indigo child

      Дни шли за днями, Кларк пыталась выживать в доме Торнов. Именно выживать, а не жить. И если Кэролайн и Арнольд относились к ней любезно и даже с какой-никакой любовью, то вот Лекса… она будто бы с цепи сорвалась. Помимо того, что она в школе унижала бедную Кларк, так еще и дома, пока не было родителей или пока те не видели.       Она позволяла себе унижать Кларк, закрывать в комнатах или даже причинять какую-то физическую боль, не ужасную, но все же неприятную.       Казалось, что младшей Торн вообще плевать на потерю, которую переживала Кларк, и от этого девушке становилось еще хуже. Она просто была все время в себе, если раньше, Гриффин открывалась только перед родителями, то сейчас… она просто анализировала поступки, совершаемые Лексой, не понимая, зачем она это делает.       Да, Кларк была умной, она могла понять все в этом мире, и она понимала. Кроме одного человека, который для нее был словно закрытая, кусающаяся книга, как в Гарри Поттере.       Семья Торнов не пожалела денег и купила Кларк холсты для рисования, они перевезли из ее дома гитару и скрипку, и девушка полностью отдалась искусству. Она забывалась в нем, выливая всю свою боль в музыку, в рисунки. Ее скетчбук был полон Лексы, которая выглядела не как Лекса, а скорее как монстр… Ее пухлые губы на каждом рисунке были искажены, виднелись острейшие клыки, словно она вампир. Торн практически всегда была одета либо во что-то рваное и вызывающее, либо она была в темных перьях, вместо кожи.       Кларк считала Лексу демоном, и она изображала ее именно такой, выливая в свои рисунки всю боль, которую причинила ей брюнетка. Она рисовала Торн с запиской «пни меня» на спине, с головой, окунутой в унитаз и… ей нравилось причинять боль этой девушке через свои рисунки, осознавая, что никогда не осмелится сделать это в реальной жизни.       Даже сейчас, Кларк сидела в школьной столовой, в самом дальнем углу, за столиком, где никто никогда ее не замечал, и рисовала Александрию с дьявольскими рогами и пылающими от злости глазами. Это было одновременно и ужасно, и прекрасно… от рисунков Гриффин по спине всегда пробегали мурашки, ведь она невозможно точно отображала эмоции человека.       — Что рисуешь, ДЦПшница?       Гриффин вздрогнула и слишком резко закрыла скетчбук, что не укрылось от злого зеленого взгляда. Обзывательство резануло где-то внутри, но Кларк даже не сморщилась снаружи. Она слишком замкнута в себе…, а показывать слабость при данной особе, она совершенно не собиралась.       — Ну-ка дай, — Лекса потянулась с едкой ухмылкой к маленькой книжке в руках Кларк.       — Это… это не твое дело, Александрия.       Кларк медленно поднялась со своего места, но кто-то надавил на ее плечи, и она испуганно села обратно, ворочая головой. Стоило ожидать, что одна Лекса к ней не подойдет, она слишком любила представления, а ее подруга Кэтрин — хороший залог того, что жертва не сбежит.       — Как ты позволяешь разговаривать с собой этой сиротке, Лекс?! — ужасно-мерзкий голос разнесся около левого уха.       Гриффин медленно сглотнула. Она не сторонник физических действий, которые могут причинить боль любому существу, даже такой особе как Кэтрин, но она ненавидела, когда ей указывают что-то делать или когда ее свободу ограничивают. Может стоит поменяться и перестать быть такой чувствительной? Иначе… я не выживу.       — Дай мне свою книжку или как это там называется! — потребовала Торн, упираясь руками в обеденный стол.       Люди, которые обедали в данный момент, увидев, что происходит за столиком Кларк, уставились на них, ожидая происходящего. Стоит заметить, что много кто подходил к Кларк и приносил свои сожаления по поводу ее родителей, но Лекса… словно была без сердца.       Кларк медленно выдохнула, собираясь с силами, и как-то резко скинула чужие руки с плеч, которые уже сжали до неприятной боли.       — Александрия, — Гриффин плавно и грациозно поднялась со стула, — это называется скетчбук, это раз. А два, заткни свой рот, иначе я заткну его тебе, вырвав твой язык, и, поверь, я не преувеличиваю.       — Ути, смотри, Лекс, наша сиротка храбрости набралась.       Из-за спины Кларк вышла та самая Кэтрин. Они были с Лексой весьма похожи… не только характером, но и внешностью: темные длинные волосы, достаточно спортивные фигуры, даже глаза одно и того же цвета. Единственное, что их отличало друг от друга — черты лица, если у Лексы они были острыми, то вот у Кэтрин… полненькими, что ли.       Кларк окинула девушек презрительным взглядом, вкладывая в него всю ненависть.       — Торн, мне вот интересно, а твои родители знают, что ты куришь? — Гриффин поморщилась.       Она давно уже почувствовала запах, исходивший от этих двух девушек. После аварии, случившейся с родителям, ее чувства слишком обострились для нормального человека, и она даже через стену в комнате начала чувствовать, когда Лекса курила косяк или приходила пьяная. Мистера и миссис Торн она как-то умудрялась перехитрить, но обоняние Кларк нет.       — Мне плевать, — рыкнула брюнетка, наклоняясь вперед, — ты мне угрожать будешь?!       — Если понадобится, то да, Александрия, — Кларк кинула в рюкзак скетчбук и хмыкнула, — вряд ли Арнольд и Кэролайн догадываются о твоем запасе травки под кроватью.       Торн побледнела и в неверии захлопала своими длинными ресницами. Может стоило давно ее так на место поставить? Только вот Кларк ошиблась, начиная угрожать Лексе. За какую-то гребанную секунду, Кларк уже лежала на столе, а девушка, которой она угрожала, держала ее за шею.       Горячее дыхание обдало щеку Гриффин.       — Откуда ты, блять, знаешь?! — прошипела она, сжимая тонкую лебединую шею.       В голове блондинки пронеслись мысли, что пару дней ей придется походить с шарфом, потому что скорее всего на шее останутся следы от тонких пальцев. Но Кларк не собиралась так быстро сдаваться.       Как-то неожиданно резко из «ненужных» в «нужные» знания перекочевали уроки самообороны, которые давал ей Джейк. Гриффин двумя пальцами тыкнула в горло Лексы, добиваясь того, что девушка начала громко кашлять, отпуская горло Кларк и хватаясь за свое.       Кэтрин хотела была прижать блондинку, но та стрельнула в нее злым взглядом, давая понять, что если она приблизится, то Кларк проделает с ней то же самое.       — Еще хоть раз тронешь меня своими пальцами, я переломаю их тебе, как сухие ветки дерева. — холодно отрезала Гриффин, схватила портфель и чуть ли не побежала в туалет, провожаемая взглядами учеников.       Это было… слишком на нее непохоже. Эта выходка, эмоциональная сдержанность высосали из нее все силы и казалось, что только музыка ей поможет вновь духовно наполниться.       Ополоснув лицо прохладной водой, Кларк начала судорожно думать, что ей будет из-за этой выходки… потому что Александрия все вот так просто не оставит, она не тот человек, который отступается от своих жертв. Кэтрин тоже будет мстить за свою подругу… они могут подключить еще кого-то.       Но почему-то интуиция подсказывала, что ей не сделают ничего плохого, а она никогда не ошибалась.       Зайдя в музыкальный класс без учителя, садясь за пианино и начиная играть какую-то мелодию, которая первая пришла ей на ум, Кларк начала вновь забываться. То, как она разговаривала с Лексой, как она ей угрожала… это была не Кларк. Это было что-то иное, что помогло ей не ударить в грязь лицом, потому что она больше не хотела терпеть всех этих издевательств в свою сторону.       Сидя с закрытыми глазами, при этом играя на пианино, чуть подаваясь то вперед, то назад, погруженная в свои мысли, Кларк не могла видеть Лексу, которая стояла на пороге музыкального класса с ошарашенным выражением лица. Она пришла, чтобы утереть нос девчонке, которая возомнила себя кем-то в этой школе, но, услышав музыку, которая лилась из-под ее пальцев, Лекса забыла о том, зачем пришла…