Змееносцы

      Октябрьское солнце клонилось к закату, широкими померанцевыми мазками смешивая краски одежд леса и обдавая яркими бликами густой водопад смоляных волос колдуньи, которая смотрела сквозь гущу леса и делала вид, что не замечает страдальческих вздохов одного и раздраженного молчания другого своего спутника. — Моргана, мне не нравится твоя затея, — в который уже раз обеспокоенно покачал головой Лестранж. — О познания кельтов! Не припомню, чтобы цветы нуждались в советах семян. Ты приготовил мне смесь трав, что я велела? — Да, — в голосе француза отчетливо слышалось недовольство. — Отлично. Фирг?       Молчавший всё это время воин сидел у палатки и гладил пса, рассеянно запуская в шерсть пятерню и медленно проводя ею вдоль холки. Безрассудная идея Морганы ему более чем не нравилась, но переспорить упрямицу было невозможно. — Фирг! — чуть громче позвала ле Фэй, и, дождавшись, когда мужчина поднимет на неё суровый взгляд, сказала: — Думаю, нам нужна свежая дичь. — Молодой и растущий организм твоего подмастерья слишком много… ест, — хмыкнул воин и поднялся на ноги. — Не вздумай отправляться на эту идиотскую вылазку, пока мы с Брианом не вернёмся, Моргана! Лучше еще раз сядь и хорошенько подумай, на что ты решаешься! Провидица мгновенно ощетинилась: — Не начинай снова, Финнгриф! Мы и так потеряли несколько часов в пустых спорах! У меня есть основания беспрекословно доверять Слизерину и его подарку! — А у меня нет! — Ты предвзят из-за змееловки! — Я предусмотрителен, особенно в свете последних событий! Ты можешь гарантировать, что эта серебряная побрякушка, — маг раздраженно кивнул на браслет на руке ведуньи, — сможет отвести глаза змееловам и обмануть их чары на территории замка?! — Именно для установления этого я и собираюсь отлучиться! Она может помочь… — В этом весь Слизерин, да?! В том, что он может помочь, но… Хлопок — и на месте высокой черноволосой женщины появилась разъяренная птица, стремительно кинувшаяся на Фирга. Воин выхватил палочку, готовый защищаться. Емтхунд, стоявший до этого между колдунами, втянул голову и отступил на шаг назад, а молодой француз подскочил на ноги и схватил ворону двумя руками перед самым лицом воина. — Во имя стихии! Моргана! Фирг! — от волнения голос юноши звучал тонко и ломко. — Вы совсем с ума сошли! Ругаться на пустом месте! Рассорьтесь, подеритесь — и кто тогда поможет Слизерину, Атхен?! Кто тогда спасет Артура?! МОРГАНА! Юноша дернулся от боли, когда ворона сердито цапнула его за палец, но рук не разжал. Глянул на Фирга, который буквально потемнел от злости и тяжело дышал, видимо, сдерживая гнев. — ПРЕКРАТИТЕ! У всех нас нервы на пределе, так давайте приложим наш гнев к нужному делу, а не будем вымещать его друг на друге! Это глупо! У всех нас есть свои причины доверять Слизерину или нет! Я прекрасно понимаю вас двоих, но склоками и нападками мы дело не решим! Поэтому, пожалуйста, давайте остынем и вернёмся к разговору после ужина. Фирг, пожалуйста! Моргана, прошу тебя! Воин сдался первым. Медленно отвел взгляд от бьющейся в руках француза птицы, опустил палочку, схватил меч, и чуть ли не бегом выскочил из безопасного поля их стоянки в лес, на охоту. Верный Бриан молча бежал рядом. Когда маг с псом затерялись среди деревьев, юноша отпустил ворону. Птица приземлилась на лысоватый пятачок перед кострищем, спрятала голову под крыло, хрипло каркнула и снова обратилась статной женщиной. Её черные глаза метали молнии. — Лестранж! — Давай займемся делом, ле Фэй, — примирительно произнес француз и кивнул на рабочую поверхность. Еще какое-то время провидица носилась ураганом вокруг, тяжело дыша и гневно бормоча что-то по-гаэльски. Несколько раз она взмахивала изогнутой черной палочкой, и разноцветные вспышки вспарывали пространство между деревьями. Немного успокоившись, она оперлась на стол и внимательно наблюдала за работой Лестранжа, осторожно перетиравшего травы, смешивавшего настои и складывавшего базовые ингредиенты какого-то зелья в котел. — Что это такое будет? — буркнула Моргана, и Аим, сдерживая смешинку в голосе, ответил: — Похлёбка.       Ещё несколько минут прошло в тишине, и когда француз закончил ссыпать травы в специальные мешочки и растолок в пыль невесомые крылья ирландских грибников, Моргана произнесла: — Ты достойный ученик, Аим. — Спасибо, — лёгко улыбнулся юноша. — У меня отличная наставница. — Я сейчас говорила не о травничестве. Удивленный взгляд янтарных глаз свидетельствовал о замешательстве молодого мага, но пояснять что-либо травница не стала. — Итак, — чуть нервничая, Лестранж запустил пальцы в свои порядком отросшие кудри, — давай займемся твоей пыльцой? Женщина кивнула и опустилась рядом. Взяла короткий тонколезвенный нож, ласково погладила браслет-змейку, прошептала: «Na biodh eagal ort…» и осторожно, почти нежно подцепила переливающуюся серебром чешуйку, затем ещё две. Приласкав голову змейки, она тихо шепнула: «Duilich», и отложила лезвие. Лестранж завороженно следил за действиями провидицы и, когда она отделила первую пластинку чешуи, изумленно выдохнул. Внимательно рассмотрев, но так и не рискнув коснуться трёх фрагментов тончайшего серебра, он потрясенно спросил у женщины: — А теперь что? — Их нужно растолочь и добавить в уже смешанные травы. Совсем немного… И думаю, будет лучше, если растолку их я. Кто знает, как заговорил этот браслет Слизерин. Аим, как и много раз до этого, сел напротив ведуньи и почти не дыша наблюдал за ее действиями. — А почему ты взяла чешую? — Это единственное, что может сейчас дать браслет, и остаться при этом целым. — А что ты сказала ей? — Чтобы она не боялась. И попросила прощения. — А зачем тебе чешуя? Думаешь, она поможет обхитрить чары замка, которые могли наложить змееловы и сам Мерлин? — Уверена, — Моргана нагрела тяжелый пестик из серого мрамора и, откинув блестящую смоль волос за спину, принялась осторожно крошить чешуйки, — Ведь Финн сказал, что заклинания не смогли обнаружить змею, когда она кралась за ним следом. — Так то большая… — Это — её плоть и кровь, — травница убрала пестик, который не смог нанести никакого вреда пластинам, и, нахмурившись, уставилась на них, — а значит, вплетенные чары ненаходимости можно получить и от этого браслета. Вполне вероятно, что он даёт как раз эту защиту, но кто знает, как он работает, когда я принимаю облик вороны. — А ведь он не спал с тебя, когда ты обернулась птицей! — Это не доказывает ничего, кроме защиты артефакта от случайной потери при срочном обращении. Моргана несколько раз касалась кончиком палочки чешуек, произнося разные заклинания, но никакого эффекта добиться не смогла. Еще несколько минут прошли в тишине. Ле Фэй не отрывала взгляда от серебра пластин, Аим — от суровой ведуньи. — Моргана… Не держи зла на Финнгрифа. Он доверяет тебе. И очень тебя ценит, просто… — Просто по-детски обижается невесть за что на Слизерина, не доверяет его дару, а раз так — то и мне тоже, Лестранж! — Невесть что?! — француз поперхнулся воздухом от удивления. — Его можно понять! По сути, Слизерин отдал на откуп от Мерлина Атхен тогда, в той лачуге. — Он знал, что делал! Они знали! Если его драгоценная Атхен доверилась, почему он сам не может сделать того же?! — Атхен очень молодая. Почти моего возраста, если не младше… А ты сама любишь частенько повторять, какой я ребенок и глупец… Может, и Финнгриф тоже… ну, знаешь, решил, что Атхен ошиблась. — Но я не ошибаюсь! — Моргана приблизила лицо к юноше и яростно рыкнула. Затем снова вернулась к чешуйкам, пытаясь найти способ измельчить их. — И если мне нужно будет хоть под самым носом змееловов проскользнуть в замок, чтобы доказать Фиргу неоценимую помощь Слизерина, я это сделаю! Выждав пару минут, Лестранж очень тихо спросил: — Ты настолько веришь ему? Ле Фэй подняла на него бездонные как ночь глаза и твердо произнесла: — Много больше. Я посадила бы его на трон Англии, изъяви он только такое желание. — И пожертвовала бы столькими жизнями? — О чем ты?! — Моргана, — Аим наклонился через стол к ведунье и тихим, едва различимым шёпотом произнес, — это ведь тот самый Слизерин, ведь так? Мерлин говорил, он ненавидит магглов за их кровь… не считает их людьми… Глубокий каркающий смех огласил поляну. Грудь женщины высоко вздымалась не то от хохота, не то от гнева. — Это Мерлин вам так говорит? О друиды! Мерлин?! Эта падаль рассказывает такое?! Я училась у Салазара Слизерина, Аим! Равно как и сам Мерлин! Учитель никогда не говорил о крови! Ни разу не сказал такого! Учитель всегда, всегда действовал во благо магов, но при этом никогда не вредил простецам сам и не призывал к этому других! Казалось, Моргана охвачена буйной яростью, но внезапно её дикий хохот стих, и она серьезно посмотрела на юношу и тихо, но отчетливо произнесла: — Запомни, Аим. Салазар Слизерин не безумный убийца. Никогда им не был и никогда им не будет. И я ему безоговорочно верю. Чешуйки с тихим, подобным песчаному шелестом осыпались горсткой серебряной пыли. Ле Фэй изумленно уставилась на неё. Лестранж получил ответы даже на те вопросы, которые не рисковал произносить вслух.

***

      Когда Фирг вернулся в лагерь, на вечернее небо наползли дождевые тучи, грозившиеся вот-вот пролиться ливнем. Положив крупного зайца на стол и потрепав емтхунда за ухом, он развернулся к палатке, но тут длинная прохладная ладонь легла на его плечо. — Прости меня, Финнгриф, — низкий голос ведуньи звучал неожиданно мягко. — Я не должна была впадать в буйство гнева. Воин обернулся к женщине и твёрдо произнес в ответ: — И ты меня прости. Я не должен был в тебе сомневаться. В конце концов, ты знаешь его. Надеюсь только, что ты также знаешь, что ты делаешь. — Не знаю, — покачала головой ле Фэй. — Я вижу.       Беглецы сели ужинать, когда небо разверзлось ледяным дождем. Схватив суп и наложив на палатку водоотталкивающие чары, Аим залез внутрь и позвал остальных. Поужинав, они устроились поудобнее и завели разговор о завтрашнем дне. Емтхунд лежал в ногах травницы, лениво грызя заячьи кости, Фирг чистил меч, Лестранж вымакивал хлебную лепешку о стенки котла и отправлял себе в рот. — Смесь колдовских трав и змеиной чешуи готова. Завтра на рассвете я отправлюсь в Хогвартс — проверить магический потенциал браслета, увидеться — если все пройдет успешно — с настоятелем и передать записку нашего влюбленного. Она готова, кстати? Лестранж залился краской румянца и протянул женщине свиток. — Надеюсь, там нет ничего такого, что могло бы выдать нас? — сурово сдвинула брови Моргана. — Там нет ничего… для всех, кроме одного человека, — сделавшись совсем пунцовым, ответил Аим. — И что, мы можем, значит, посмотреть? — улыбнулся Фирг и взял из рук провидицы пергамент. Развернул и присвистнул. — Отличная работа, Аим! Молодец! Моргана, гляди! — Действительно, неплохо, — хмыкнула женщина. Лестранж скромно поблагодарил за похвалу. Он знал, что хаотичный набор рисунков — келпи у берега, странный кокон из ветвей на опушке леса, стол с кучей свитков на нем, шляпа с бубенцами и — самый главный — красивое молодое лицо с широкой улыбкой и милой ямочкой в обрамлении тугих кос кажется сущей бессмыслицей посторонним людям. Оставалось только надеяться, что подобной бессмыслицей не покажется Сапиенте последний его рисунок: переплетенные руки и перепутанные ветром пряди волос двух фигур, изображенных спинами и, видимо, глядящих на гряду холмов. — Когда я обернусь вороной… Аим, ты слышишь? — вернула его к действительности Моргана, — вы хорошенько осыплете меня полученным порошком. Пока меня не будет, Аим, ты сходишь на озеро и принесешь мне котел чистой воды… Фирг, ты пойдешь с ним. Сам знаешь, девы водного народа вряд ли смогут отказаться от такого улова, если увидят его. Воин понимающе хмыкнул, а Лестранж замер с совершенно по-глупому открытым ртом. — Что?! Русалки?! Я думал, они водятся в более тёплых водах… Во Франкии их, например, полным полно… Что это за звук? С улицы доносился невнятный гул, похожий то ли на мычание, то ли на тоскливый крик птицы. Фирг тут же схватил меч и вышел из палатки, однако почти сразу же вернулся назад с крайне ошеломленным выражением лица и севшим голосом произнес: — Бубри. — Будь здоров, — тут же ответил француз. — Что там? — Бубри — это существо, — ответила, подавив смешок, Моргана. — Очень редкое. Магглы говорят, мифическое, — потрясенно добавил Фирг, который, казалось, до сих пор не пришёл в себя. — Bo-oibhre, — с непонятной нежностью произнесла ле Фэй и выскочила из палатки. — Так что это такое-то, Финн? — полюбопытствовал Аим. — Пойдём, сам увидишь. Когда Лестранж вышёл под дождь, он понял изумление друга. У кострища стояла гигантская, с десятилетнего ребенка, птица, отдалённо напоминавшая гагару с черным клювом, но белыми отметинами на груди и крыльях. Она явно не была испугана появлением людей и чувствовала себя абсолютно спокойно, неспешно дожёвывая что-то, что очень напомнило французу телячий хвост. — И много таких у вас на острове водится? — севшим голосом спросил он Фирга. — Их почти не видели со времён кельтов, — невпопад ответил тот. Тем временем огромная птица, ковыляя и перекатываясь, подошла к Моргане. Со странным чавкающим звуком заглотнула остатки хвоста, склонила голову перед травницей, и затем, чуть повернув голову вправо, впилась темным оком в черные глаза ведуньи. Тут же глаза бубри вспыхнули сине-голубым светом, а из клюва полилась плавная, струящаяся речь с мягким французским акцентом: — Нам нужно поговорить, Моргана. Подвластные мне силы подслушали то, что будет тебе важно, если не сказать — необходимо. Послание еще звучало эхом, нарушаемое перестуком дождевых капель, а гигантское существо уже исчезло, медленно удалившись в мокрую тьму. — Кто это был? — ошалело спросил Лестранж. — Мелюзайн, — глядя куда-то в пространство, ответила Моргана. — Добудьте мне завтра чистой озерной воды. Полный котел. А теперь — немедленно спать. Женщина скрылась в палатке, а мужчины остались у входа. — Мелюзайн? — переспросил у Фирга Аим. — Кто она, Мелюзайн? — Не знаю. Могу лишь сказать, что кто-то из кельтских потомков — имя вполне их. — Но кельты не говорят с французским акцентом. — Кельты уже давно никак не говорят, — грустно покачал головой Финнгриф и последовал примеру ле Фэй, оставив юного француза мокнуть под дождем и обдумывать новые сведения.       Лестранж бросил тоскливый взгляд на замок, смазанный пеленой дождя. Ни одно окно в башнях Хогвартса не горело, и это придавало школе иллюзорность самого её существования. Нахмурившись от собственных ассоциаций, француз стряхнул с забранных в хвост каштановых кудрей воду и вошел в палатку — единственное пятно в размазанном непогодой полотне, бывшее, вне всяких сомнений, абсолютно реальным.