелиоса, с которым он с некоторых пор находится едва ли не в «приятельских отношениях», мистер Смит, наконец, внимательно смотрит… почему-то на Петти.       — Леди Принц, смею предположить — на настоящий момент вы уже ознакомились с воспоминаниями вашего супруга о том, что случилось на его глазах в Годриковой Впадине? — уточняет он и, увидев ее согласный кивок, негромко хмыкает: — Впрочем, я и не надеялся на иное. С другой стороны — так даже проще. В этом случае мы можем приступить сразу ко второй части. Том?       Отец, без слов поняв обращенный к нему вопрос, левитирует на рабочий стол Омут Памяти, а Смит протягивает мне фиал с загадочно мерцающим содержимым:       — Прошу, лорд Принц.       — Северус, — со вздохом говорю я, уже в тысячный, наверное, раз и тут же добавляю, обращаясь к супруге, зажав в своей руке фиал: — Милая? Может, все-таки…       Наш давний спор о том — стоит ли ей знать подробности того, как погибла ее сестра, я проигрываю в очередной раз, поймав мгновенно ставший неприступным взгляд любимой. Мы с ней обсуждали этот момент неоднократно и во всех случаях меня переубеждали, применяя все новые и новые аргументы. С другой стороны — ТАМ, в воспоминаниях, я буду рядом с ней и определенно смогу поддержать.       Петти, между тем, кивает и, шагнув к столу, заворожено смотрит на поверхность Омута Памяти, в ртутной глубине которого мерцают, переливаясь, перламутровые нити воспоминаний.       — Я готова…       …пролет, еще один лестничный пролет, ведущий на второй этаж… я следую за аврорами, грохочущими сапогами по лестнице, бок о бок с Петуньей, крепко сжимая ее руку в своей.       Детская, видимая мной всего один раз, но все равно знакомая до мельчайших подробностей. Сколько раз она снилась мне — не счесть. И всякий раз я представлял события того злополучного дня по-разному. Но сейчас я точно узнаю, что именно случилось там и тогда…       Детская кроватка, в которой захлебывается плачем Гарри, и Лили, раскинувшаяся перед ним в защитном жесте птицы, защищающей свое гнездо.       — Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю все, что угодно…       — Отойди, девчонка!       Эти слова звучат, как и в романе Джо, так, словно она находилась в этой комнате в этот самый роковой момент, видя все своими собственными глазами. Ощущение настолько сильно, что я невольно оглядываюсь, но кроме моего отца, Дамблдора, Лили и Гарри здесь никого нет. Не считая, конечно, тех, кто ворвался в комнату только что и сейчас стоит за нашими с Петти спинами. Пафос директора Хогвартса кажется мне, бывшему когда-то актером — наигранным, словно вся эта сцена была срежессирована кем-то. Возможно, так оно и есть. Вот только в истории Джо эти слова произносил совсем другой человек. Я не сразу понимаю, что голос принадлежит Дамблдору, который стоит спиной к двери и еще не замечает нежданных зрителей своего долгожданного триумфа. Или, скорее, полного и безоговорочного провала…       Том, словно в замедленной съемке, вскидывает руку с зажатой в ней палочкой, направляя ее на Лили… непроизвольно дернувшись, рвусь вперед, между тем прекрасно осознавая тот факт, что это всего лишь воспоминание, а потому я не смогу сделать ничего для того, чтобы изменить ход событий. Но зеленый луч, сорвавшийся с ее кончика, пролетает совсем рядом с матерью Гарри, лишь слегка отклонившись в сторону. Всего лишь на дюйм, но и этого хватает, чтобы понять: несмотря на наложенный на него двойной «Империус» вкупе с зельем Подчинения — отец находит в себе силы сопротивляться.       Вот только все его усилия напрасны. Потому что луч «Авады», вылетевший из-за спины отца в ту же самую секунду — попадает точно в цель…       Мне не удается удержать Петти, вырвавшую свою руку из моей и метнувшейся вперед, к погибшей на ее глазах сестре. Я словно в замедленной съемке наблюдаю за тем, как Лили плавно опускается на пол, и моя супруга падает рядом с ней на колени, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, заставив мое сердце сжаться от боли.       Черт, я совсем не думал, что смерть бывшей подруги того — прежнего — Северуса, так всколыхнет чувство вины. Со мной-то у Лили не было ничего общего, Хотя, подозреваю, это все-таки просто горечь от потери близкого человека. Учитывая наше с ней «родство» через мою супругу и моего же крестника.       Я отвлекаюсь всего на долю секунды, не больше, глядя на заливающуюся слезами Петунью и, едва не пропускаю все последующие события.       Оборачиваюсь к отцу как раз вовремя, чтобы увидеть, как он падает на пол. Первая радость при мысли о том, что он просто решил таким образом обезопасить себя от своего бывшего учителя, мгновенно сменяется пониманием — Том потерял сознание. Очевидно, что борьба с Непростительными заклинаниями истощила его магический резерв настолько сильно, что это стало едва ли не угрожающим его жизни.       Дамблдор, стоящий на шаг позади Тома, издает разъяренный вопль и направляет на отца палочку, очевидно, желая прикончить его здесь и сейчас, своими собственными руками, но сквозь меня уже летят зеленые лучи.       Один, два, три… на пятом я облегченно выдыхаю, не в силах скрыть свою радость при виде того, как сразу пять «Авад» отбрасывают Альбуса к противоположной стене, едва не размазав по ней, и с мрачным удовлетворением наблюдаю, как величайший светлый волшебник сползает по той самой стене, падая за кроватку Гарри, будто поломанная игрушка.       Пять «Авад»…       Выходит, трое авроров и Скримджер со Смитом выпустили их одновременно, предотвращая смерть Тома. А этот бородатый… не желая выражаться крепче, чем того требует ситуация, просто сжимаю губы и, наклонившись, с явным усилием заставляю Петти подняться на ноги.       — Сев, — расстроено говорит она и ее голос дрожит, но я лишь качаю головой и киваю в сторону отца, к которому в этот самый момент подходит мистер Смит.       — Руфус, мы отправляемся в Мунго, — отрывисто говорит он. — Объясни все Снейпу. И… не забудь арестовать Блэка.       В голосе отчетливо звучит угроза, явно относящаяся к последнему, а уже в следующую секунду срабатывает порт-ключ, активированный моим боссом, перенося их с Томом в больницу.       Авроры, молчаливо выслушав распоряжение своего начальства, покидают комнату один за другим, а спустя еще несколько мгновений, в нее врываюсь я, и…       Что ж, сейчас, глядя со стороны на себя самого, я невольно вспоминаю точно такую же сцену, снятую Дэвидом во второй части «Даров Смерти». Будучи Рикманом — никогда не любил просматривать уже отснятые кадры со своим участием. Мне, как и любому актеру, переживающему за свою работу, казалось, что всех приложенных на съемках усилий явно недостаточно и можно было бы лучше…       Та сцена в детской Гарри также не минула моей собственной, весьма пристрастной критики. Но сейчас я невольно жалею о сиюминутном отсутствии в этом помещении съемочной группы. К огромному моему сожалению достоверно сыграть горе от потери близкого человека невозможно, если только не пройти через это самому. Все равно остается какая-то недосказанность, неискренность, наигранность… как ни старайся. Что ж, теперь, глядя на самого себя, я это точно могу. Жаль только, что мой актерский талант так и останется невостребованным.       — Я не могу поверить, — медленно произносит Петти, внимательно наблюдая за тем, как я (другой я, присутствующий в воспоминании) общаюсь со Скримджером, а затем, взяв практически мгновенно умолкнувшего и доверчиво прижавшегося Гарри на руки, активирую порт-ключ, который переносит нас с ним в Принц-мэнор. — Столько событий, но все это произошло буквально за пару секунд. Не представляю, как они, — короткий взгляд, брошенный ею в сторону двери, дает понять, кого именно имеет в виду моя супруга, — сумели сориентироваться так быстро. Еще бы миг и Том… — она судорожно всхлипывает, и я обнимаю ее за плечи.       А в следующую секунду вздрагиваю от грохота, донесшегося до нас с первого этажа, от которого, как мне кажется, содрогается весь дом…