On the wrong side of reality

Кейт снится кирпичный дом, что на Фултон-стрит: бескрайнее небо и с крыши знакомый вид. Над грилем колдует Бартон — живой, мудак. Но в этой привычной картине одно не так. С Кейт рядом, облокотившись на парапет, стоит человек, которого больше нет, которого в этом Нью-Йорке быть не могло. Хэл Джордан укрыт безвестной беззвёздной мглой, но здесь и сейчас — как будто бы с ней опять, и можно коснуться, и можно за руку взять, и в сотнях вселенных важнее нет ничего. Всё небо её Нью-Йорка — теперь его. Над городом — музыка, смех, ароматный дым, и гости на крыше больше не ждут беды, и вроде бы собрались здесь не ради Кейт, но что им здесь рады — сомнений, конечно, нет, и Джордана знают откуда-то лет так сто. Америка машет — идите скорей за стол, а то Лаки быстро ваш ужин умнёт за вас. Они уже двадцать минут ей твердят: «Сейчас». Хэл ей обещает, что будет всё хорошо, и эти слова — на ране смертельной шов. Пока обнимает — ничто внутри не болит. Так странно, что Хэл в её сне — здесь, на Фултон-стрит, где будто жив Бартон и где собрались друзья. И пусть это сон, ей дальше молчать нельзя. Кейт смотрит ему в глаза. Говорит: «Люблю». — Прости меня, Оливер, я беспокойно сплю. Он смотрит испуганно, гладит её плечо. В постели гостиничной тесно и горячо, и вместо большого неба — лишь потолок. Хэл мёртв, а она не вернётся в родной Нью-Йорк. Карибская ночь качается за окном, как виски в бокале, крепкий и недурной. Кейт пьёт, и ей кажется: Хэл теперь там, где Клинт. Быть может, в посмертии тоже есть Фултон-стрит. *** И Хэл просыпается в доме на Фултон-стрит: диван-развалюха, сквозняк и проклятый Клинт — живой, хоть она пролила о нём столько слёз, и Лаки в ладонь тычет мокрый холодный нос, и всюду — её фиолетовый яркий цвет. Здесь всё, чёрт возьми, ему говорит о Кейт: картонных коробок ворох лежит в углу, и к ним прислонён когда-то любимый лук, и кружка на кухонной полке стоит в пыли, и вот, ободок в диване вчера нашли. Здесь всё говорит о Кейт, только Кейт здесь нет. Хэл Джордан на крыше встречает один рассвет. Здесь небо такое же — только вот не взлететь: для лётчика милосерднее, честно, смерть, и столько сомнений разом — не перечесть. Кейт в мире его — герой, но кто Джордан здесь?.. Обычный уборщик ни днём, ни во тьме ночной не сможет найти дорогу к себе домой. Туда, где Кейт Бишоп ждёт, непременно ждёт — как ждёт её здесь, в Нью-Йорке, тот идиот. Клинт тоже выходит на крышу за Хэлом вслед, и сил прогонять его почему-то нет. Никто своей мысли другому не говорит: «Как жаль — её сердце не с ней, а на Фултон-стрит».