Даже звездам свой час сгорать

      «Ты знал, что так будет… ты знал... знал…» — звенело в его голове, пока глупый щенок Бен утирал с лица злые слезы.       Перед глазами еще стояла багряная пелена, сквозь которую пробивались образы. Пылающий храм… разрубленные останки… удушливый запах пепла и прожженной плоти. Плазменный луч режет живые тела с такой же легкостью, как нож — бумагу. Пламя льется прямо в небо, окрашивая низко висящие ночные облака в краски крови и смерти. А где-то в стороне тревожно пиликает старый дроид, переминаясь с подставки на подставку…       Невольный убийца сидел, обхватив голову ладонями и покачиваясь из стороны в сторону. Он был как пьяный — кровь ударила ему в голову даже похлеще, чем то отвратительное пойло, которое отец как-то раз привез с Кореллии. Он не чувствовал собственных рук. То и дело из его груди вырывались беспомощные всхлипы. В эти мгновения он был скорее мертв, чем жив.       Вновь и вновь он отупело повторял сам себе, что у него не было выбора. Не было иного пути с той самой минуты, когда спавшие по соседству ученики, сбежавшись на шум, обнаружили обломки дерева и пластика, похоронившие под собой тело Люка Скайуокера. И возвышавшуюся над этой грудой долговязую фигуру — с пылающим мечом в руке, с дико горящими глазами и вздымающейся грудью.       Ни у кого из толпы даже не возникло вопросов — все видели, как магистр и его первый ученик, его племянник, в последнее время хмуро косятся друг на друга и постоянно спорят в перерывах между спаррингами. Да и сам Бен был не в том состоянии, чтобы что-то объяснять — казалось, он тогда не смог бы связать и двух слов. Ему оставалось одно — прорываться с боем.       Обычная мальчишеская потасовка в считанные мгновения превратилась в беспощадную резню. В этом не было его вины. Или все же была?       — Ты знал, что так будет, мой мальчик, — шипел Сноук, небрежно теребя спутанные черные волосы юноши, трепещущего у его ног.       Верховный лидер покупал нового ученика как раба — у обстоятельств, у безысходности, у ожесточенности. И щедро платил за его верность — обещанием защиты, новых знаний и могущества.       — Ты ведь давно чувствовал, что какой-то частью своей души уже преступил допустимый предел. Твоя Сила становится необузданной, дикой, опасной — однажды Скайуокер тоже должен был это почувствовать. Люк Скайуокер, который не пощадил родного отца и поклялся уничтожать все, что имеет отношение к Темной стороне. Рано или поздно он все равно пожелал бы убить тебя. Выкорчевать семя Тьмы, зреющее у него под носом...       Разбитый и сломленный, Бен беспомощно кивал в такт монотонному ласковому говору, словно покорная марионетка. Все сказанное до последнего слова было правдой. Он взлетел слишком высоко — и сейчас, падая, разбился насмерть.       Да, он знал, что Скайуокер догадывается о его страхе, пожирающем душу изнутри, — болезненном, удушливом, вязком, всепроникающем страхе, который заставлял его, юного дурака, вновь и вновь вглядываться в темные уголки своей хижины, как будто дожидаясь, что оттуда вот-вот появится нечто мрачное и ужасное. Словно кто-то невидимый наблюдает за ним из сумрака, дожидаясь только случая, чтобы наброситься. Какое-то страшное существо, порожденное нездоровым воображением одинокого ребенка, как бы душило его изнутри, подавляя волю и разум. Бен уже не помнил, когда и откуда взялся этот страх. Казалось, он родился вместе с ним; рос вместе с ним. И постепенно выходил из-под контроля.       Иногда юноше искренне хотелось попросить помощи — но вместо этого он лишь отталкивал всех вокруг. Он спрашивал себя: это и есть влияние Темной стороны? Или он просто сходит с ума?       Полноценно Бен был уверен лишь в одном: страх и безысходность будоражили в нем злость. Но злость делала его сильнее. На тренировках он старался сполна дать волю агрессии. Без трепета, без какого-либо внутреннего упрека он отдавался во власть растущего огненного импульса, который быстро стал казаться естественным как дыхание. Что бы ни сидело в нем, оно умножало его Силу — в этом не было сомнений.       И он хотел еще. Больше и больше. Хотел раскрыться, узнать все грани своих возможностей. Сила неуклонно росла в нем — но еще больше становилась его алчность. Его сознание сливалось со вселенской энергией — то было чувство сродни наркотическому опьянению. Он и не подозревал за собой такой невероятный потенциал, такую огромную скрытую мощь.       Учитель чувствовал это. И стал отдаляться от него. Раньше, бывало, отправляясь в путешествия на поиски древних храмов, магистр брал ученика с собой. А сейчас предпочитал странствовать по галактике в одиночку. Вернее, в компании одного старого астродроида, которому в силу закоренелой привычки никак не желал подыскать замену.       Однажды Бен спросил откровенно, глядя прямо в суровые холодно-серые глаза мастера Люка, отчего тот больше не доверяет ему? Вопрос, вздорнее которого не придумать. Неужели он в чем-то провинился или обидел учителя?       Скайуокер не ответил. Лишь смерил ученика обжигающим взглядом и зашагал прочь, оставив ему догадываться обо всем самостоятельно.       Да, Бен должен был предвидеть то, что произошло. Доверие между ними умерло давно. Но ему никак не могло прийти на ум, что все произойдет вот так — исподтишка, ночью. Что учитель захочет забрать его жизнь. Забрать предательски, во сне, словно последний трус.       … Так закончил свои дни Бен Соло — последним чувством, что он испытал, было не изумление, не страх, а жгучее разочарование.

***

      «Еще увидимся, малыш».       Последние слова Люка Скайуокера вновь и вновь заставляли его вздрагивать в ночи и просыпаться. Звук ненавистного голоса звучал в воспаленном мозгу, как вой сирены: « …у-ви-дим-ся… у-ви-дим-ся… у-ви-дим-ся…»       Кто бы мог подумать, что детский страх вновь разгорится в его душе с такой невиданной силой?       Раньше Бен толком не мог понять, откуда в нем это жгучее предвкушение опасности. Но теперь Кайло отчетливо сознавал, кого он боится. Боится, несмотря на всю свою власть и возросшую мощь. Словно он — по-прежнему несведущий мальчишка, оставленный в ночи один на один со своими кошмарами.       У его страха появилось лицо.       Это лицо было тем самым, что однажды явилось ему, полусонному, из ночного мрака, омытое мягким изумрудным сиянием, искаженное ужасом и ненавистью настолько, что уже невозможно было узнать в нем черты некогда близкого человека.       « …у-ви-дим-ся… у-ви-дим-ся… у-ви-дим-ся…»       Не открывая глаз, Кайло принялся судорожно растирать лицо ладонями, как будто надеялся прогнать мучительное наваждение.       Его узкая вытянутая каюта на борту «Добивающего» больше напоминала монашескую келью — наследие прежних времен, когда Сноук опасался баловать ученика излишествами. Впрочем, привыкший к аскетизму еще в годы своего ученичества в храме джедаев Кайло Рен никогда не жаловался даже мысленно. И сейчас, став Верховным лидером галактики, он не посчитал нужным расстаться со скудной обстановкой, голыми стенами и жесткой постелью.       Красноватый свет ламп ночного освещения раздражал Кайло, навевая тоску, и потому на ночь его каюта неизменно погружалась в беспроглядный мрак, единственным ориентиром в котором служила панорамная панель во всю стену. Пустота космического пространства глядела на него миллионами крохотных блестящих точек, словно беззвучно насмехаясь.       Каждая из этих звезд отныне принадлежала ему. Но разве от этого они стали ближе?       Наконец Кайло перевернулся на спину и только теперь отважился распахнуть свинцово-тяжелые веки.       Крифф! Все должно было произойти не так, не так…       Шесть лет он жил ожиданием мести. Не проходило и дня, чтобы воспоминания о предательстве бывшего учителя не раздували в нем темного пламени. Он покорно сносил издевательства Сноука, отлично зная, что старик видит в нем лишь инструмент, которым давно научился управлять и который без сожаления выбросит, стоит ему прийти в негодность. Он прошел через жернова боли и беспомощности, упрямо преодолевая свои слабости — все, что могло бы его сломить.       Бен намеренно растил в себе монстра, зная, что однажды придет час — и этот монстр растерзает Люка Скайуокера без жалости и без стыда.       Но все оказалось впустую — Кайло понял это тотчас, как только тело Скайуокера растаяло на его глазах.       К такому он не был готов. Проклятый джедай подыграл ему — и обыграл его, позволил себя убить — и тем самым одержал победу. Да, он дал племяннику желаемое, но одновременно лишил его главной цели. Отныне Люк находился там, где Кайло не мог достать его при всем желании, не мог вновь заставить его выползти из укрытия и сполна ответить за содеянное. Но сам Кайло теперь был открыт и уязвим...       Он не внял предупреждению. Он дал волю гневу. Он открылся Темной стороне, и Темная сторона поставила его под удар.       Когда-то Люк Скайуокер учил племянника: убивая с гневом или с болью в сердце, ты всегда расплачиваешься частицей своей души. Нельзя открываться эмоциям. Нельзя вкладывать в убийство слишком много себя. Тем самым ты как бы отдаешься врагу, позволяешь ему проникнуть в свое сознание. Если уж тебе пришлось забрать чью-то жизнь — сделай это с холодной головой…       Долгое время Кайло считал, что это вздор. Одна из устаревших джедайских догм, через которые ему давным-давно пора переступить. Он позабыл наставления Скайуокера, когда окончательно решил свести счеты со своим прошлым — позабыл с той же легкостью, с какой когда-то отринул свое прежнее имя и само учение древнего ордена. Но сейчас, к своему смятению и ужасу, понимал, что в решающий момент допустил чудовищную ошибку — и эта ошибка, именно она, лишила его победы.       Ситхи использовали свой гнев, черпая из него силы — но они могли удерживать чувства под контролем. Они называли себя «центром бури», ведь в центре тише и спокойнее всего. Кайло же поддался страстям. Он сразил отца со слезами на глазах; он убил Скайуокера в ослеплении ярости, толком не отдавая отчета в своих действиях и никого не слушая — гнев или сострадание, какая, в сущности, разница? И то, и другое одинаково обнажает душу. И вот расплата. Он загнан в угол! Он трепещет от страха, повсюду ощущая незримое присутствие злейшего врага. Собственной рукой он распахнул ему двери своего разума!       Но нет, еще поглядим, кто одержит верх! Живой или мертвый, Скайуокер заплатит за все…       Спустя долю секунды рука ощутила знакомую тяжесть светового меча — эту грубую сталь странной формы, с оголенными проводами, словно живыми нервами. Алое пламя, шипя и рассыпая искры, рванулось из призмы в магнитном кольце. С коротким гневным воплем раненого хищника Кайло вынырнул из кокона одеял — полуобнаженный, горячий, еще не отошедший ото сна, — и принялся наносить произвольные удары.       «Где ты?! Где ты прячешься, трус? Ничтожество! Дрянь! Убийца! Я знаю, что ты здесь! Я чувствую тебя! Покажись! Сразись со мной, мерзкий ублюдок! Или паршивая иллюзия — это все, на что ты способен?..»       Так продолжалось не больше пары минут: световой меч гудел и плясал во мраке, разнося обстановку. Кайло толком не видел, куда бьет. Тьма окутывала его, размывая границы реальности. В горниле исступления ему казалось, словно мрачный лик Люка Скайуокера притаился повсюду — в шкафу, в кабинке освежителя, у окна. В каждом углу, за каждой дверцей.       «Падаль, клянусь, я найду тебя, где бы ты ни прятался, слышишь?! Даже по ту сторону Силы тебе от меня не скрыться!..»       Плазменное лезвие еще продолжало остервенело кромсать все, что встречалось ему на пути, когда в комнате замигало аварийное освещение, которое неожиданно развеяло иллюзию темноты, являя взору налитых кровью глаз картину разрушения во всей ее ослепляющей полноте. Стены были исполосованы вдоль и поперек, и даже на полу чернели прожженные следы. Все, что только могло быть разрушено, было разрушено. Кровать превратилась в дымящиеся обломки. В дверце шкафа зияла внушительная дыра.       Люка Скайуокера нигде не было.       Сотрясаясь от мелкой дрожи, как человек, которого внезапно с ног до головы окатили ледяной водой, виновник беспорядка ошеломленно огляделся. Затем растерянно отступил на шаг. Вместе с тяжелым, хриплым дыханием из приоткрытого рта то и дело вырывались звуки, больше всего напоминавшие бессильный рык. В транспаристиле на фоне мрачного полотна межзвездного пространства виднелось размытое отражение: отблеск плазменного луча ложился на обезображенное страхом, перекошенное лицо и отражался в бездне темных глаз, на дне которой искрилось безумие…       Вдруг чей-то изумленный и испуганный вздох коснулся его слуха. Этого оказалось достаточно, чтобы к темному рыцарю вновь возвратились инстинкты хищника.       Все произошло во мгновение ока.       Он порывисто обернулся. И застыл, как вкопанный.       Она стояла перед ним, сложив руки на груди, прямая как стрела, настороженная. Напоминающая пугливого зверька, готового в любой момент пуститься наутек. Весь ее вид отражал какой-то немой всепоглощающий ужас. Совсем как тогда, несколько месяцев назад, когда они только-только начали осознавать свою связь, и еще не могли ее контролировать…       Его руки выпустили меч. Сталь резко звякнула, оставляя внушительную трещину на кафеле.       Не помня себя от изумления, Кайло дернулся к ней. Удержать. Даже силой, если потребуется. Любой ценой не позволить этому видению опять раствориться...       Рей выставила вперед руку в неосознанной попытке защититься.       — Нет, — выдохнула она негромко, но решительно, вложив в этот короткий протест всю свою силу воли, закаленную годами в аду Джакку.       Неожиданно что-то особенное, невинно-трогательное в ее жесте и впрямь заставило Кайло остановиться. Он почувствовал себя застигнутым врасплох.       Не успел отзвук ее голоса умолкнуть в его сознании, как Рей исчезла, оставляя ему только гадать, сон это был или явь.       В следующую секунду дверь отъехала в сторону, пропуская две или три широкоплечие фигуры в черных доспехах и устрашающих масках, привлеченные криками и шумом.       Кайло перевел оторопелый взгляд на вошедших. Он как будто не сразу узнал рыцарей Рен, которые теперь занимали место преторианцев.       — Вон отсюда, — ледяным тоном скомандовал он.       Окажись на месте его братьев в ордене обычные штурмовики, он бы уничтожил их на месте — за то, что они осмелились ворваться к нему, застигнув Верховного лидера в таком отчаянном виде — полуголого, дрожащего, потерянного, остолбеневшего.       Рыцари были отменными, вышколенными бойцами. Они удалились без единого звука, не пытаясь лебезить перед ним или задавать ненужные вопросы. Без испуга или смущения.       Вновь оставшись в одиночестве, Кайло пошатнулся, словно от невидимого удара, и был вынужден опереться рукой о стену, чтобы удержаться на ногах. Неожиданный горький смех разорвал ему грудь. Плечи сотрясало мучительной судорогой.       Лучше бы ему никогда не встречаться с ней. Никогда не касаться ее. Не знать ее вовсе.       Он получил ответы на свои вопросы, даже с лихвой. Раньше ему приходилось гадать, что могло связывать его с этой девчонкой — с этой, как выяснилось, безвестной сиротой, с простой нищенкой из давно обглоданных войной миров Западного Предела. Отныне он доподлинно знал, кто она для него — равная. Естественный противовес, необходимый для сохранения вожделенного баланса. Только и всего. По воле Силы она стала частью его самого, и пока он будет силен — будет сильна и она.       Старый Сноук много раз предупреждал его, что однажды произойдет нечто подобное. Однако они оба верили, что равным может стать лишь такой же как Кайло — прямой потомок Избранного. А стало быть, можно спать спокойно, ведь у него нет ни братьев, ни сестер, ни кузенов. А когда бывший учитель падет от его меча, он и вовсе останется последним Скайуокером.       Вот только все вышло не так, как предполагали они оба. Свет нанес удар оттуда, откуда Тьма совсем не ожидала этого. Сила создала равную из грязи Джакку. Из песка, из проржавевшего имперского хлама, из голода, из одиночества, из всех мыслимых лишений. Каким-то чудом судьба собрала всю мерзость того отдаленного убогого мирка — и вылепила подлинное сокровище.       Это сокровище было у него в руках. Судьба привела девушку к нему — но потом, словно в насмешку, забрала вновь. Лишь на мгновение ее чистый, хрустальный Свет мелькнул перед глазами. Она ослепила его и исчезла, оставив ему только прожженное клеймо на лице и массу неразрешенных вопросов.       Когда ее голос проник в его душу, когда она позволила коснуться себя — это показалось ему откровением. Благословением Силы после стольких неудач.       Он не сразу осознает, что происходит. Она первая тянется к нему, освободив маленькую руку из-под толстых складок мешковатого пледа. Ее глаза лучатся такой искренней детской доверчивостью, такой глубокой бессознательной мольбой. Он замирает, позабыв на секунду, как дышать. Он не знает, что делать с этим даром, искренним даром ее сердца, так неожиданно и щедро протянутым ему в ночи, тайно ото всех. Словно во сне, он стягивает перчатку. Их руки медленно летят над сполохами костра навстречу друг другу, словно исполняя какой-то таинственный и прекрасный ритуал. Одно легкое касание — и по телу проходит тепло. Это тепло Рей. И оно предназначено ему.       — Ты не одинока.       — И ты не одинок…       Но чудо оказалось обманом, мечта — пылью, откровение — пустышкой.       Это всего-навсего Сноук. Он манипулировал его сознанием, где до сих пор зияла кровавая брешь, именуемая «памятью о прошлом». Он отлично знал слабости своего ученика — и попытался обратить их к своей выгоде. Он связал их души…       … чтобы затем, на потребу собственному властолюбию, цинично приказать Кайло убить ее, убить Рей. Разорвать эту странную связь, внезапно ставшую бесценной для них обоих. Вот только об одном старик позабыл. Как-никак Кайло был внуком своего деда, а Дарт Вейдер когда-то превратил убийство наставников в нечто сродни искусству.       Рей дала ему шанс. Помогла наконец сбросить цепи унижения и боли. Не просто обеспечила прикрытие, позволив превозмочь ментальное рабство — это она, ее взгляд, полный трепета и всепоглощающего сострадания, ее робкий шепот, поднявший из забвения его старое имя, внушили ему силы для решающего удара.       Так что же в действительности он значил для Рей с Джакку?       Неожиданно душа этой девочки вцепилась в него с такой же беззаветной надеждой, с какой прежде — в Хана Соло. Рей прониклась к нему жалостью так живо, так охотно, что ему оставалось только поражаться. Она разглядела в нем отражение себя самой. Дитя, позабытое всеми, преданное самыми близкими людьми, брошенное жестокой судьбой на растерзание одиночеству и ожесточенности, которые год за годом медленно, по капле, отравляют душу. Им обоим хорошо известно, каково это.       Возможно, она готова была полюбить его?       Нет, не его. Бена Соло.       Несчастного юношу, преданного учителем, павшего во Тьму от безысходности и страха. Мальчишку, чей прах так и остался лежать среди обгоревших руин.       Она искала в нем следы прежней невинности и Света. Но ее ожидало только разочарование.       Бен давно мертв.       Люк Скайуокер убил его — если не ударом светового меча, то своим вероломством, своей паршивой трусостью. Люк, во всяком случае, нанес ему смертельную рану, а Кайло Рен только добил.       Но что теперь делать Кайло? Куда деть тот огонь, который она успела в нем разжечь? Какая-то часть его безвозвратно перетекла в нее — слишком большая, слишком внушительная часть, чтобы теперь просто не обращать на нее внимания.       Он уничтожил Сноука — ради нее. Он умолял — ради нее. В те минуты счастливого ослепления, разгоряченный боем и неожиданно опьяненный близостью Рей, стоя вместе с нею посреди Красного зала, усеянного дымящимися останками, видит Сила, он и вправду готов был отречься от Первого Ордена, готов был положить всю галактику и себя самого к ее ногам, лишь бы она позволила сбыться тому странному видению, которое молнией пронеслось перед его глазами, стоило их пальцам соприкоснуться: они вместе, единые и несокрушимые. Безоглядно любящие друг друга…       Видение слишком прекрасное, слишком волнующее, чтобы вот так, в одночасье, отказаться от него. Так, как отказалась она.       — … пожалуйста… — шепчут губы почти без его участия.       Кайло едва может слышать собственный голос сквозь навязчивый гул в ушах. Кровь еще кипит в жилах, но сердце сжимается и едва не замирает при виде ее слез — слез бессилия, сверкающих в свете огненных искр, подобно драгоценным камням. Ему известен этот взгляд — взгляд ребенка, чьи мечты были жестоко обмануты. Наверное, он и сам сейчас смотрит на нее точно так же…       — Не надо Бен… одумайся… — тихонько отвечает Рей. И ему вдруг становится ясно: она оплакивает его как мертвого.       Сноук намеренно раздувал между ними пламя близости и, в конце концов, добился, чего хотел. Но кто сказал, что с его гибелью чары Силы перестанут тяготеть над ними?       Еще там, на Крэйте, Кайло ясно понял, что по-прежнему чувствует ее — и знал, что она тоже его чувствует. Его рваную бессильную коленопреклоненную ярость. Жидкий огонь, текущий по венам и уходящий в пустоту...       Он гнался за ней, за Сопротивлением, как взбесившийся ранкор по следам улизнувшей добычи — но все было бесполезно, и в глубине души Кайло с самого начала понимал, что в этой гонке у него нет ни единого шанса. Сын Хана Соло был слишком хорошо знаком с возможностями отцовского корабля. До сих пор ни одному имперскому звездолету не удавалось нагнать «Тысячелетний сокол» в гиперпространстве.       Потом он долгое время пытался отыскать Рей. Он предполагал, что их связь в конце концов заставит ее покинуть предателей, воров и убийц, которых она по иронии судьбы именует «друзьями», — слишком велик риск, что через нее он доберется и до них. Значит, она должна быть где-то совсем одна — но где?       Перво-наперво он направил силы Первого Ордена на тот остров, где долгое время скрывался Люк Скайуокер, предполагая, что Рей, возможно, возвратится туда — к развалинам Древнейшего храма, чтобы и дальше черпать знания и саму Силу из этого источника. Однако он ошибся. Судьба вновь обвела его вокруг пальца. Годы поисков, дни и ночи, проведенные в голобиблиотеке за изучением имперских архивов, попытки собрать карту по кускам, резня в Туануле, изнуряющая беготня за дроидом, которая в конце концов и привела его к Рей, — и вот он, тот самый остров, куда Кайло Рен так долго тщился попасть. Но тут больше не было ни ее, ни джедая, ни его мертвого тела, ни древних артефактов — ничего, кроме золы и руин. Да еще странных существ, смысл существования которых, похоже, состоял лишь в том, чтобы ухаживать за этой убогой рухлядью до тех пор, пока та не развалится окончательно.       Он уничтожил их в считанные минуты.       Обида и гнев вскипели в его крови. Кратковременное бешенство быстро заполнило сознание — и Кайло почти не заметил того, как пламень его меча сразил один за другим всех Хранителей, которые, на удивление, и не подумали бежать. Даже их мертвые жабьи глаза продолжали смотреть с кроткой богобоязненной покорностью и бесконечной тоской, в которой совесть убийцы, как только жар исступления начал отступать, ясно увидела немой вселенский упрек.       А потом он возвратился на «Добивающий», чтобы, делая вид, будто не замечает ехидных взглядов Хакса: «Ну что Рен, вы нашли наконец, что искали?», холодным, неживым голосом приказать разнести проклятый остров с орбиты — так, чтобы от него не осталось даже памяти. Больше искать тут было нечего.       С тех пор его поиски зашли в тупик. Он обшарил все места, указанные на карте, — все известные Империи святыни джедаев, однако везде его встречали лишь мертвые каменные глыбы. Он добрался даже до Джакку в надежде отыскать Рей среди родных песков — но ее не было и там, да и с чего бы ей туда возвращаться?       Она быстро научилась закрывать от него свое сознание, свои мысли — иначе ему бы не составило труда ее отыскать. Но то, что лежало глубже, самое тайное и сокровенное — чувства, образы, сновидения — все так же стучались в его разум, бились кровью в висках, так что иногда он вовсе не мог отличить, чей сон видел ночью — свой или ее.       Часто он наблюдал, как она оторопело вертит в руках две половинки навек загубленного светового меча — и это злило его, как ничто иное. Поневоле он продолжал ловить себя на том, что ее жалость стала для него наркотиком. Что ему недостает той слепой веры в ее глазах, которую он видел тогда, у костра, и позднее, на «Превосходстве», когда она, повинуясь отчаянному порыву, явилась прямо в руки врага, чтобы вернуть ему себя самого. Чтобы вопреки всему спасти его душу...       Теперь она презирала его. Она ненавидела его — за смерть Соло и Скайуокера, но больше всего — за собственные обманутые чувства. Однако она не могла его отпустить.       И он не мог. Слишком глубоко проросла в них эта связь. Он чувствовал: их обоих накрывало безумие. Накрывало медленно и неуклонно, перемешивая их души в одном горячем дьявольском котле…       Упершись лбом в собственный кулак, Кайло хохотал и плакал до потери сил, и медленно сползал вниз, пока вовсе не оказался на полу.       Есть лишь один способ раз и навсегда освободиться от бремени своей последней слабости. И этот способ был ему хорошо известен.       Хан Соло. Лея Органа. Люк Скайуокер… а теперь, выходит, настал черед Рей.       Кайло Рен почти завершил то, что всегда хотел. Его отец мертв, мать тоже мертва. Он вонзил меч в грудь Люку Скайуокеру по самую рукоять — именно так, как много раз видел во снах. Даже Сноук пал от его руки. Отныне он, магистр рыцарей Рен, — Верховный лидер Первого Ордена. Теперь вся галактика с мириадами планет и тысячами различных цивилизаций лежит перед ним во прахе, сломленная и покоренная. Дело осталось за малым — покончить с девчонкой. Таково было последнее обещание, которое он успел дать Скайуокеру — и собирался исполнить его, даже если ему придется искать эту мусорщицу, эту джедайскую погань всю оставшуюся жизнь. Даже если придется лично выкорчевать последние ростки Сопротивления, он не остановится ни перед чем.