***
— Вы хотели меня видеть? — отчеканил Хакс, едва переступив порог. — Садитесь, генерал. Не дожидаясь повторного приглашения, тот прошел внутрь и опустился на один из стульев напротив Верховного лидера. С его возвращения прошло уже больше двух суток, и Кайло удалось худо-бедно взять себя в руки — во всяком случае, достаточно, чтобы изобразить какое-то подобие сдержанности. Пока это возможно, все должно было оставаться по-старому хотя бы внешне. Несколько секунд он молчаливо вглядывался в лицо Армитиджа Хакса — бешеного пса, как о нем отзывался Сноук. Человека, который одним приказом хладнокровно уничтожил систему Хосниан. Человека, который уж точно не остановится ни перед чем на пути к своей цели. Человека, чье незаконное рождение оставило неизгладимый след на его самолюбии. Генерал полагал, что никто не догадывается об этом, но Кайло видел его насквозь задолго до того, как залез к нему в голову. С малых лет Арми Хакс руководствовался только одной целью — доказать, что достоин быть большим, чем сын безродной кухарки. Что заслуженно носит имя прославленного офицера Брендола Хакса, которого он сам называл не иначе как «господин комендант». Что ж, вот он, будущий Верховный лидер. Другой столь же сильной фигуры у Кайло под боком попросту не было. Без Хакса командование погрязнет в междоусобной грызне и своими руками уничтожит Первый Орден. А значит, если… когда неизбежное случится, судьба галактики окажется в руках бешеного пса. — Я хочу поблагодарить вас, — начал Кайло, улыбнувшись бескровными губами. — Не только за то, что вы оказались рядом, когда мне понадобилась помощь. Но в первую очередь, за то, что весть о случившемся не покинула этих стен. Смешно сказать, они с Хаксом — смертельные враги, однако тот уже второй раз спасает его жизнь. Генерал сдержанно кивнул, хотя Кайло готов был поклясться, что ощутил в его душе робкую дрожь ликования: «Теперь-то вы уже не назовете меня ничтожеством, не так ли?» — Позволите говорить начистоту, Рен? Кайло лишь усмехнулся в ответ. — Что ж, давайте. — Я пекусь вовсе не о ваших интересах. Хотя сомневаюсь, что для вас это такое уж открытие. — Тогда почему вы мне помогли? Хакс пожал плечами. — Я уже говорил, что ваша жизнь, как и моя, принадлежит Ордену. Если бы наши враги прознали, что Верховный лидер слег сразу после свадьбы, никто из нас бы от этого не выиграл. Подобная откровенность не смутила Кайло. Сейчас ему уж точно было не до церемоний. — Но ведь вам уже лучше? — Хакс заметно прищурился. — Лучше, — эхом отозвался Верховный лидер. В глазах Хакса отчетливо промелькнуло сомнение, и Кайло прекрасно понимал, почему. Если бы он оказался на его месте — если бы увидел со стороны свои бледность и худобу, усиливающиеся с каждым днем, — то и сам не поверил бы. Крифф, кого вообще могут обмануть его слабые попытки скрыть очевидное?! Разве что круглого дурака. Но Армитидж Хакс дураком не был. Впрочем… наплевать! Смешно поджидать смерть за каждым углом, когда она прямо тут, перед тобой. Хакс и вправду не был дураком. Поэтому не стал пускаться в расспросы, какими бы догадками ни полнился его разум. — Тогда осмелюсь предположить, что в ближайшие дни вы — и мы все — сможем вернуться на «Превосходство». Или, если мой Лидер желает и дальше наслаждаться медовым месяцем, он позволит уехать хотя бы его покорному слуге с несколькими офицерами. У нас, знаете ли, накопилось много дел. Я уже докладывал о бунтовщиках с Кореллии. Разведка сообщает, что банда Гева Хессана может быть связана с Сопротивлением. Еще в тюрьме на Арканисе ожидают решения своей судьбы больше десятка политических преступников — бывших сенаторов. Показательный судебный процесс пришлось приостановить из-за празднования вашей свадьбы, но теперь… Поначалу Кайло слушал, не перебивая. С каждым словом ему становилось все очевиднее, что он слишком долго был один, оторванный от дел Ордена. Краткий доклад генерала, подобно вою аварийной сирены, заставил его проснуться, возвратил к реальности. Но когда речь зашла о «политических преступниках», он вдруг содрогнулся всем телом. Ловушка для Сопротивления… хаттово дерьмо, ведь он совсем позабыл об этом! Не дав генералу договорить, Кайло решительно покачал головой. — Достаточно, Хакс. Не нужно никакого судебного процесса. — Я не понимаю вас. — Все вы понимаете. Прикажите немедленно отпустить арестованных. — Но это невозможно… Кайло посмотрел на него с явной угрозой. — Осмеливаетесь мне перечить? — Я лишь хочу сказать, что совсем недавно вы одобрили план массового ареста выживших членов республиканского правительства. И коль скоро мы решили говорить откровенно, вам прекрасно известно, для чего все это. Разве уничтожение остатков Сопротивления больше не является нашей первоочередной целью? — Нет. На лице Хакса застыло недоумение. — Вы отдаете себе отчет в том, что… Кайло снова прервал его. — Разве вы лично не говорили мне много раз, что я понапрасну трачу время, преследуя ослабевших врагов? Так вот, можете радоваться: ваши наставления не пропали даром. Хакс, однако, не уставал сверлить собеседника острым, пытливым взором. — Кажется, я понял, — пробормотал он после минутного раздумья. — Сперва вы берете в жены республиканку, а теперь готовы помиловать террористов и политиков, которые содержали их на государственные средства, грубо нарушая не только все договоренности с имперским флотом, но и конституционные права собственных граждан. — Вы все поняли верно, — Кайло и не думал разубеждать его. Он обещал не преследовать Сопротивление, а теперь был уверен в своем решении еще больше, чем прежде. Ни болезнь, ни смерть, ни камни с неба не могли бы заставить его отступиться. И кто бы что ни говорил, он делает это, в первую очередь, на благо Ордена. — Осторожнее, Рен, — мрачно выдавил генерал. — Не позволять рабу видеть цепи, которыми его сковали, — это, может, и умный ход, но во всем необходимо знать меру. — Не вы ли убеждали меня, что Центральные миры не покорить одной силой оружия? — А не вы ли еще совсем недавно так рьяно противились этой очевидной истине? — Разве я противился? Нет. Лишь выжидал подходящего часа, чтобы сменить кнут на пряник. — Кайло медленно поднялся на ноги. — Я сам вырос на Чандриле, генерал. Новая Республика крепла на моих глазах. Уж я-то знаю, о чем говорю. — Хотите сказать, что планировали все это с самого начала? — Наверное, Хакс не смог бы выглядеть более ошеломленным, даже если бы в него ударила молния. — Хочу сказать, что должен был преподать нерадивым дельцам из Центральных миров и чиновникам, которые поддерживают их, хороший урок. Чтобы дать понять: Первый Орден — не сборище пустоголовых преступников, которых легко надуть. Теперь они воочию увидели, к чему приведет их непокорность. С каждым услышанным словом лицо генерала становилось все более недоуменным, хотя казалось бы, большего удивления оно отобразить уже не в состоянии. Еще никогда на его памяти речь Кайло Рена не была такой осмысленной, а его доводы — столь логичными. Хакс привык к неконтролируемым истерикам темного рыцаря, однако по-настоящему страшен тот становился, когда был собран и спокоен. — Но если вы все продумали заранее, почему не поставили в известность меня? — Разве глава Первого Ордена обязан отчитываться перед вами? — А леди Деара? Похищение невесты — всего лишь спектакль? Фиктивный брак на потребу толпе? — Чем не повод отложить на время дела войны? Хоть немного разрядить обстановку. На какие-то мгновения Кайло позволил себе заглядеться в окно. На огненно-рыжую лаву Мустафара, лениво и неуклонно ползущую вниз по раскаленным горным склонам. — Взгляните, Хакс. Когда-то именно здесь началась история Дарта Вейдера. Здесь погиб герой Республики и родилась легенда Империи. Сила создала редкий материал, но именно Темная сторона закалила его, превратив в нечто поистине уникальное. Только пройдя через слабость, через боль и увечье, мой дед обрел мощь, подобную которой не имел никто в галактике. После смерти Сидиуса он мог бы получить осиротевшую Империю на блюдечке, если бы не споткнулся на финишной прямой. Неужели все Скайуокеры обречены на такую судьбу — добиться победы, славы, могущества, только чтобы убедиться в тщетности своих усилий, ощутить опустошенность вместо законного торжества? Это случилось с Люком; вероятно, то же самое происходило когда-то и с Вейдером. И теперь это происходит с ним самим. Хакс так и не решился ответить. Ему не требовалось напоминать, насколько животрепещущей темой была для Кайло Рена жизнь его прославленного предка, а его смерть — и подавно. В этом случае играть с огнем определенно не стоило. Кайло вновь обернулся к нему. — Сноук знал, о чем говорит: наша победа не будет полной, пока надежда живет в галактике. Вы знаете историю Гражданской войны не хуже меня. За двадцать с лишним лет существования Альянса пламя Восстания могло потухнуть тысячу раз, однако оно вновь и вновь разгоралось благодаря одной-единственной искре. Вспомните восстание на Кесселе, долгое сопротивление повстанцев на Джеде, сражение в секторе Абрион, когда Альянс готов был капитулировать, если бы не подвиг экипажа одного из кораблей…* наконец, битву при Явине. Черный день для всего имперского флота, не так ли? Не секрет, что Таркин своими руками вырыл себе могилу. Военный террор не удержит в узде такое количество звездных систем. Рано или поздно обязательно отыщется кто-нибудь, готовый дать отпор. Единственный способ добиться окончания этой затяжной войны — примирить хищника и его жертву. Раз и навсегда перекрыть Сопротивлению кислород, чтобы огонь их глупого мятежа утих безвозвратно. Какие еще наставления он мог дать своему наиболее вероятному преемнику? В остальном — во всем, что касалось экономики или управления флотом, — Хакс разбирался куда лучше, чем он сам. — Я должен буду… уехать… — внезапно сказал Кайло, опустив голову, чтобы не смотреть генералу в глаза. — Куда? — невозмутимо отозвался Хакс. — Не ваше дело. — И когда вы отправляетесь? — Скоро. — Надолго? — Точно не знаю, — Кайло горько улыбнулся. — В мое отсутствие пообещайте обеспечить безопасность леди Деары. Она — всего-навсего инструмент. Если она пострадает, вы не получите никакой выгоды. — Разумеется. Мой долг… — Нет! — свирепо одернул его Кайло. — Я не желаю слышать о «долге». Обещайте мне. Не как безмозглый дроид или штурмовик, а как свободный человек. Как офицер Первого Ордена, чье слово — не пустой звук. От неожиданности генерал отпрянул на шаг и, нахмурив брови, испуганно прошептал: — Или вы окончательно сошли с ума, или… — тут он предусмотрительно осекся. — Обещаю, — глухо добавил он мгновение спустя. Пара шагов — и Кайло оказался рядом. С пугающей настойчивостью впился в ворот аккуратного кителя, оставляя на белой шее генерала красноватые следы. — Запомните одно: вы должны положить конец войне. Любым способом. Я верю, что это вам по силам. Милуйте, карайте — делайте что угодно, но доведите мое дело до конца. Хакс помалкивал, кусая губы.***
«Умирающий владыка — какой замечательный образ! Верховный лидер, сгорающий изнутри, но до последнего держащийся на ногах. Полагаешь, тебя хватит надолго?» Голос, тот самый, звучал теперь постоянно, все больше смазывая границу между сном и явью. «Теперь-то ты видишь, мой мальчик, что проиграл свою главную битву в тот самый миг, когда сразил меня? Это ты позволил мне остаться здесь — в твоей памяти, в твоей душе...» Кайло старался не слушать. Не позволял яду этих слов проникнуть в сердце. Он уже догадался, кто на самом деле говорит с ним из-за полога смерти. Глупо было бы полагать, что эта тварь, учуяв его слабость, как зверь чует запах крови, не напомнит о себе. Так или иначе, в Силе и вправду ничто не исчезает бесследно. Но на этот раз он не сдастся, не покорится так просто! Живой или мертвый, больше он не будет рабом. Однако проходило время, и его решимость таяла. Его рвало все чаще — желудок стал настолько слаб, что не мог удержать даже слюну. Она выходила из него понемногу вместе с комковатыми кровяными сгустками. Голова отзывалась резкой болью на каждый непроизвольный звук. В груди стоял ком. Кайло уже перестал считать дни — это имело бы смысл только если бы он знал точный день и час своей смерти. Больше он не выходил из своих покоев и не принимал у себя даже Вани, даже вездесущих дроидов-уборщиков. Да, такое пристрастие к уединению само по себе создавало почву для слухов, но какая теперь разница? Кажется, он уже перешел ту черту, за которой боль поднимается над разумом, заглушая даже элементарную осторожность. В добровольной изоляции, постепенно теряя связь с реальностью, Кайло чувствовал, что сходит с ума. Страх больше не отпускал его. Каждый раз, страдая от тошноты или головокружения, он кожей ощущал зловещий взгляд — убитый враг пришел, чтобы получить свое. Сломить его, заставить страдать, пока он еще жив — каждую секунду своего пустого, обреченного существования. Кайло Рен не понаслышке знал, каково оно, извращенное наслаждение от мести. Когда готов преследовать жертву повсюду, пока наконец не вцепишься в нее, выпивая силы и жизнь. Он хотел увидеть Рей. Хотел увидеть ее, как никогда прежде. Чем больше он погружался в глубины безумия, тем яростнее хватался остатками рассудка за ее нежный образ. Однажды в полудреме, страдая от жара и вертясь с боку на бок, он вновь почувствовал ее близость. По крайней мере, ему так показалось. Она лежала рядом. Тут, с ним в постели. Ее тело согревало его, прогоняя лихорадку. Кайло не стал открывать глаза, внезапно решив довериться инстинкту или, быть может, просто опасаясь спугнуть счастливое видение. Он притянул ее к себе. Как можно ближе — так, чтобы между ними не осталось ничего, даже ничтожной воздушной прослойки. Его пальцы проникли ей под майку, мягко прошлись вдоль линии выступающих позвонков. Руки Рей загрубели от многолетней тяжелой работы, но кожа ее спины оставалась гладкой, как у ребенка. — Почему ты так жесток со мной, Бен? — услышал он ее шепот. — Когда я хочу любить тебя, ты словно нарочно будишь во мне ненависть, и сам зовешь меня, когда я уже готова тебя возненавидеть. — Ты просила, чтобы я отпустить тебя — я это сделал, — он сам поразился злому торжеству в своем голосе. — Ты женат... — Формально — да. — Что это значит? Ох уж эта невинность, это искреннее непонимание! Как мило… — Я не спал со своей женой, если тебя это интересует, — раздраженно бросил он. Неловкая пауза сменилась коротким вздохом. Кайло ощутил ее ладони на своем лице. Рей касалась его с трогательной детской доверчивостью. Словно слепая, которая пытается запомнить любимые черты на ощупь. Она все еще тянулась к нему. Несмотря ни на что. — Ты должна знать: я был неправ, — неожиданно для самого себя произнес он, касаясь губами ее плеча и с упоением вдыхая запах. Когда-то он говорил, что ей не дано стать «его Люком Скайуокером». Но она стала. ... Он понятия не имел, сколько времени пролежал так — в горячем бреду, сам не зная, спит или нет. С отчаянием, почти со злобой, он прижимал к себе Рей и шептал что-то бессвязное. Только потом, когда сон ушел окончательно, Кайло обнаружил, что обнимает воздух.***
«Ты слаб, мой мальчик. А владыка не имеет права на слабость. Если ты пошатнулся — то неизбежно упадешь. Если упал — значит, умер». Сжав зубы, Кайло затравленно оглядывался по сторонам в надежде разглядеть, откуда исходит угроза. Много раз он видел, как люди — те несчастные, которых закон Первого Ордена отдавал на милость «монстру в маске», — так же безнадежно храбрились, чтобы скрыть отчаяние. Внезапно его взгляд упал на осколок гладкого металла, валявшийся на полу среди беспорядка. Повинуясь какому-то странному любопытству, Кайло взглянул сверху вниз на свое отражение. Его кожа была серой, как у мертвеца. На губах играла недобрая улыбка. Глаза, окаймленные черными кругами, страшно блестели. Лицо не человека — зверя. Озлобленного, обессиленного. Одержимого. И это тот, кто совсем недавно подчинил себе весь Первый Орден? Тот, кто всерьез верил, что способен изменить лик самой Силы? Могущественнейший одаренный во всей галактике? Ха!.. Несколько мгновений Кайло, как завороженный, вглядывался в пугающий облик, представший его глазам. Потом, поджав губы, с холодным презрением выдавил: — Не смей умирать. Сперва чуть слышно, затем громче — и наконец в полный голос. — Не смей. Слышишь? Ты не должен умереть… Он отдавал приказ самому себе, словно провинившемуся солдату — грубо, властно, почти с ненавистью. Но это было пустым, безнадежным суесловием. Он уже давно понял, что власть — это пыль перед ликом смерти, и что он оказался заложником могучей силы, с которой не дано совладать даже Верховному лидеру. Той самой силы, что подстерегла на пике триумфа сперва Палпатина, затем Вейдера, а после и Сноука. Имя этой силы — неизбежность. Безжалостная закономерность, суть которой ведома одной судьбе. Наконец, несколько раз повторив свою мантру и убедившись в ее бесполезности, Кайло вновь обвел взглядом полутемную, населенную призраками спальню. — Может, я и вправду слаб. Но я еще жив, а ты — нет.***
Мрак впивался в него тысячью игл. Холодил кровь. Оплетал и затягивал. Ночь стала непреодолимой ловушкой. Тошнота и невыносимый гул в голове мешали заснуть. Слабеющие мышцы болели при малейшем движении. Кайло сидел на краю кровати, обхватив руками колени. Теперь, как знать, быть может, он с радостью позвал бы на помощь, наплевав на страх и гордость. Но рядом никого не было — и уже не только запертые двери отделяли его от остального мира и от людей. А туман, захвативший его рассудок. Он был один на один с мертвым паразитом. Это он, он сам, оттолкнул от себя всех, кто еще мог бы помочь. Обостренным взглядом человека, чьи глаза успели привыкнуть к темноте, Кайло хорошо видел, как световой меч, лежавший в изголовье кровати, вдруг сам по себе слабо дернулся и пополз в его сторону. От ужаса у него перехватило дыхание. Словно парализованный, он расширенными глазами наблюдал за угрожающим движением своего оружия. Он не знал, происходит ли это на самом деле или только в его воспаленном мозгу. Однако увиденное живо напомнило ему о том, что некогда проделал он сам… «Ты трус, Кайло Рен. Жалкий трус, не способный даже прервать собственные страдания одним ударом. Ты все еще не можешь примириться с неизбежным. Не можешь быть честным с собой». Мелкая дрожь охватила его тело. Все последнее время Кайло избегал мыслей о самоубийстве, опасаясь, что однажды уже не сможет преодолеть соблазн легкого избавления. И он был прав. Сейчас, проникнув в сознание, эта запретная мысль стала для него, как огонек костра для заплутавшего путника, умирающего от холода. Разом прекратить мучения. Освободиться от боли, от постоянной тошноты и рвоты, от страха, от ежесекундной борьбы. И все, что от него требовалось, — просто покориться. Так заманчиво и так пугающе естественно. Кайло прикрыл глаза. Еще мгновение-другое — и все будет кончено. Он станет единым с Силой. Сможет больше не бояться... Нет! В последний момент что-то помогло ему развеять дурман злого навязчивого морока. Он понял: этого-то и добивается враг. Кайло Рен — убийца Сноука, убийца Люка Скайуокера, убийца Хана Соло, убийца Лор Сан Текки и еще множества людей, чьи имена он или позабыл, или вовсе никогда не знал. Теперь он убьет и себя. Убьет в ослеплении боли и безумия, измученный, опустошенный. Жалкая участь. Конец, ничтожнее которого не придумать. Он уже не помнил, в какой момент враг проник в его разум. Быть может, это и впрямь случилось уже тогда, в Красном зале, когда чувство свободы и власти захлестнуло его с головой. Или на Крэйте, когда неведомая ранее вседозволенность показала себя во всей уродливой полноте. Но очевидно одно — воистину, он сам разжег огонь, в котором сгорает! Усилием воли он вновь распахнул веки. Стальную рукоять сжимала его собственная рука. Один конец меча прижимался к груди, напротив сердца. Большой палец лежал на кнопке активации. С отвращением Кайло отшвырнул меч подальше и расхохотался отчаянным смехом умалишенного. Хорошая попытка, Верховный лидер Сноук! Жаль, ваш бывший ученик — больше не ребенок, которым вы когда-то манипулировали с такой легкостью. Вы недооценили его прежде — недооцениваете и сейчас. Кайло почувствовал, как где-то рядом взволновалась Сила, и как какая-то ее часть — темная и жестокая, долгое время державшая его в кулаке, — зашлась бесноватой яростью. Но в эти секунды ему было все равно. Даже если мстительный дух обрушит на него весь свой гнев, это не помешает ему радоваться победе. Все-таки он сумел остановиться на самом краю пропасти. Сумел преодолеть чары Сноука, слабость и апатию. Он продолжал хохотать что есть мочи. Поначалу он не поверил, когда из неведомых глубин поднялось… нечто. Светлое, мощное. Эта новая сверкающая решимостью сила как бы встала между ним и его тайным мучителем. «Оставь его!» Возглас, кажущийся знакомым, как вспышка бластера, прорезал ночную темень. Кайло резко умолк, весь напрягся и обомлел. Он не испытывал благодарности — только недоумение. Если тот, о ком он думает, и впрямь дал о себе знать, это означает лишь одно: эти слова должны были прозвучать раньше, намного раньше. Они оба это знали. Поток ослепительного света рос, становился осязаемым, заполняя собой пространство комнаты, пока ужас и мрак не смыло, как вода смывает грязь. Ни о чем больше не заботясь, Кайло завалился на бок, желая только одного — наконец выспаться вволю. Восполнить месяцы бессонницы и кошмаров. Напряжение оставило его. Впервые за долгое время он чувствовал себя в безопасности. Спустя семь лет после той роковой ночи Люк Скайуокер возвратил ему долг.