Слова уносит ветер

Алек быстро шел по коридору в направлении своей комнаты. Ему вовсе не хотелось сейчас встретить кого-нибудь. Молодой нефилим нуждался в минуте одиночества, чтобы привести свои мысли в порядок. Перед внутренним взором все еще стояло растерянное лицо Джейса, и Александр почувствовал себя предателем. И в самом деле, в том, что парабатай не испытывает к нему ответных чувств не было вины последнего. Но все подобные терзания развеялись в тот же миг, стоило ему вспомнить, как неделю назад Джейс и Клэри за ужином объявили всем о том, что собираются связать себя рунами. Больше него самого была удивлена только мать Клариссы, Джослин Герроуэй, которая, судя по побледневшему лицу, и не догадывалась об интересном положении дочери. Впрочем, это и не удивительно, поскольку после развода родителей, отношения Клэри с матерью были достаточно натянутыми. Алек не был любимцем публики, почти всегда оставался в тени парабатая, и поэтому замечал многие вещи, которые ускользали от внимания других. Отец Клэри, Валентин Моргенштерн, потомок основателя Круга, носившего такое же имя, долгое время жил как изгой, добиваясь уважения непосильным трудом. Он был красив, обаятелен и харизматичен от природы, и это во многом помогло ему восстановить репутацию Моргенштернов. Несколько лет назад Александр, случайно подслушав очередную ссору родителей, узнал, что его мать, Мариза Лайтвуд, в юности была влюблена в Валентина, однако тот предпочел ей Джослин, и с тех пор женщины не переносили на дух друг друга. Это обстоятельство нисколько не повлияло на карьеру Моргенштерна, несмотря на попытки Роберта Лайтвуда, возглавившего Конклав, отстранить Валентина от всякой возможности влиять на положение дел в мире нефилимов. Моргенштерн стал легендой задолго до того, как получил должность Инквизитора, каждому был известен его непростой характер, как и то, что он безумно любил свою единственную дочь. Клэри в ответ боготворила отца, и, когда Джослин ушла от Валентина к Люку Герроуэю, оборотню, преподававшему в Едином Институте Основы боевого искусства для новичков, не смогла смириться с решением матери, хотя практически выросла у Люка на руках, поскольку Валентин постоянно отсутствовал, решая вопросы службы. Ситуация усугублялась еще и тем, что оборотень, бывший до обращения одним из нефилимов, был парабатаем Валентина… Поэтому, услышав о причинах столь скорого брака, Джослин побледнела и едва не лишилась чувств, что было не свойственно обычно хладнокровной женщине. Алек же почувствовал себя так, словно его сбросили с многоэтажного дома на камни. - Что скажет твой отец, - сокрушалась Джослин, глядя на дочь. – Ты ведь и сама еще дитя… - Помниться, ты вышла замуж в том же возрасте, - Мариза пожала плечами и отпила из бокала немного вина. – К тому же, насколько мне известно, Валентин всегда поощрял вступление в брак молодых нефилимов. - И насколько тебе известно? – Роберт прожег взглядом жену. Все происходило как в тумане. Александр отрешенно наблюдал за происходящим, отказываясь верить и принимать все это. В тот вечер никто так и не притронулся к еде. Впоследствии оказалось, что Клэри уже поговорила с отцом, и тот не стал возражать против решения дочери. Впрочем, он никогда ей ни в чем не отказывал. Правда, Джейс после встречи с Моргенштерном и разговора по душам с будущим родственником вид имел слегка бледный. Алек в ту ночь не сомкнул глаз, а наутро пришел к отцу. Роберт уже собирался отбывать в Идрис, но, услышав просьбу сына, уделил ему несколько минут своего драгоценного времени. Быть может, Лайтвуд-старший так легко и быстро согласился помочь сыну потому, что Алек никогда и ничего раньше у него не просил. А тут всего-то и нужно было, что организовать сдачу экзаменов для поступления в Институт. Тем более что Александр еще успевал подать свою заявку, чтобы попытать счастья среди последнего потока поступающих в этом году. Роберта нисколько не удивило желание сына продолжить обучение, нестандартным в его просьбе было то, что Алек не хотел посвящать в подробности Джейса, а ведь эти двое с самого детства были неразлучны. Впрочем, от прямого ответа на вопрос о причинах такого поведения, Александр ушел, и Роберт понял, что не стоит сейчас проявлять настойчивость. Придет время, и он еще поговорит с сыном, а сейчас Конклав ждет. Поэтому Лайтвуд-старший быстро попрощался с ним, заверив, что с экзаменами все будет улажено в тот же день, и выполнил свое обещание. Войдя в свою комнату, нефилим запер дверь и огляделся. Ничего лишнего: кровать, застеленная простым темным покрывалом, стол, стул, шкаф… Книги уже были упакованы, коробки ютились в углу комнаты. Стоило бы до отъезда составить список дополнительных дисциплин, которыми он хотел бы заниматься в свободное от основных курсов время, но Алек еще не решил, чему посвятить себя: основам колдовства, целительству или искусству дипломатии… При мыслях о последнем, Лайтвуд поморщился. Он не был по натуре общительным, а данная дисциплина, к тому же, предполагала обучение общению с фэйрами, которых нефилим не любил больше любых других представителей Нижнего мира. На подоконнике лежало стило – тонкий черный стержень в стальной оправе. Охотник вспомнил, как на прошлый день рождения Джейс преподнёс ему этот подарок. Алек в тот день почти решился поцеловать его, но не было подходящего момента. А вечером в Нью-Йоркский Институт приехала дочь Валентина Моргенштерна… Александр закрыл глаза. Тонкие черты лица, полные губы, стройное крепкое тело… Он не раз в своих мыслях представлял, как прикасается к Джейсу, губами повторяя рисунки рун на его шее, плечах, груди, как Джейс в ответ обнимает его, прижимая к себе. Ничему из этого не суждено было сбыться, и Лайтвуд не знал, сможет ли он когда-нибудь спокойно посмотреть другу в глаза, не испытывая при этом всепоглощающей боли. Самым правильным решением, как ему казалось, было уйти от ситуации, которую он не мог изменить и с которой не желал смиряться. Мысли мерно текли своим чередом, перенося Алека в прошлое, где он был полон надежд и иллюзий, и нефилим не заметил, как погрузился в сон. Ему снилось обжигающее летнее солнце, белоснежный песок и море, стирающее с него следы идущей пары - его самого и стройного блондина, устремившего взгляд золотых глаз в самую душу парабатая...