POV Полковник
Ночью я видел сон, в котором огромный железный поезд рассекал просторы Дикого Запада. Над его крышей реял флаг Америки, а повсюду шумел звон цивилизации. Колеса медленно отбивали ритм, и я долго еще слышал его в ушах, когда рог разбудил меня на рассвете. Признаться, я не сентиментален, от слова совсем. Снам не нужно доверять, это лишь то, что жаждет видеть наше подсознание, наши самые сокровенные и порой неосуществимые желания. Но некоторую воодушевленность на определенное количество времени сны, бесспорно, дают. В любом случае, моему сну суждено было сбыться в скором времени, ведь наша нация не остановится, пока Запад не будет покорен. Кучка индейцев и узколобых людей, живущих в цивилизации – тому не помеха. Однако, мне точно нужно было сменить обстановку. Поезд – символ перемен и пути, а я застрял здесь, на базе посреди выжженной солнцем прерии, окруженной каньонами с трех сторон и лесом с одной. Раздав поручения и подписав несколько новых документов, я взял коня под уздцы и отправился прочь, за пределы опостылевшей мне базы. Здесь все было слишком однообразным – мы изо дня в день делали одну и ту же работу, вести с полей цивилизации приходили с незавидной регулярностью, индейцы…Впрочем, именно последние были причиной всеобщего оживления и веселья: краснокожие вносили хоть какие-то интересы в жизнь всех военных лагеря. Всем без исключения нравилось наблюдать за мучениями этих свободолюбивых дикарей, а уж когда без зазрения совести эти обезьяны посылали красть припасы девчонку… Возможно, редкие нарушения военной дисциплины шли на пользу моим подчиненным. Вернувшись после продолжительной поездки-разведки по окрестностям, я не сразу понял, отчего лагерь гудит и шумит, точно пчелиный улей. А потом увидел, не веря поначалу собственному зрению. Это был мой Трофей.POV Спирит.
Веревки плотно оплетали руки, не позволяя шевельнуть и пальцем. Для надежности шею мне тоже скрутили веревкой, и, едва ли не душа, с издевкой дергали, когда я пытался вырваться. Ни на минуту я не оставлял попыток наброситься на их лошадей, выхватить что-то железное с седел или просто порвать эти жуткие путы, которые с каждым шагом вперед уносили меня все дальше от дома. Несколько раз я падал, ударяясь о камни, и некоторое время люди просто волочили меня по земле. Копна волос цвета воронова крыла – некогда блестящая и шелковистая – покрылась пылью: тут и там застряли щепки, клочки листьев и веточек. Я боролся. Я не мог позволить себя увести. Ведь что тогда будет с племенем? Они смогут прожить без меня какое-то время, но где гарантии, что их не найдут бледнолицые? О, нет, я обязан вернуться. Я не пожалею ради этого себя, но освобожусь. Точно, освобожусь! Впереди, наконец, показался высокий забор с широкими воротами по центру. Сбитые из крепкого дерева, они тяжело скрипнули и отворились, открыв моим глазам незнакомое пространство внутри. Заборы…Заборы, бараки американских военных, у которых порой мы брали припасы и железные палки, лошади, одинаково постриженные и грызущие железо во рту под звон металлических подков. Звуки людских голосов, конского фырканья, скрипы, стуки… Это до безумия громко! Тяжело задышав, я рванулся вперед – видел, как один из ближних ко мне людей поигрывает ножом, глядя на меня. Веревка тотчас же впилась мне в шею, выкрутила руки, сдавила дыхание. Я зашипел, но новая боль только пробудила во мне волну первозданной ярости, что доселе была лишь в зачатках. Ударом тела мне удалось сбить человека с ножом, еще чуть-чуть, и я бы дотянулся…Нож был почти в моих пальцах, я уже почувствовал лед стали. Но раздался выстрел. Я вскинул голову, подавляя приступ удушливого кашля. Веревкой бледнолицые продолжали тянуть меня назад, а я от неожиданности замер, позволив человеку с ножом опомниться и убраться подальше, злобно сплевывая. Сначала я не видел ничего, фыркая и плюясь в пыль подо мной, но потом в нескольких дюймах от меня остановились сапоги. Черные, покрытые пылью сотен дорог и поблескивающие металлом звездочек на пятке. - Какие-то проблемы, сержант? – раздался голос обладателя сапог, а следом – шумный выдох – видимо, того самого сержанта. - Нет, сэр! – бойко ответил тот. – Всего лишь очередной краснокожий. Отправим вместе с остальными в резервацию с ближайшим обозом. - Поднять, - голос «сапог-звездочек» стал тише, но еще яснее, жестче. Меня резко рванули вверх, подхватив под локти и запрокинув голову при помощи веревки. Попытка толкнуть или ударить ногой не увенчалась успехом – я лишь получил крепкий удар кулаком в живот. - Надо же. На меня смотрел человек средних лет с достаточно грубыми чертами лица, с ухоженными усами и бородкой-эспаньолкой каштанового цвета. Глаза его были цветом похожи на мои – чуть светлее, с вкраплениями точек пыльной прерии. Одет он был в чистую синюю форму американских военных, а волосы прикрывала широкая шляпа. На поясе я увидел полоску кожи, в которую была засунута маленькая железная палка, плюющаяся огнем. - А знаете ли вы, сержант, кто вам попался на этот раз? – я не заметил, как человек достал что-то еще, прицепленное к поясу. А потом холодная твердая полоска, похожая на кожу, коснулась моего подбородка. Поддела его, заставив посмотреть в чужие глаза. - Никак нет, сэр! – словно маленький мальчик, выучивший несколько слов и постоянно их повторяющий, оттарабанил сержант. - Сам Ачэк…Ведь так твое имя? – усмехнулся человек в шляпе, разглядывая меня. – Или лучше назвать тебя Духом Симаррона? В рядах собравшихся рядом солдат пронесся удивленный шепоток. Я мотнул головой, стараясь не спускать с человека в шляпе глаз. Но эта твердость в области подбородка изрядно раздражала, приносила неудобство такое, что внутри меня вновь разгорелся яростный огонек. И, изловчившись, я поддел полоску зубами и, вырвав его из руки ничего не подозревающего бледнолицего, выплюнул на землю. Наступил ногой, с удовлетворением чувствуя, как кожа надрывно хрустит. Веревка впилась мне в шею, а люди, державшие меня под локоть, со злобой одернули меня подальше от человека в шляпе. - Не просто индеец, господа, но тот, за кем последует племя. А без него… - человек развел руками, обращаясь к солдатам. Он наклонился, поднимая с земли хлыст и с удовлетворением отряхнул его о брюки. – Приведите его в порядок. А после – ко мне. “Ко мне?..” – я глядел ему вослед, прищурившись, и мне лишь оставалось гадать, зачем я ему. Но прежде он велел своим солдатам привести меня в порядок. Разве я не в порядке? Дорога изрядно измотала меня. Несколько синяков, ссадин и царапин и, наверняка, не самый здоровый внешний вид, а в остальном…Неужели хотят сделать меня похожим на бледнолицых, одеть в эту ужасную тесную одежду и выкинуть в неизвестность? Ну, нет уж. Я им просто так не сдамся. - Руки прочь, - зашипел я, когда еще две веревки обмотали пояс, и меня, униженного и закованного, под всеобщий смех потащили прочь.POV Полковник.
Я захлопнул за собой дверь, и быстро прошел вперед. Бросив на стол депеши и револьвер, я облокотился на стол, ощущая взволнованную дрожь на кончиках пальцев. Ни одному краснокожему не удавалось вывести меня из состояния сдержанности и покоя, в каком привыкли меня видеть подчиненные. Поэтому я шел, не обращая внимания ни на кого, лишь кивая и что-то говоря на ходу, будто в каком-то бреду. Нет, это действительно был он. Тот самый Ачэк, Дух, который слыл непревзойденным вождем и умелым воином. Своей молодой кровью он, казалось, взбудоражил весь лагерь, и я теперь думал только об одном… Как бы другие не позарились на него. Этот смелый юноша, хозяин прерий Симаррона, должен стать лишь моим Трофеем, ничьим больше. Я не намерен делиться. Я посмотрю, сколько протянет он вдали от дома, на сколько хватит его ярости и жара. Хочу увидеть, как он сопротивляется. Дева Мария, он уже сейчас вскружил мне голову, переполошил мысли! По уставу мне необходимо сослать его прочь, в резервацию для таких же отбросов континента, как он. Либо же убить, хотя он пока не угроза ни для кого из нас. А я…Дурак. Я подделываю бумаги. Я пишу, как сумасшедший автор гениального романа, пишу, что парнишка был отправлен в резервацию и ставлю свою подпись внизу одного из сотен тысяч документов. Сворачиваю, быстро и шумно, с дрожью в пальцах беру сигару и поджигаю. Больше дыма, больше. Хочу, чтобы он запомнил этот запах. Выдыхаю прозрачный дым, от которого уже гудит голова, хотя лучше хороших кубинских сигар не может быть ничего на свете. Я блаженно гляжу в потолок, представляю, как будет ломаться этот нерушимый дух, с каким треском и с какой болью. Громко, звучно. В дверь постучали.