Даже звездам свой час сгорать

      — Скажи мне честно, Рей, ты хочешь этого? — Он нетерпеливо скрежетал зубами, чувствуя, что еще немного, и его желание уже нельзя будет ни побороть, ни удержать.       Видит Сила, если она вновь начнет умолять его покаяться и отвернуться от Тьмы, он убьет ее! Уничтожит без раздумий.       Рей ничего не говорила. Лишь безотрывно смотрела на него со смесью тоски, испуга и какой-то робкой детской мольбы.       — Ты хочешь меня? Просто скажи: да или нет.       Как бы ни было тяжело, он останется верен своему обещанию. Если она велит ему отступиться — отступится. Смирит в себе зверя. Но хатт подери, пусть она не медлит!       Наконец ее ресницы слабо дрогнули.       — Да.       Он видел, как поспешно она спрятала глаза — стыдливо и бессильно, словно человек, идущий против своей природы. Но это уже не имело никакого значения — ни для него, ни для нее самой. В порыве животной радости Кайло накрыл ее губы своими. Его сердце успело осознать, что произошло, раньше, чем разум. Она позволила…       Ее нерешительный шепот пробудил в нем темное пламя, которое в секунды разошлось по венам и обрушилось на Рей неудержимым потоком, когда его губы покинули ее лицо и нашли ее плечи, шею, груди… В тумане хмеля и страсти, охваченный возбуждением, окрыленный ее вымученным, бессильным, чуть слышным согласием, он восхищенно представлял себе их общее будущее. Он даже не станет дожидаться утра, чтобы отправить за нею шаттл. Больше он не позволит ей ускользнуть! Она придет к нему, как и предрекала Сила, и встанет с ним на одну сторону — его госпожа, подруга его жизни, его преданная ученица. Да, именно он — а не Люк Скайуокер, не Лея Органа или еще кто-либо — обучит ее путям Силы, даст истинные знания о Свете и Тьме. И, если такова их судьба, это она подарит ему желанного наследника, который со временем встанет во главе галактики.       Нового «маленького принца», возрожденного из праха Бена Соло.       Эти сладостно-прекрасные мысли возбуждали его едва ли не больше, чем девичье тело под ним — напряженное и твердое, как сталь. Лишенное мягких изысканных линий, присущих Дерри, зато наделенное своей особой прелестью — прелестью крепкого, надежного и по-своему совершенного изделия. О, как часто он представлял ее обнаженной! Еще в пору юности, когда она была для него неуловимым видением Силы, Рей уже будоражила в нем кровь, опасно дразнила его мужскую природу. Так чего ждать теперь, когда она перед ним — распаленная, нежно трепещущая, изумительно влюбленная, принадлежащая ему, как только может женщина принадлежать мужчине? Когда он уже устроился между ее ног — так что лишь одно движение отделяет его от полноценного торжества…       Однако Кайло медлил. Ему нравилось быть ненасытным с нею. Терзать ее тело грубоватыми поспешными поцелуями, игриво и сладострастно покусывая соски. Наслаждаться ее доверием и своей властью, вновь и вновь оттягивая момент, которого ждут они оба.       — Ты больше не уйдешь? — взволнованно, с придыханием, спрашивал он между прикосновениями губ к теплому бархату кожи. — Не оставишь меня, Рей?       — Никогда, — раз за разом отзывалась она, покорно подыгрывая его тщеславию.       — Ты — моя.       — Твоя…       И все же, было что-то, не дающее ему покоя, не позволяющее поверить в реальность этой победы. И как знать, не таилась ли за его затянувшейся игрой бессознательная попытка скрыть неуверенность?       Верно, на сей раз Рей окончательно уступила его и своему желанию. Она сдалась. Примирилась с судьбой.       Она сказала «да».       Но было ли это «да» тем самым, которое он так жаждал услышать?       Неужели такова истинная природа его видения? Рей придет к нему. Но только пройдя через разочарование, через грязь безобразного пьяного совокупления. Похоронив свои мечты и веру. Кайло слишком хорошо понимал, что последует за этим, ведь он и сам перешел на Темную сторону именно так, — разуверившись в джедайском учении и в своем наставнике, подгоняемый смертельной обидой, потерянный и жалкий.       Внезапно он остановился. Смятение овладело его мыслями, прогоняя хмельное безумие. Посмотри правде в глаза, трус! Тебе так и не удалось окончательно задавить в себе Свет. Так какое ты имеешь право требовать того же от нее?       — Что такое? — Рей распахнула затуманенные сладкой истомой глаза и поглядела на него в тревоге.       Ничего не говоря, Кайло уткнулся лбом ей в плечо.       Рей нерешительно коснулась его затылка, провела рукой по волосам, безмолвно умоляя поднять голову.       Ее невинный жест отозвался в его теле волной мучительной дрожи. Кайло рывком вскочил на ноги, словно готовясь спасаться бегством.       — Что с тобой, Бен? — она поднялась на локтях, ни на миг не отрываясь от него.       Кайло по-прежнему не отзывался. Он ожесточенно растирал ладонями лицо. Снова и снова. Чтобы поскорее привести себя в чувства. Вынужденное молчание душило его, однако он просто не мог заставить себя произнести ни слова. Сотни вариантов объяснения кружили у него в голове, но все они казались ему смешными, ничего не стоящими.       И вправду, что с ним происходит? Откуда вдруг этот глупый порыв жертвенности? Разве Верховный лидер Кайло Рен не волен взять все, что пожелает? Но вот именно сейчас, почти заполучив Рей, он никак не мог заставить себя сделать последний шаг…       Почему?       О, он прекрасно это понимал! Как понимала и сама Рей, и покойный Сноук — все, кому было известно о его роковом изъяне. Это никакое не благородство — это она, его давняя презренная слабость!       Он вдруг осознал, что все это время невольно играл на чувствах Рей, на ее жалости. Малодушие не позволяло ему отпустить ее. Отпустить по-настоящему — так, чтобы больше не выискивать ее лицо в толпе незнакомцев.       Но ведь он вовсе не хотел ломать ее. Бездумно лепить свое бледное подобие. Так же, как год за годом ломал Сноук его самого.       Рей успела сесть, поджав под себя ноги и с внезапной стыдливостью прикрывая грудь локтями — словно только что между ними ничего не было. Вновь встретившись с ней взглядом, Кайло разглядел на ее лице невообразимую палитру чувств — тут были и неверие, и гнев, и… облегчение.       — Твоя, Бен, — горячо напомнила она как бы в знак того, что уже не откажется от своего решения, что бы он себе ни думал. — Не забывай...       — Наполовину, — сухо заметил Кайло. И вновь замолчал, тяжело качая головой, как будто сам себе говоря «нет».       Рей уже приоткрыла было рот, но так и не решилась возразить. И верно, к чему отрицать то, что видно невооруженным глазом? Даже сейчас — поглядите-ка! — какая-то часть ее готова убить его на месте — за то, что он второй раз собирается оставить ее ни с чем, обнаженную и сгорающую от стыда. Но другая часть — кажется, еще большая — благодарна ему. Он это чувствовал.       Конечно, она любит его — иначе их злополучная мысленная связь давно бы погасла, как гаснет огонь без воздуха. Но этих чувств недостаточно, чтобы она навсегда изгнала из сердца своих дружков-террористов.       Уголок его рта дернулся в нездоровой усмешке. Если бы речь шла лишь о том, чтобы забыть обо всех этих людях. Просто сделать вид, что никого из них никогда не было в ее жизни… Но нет, мало предать прошлое забвению — его необходимо уничтожить! Близость к Верховному лидеру потребует от Рей назвать врагами тех, кого она по сей день считает своей «новой семьей». Убить их, если представится такая возможность.       Наконец Кайло не выдержал. Он опустился на колени рядом с нею, с горечью сжал в ладонях ее стриженую голову и, глядя ей в глаза, принялся говорить обо всем, что лежало у него на сердце — обо всем, что и без того было слишком хорошо известно им обоим. Никогда больше он не повторит этих слов. Если однажды искушение вновь накроет их обоих, Кайло подчинится без раздумий! Но не в этот раз. Сейчас он чувствовал необъяснимую потребность уступить ненавистному голосу Света. Если не ради Рей, то ради себя самого.       Разве он когда-нибудь поверит, что она готова отринуть ради него всех, кого прежде знала и любила? Разве она сама верит в это?       А пусть даже и так — что тогда? Эта ломка убьет ее. Настанет день, когда в нескончаемой борьбе с самой собой его любимая исчезнет, а на ее место придет другая — та, кого Кайло предпочел бы не видеть никогда. Темная сторона околдует Рей, подчинит себе, расколет ей душу надвое — он хорошо знал, какая это пытка! Рвать себя на части, чтобы потом пытаться склеить из обрывков какую-то новую, незнакомую личность.       Рей возненавидит себя. Возненавидит ту, кем она стала.       Но еще больше она возненавидит его — того, кто сотворил с ней все это.       Придет день — и она захочет его смерти. Такова цена за осуществление их общей мечты, за воплощение мимолетного сладостного видения. Рано или поздно Рей уничтожит его. Или он — ее.       Рей слушала его молча, с понурой головой, и лишь болезненный блеск глаз выдавал, насколько она потрясена — более того, уязвлена — его внезапным решением пойти на попятную.       Но все же она знала, что он прав.       Кайло продолжал, иногда прерывая свою болезненно-пылкую речь суховатыми утешительными поцелуями, пока серовато-кровавые краски, присущие рассветному небу Мустафара, не возвратили его к реальности. К той реальности, в которой он переставал быть невинным юным Беном и вновь становился тридцатилетним глупцом с печатью страха на лице и черным пятном отцеубийства в душе. К реальности, где его то и дело безжалостно сгибало тошнотой и голова разрывалась от боли.       К реальности, в которой Рей не было места. Где ее светлый облик был обречен медленно и неуклонно таять, как звезды на светлеющем небосклоне.       Возможно, Кайло предпочел бы считать минувшую ночь завораживающим сновидением, однако он знал, что это неправда, и не собирался обманываться. С трудом заставляя ослабевшее тело повиноваться, он машинально умывался и одевался. Его праздничная одежда, бережно подготовленная лично руками Вани, дожидалась в смежной комнате. Впрочем, она мало чем отличалась от повседневного рыцарского облачения. Магистр Рен не собирался изменять своим привычкам. Даже сегодня.       Нет, он не сожалел о принятом решении. Порой ему хотелось, чтобы в тот день, когда он — озлобленный, растерянный, раздавленный — впервые преклонил колено перед Сноуком, нашелся кто-то, кто сумел бы остановить его, заставил повернуть назад, пока еще не поздно. Пока он окончательно не погряз в огне и крови. Пока Бена Соло еще можно было спасти… Увы, именно события тех дней лучше всего продемонстрировали ему, насколько «крепки» родственные узы в их семье. В семье, где дети отреклись от великого отца, а дядя поднял меч на племянника.       У Кайло Рена был шанс одуматься — и не один! Но у Бена его не было.       С Рей все должно быть иначе. Она заслуживала спасения больше, чем он.

***

      Обняв колени, Рей лежала в техническом отсеке на ворохе тряпья, которое заменяло ей постель, и равнодушно наблюдала за мерным миганием ламп на щите управления генератором. Вновь приняв ее на борт в условленное время, «Большой Нед» держал путь, кажется, в сторону Кореллианского сектора, но «безымянного мальчишку с нижних уровней» это уже не интересовало. Впервые в жизни ею, привыкшей бороться за выживание вопреки всему, овладело странное безразличие к собственной судьбе.       Сила — не инструмент в руках джедаев.       Теперь Рей сознавала это, как никогда. Сознавала, как много ей дано. И как мало. Ей доступна мощь вселенской энергии, древнейшие тайны бытия. Но она сама — не более чем ничтожная частица. Жалкая хламьевщица, каким-то чудом снискавшая тайное благословение. Это она — инструмент, подчиненный чужой воле.       Так какой толк от борьбы, если на поверку от нее требуется не больше, чем ото всякого инструмента?       Люк Скайуокер, безусловно, добился, чего хотел. Теперь ее глаза открылись, и Рей сполна осознала тяжесть бремени, лежащего на ее плечах. Бремени, именуемого «наследием джедаев» — наследием войны и кровавых преступлений. Если всколыхнуть прошлое со всеми его тайнами, галактика навсегда лишится своей великой легенды — легенды, которая и по сей день поддерживала надежду в сердцах борцов Сопротивления и всех их сторонников.       Но даже не это окончательно лишило ее опоры под ногами — а сознание того, что свержение тирании и возрождение ордена джедаев больше не кажутся ей такими уж неосуществимыми целями в сравнении с единственной, которую Рей приняла на себя по воле Силы и своих чувств. Спасти душу всего одного конкретного человека.       Человека, который был для нее дороже целой галактики.       С тех пор, как Малакор остался позади, Рей не покидало чувство, будто связь с Беном снова ослабла — казалось, какая-то часть ее, и его тоже, осталась там, в темном Храме. Вечная память о краткосрочном моменте ослепляющего безумия, который мог бы изменить все…       Из сообщений, раз за разом транслируемых с главного передатчика по всему кораблю, она знала, что свадебная церемония завершилась несколько часов назад. Пропаганда Первого Ордена упрямо называла этот брак «сочетанием Империи и Республики», первым шагом на пути к стабилизации отношений между враждующими сторонами. На свадьбе присутствовало немало высокопоставленных граждан Центральных миров, включая родственников невесты, хотя ходили слухи, будто последние дали свое согласие едва ли не под дулами бластеров.       Для команды «Большого Неда» все это означало, что в ближайшие несколько суток будут восстановлены привычные схемы движения в нескольких гиперпространственных коридорах. И еще, что в скором будущем в Центральных мирах появится больше, гораздо больше, кораблей Первого Ордена. Конечно, это не могло понравиться закоренелым контрабандистам, большинство из которых еще помнили, как несладко приходилось их брату во времена Империи.       На удивление, Рей почти не чувствовала обиды. Она прекрасно понимала, что Бен поступил правильно, пощадив ее. Однако никогда еще он не причинял ей такой боли — ни на «Превосходстве», когда он разбил все ее надежды, ни на Гаталенте, когда он безжалостно ее унизил. Жестокость Кайло Рена была ужасна; его милосердие было поистине непереносимо!       Рей была во власти томительного полусна, когда до нее донесся чей-то нарастающий смех. Поначалу она не придала этому значения. Скайуокер не говорил с нею уже давно, но Рей было наплевать. Она не желала ни слышать его, ни видеть.       Лишь постепенно до нее дошло, что этот смех не может принадлежать ему. Сквозь хрипловатые старческие нотки в нем звучал странный, почти детский задор, не присущий мастеру Люку: «А-ха! Юная Рей лежит и страдает, когда радоваться должна она. Ра-до-вать-ся…»       На последнем слове Рей вдруг подскочила так резко, словно ее подбросило пружиной. Она удивилась ровно настолько, насколько еще была способна удивляться.       Она узнала голос.       А миг-другой спустя различила в полутемном углу очертания маленькой фигуры отдаленно знакомого существа, которое не спутать ни с кем. На архивных голозаписях бывший глава Совета джедаев выглядел почтенным мастером, исполненным мудрости и достоинства. Даже включив всю свою фантазию, Рей не смогла бы представить его таким, как сейчас, — бесновато смеющимся и громко постукивающим по полу деревянной тростью.       — Глупая Рей о своих фантазиях жалеет. О заблуждениях, иллюзиях… вздор это все! Рада должна быть она, что от ошибок прошлого отныне избавлена.       Рей гневно затряслась.       С раннего детства ее душу заполняли светлые родительские фигуры, маячившие где-то в уголке памяти, и полуфантастические сказки о джедаях, которые она любила всем сердцем, даже не задумываясь, что из них правда, а что вымысел. И вот теперь жизнь обошлась с ее верой так круто!       — Джедаи не такими оказались, как ты думала, — мертвый джедай лукаво хихикнул. — А какими тогда должны быть они?       Мало что могло изумить Рей больше, чем этот вопрос.       — Да, да! Скажи-ка мне, что значит, по-твоему, джедаем быть? — не унимался призрак.       До сих пор ответ казался Рей общеизвестным, однако верные слова пришли на ум не сразу. Казалось, этот комок очарования и восхищения, который подкатывал к горлу всякий раз, когда одинокая девочка с заставы Ниимы слушала рассказ очередного проповедника с противоположного конца Гоазонской пустоши, просто не поддавался описанию.       — Я думала, что джедаи добродетельны… — несмело начала она.       — Продолжай, глупая Рей. Что еще?       — … и отважны…       — Верно-верно.       — … они благородны и никогда не бьют в спину. Они лишены амбиций и алчности, их стезя — это познание, а не обладание… — она ощущала каждое слово, как прикосновение ножа, вскрывающего гнойник. Глаза защипало слезами — то были слезы, которые она не смогла выплакать на Малакоре и увезла с собой.       Небольшая, покрытая седым пушком голова одобрительно покивала.       — Все правильно. Так разве мешает тебе что-то добродетельной, отважной и благородной быть?       Рей не нашла, что ответить. Она стояла, прижав ладонь ко рту, и чуть слышно рыдала, чему, похоже, ее собеседник только радовался.       — Уже такая ты, как описала, и никакие старые книги не нужны тебе. Обладать Силой — не значит быть джедаем. Срок придет — и всей галактике ты докажешь это, — призрак многозначительно потряс пальцем в воздухе. — В шаге ты была от того, чтобы во Тьму пасть, но вместо этого сама заставила Бена Соло шаг к Свету сделать…       — Но я потеряла его, — возразила Рей.       И похоже, навсегда. Теперь он женат.       Новая волна оглушительного хохота сотрясла ее слух.       — Не о том жалеешь, глупая Рей. Пыль — брак этот. Пыль! Не успеешь оглянуться, как разлетится он, и следа не оставив. Так-то! Испытание куда серьезней предстоит вам…       — О чем вы? — она громко шмыгнула носом. Трудно сказать, верила ли она этому туманному пророчеству, но на сердце у нее стало легче.       Магистр странно потупился.       — Увидишь, — пробормотал он тише. — Скоро увидишь…       Потом он снова поднял на нее взгляд и, почесав подбородок, задумчиво прибавил:       — На Кореллии найдешь ты друзей своих.       От неожиданности Рей замерла, перестав плакать. На Кореллии? Странно. Ни разу Рей не слышала, чтобы кто-нибудь из Сопротивления называл в качестве вероятного укрытия один из самых успешных промышленных миров. А тем более после недавней бомбардировки...       — Да, на Кореллии. Хочешь вернуться к ним — это шанс твой.       И не успела Рей что-либо сообразить, как вновь осталась одна, растерянно стоящая посреди пустого корабельного отсека. Слезы застыли на ресницах, взгляд изумленно блуждал кругом, но ничто больше не выдавало чужого присутствия.       Последние слова чудаковатого призрака донеслись до нее, когда Рей, ошалело помотав головой, вновь бухнулась на свою подстилку: «Знаешь, а кто бы подумать мог, что Бен всерьез отказаться от тебя способен! Вернул мне веру в него поступок этот. Жертва — вот удел любви истинной. Хорошо бы и тебе, глупая Рей, об этом помнить…»