***
В тихом слегка заледенелом от магии нынешнего владельца поместье О`Глацес, что находилось в Терновом дворце, было как никогда шумно. И дело было не в попавшем на Азорию по чистой случайности землянине, который, желая со всем присущим ценителю уважением поскорее опробовать принесенный слугой синеватый переливающийся словно аквамарин напиток, вихрем влетел в купальню, чтобы смыть с себя грязь, но сломал половину вещей, пока разбирался что к чему. И даже не в с трудом найденном принце, который пытался прибрать за другом, но делал только хуже. И не в причитающих слугах, старающихся вернуть все на место до прибытия хозяина, но только толпившихся и мешавших друг другу. По светлым коридорам, выдержанным в дрикхейнианском стиле, которому были присущи крупные золотистые узоры, оттененные изящным чернением и контрастирующими белесыми шероховатыми линиями, беззвучно ступал Гризео, становясь все злей и раздражительней от каждого визита к непокорному больному, не подпустившему к себе ни слугу, ни доктора и не соизволившему принять из рук прислуги ни воды, ни еды, ни новой одежды, предпочитая оставаться грязным, голодным и дико злым. Михаил даже в подпитии замечал, что на смуглом мужчине появлялось все больше царапин, да и в ответ он больше не произносил свойственные ему фразы типа: «Не желаете еще?», «Да, господин» или «К сожалению, нет, но я что-нибудь придумаю». Узнать, в чем дело, юноша, конечно, хотел, однако, сейчас у него был другой немаловажный разговор. — Мда-а-а-а, — потянул Андрей, подливая вина в бокал друга. — Принц — это еще куда ни шло, но вот замужество… Это как-то по-гейски, — выразил свое мнение синеволосый, а потом, спохватившись, начал оправдываться. — Но ты это, не подумай, что я имею что-то против. Я вообще «за» гомогейство, если оно не касается меня. Но ты не думай, ты все равно останешься моим другом… Только… близко… не садись, лады? — Иди ты, — фыркнул младший муж и принялся смаковать другой сорт алкоголя, так как первый уже давно закончился. Если у напитка цвета аквамарина были ярко выраженные нотки ежевики и мяты, то второй, более фиолетовый, имел чуть более пряный терпкий вкус, который подчеркивала уместная сладость. — Да куда ж мне идти? — усмехнулся друг, заправляя мокрые локоны за ухо. И, улыбнувшись каким-то своим мыслям, весело потянул: — Н-да-а-а. По твоей милости я в такое дерьмо попал, мама не горюй! Но за дело мне, за дело. Сам виноват. Воспитал, блин, западло на свою беду. В ответ светловолосый парнишка звонко расхохотался и часто закивал, полностью соглашаясь с его словами. И ведь прав филолог, что сам виноват. Андрей Кириченко дружил с Мишей с самого детства, вначале потому что они жили недалеко друг от друга и играли на одной площадке. А затем, потому что этот парень был слишком честным и думал в первую очередь о других, а не о себе. Мишаня, по сравнению с другими подростками, был чересчур спокойным и даже медлительным. И Андрей где-то на подсознательном уровне знал, что такие, как его друг — вымирающий вид. Зеленоглазый улыбчивый блондин был из того типа людей, которые покупают сладости про запас, чтоб угостить всех друзей. В компании он следил, чтобы идущему позади третьему человеку было весело. Стоило кому-то заболеть, как он не только желал выздоровления, но и заглядывал в гости с подарками, ничуть не страшась бацилл. И мальчишка не просил ничего взамен. Ему было тепло от осознания того, что смог кому-то помочь. Над такими с виду неуклюжими молчаливыми «тетёхами», верящими в доброту и чудеса, частенько издевались, стремясь сломать их выдуманный мир и уравнять с собой. Андрей не хотел подобной участи для своего друга и решил не оставлять все как есть, считая своим долгом познакомить стеснительного и чересчур доброго паренька со всеми реалиями жизни. Он вытаскивал его из дома, постоянно звал гулять, знакомил с новыми людьми. А как они подросли, начал приглашать в бары, клубы, ну, и на такие сомнительные мероприятия, как полазить по заброшенным домам. А самой любимой забавой Кириченко было охмурить какую-нибудь девку и подсунуть ей номер Мишани. Блондин его никогда не сдавал и терпел годами разрывающийся от назойливых звонков телефон. Но это уже другая история, за которую Федоров, хоть и не по своей воле, уже с лихвой отомстил, став катализатором нетипичных проблем. От молчаливого созерцания напитка парней отвлек вошедший в залу Гризео, который выглядел раздраженным, но умело скрывал свое настроение, только стянутые в узкую полоску поджатые губы выдавали мужчину. — Хм, Мих, мне кажется или у этого перца синяк на скуле появился? И губа разбита… — прошептал Кириченко, наклонившись к уху собеседника. — А еще мне кажется, что я что-то забыл. — Кроссовки в девятом классе ты забыл мне на физкультуру занести, а тут ты феерично облажался, — недовольно прорычал Миша, ругая и себя заодно. — Блин, Бобик! — воскликнул синеволосый и ударил себя по лбу. — Кто-кто? — А, ну этот, кореш мой из клетки. Я его так назвал, чтоб сподручней было. Да и не говорит он. Немой наверно. — Гризео, — принц обратился к слуге. — Как состояние нашего гостя? — Он не дает оказать себе первую помощь, — устало пробормотал мужчина, до сих пор не понимая, почему ко второму невольнику его новый господин обращался так же уважительно, как и к своему «якобы» другу. — Вот гемор, — вздохнул Миша и, кивнув Кириченко, позвал за собой.***
Не успел Миша ступить за порог комнаты для гостей, как в опасной близости от его уха в стену впилась ножка стула, искусно оторванная и так же искусно запущенная в нарушителя. Посреди спальни, больше представляющей из себя какое-то месиво, боязливо заворачиваясь в пропитавшуюся лиловым простыню, стояло злобно скалящееся взлохмаченное и грязное чудо. — Дюха, успокаивай своего Маугли, — цыкнул на друга юноша. Кириченко хотел было сделать шаг в сторону нового знакомого, как тот шарахнулся назад, смотря на синеволосого как на врага народа. — П-р-р-ре-да-те-е-е-ль, — сипло прошипел «гость». По его хрипловатому тихому голосу стало сразу понятно, что тот либо простыл, либо пользовался способностью говорить слишком редко. — О, все-таки говорящий, — улыбнулся Миша и попытался приблизиться к юноше, но тот отступил, ища взглядом перламутровых глаз, чем бы кинуться еще, и, не найдя, встал в оборонительную стойку, готовый в любой момент атаковать. — Хей, я же хочу помочь, — блондин предпринял попытку уговорить «дикого зверя», но тот вновь зашипел, не разрешая приблизиться. — Господи, да что ж надо сделать, чтоб ты мне поверил? И ответом стали слова, которые, судя по тому, что губы бывшего невольника остались неподвижными, прозвучали только в голове юноши: «Ничего. Существам с Центрального материка доверия нет». — Но я не с Центрального материка! «Не верю!» — Божегосподи, Станиславский недоделанный, да позволь тебе помочь! Если лиловое — это кровь, то ты скоро умрешь! Сколько литров из тебя вытекло? Один? Два? Десять? «Пусть так, но я никогда не опущусь до того, чтобы ползать в ногах у такого отребья!» — Г-господин, — заикнулся Гризео, — он общается с Вам ментально? Получается, что он… — Эээ, что происходит? — нахмурив брови, потянул Андрей и замахал руками, жестами спрашивая «что?». — А если я встану перед тобой на колени, поверишь? — спросил Миша, унимая бунтующую гордость, которой и так много досталось за последние дни. «Я подумаю», — выплюнул собеседник и недобро усмехнулся. Его выражение лица говорило «ты не сможешь этого сделать». Недолго думая, Михаил сделал несколько шагов навстречу раненому юноше и склонил голову, медленно опускаясь на колени. — Стойте! Нет! Не делайте этого! Принц! — возмутился Гризео и бросился было остановить своего господина, но было уже поздно. Юноша склонился перед опешившим выскочкой и, заглядывая в его глаза, попросил: — Пожалуйста, позволь помочь тебе. Странное дело, взгляд Михаила не был умоляющим, а скорее решительным, да и просьба больше походила на приказ. В ответ на это невольник только и смог выдохнуть: — Принц? — Ну, что? Да или нет? А то стоять на коленях, вскинув голову, не очень-то и удобно. Угх… — простонал блондин, едва касаясь шеи, под черным шнурком на которой был заметен свежий синяк. — Болит, зараза… Израненный «зверь» удивленно осмотрел парня пред ним и, тяжело вздохнув, сел рядом. В его перламутровых глазах без зрачка продолжало плескаться недоверие, но не оценить этот жест он не мог. — Хорошо, я принимаю твою помощь, — сдалась наконец-то "скала", а Миша улыбнулся и потащил пожелавшего остаться неизвестным на себя, чтобы затем усадить на кровать. Повисшее молчание прервал недоумевающий вопль Андрея: — Да объясните мне, что здесь творится-то! Вашу ж Машу!***
Лекарь осмотрел раны «гостя», и после нехитрых манипуляций они начали стягиваться, даже не оставляя шрамов. — Какая поразительная регенерация, — подивился седовласый старик, покидая дом О`Глацес, но его слова уже никто не мог услышать, потому что он, поглаживая свою пышную бороду, уже шагал к экипажу, чтобы отправиться на следующий вызов. — Последний раз я видел такое двести циклов назад, когда лечил чистокровного фелгра. Да и татуировка на плече была такая же. Что же она значила… Хм… дом хранителей ветра и воли? А, не помню. Давно это было… И сварсы, звучно цокнув копытами, взбрыкнули и бросились вскачь, унося карету вверх по улице и распугивая своим шумным фырканьем детвору. А Михаил решил личным примером затащить нового знакомого в купальню, чтобы отмыть его слипшиеся грязные волосы и постараться разговорить безымянного. Андрей намек понял и жестами объяснил Гризео, что ему нужны еще пара бутылок вина. И, спустя пару мгновений, друзья раздевались в ванной, ничуть не стесняясь друг друга и застывшего от шока юношу. «Вы чего удумали?» — недобро оскалился «гость» и презрительно смерил взглядом обоих выдумщиков, но задержался на татуировке блондина, которая тянулась от правой лопатки до пояса. Это были несколько китайских иероглифов, о которых Миша не любил говорить. — «Этот знак, что он означает?» — Я люблю курицу! — хрюкнул Андрей, за что принц толкнул его в круглый бассейн, прямо под маленький водопадик. — Иди нахрен! Опоил, а потом в тату салон притащил! Сволота ты филологическая! — Сам виноват, меру знать надо, — парировал синеволосый и обрызгал друга водой, случайно задевая и «гостя». — Хм, Дюх, а ты не задумывался, что вот этот, — парень ткнул в продолжающего поражаться их разговорам невольника, — понимает русскую речь, да еще и разговаривает, не раскрывая рта. — Ну, классно ему. Если бы он мог открывать порталы до Земли, то цены бы ему не было… — недовольно пробулькал Андрей, глазами продолжая следить за дверью, откуда должен был появиться Гризео с выпивкой. — О, а может он сможет научить меня азорианской речи? — Может быть, — пожал плечами Михаил и, заметив, что «гость» отвлекся, подкрался к нему сзади и столкнул, как и своего друга. — Но сначала помыть надо! Синеволосый принял подачу и схватил строптивца под мышки, пресекая все попытки сопротивления, пока блондин намыливал его голову душистым раствором. — Душ-ш-ш-егубы… Пр-р-р-едатели, — недовольно рычал юноша и отчаянно зажмуривал глаза, чтобы пена в них не попала. — Ха-ха-ха, да успокойся ты! — усмехнулся филолог, затаскивая жертву под водопад. Невольник сопротивлялся изо всех сил, но их осталось мало, а руки Андрея то и дело соскальзывали, уравнивая их шансы, поэтому вся потасовка больше походила на драку двух девчонок. — Аха-ха-ха! — расхохотался Миша, стоя по пояс в воде. — Ой не могу! Щас помру со смеху! — Кто тут помирать собрался? — за спиной принца раздался знакомый до зубного скрежета голос. Юношу схватили за блондинистые пряди и бесцеремонно вытащили из купальни. — Изменить мне вздумал? — не хуже змеи прошипел вернувшийся не вовремя Верум. Настроение у него после возвращения от Императора было ниже плинтуса. Иннис ловко обвел темноволосого мужчину вокруг пальца, пообещав награду только тогда, когда воочию увидит внука, а до того снег ему за шиворот, а не титул в карман. И судя по всему, глава семьи О`Глацес решил отыграться на Михаиле, ведь никто не упоминал, в каком состоянии должен вернуться принц. — Похоже, придется преподать тебе новый урок, мой милый, — ласково прощебетал Верум, заламывая непокорные руки, чтобы мальчишка перестал сопротивляться. — Эй, отстань от него! — встал на защиту друга Андрей, но с легкого движения руки лофелианина вода в бассейне замерзла, лишая спасенных невольников возможности двигаться. — Отпусти, сволочь! Не трогай их! — вскрикнул Миша, понимая, что сейчас отвечает не только за свою жизнь, но и за жизни своих друзей. — А с вами я потом разберусь, — пообещал мужчина, затыкая рот блондина заклинанием и перекидывая того через плечо.***
К непривычному для поместья шуму прибавилось ещё несколько звуков: недовольное мычание юноши, до сих пор не теряющего надежды вырваться из захвата, и злобное шипящее рычание мужчины, которое издавали только лофелиане, когда их доводили до крайней степени раздражения. Вдобавок ко всему, Верум, пока нёс изворачивающееся тело, смачно шлёпнул принца по обнаженной заднице, показывая своё превосходство и пресекая попытки сопротивления. В ответ Миша прошипел не хуже мужа, потому что проклятое заклятие бессловесности мешало высказать всё, что он о нём думал. Наконец, добравшись до спальни, глава семьи О`Глацес швырнул младшего мужа на кровать, но парень тут же сполз с неё и бросился к выходу. Но напрасно. И петли, и ручки, мельчайшие щели и даже замочную скважину сковал сухой лёд. Мужчина, ухмыльнувшись, развеял заклинание и, схватив блондина за волосы потащил обратно к постели, оценивать богатое убранство которой Михаилу было некогда. — Больно, ублюдок! Пусти! — сдавленно вскрикнул юноша, пытаясь разжать стальную хватку старшего мужа. Очень и очень зря. Он только царапал его бледную прохладную кожу, тем самым зля Верума ещё больше. Оказавшись на белоснежных простынях вновь, Миша с ужасом понял, что не может двигаться. — Ч-то? — заикнулся блондин, ошарашенно оглядывая свои руки, по которым полз знакомый чёрный шнурок. Брачное украшение, выполняя волю старшего мужа, удлинилось и, образовывая на себе узелки в нужных местах, принялось связывать трепыхающуюся жертву. — Ну, как ощущения ми-и-и-лый? — ласково пропел Верум, оглаживая всё ещё влажную после купания кожу юноши. — Теперь ты понимаешь, ЧТО происходит с непослушными младшими супругами? — За… ч-то? Что… я… сделал… такого? — Михаил с трудом выдавливал из себя слова, чувствуя, как веревки оплетают всё туже, фиксируя руки за спиной, а ноги сгибая в коленях и разводя в стороны. Стыд, напряжение, страх, непонимание, — вот, что испытывал принц в данный момент. — О-о? Что ты сделал такого? — усмехнулся глава семьи О`Глацес и повернул жертву лицом вверх. Мише пришлось прогнуться в пояснице, чтобы не так сильно давить на свои же связанные руки. От этого происходящее казалось более унизительным и неправильным. Юноша из последних сил сдерживался, чтобы не показать ни страха, ни смущения, которые испытывал в данный момент. Интуиция подсказывала, что не стоит этого делать, потому что доведенный до ручки муж упивался беспомощностью мальчишки. Сейчас страх партнёра для Верума словно наркотик. — Ты ничего не сделал, если не считать, что ты премило плескался в водичке с другими мужчинами, — улыбнулся муж и задел одну из веревок на груди Миши, что уперлась в соски и начала медленно елозить по ним. Это непривычное ощущение и зашкаливающий в крови адреналин сыграли свою злую шутку: тело блондина начало реагировать на такую извращённую ласку, узнавая руки господина перед ним. — Давай… про… ах… просто… поговорим? — сдерживаясь, чтобы не взвыть от отчаяния, пролепетал мальчишка, а в своей голове прокручивая содержание недавно прочитанного нудного учебника по этике. — Поговорим? С тобой? — подивился Вер, но его улыбка стала только шире. — Ты всего лишь младший и должен знать своё место! Поговори-и-и-им? Хах. Я с твоим дедушкой так поговорил, ТАК поговорил! Мало того, что титул эрцгерцога не вернул, так ещё пригрозил отнять и графский, если я не предъявлю ему тебя! — Так в чём проблема? — выговорил Михаил и облегченно вздохнул, когда коварные путы перестали ползать по коже и просто застыли. Но он рано радовался, потому что верёвки начали медленно сдавливать, усиливая натяжение и впиваясь узлами в болевые точки. — Нельзя. Он изловчится, найдёт способ отвести тебя в сторону и… — И что? — на одном дыхании переспросил юноша, пытаясь сделать вид, что путы ему ничуть не доставляют неудобств, и подтолкнуть мужчину к ответу, который, как подсказывало чутьё, помог бы разорвать брак и избавиться от навязчивого «знакомого». — И всё, — фыркнул Верум, так и не дав подсказки, и чувственно провёл по плоскому животу жертвы, вздрогнувшей от такой неожиданной ласки. — У меня больше не будет козыря, благодаря которому я смогу шантажировать Инниса. Даже не так… у меня не будет щита, чтобы унять агрессию других рас и Дрикхейна в частности… но это не важно, потому что ты сейчас получишь… Мужчина хищно облизнулся и принялся жадно целовать его торс, облизывая и покусывая нежную кожу, на которой оставались яркие алеющие следы. Вер, словно опьянённый, оставлял новые и новые отметины, с каким-то садистским наслаждением наблюдая, как мальчишка мелко дрожал и упрямо сжимал губы, не желая награждать мучителя ни судорожным вздохом, ни стоном. Почему граф так взбесился, когда увидел звонко смеющегося и плещущегося с другими парнями юношу? Из-за того, что принц радовался, когда ему было хреново? Или из-за того, что он делал это без его разрешения? А может дело было в желании отыграться на Его Высочестве вместо разозлившего его Инниса? Ответ был один: нет, нет и нет. Просто тёмная необузданная ревность ни с того ни с сего вырвалась наружу, отчаянно вопя: «Мой! Моё! Не отдам!». «Я ревную? Бред. Быть этого не может, — отогнал странные мысли О`Глацес. — Ведь я его даже не люблю. Может быть привязался, привык, что в моей жизни есть кто-то ещё, но не влюбился. Ведь это — чушь. Любовь? Ха-ха. Кто придумал это отвратительное слово? Даже не слово, а глупость!» Стоило мужчине чуть умерить пыл и перестать придавливать юношу к постели, как Миша дёрнулся, изворачиваясь, чтобы уйти в сторону. И не важно, что ему придётся повстречаться лицом с твёрдым кафелем, а потом гусеницей ползать по комнате в попытках закатиться в какой-нибудь укромный уголок и спрятаться там от разъярённого муженька, которого непонятно какая отчаянная вошь укусила. Но зря Фёдоров это сделал, ой зря. На чуть успокоившегося Верума накатила новая волна ярости, застилающая глаза кровавой пеленой и заставляющая оба сердца* в его груди сорваться на бешеный ритм. Неповиновение распалило лофелианина, пробудив его инстинкты. Мужчина жестко присёк попытку к бегству, грубо вцепившись в плечи мальчишки, впившись ногтями в нежную кожу, щедро разукрашенную синяками и кровоподтёками. Зверь, наслаждаясь болезненным вскриком, ликовал и требовал пометить «территорию». Угрожающее шипение. Острые, словно бритва, зубы. Болезненный укус. Пронзительный крик. Монстр наслаждался слабым сопротивлением жертвы и не хотел, чтобы это прекращалось, поэтому решил не травить парня ситрой. Верум тихо рычал, вгрызаясь в плоть всё сильнее. Пряный металлический привкус на языке. Такой сладкий. Такой запретный. Такой порочный и… Мгновение и перед глазами мужчины всплыла совершенно иная картинка: растерзанное тело брата, умоляющий о пощаде любовник, ошмётки плоти виновных и безвинных слуг… И всё это сделал он, зверь, монстр, чудовище… И пусть погибшие были причастны к заговору, но никто не заслуживал подобной смерти, в боли, в муках, в страхе… Жестоко… он поступил тогда слишком жестоко… В глубине души граф чувствовал, что поступил неправильно, отдавшись порыву. Многие лофелиане его не только оправдывали, но и хвалили за кровавую расправу над предателями, но чувству вины не нужны слова. Оно продолжало точить душу, потихоньку, ожидая, когда её хозяин падёт духом, чтобы наброситься и разорвать на куски, как обезумевшее дитя льда набросилось и разорвало на куски свою же семью... Задумавшись о чём-то грустном, граф не просто успокоился и замолчал, а потерял связующую нить с реальностью, полностью отдаваясь своим воспоминаниям. На его лице появилась гримаса боли и отчаяния, что юноша имел честь увидеть впервые. Да и вообще, Михаил стал первым, перед кем нынешний глава семьи О`Глацесс не сдержался и позволил себе выплеснуть все эмоции. — Все… все только и ждут, когда я оступлюсь. Каждый так и норовит предать. От слуги до собственного брата и… любимого… Знаешь, кто убил моих родителей? Конечно же ты не знаешь, — как-то глухо проговорил маг из дома хранителей воды и холода. — Это был Гравибус**, мой старший брат… Отец и мать завещали нам оберегать земли Лофело вместе, но он хотел править один… и чем быстрее, тем лучше… Мужчина тяжело вздохнул и, после небольшой паузы, которая послужила для того, чтобы собраться с силами, продолжил, только чуть тише, и каждое его слово было пропитано болью: — Минекс***, моя первая любовь… Не самый красивый лофелианин, но любил я его не за это… Его улыбка, эти ямочки на щеках, звонкий смех… Всё было ложью, чтобы подобраться ко мне и отравить… Лекари не знали, что со мной. Я просто метался в бреду и медленно умирал. Единственное, о чём я мечтал — это увидеть Минекса. И вот я иду, с трудом отыскивая путь до его комнаты, шатаюсь, словно шпиль башни-терминала в вьюгу, открываю дверь, а он… они… Мужчина замолчал. На губах застыл дикий оскал, а в глазах загорелся огонёк безумия. — Я убил их! Я убил обоих! И всех тех, кто был причастен к заговору! Я убил их самым отвратительным способом, на который способен лофелианин, человек льда и жестоких законов! А ведь я просто хотел любить и быть любимым! Я хотел мира! — воскликнул он и, чуть замявшись и проведя ладонями по лицу, неуверенно добавил. — Я хотел мира… Сейчас перед принцем сидел уставший отчаявшийся несчастный человек. Миша, может быть, и посочувствовал бы ему, если бы перед этим Верум не заморозил его друзей, не протащил блондина голым по всему поместью и вдобавок не унизил таким изощрённым способом. Ах, да, ещё этот гад стал причиной, по которой он оказался в этом мире. По плечу ползли алые струйки крови, а шею неприятно пекло. «Прокусил, гад», — сделал закономерный вывод Миша и поморщился. — Может ты меня развяжешь? — с надеждой и неприкрытым раздражением попросил юноша, на что темноволосый ответил как-то скомкано, невпопад, что было ему несвойственно: — Да-да, конечно… Один щелчок пальцев и обманчивое украшение вернулось в свою первоначальную форму. Уязвлённая гордость вопила о том, что стоит убираться отсюда, но перед этим пнуть темноволосую сволочь по рёбрам пару раз, чтоб неповадно было. Однако человеколюбие и мягкая натура были иного мнения. Плюс, интуиция подсказывала простить случившееся и приласкать зверя, чтобы оставить того в должниках. И этим положением дел юноша вознамерился непременно воспользоваться, дабы обезопасить свою персону, и не только свою. — Ла-а-дно, — сдался парень и, позабыв о своей наготе, сел к выпавшему из реальности мужу чуть ближе. — Я останусь с тобой, пока ты не решишь свои проблемы. Верум скривил было губы и усмехнулся, но не смог. Миша смотрел на него спокойно, уверенно. Такие глаза бывают только у фелгров, произносящих свои клятвы, которые они не нарушают даже под страхом смерти. — Вот только никаких притеснений по отношению к моим друзьям, а к моей персоне — никаких связываний, приставаний и прочей пренеприятнейшей чешуйни. А ещё ты организовываешь поиски Димы и Жанны. А в конце возвращаешь нас туда, откуда взял. Ясненько, да? Старший муж утвердительно кивнул, а потом как-то разочарованно вздохнул. — Совсем неприятно было? — Ну, я бы не сказал… — честно ответил Миша, подушечками пальцев осторожно прикасаясь к укусу, а потом, поняв, что сморозил, быстренько прикрыл рот ладонями под одобрительный смех тирана, который оказался не таким уж злым и упёртым, как казалось вначале. — Иди сюда, рану хоть залечу, — мягко произнёс Верум и склонился над вздрогнувшим острым плечом юноши.***
Сладкий привкус победы в споре над наглым лофелианином очень быстро исчез, как только Император переступил порог зала для заседаний. Помещение с высокими сводами было наполнено искристым светом от пыли акхона, нанесённой на поверхность потолка поверх штукатурки. Витые колонны украшали причудливые растения, которые чувствовали себя здесь как нельзя лучше, потому что многие из них являлись энергетическими вампирами, питающимися энергией живых существ. Когда-то это место было залом для медитации, куда приходили члены королевской семьи, чтобы успокоиться и избавиться от лишних эмоций. Но привычного спокойствия этой части замка больше никогда не видать. Каждые десять дней этот зал был наполнен пустым трёпом, смехотворными угрозами и храпом некоторых вконец обленившихся господ. Но сегодня члены Совета Старейшин о чём-то увлечённо перешёптывались, на их напряжённых лицах читалось беспокойство. Мужи́ из благородных семей были так поглощены спором, что даже не поприветствовали венценосную особу. «Неужели всё настолько плохо?» — покачал головой рыжеволосый мужчина и уселся на своё законное место, предпочитая не беспокоить совет. По обрывкам фраз Иннис понял суть и, ударив кулаком по столу, чтобы заткнуть раскудахтавшихся куриц, не знающих, что делать с разбитым яйцом, громко произнёс: — То есть фелгры послали к нам несколько воинов для участия в Турнире и послов доброй воли, чтобы наладить отношения, а их не только не встретили, но и увели в рабство?! Бесполезный совет жалких существ, переживающих только за своё положение в обществе, виновато замолчал, не зная, что и ответить на такое заявление. — Но большую их часть убили… Выжили только двое или трое… — кто-то очень тихо сообщил ещё более неприятную новость. «О, Эквилла! Как я мог упустить такой шанс наладить отношения с фелграми?! Почему Салтус не сообщил столь важную новость? Может не стоило дозволять ему заведовать канцелярией?» — сокрушался Иннис, сохраняя маску спокойствия на лице. Но это никак не повлияло на то, что представители разных земель начали ссориться. — Это всё Бартиан виноват! Вы не поставили акхорн вовремя, поэтому работорговцы и начали лютовать! — возмутился наместник из Лоруса, тыча пальцем в соседа. — Да потому что платить в срок надо, а не отмахиваться долговыми расписками! И вообще, фелгров в Инафере схватили, или я не прав? — вступился за свою родину аристократ с каменистой кожей, мастерски переводя стрелки. — Повякай мне ещё тут, каменюка тр-р-р-еклятая, — едва не срываясь на рык, пробасило широкоплечее существо с серой шерстью и волчьей мордой. Представители из земель оборотней никогда не отличались терпением и любили переходить на личности, оскорбляя и унижая. Это заканчивалось по-разному, но всегда одинаково плохо: начиная с дуэли, заканчивая длительной кровной местью. Молчали только дрикхарды, с надеждой взирая на своего правителя. «И хорошо, что я лишил Верума О`Грацес титула эрцгерцога, — внезапно осознал Иннис. — Сложись всё по-другому, он так или иначе попал бы в совет. И этот лофелианин тут же воспользовался бы предоставленной возможностью, чтобы пошатнуть моё положение. И к тому же двум лидерам не место в одном загоне. Признаю, у него цепкий ум, подвешенный язык и самое главное — чутьё правителя. Будь у него больше опыта, он был бы опасным соперником. Его преимущество в том, что он может пожертвовать всем ради народа. Это зыбкий путь, следовать которому я, увы, или, к счастью, не способен». — Тишина в зале! — воскликнул Император не слишком громко, чтобы ни у кого не заложило уши, и не слишком тихо, чтобы его приказ был не только услышан, но и понят. — Разбираться будем по мере поступления проблем. Во-первых, найти всех виновных. Во-вторых, вернуть схваченным фелграм свободу. Остальное решится после. И благородные аристократы разулыбались и закивали, радостные, что всё так просто решилось. Но Император не разделял их настроения. Он знал, во что может вылиться эта весьма и весьма неловкая ситуация. К тому же Иннис волновался за судьбу найденного внука, которого хотелось поскорее увидеть, но ещё сильнее правитель желал вырвать мальчишку из лап предприимчивого лофелианина. А свернувшаяся под столом лоза слабо шевельнулась и поползла прочь, унося с собой полученную информацию, чтобы порадовать ею своего хозяина… ______________ Так, для справки: * У лофелиан два сердца, причем одно из них бьётся незначительно медленнее. **Гравибус (gravibus) с лат. — жестокий ***Минекс (mendax) с лат. — лжец