***
Вечером того же дня его находит Киран, тогда еще носивший имя Чаэ, — простой нескладный паренек, с пеленок привыкший выживать в условиях кореллианских катакомб. Без фамилии и без прошлого. В суровом молчании, ссутулив спину и устремив тяжелый взгляд к алеющему горизонту, Бен дожидается заката. Его ноги свободно болтаются над небольшим оврагом, а пальцы рассеянно рыхлят землю, усеянную редкой молодой травкой. Подсев рядом, Чаэ протягивает ему одну из двух бутылок пива. Такое неожиданное проявление дружелюбия поначалу заставляет насторожиться — не то чтобы другие ученики особо его жаловали. Но именно поэтому не в его положении отказываться. Какое-то время они молчат, очарованно вглядываясь в живописные краски неба. Отсюда их храм не виден — только часть кровли, но даже так становится заметно, как грозно и величественно здание возвышается над лесом, словно всевидящее око цивилизации над природным хаосом. Бутылка приятно холодит ладони, и вскоре напряжение отпускает Бена. Что ни говори, присутствие поблизости другого живого существа помогает отвлечься от собственных обид и тревог. — Что, поссорились с мастером? Бен поворачивает голову и смотрит на товарища с оттенком небрежности. — Бросается в глаза? — А то! Все давно знают: если Скайуокер ходит мрачнее тучи, тут не обошлось без Бена Соло. — Свет улыбки постепенно исчезает с нескладного веснушчатого лица. — Я слышал о взрыве в столице. Среди погибших много твоих друзей? — Так, пара знакомых, — Бену трудно и непривычно использовать слово «друзья». Как будто оно одним своим звучанием посягает на что-то личное и сокровенное. — Прими мои соболезнования. — Спасибо… — равнодушный ответ обрывается мощным глотком. У них на глазах окутанный вихрами раскаленной короны шар плывет между рваных облаков и неуклонно спускается все ниже. Закат в этой части планеты — захватывающее зрелище. Знай о нем столичные снобы, здесь было бы не протолкнуться. Чаэ многозначительно трясет головой. — Мастер требует от тебя больше, чем от всех нас. Потому что он знает: ты способен на большее. — Ты правда так считаешь? — хмурится Бен. Эти слова не производят впечатления пустой похвалы. — Считаю. И не завидую тебе. Любого из нас он отпустит восвояси — только скажи. Но с тебя не слезет до последнего. Ничего не говоря, Бен снова припадает губами к прохладному узкому горлышку и на сей раз не отрывается долго в попытке заглушить острую, саднящую горечь. Это — как раз тот случай, когда со стороны ситуация выглядит очевиднее. — Хочешь знать мое мнение? — Чаэ задумчиво щурится. — Тьма и Свет, Добро и Зло — все это существует только в нашем мозгу. Вот тут… — он показательно ударяет себя по лбу. — Нормы морали нужны, чтобы обеспечить безопасность обществу, но они не помогают нам с нашими способностями — скорее уж наоборот. Ты, я — мы все хоть раз использовали в бою Темную сторону, но разве она исказила кого-то из нас? Скайуокер придерживается старых понятий. Но если мы хотим пойти дальше — надо мыслить шире, чем он. На это Бену нечего сказать. Но на душе становится легче от простого понимания, что сомнения посещают не его одного.***
«Проснись», — отчетливо раздалось у него над ухом. Кайло очнулся не сразу. Его мгновенно затянуло в глухой, глубокий сон, и возвращаться не было ни сил, ни желания. Только через пару минут, когда в его голове воцарилось подобие ясности, он сообразил, что долго спать и впрямь нельзя. После длительного голодания пища может стать ядом — после продолжительной бессонницы, уснув наконец, можно не проснуться вовсе. Недовольно постанывая, как ленивый школьник, он приподнялся на вытянутых руках и несколько раз тряхнул головой, чтобы прогнать дремоту. «Давай, малыш, поднимайся…» Первое, что он увидел, разлепив веки, были мутные очертания широких плеч и складок свободного черного капюшона. Люк? Нет, приглядевшись получше, Кайло узнал Вани. — Ах господин мой, мой бедный господин… — старый слуга бережно придержал его за плечи. — Я же говорил вам. Это место никому не простит посягательств на его тайны. Голос Вани был полон сострадания и мягкого родительского упрека. Уголком сознания Кайло чувствовал себя вправе возмутиться: кто позволил этому старику войти и, тем более, открыто читать ему нотации? Но почему-то в его душе не было злобы. Даже намека. Все заглушали неожиданная легкость и головокружение, которое часто бывает после долгого сна. Видимо, его организм так нуждался в отдыхе, что сейчас даже боль в висках уже не мучила с прежней силой. Он сел на краю кровати и негромко пробормотал: «Пошел отсюда». Дважды повторять не потребовалось.***
Он провел этот день, раз за разом прокручивая в голове вопросы, на которые не находил ответов. Еще пару недель назад, скажи ему кто-нибудь, что тот, кого он считал источником своего кошмара, внезапно станет для него избавлением, Кайло, не задумываясь, назвал бы этого человека лжецом и казнил на месте. Но все же вспышка спасительного света и громовой возглас свыше: «Оставь его!» не почудились ему. В его затухающем сознании четко отпечатался образ: две высшие силы, две непреодолимые могучие стихии боролись за его душу, и Свет одолел Тьму. Сейчас, при свете дня, воспоминание о произошедшем вызывало разве что горький смех: эпично, не правда ли? И все же, это и вправду было. При всем желании Кайло не смог бы списать события минувшей ночи на сон или морок. Его бывший наставник, тот самый Люк Скайуокер, чья неприступная добродетель погубила Дарта Вейдера, — вот кто оказался его неожиданным помощником! Ненавистный дух, появления которого Кайло втайне ожидал каждую секунду со времен Крэйта. Как такое может быть? Неужели он ошибся? Неужели его жажда мести, трепетно взращиваемая многие годы, зиждилась на чудовищном недоразумении? Однако он хорошо помнил лицо Скайуокера, склонившееся над ним — спящим, беспомощным. Эту пугающую решимость, исходившую от него. Ничто в нем не говорило о раскаянии — по крайней мере, тогда. Убийца изменился? Нет, что-то мешало поверить в это — что-то больное, острое, закостенелое. Он слишком привык ненавидеть, чтобы в одночасье отказаться от чувства, которым так долго питалась его стихийная, необузданная Сила. И потом, даже если Скайуокер и впрямь сожалеет о содеянном, что это меняет? Сейчас уже поздно пытаться повернуть прошлое вспять и исправить ошибки. Кто бы ни начал эту войну, заканчивать ее придется не им.***
Увидев его, Дерри испуганно вскрикнула, как могла бы вскрикнуть при виде водного чудовища Сандо***, выползающего из своей пещеры, и поспешно взвилась на ноги, отбросив с колен датапад. — Простите мой неподобающий вид, господин. Я не думала, что вы придете, — отчеканила она с прохладной покорностью, уже ставшей для нее обычной. Он мягко коснулся ее подбородка, заставляя смотреть на себя, и уловил в светло-карих глазах отражение своей худобы, скрывать которую уже не было никакого смысла. Машинально оглядев его тело, Дерри на миг задержала дыхание, ее зрачки изумленно расширились — Кайло это видел. — Я должен просить у тебя прощения, — сказал он. — П-п-прощения? — Должно быть, ее воображения не хватало, чтобы представить владыку галактики извиняющимся. — Я обманул тебя. Использовал в своих целях, чтобы продемонстрировать на публике лояльность к побежденным мирам, хотя на самом деле… — он умолк на секунду, проглотив комок. — На самом деле я уже женат. С определенной точки зрения... Не нужно было даже видеть ее лица, чтобы понять: такого поворота леди Деара Антиллес не ожидала вовсе. — Это нельзя назвать браком по гражданским законам, и все же я не имел права жениться, испытывая на себе эту странную связь, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе. Потом, словно опомнившись, вновь поглядел в глаза несостоявшейся жены и добавил: — В мире есть силы, невидимые, неосязаемые для большинства. Но они реальны. И постоянно воздействуют на тебя, на меня — на любого. — Вы говорите о способностях одаренных? — Да. И не только. Сила — это куда большее, чем… — Он улыбнулся одними губами. Повинуясь движению его пальцев, датапад, сиротливо лежавший в кресле, вдруг поднялся в воздух и поплыл над полом. Дерри слегка вздрогнула. — Сила влияет не на одних одаренных. Она связывает воедино все живое. И порой ее воля не поддается никакому разумному объяснению… Дерри слушала его, ни разу не перебив. Живой, неожиданно теплый блеск ее глаз подсказал Кайло, что он все делает правильно. — Вы любите ее? Кайло, не ожидавший подобного вопроса, странно усмехнулся. Его жена совершенно точно не была одаренной, но чуткость женского сердца подчас тоже способна удивлять. — Поначалу я ее ненавидел. Смотри, — он указал на свою расчерченную шрамом щеку. — Это оставила она. — Как? — Световым мечом. Тогда мне это казалось унизительным. Особенно учитывая, что ее меч должен был принадлежать мне. Она сама должна была принадлежать мне — так я думал раньше. — А сейчас? Он помолчал немного прежде чем ответить. — Светом — истинным Светом — нельзя владеть. Его можно лишь хранить. Эта мысль показалась ему такой простой и очевидной, что Кайло даже удивился, почему она пришла к нему лишь теперь. Близость, сострадание, дружба — капризный лучик. Протяни руку — и он сам скользнет к тебе на ладонь, но попытаешься схватить его, удержать — останешься ни с чем. Его рассказ сменился неловкой паузой. Кайло не знал, что еще добавить к сказанному, а Дерри, судя по всему, побаивалась расспрашивать еще. — И что же нам теперь делать? — выдохнула она наконец. — Я отправляюсь на «Превосходство». В мое отсутствие ты останешься здесь полноценной хозяйкой. Генерал Хакс обеспечит твою безопасность. Хакс слишком дорожит своей честью, чтобы нарушить слово офицера. По счастью, они не оставили ни малейшего повода думать, что леди Антиллес может быть беременна, сама же по себе она не представляет для генерала никакого интереса. — Хакс тоже будет здесь? — Кайло уже подметил: если Дерри и боялась кого-то больше, чем своего облеченного властью супруга, так это надменного генерала, который имел привычку чувствовать себя хозяином всюду, где появляется. — Да, — впервые его голос приобрел прежнюю резкость. — Как и люди, которые будут присматривать за ним. — Ш-штурмовики? — Нет. Младшие братья ордена Рен, мои личные телохранители. Они теперь и твои, верно? Армитидж Хакс — еще не Верховный лидер. Кайло намеревался сдерживать его властную натуру, пока может. На случай, если генерал решит ослушаться приказа — например, самовольно казнить пленников на Арканисе. И лучший способ сделать это — держать его подальше от главного штаба командования. — А потом вы отпустите меня? Вместо ответа Кайло наклонился к ней. Неловко, одним дыханием, коснулся ее лба, как будто даруя какое-то тайное благословение. Теперь Дерри смотрела на него иначе — с доверием и надеждой, как могла бы смотреть на друга. Так же как смотрела Рей совсем недавно. Все же, они невероятно похожи… Он так и не стал говорить ни о своей болезни, ни о том, что на самом деле подвигло его насильно жениться на ней, — глупый порыв к самообману, эгоистичное желание обладать если не самой Рей, то хотя бы ее обликом, ожидаемо не повлекшее ничего, кроме неловкости и стыда. Но сейчас так ли важны причины, по которым это хрупкое существо оказалось рядом? Главное, он чувствовал ответственность за нее. Он не мог расторгнуть брак прямо сейчас — после всей шумихи, поднятой вокруг этого события, скоропостижный развод почти наверняка вызовет скандал; не мог оправить Дерри к родным — после его смерти это дало бы повод Совету обвинить ее, по законам Ордена, в попытке бегства и измене. Но знал одно: раз уж так вышло, он не позволит ей пойти ко дну вместе с ним. … На выходе из ее покоев он столкнулся с Вани. И с необъяснимой поспешностью прошел мимо, стараясь не замечать широкой улыбки на стариковском лице. Неожиданно — впервые за время их знакомства, — он спросил себя: видел ли когда-нибудь, чтобы Вани разговаривал с кем-то, кроме него. Нет, такого он не припомнил.