***
Искусственный свет ламп больно резал глаза и мешал спать, пробиваясь сквозь сомкнутые веки. Каждое движение отдавалось болью во всем теле, однако это было ещё терпимо. Бывало и хуже. Вот уже пару часов Чикуса пытался бороться со сном, но, если честно, выходило из рук вон плохо. Он держался до последнего, но этот раунд был не в его пользу и сознание начало медленно погружаться в темноту. Четырнадцатый не любил спать. Ему всегда снились кошмары, которым, будь его воля, он с удовольствием предпочел бы электрический стул. Шаги снаружи и грохот тяжелой двери вырвали из цепких лапок сна. Двое лаборантов принесли кого-то и оставив его на ближайшей свободной кровати, ушли. Открывать глаза не хотелось, но любопытство взяло верх. Мальчик повернулся на бок, игнорируя очередной приступ боли и открыл глаза, но это ничего не дало. Свет резал глаза, комната двоилась и плыла. У противоположной стены наблюдалось слабое шевеление. Решив, что проще подняться и дойти, в его случае доползти, чем пытаться разглядеть соседа. Действительно, ноги напрочь отказались держать своего хозяина в вертикальном положении и Чикуса тут же распластался на полу. Далее путь прошел ползком, но на полпути дело стало, руки прошило болью и все. Ни ногами ни руками не пошевелить. Остается прикинуться звездочкой и ждать пока полегчает. Пол был теплый, свет был яркий, шевеление соседа усилилось и с тихим стоном, полным боли, ещё одна тушка оказалась на полу и после нескольких попыток добраться до четырнадцатого, замерла. Теперь на полу было две полубессознательные тушки-звездочки. Спать как ни странно не хотелось. Но мозг упорно отказывался соображать, судя по всему решив объявить мальчишке бойкот, собственно, как и остальные его конечности. Это было бы даже забавно, если бы не было так грустно. На несколько минут небольшая комнатка погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тяжелым дыханием. Где-то под потолком чуть потрескивали лампы. Из-за мощной двери отдаленно слышался какой-то шум. Но все это было так далеко и незначительно. Четырнадцатый вновь начал постепенно погружаться в сон, сил на борьбу с ним не было и мальчишка уже не сопротивлялся. Но хриплый, еле слышный, до боли знакомый голос, в рекордные сроки ставший родным, вырвал его из полусонного состояния. — Чикуса, — легкое прикосновение маленькой, удивительно холодной, ладошки заставило Четырнадцатого вздрогнуть и приподняться на ослабших руках. Тело свело судорогой и мальчик вновь повалился на пол, тихо шипя от дикой боли, слёзы навернулись на глазах. Холодные руки вновь коснулись его, легонько поглаживая и распространяя странное, но чертовски приятное тепло по всему телу. Боль постепенно сошла на нет. — Все хорошо. Не волнуйся Чикуса… — четырнадцатый не успел ничего понять, как его голова оказалась на чужих коленях, а в волосы зарылись тонкие пальцы, перебирая иссиня черные пряди, успокаивая тело и душу, погружая в сон. Четырнадцатый уже и не помнил те дни, когда сон ещё не был пыткой. Впервые за многие годы он спал спокойно, впервые он отдыхал душой. И только тихий кашель пробивался сквозь пелену сна, проникая в разум легкой тревогой.***
В этот раз процедура прошла гораздо болезненнее обычного, что стало неприятной неожиданностью. Мыслительный процесс в этот раз восстанавливался медленнее обычного, а вместе с возвращающимся сознанием вернулась и боль, становясь все отчетливее с каждым мгновением. Тело не слушалось, было ощущение, что каждую кость в теле вытащили огромными плоскогубцами, разрывая мышцы и связки, а потом засунули обратно., но хуже всего было глазам, их как будто проткнули вилкой, а после залили кислотой. Хотелось кричать, но я не мог, жуткое чувство беспомощности. Аппарат отслеживающий работу сердца зачастил оповещая моих мучителей, что я пришёл в себя. Чувствую, как подошли ближе, я знаю что сейчас будет. Нет, не хочу! Хватит! Но мои безмолвные крики не услышат. Никто. Никто не поможет. Чувствую пальцы на правом веке, пытаюсь зажмуриться сильнее, но не выходит, глаз открывают и тусклый свет, который сейчас кажется ярче солнца ударяет по сетчатке. Веки фиксируют, обзор закрывает тень и в глаза капают что-то невероятно жгущееся, слезы текут все обильнее. Сквозь жжение чувствую, как в глазное яблоко проникает тонкая игла и медленно, неспешно мой мучитель надавливает на поршень шприца, вводя препарат. Из глаза начинает течь кровь перемешиваясь со слезами. То же проделывают со вторым глазом. Это невыносимо. Ненавижу. Вы сдохните. Я вырву вам конечности, буду ломать кости, выдавлю ваши глаза, превращу их в кровавое месиво, проламывая тонкую стенку глазниц добираясь до вашего мозга. Я вырву вам зубы и ногти, буду делать это медленно, чтобы вы почувствовали, как корни зубов рвут дёсны и нервные окончания, вылезая из своих мест так же как бабочка высвобождается из оков куколки, выплескивая кровь, которой вы захлебнётесь, чтобы ощутили, как ногтевая пластина отделяется от мяса и заливает кровью ваши руки. Ненавижу. Вы сдохнете. Все до единого, и я искупаюсь в вашей крови и внутренностях.***
Зафиксировав нижнее и верхнее веко, человек в белом халате подносит изогнутый ножичек к правому глазу подопытного и начинает резать конъюнктиву по кругу. Без анестезии. Медленно, мучительно долго. Кричать уже невозможно. Как только мужчина закончил резать, настало время операции: конъюнктиву отделяли ножом от глазного яблока, не разрезаясь, а счищая. Как будто ножом соскабливали приставший к сковородке жир. Прихватив пинцетом сухожилие внутренней мышцы, глаз мальчика сильно повернули наружу и в него вошли ножницы. Учёный вытаскивал и засовывал их обратно, перерезая зрительный нерв. Вскоре, пинцетами стали выковыривать и глазное яблоко, которое теперь больше напоминало кровавую непонятную массу. Пустая глазница смотрела на мучителя слегка кровоточащей раной. — Подай образец. Надеюсь отторжения не будет. — на поднос рядом с ученым опустилась банка с плавающим в растворе глазом. — Готовьте препараты с пламенем солнца для приживления. Аккуратно вытащив из банки проклятый глаз, учёный втиснул его в пустующую глазницу. Когда нервы оказались внутри, он взял колбу с эссенцией пламени солнца и нацедил ее в глазницу. Ребёнок вновь выгнулся, хоть и отключился на моменте, когда его родной глаз удалили полностью. Новый глаз был полностью помещён в глазницу, а пламя солнца срастило нервы и сухожилия, присоединяя новый орган зрения. Первые пару секунд ничего не происходило. Но внезапно мальчик очнулся, широко раскрыв глаза и забился в ужасных конвульсиях. Область вокруг нового глаза почернела, иероглифы на зрачке бешено сменяли друг друга. Глаз полыхнул пламенем тумана и тут же погас, шестьдесят девятый вновь отключился, обмякнув на столе, не подавая признаков жизни. Лишь аппарат изредка оповещал о очередном сокращении сердечной мышцы. Чернота вокруг правого глаза спала. — Поздравляю коллеги, похоже операция прошла успешно. Переведите его и отправьте к остальным. Пусть отдохнёт, нам ещё тесты проводить.***
Тихо скрипнула дверь и в маленькую светлую комнату вновь вошли все те же двое лаборантов и охранник, что тут же взял двадцать седьмую на прицел. Девочка дернулась, но быстро успокоилась и теперь лишь зло сверлила вошедших янтарным взглядом. На подсознательном уровне малышка постаралась прижать четырнадцатого ближе к себе и загородить, не дать забрать его. Но вошедшие тоже замерли и не предпринимали более никаких действий, лишь изредка кидали напряженные взгляды за дверь. Наконец в дверном проеме показался Ник. Вошел он боком и тут же ощутил испепеляющий взгляд Тсуны спиной. Поворачиваться было откровенно страшно, он уже начал догадываться. Шестьдесят девятый — туман двадцать седьмой и за него она готова уничтожить любого, даже если придется делать это голыми руками, вгрызаясь зубами в глотки врагов. А сейчас он бочком движется к дальней кровати с мальчишкой на руках. Тело предательски дрожит. Пистолет её не остановит. Девчонка знает, что её не убьют, знает, что нужна им. Но даже без этого, если двадцать седьмая захочет, живыми из этой комнаты никто из них не выйдет. Черт, как же страшно. Пот катится градом. Наконец побледневший Николас добирается до кровати, опускает на неё мальчика и накрыв тонким одеялом, быстро ретируется к выходу. Двадцать седьмая тут же переключает внимание на шестьдесят девятого и явно видно, что она хочет подойти к нему и проверить состояние, но лежащий на её коленях четырнадцатый явная помеха. Набравшись смелости Ник делает шаг к ней и замирает, чувствуя давление небесного пламени, она уже восстановилась. Ещё несколько шагов, становится тяжело дышать. Коллеги сзади что-то говорят, но он не слышит. Если он сейчас не сделает это, то потом будет плохо. — Успокойся. Я просто верну его на кровать. Мы здесь лишь чтобы доставить шестьдесят девятого. Мы никого не тронем. — тихо шепчет он, что слышит его только малышка. Хватка неба ослабляется и она позволяет взять четырнадцатого на руки. Ёши встает сразу же, стоит тяжести с колен исчезнуть. Она идет рядом с Ником, держась за полу его халата. Мужчина знает зачем. Шаг не туда и она испепелит его. Как только Чикуса оказывается на кровати, Тсуна отпускает ученого и отходит, позволяя ему уйти. Сейчас нет смысла рисковать и пытаться уничтожить все. Она не сможет унести двоих, да она даже одного не поднимет, тем более теперь. Спина все ещё болит. Чужое пламя жжет изнутри. Сейчас она не готова. Но потом. Совсем скоро она сможет вытащить тех кто ей дорог из этого ада. Надо только немного подождать. Последним выходит охранник. Дверь наконец захлопывается и её запирают. Тсуна направляется к Мукуро. Первым в глаза бросается чрезмерная бледность шестьдесят девятого, вторым — повязка на правом глазу. Через неё из маленького тельца вытекает пламя тумана. Это плохо. Тсуна осторожно снимает белую повязку. Внутренняя сторона пропитана кровью. Вдруг мальчик открывает глаза, а в её запястье вцепляются чужие пальцы, не позволяя отшатнуться. Несколько минут он смотрит на неё, новый глаз ощущается несколько странно. А Ёши тунец и она тонет в разноцветных омутах глаз своего тумана. Мукуро смотрит на неё долго, вглядываясь, но не видя. Все вокруг было искажено. Все было не так. Он понимал, что-то что он видит — ложь, но ничего поделать не мог. Он лежал на груде камней и поломанных досок, что впивались острыми концами в спину. По кроваво-красным стенам стекала странная черная жижа. Его рука сжимала запястье существа, сотканного из липкой тьмы, которая медленно перетекала на него. При попытке разжать руку в глазах зарябило. За спиной существа появились снующие туда сюда твари, бело-желтые сгустки, отдаленно напоминающие людей и опутанные черными нитями, которые тянулись от их уродливых тел к стенам, к друг другу, переплетаясь в сложный узор, паутину, в центре которой горел маленький красный огонек. Он завораживал, притягивал, звал… Противный скрип заставил вздрогнуть и несколько раз моргнуть. Паутина потеряла над ним власть и твари замерев, подняли головы. На мальчика уставилось множество алых, наполненных злобой глаз. Со всех сторон послышался шепот. Он постепенно нарастал, сливался в гул, перерастающий в безумный крик. Он оглушал, разъедая разум и разрывая душу. Хотелось закрыть руками уши, но где-то на грани сознания билась мысль, что если он отпустит существо, назад дороги не будет. Скрип пробился сквозь крик тварей и наступила тишина. Все замерло. Все кроме существа. Которое протянуло к его лицу свою руку. Только сейчас шестьдесят девятый заметил пронизывающие все тело существа янтарные прожилки, которые переплетались и сливались в яркий оранжевый огонек, там где у людей обычно сердце. На него смотрели два все таких же янтарных огонька-глаза. И они почему-то были ему так знакомы и дороги. Рука существа легко прошлась по его щеке, прерывая поток мыслей, и скользнув выше, закрыла правый глаз. Скрип в последний раз разрезал тишину и по телу разлилось приятное тепло. Мукуро пару раз моргнул и удивленно уставился на сидящую около него Тсуну. Девочка растерянно улыбнулась и убрала руку с его лица. — Ёши? — тихо прошептал мальчик и удивился собственному голосу, слишком хриплым и скрипучим он был. — Я тут. Все хорошо. — тихо шептала в ответ двадцать седьмая, сжимая его дрожащую ладонь. Ответом ей была вымученная еле заметная улыбка тумана. А в следующее мгновение шестьдесят девятого выгнуло от боли, но с потрескавшихся губ не сорвалось ни звука. Мальчишка извивался, изгибаясь под нереальными углами, заставляя трещать кости и заходился в беззвучном крике. Ёши отчаянно пыталась помочь Мукуро, но не знала как. Шестьдесят девятому вредило его собственное пламя. Именно пламя тумана, ломало тело своего владельца, уничтожая, выжигая изнутри. — Мукуро, пожалуйста держись! — Тсуна прилагала все силы, истощая последние запасы собственного тела, чтобы тушить вспыхивающие то тут то там очаги взбесившегося пламени тумана. Вместе с тем малышка пыталась удержать бьющегося в агонии, дабы он не навредил себе еще больше. Внезапно Мукуро дернулся особенно сильно и рука, прижимавшая его голову к подушке, соскользнула и тут же оказалась измазана в чем-то теплом. Вместо слез из правого глаза текла по потемневшей щеке кровь. Иероглифы смели друг друга на алой радужке. Теперь, когда источник и причина буйства пламени была обнаружена, должно было стать легче, но пламя небо больше не помогало, туман бесновался лишь сильнее. — Мукуро, — Ёши обняла истерзанное тело, ограничивая движения и попыталась достучаться до застланного болью сознания, — Мукуро, я знаю что ты меня слышишь. Мукуро, ну же, Мукуро, — в отчаянье кричала девочка, пытаясь дозваться до друга. — Ёши… — почти одними губами произнес шестьдесят девятый. — Мукуро! Мукуро, держись! Направь в меня пламя иначе оно выжжет тебя изнутри. — Нет, я не могу, тогда ты…тоже…не хочу… — мальчишка попытался вырваться, но ничего не вышло. — Тогда прости… — маленькая ладошка легла на почерневшую под действием пламени кожу, это прикосновение спровоцировало новую вспышку и новую боль. Рокудо выгнулся и зашелся в крике, пытаясь вырваться, но спустя мгновение обмяк, безвольной тушкой повиснув в объятьях двадцать седьмой. Маленький рыжий огонек тихонько полыхал на лбу малышки, постепенно темнее и угасая. Почерневшая кожа начала восстанавливаться. Тело расслабилось, а пламя тумана наконец успокоилось. Шестьдесят девятый уснул. Тсуна, тяжело дыша, сползла с кровати на прохладный пол. Хотя несколько минут назад она была практически на грани, истратив практически все пламя, её тело горело, собственное пламя вспыхнуло вновь и мгновенно разгорелось из маленького огонька в бушующее янтарное море, в глубинах которого то тут то там вспыхивали черные искорки темного пламени. Пламя переполняло маленькое тело, стремясь вырваться, но не находя выхода, бесновалось внутри. Катализатором оказался поглощенный чуть ранее туман. Синее пламя мгновенно было поглощено потемневшим янтарем. Однако вместе с пламенем шестьдесят девятого она забрала и часть его боли. Сознание будто прояснилось и до малютки наконец дошло, почему правый глаз её тумана казался каким-то странным. Это не его глаз. — Мукуро, как же так… — прошептала небо, на глаза навернулись слезы, рассредоточенный взгляд уперся в белый потолок. Она никогда не простит тех, кто заставил так страдать дорогих ей людей. Теперь она знала, что делать. И даже пламя внутри притихло, тем не менее готовое в любой момент вновь вспыхнуть и вырвавшись уничтожить все вокруг. Осталось немного подождать.***
Мерзкий скрип двери вырвал Ёши из полудремы. В комнату вошли четверо вооруженных охранников и заняли позиции. Следом вошли ещё трое лаборантов, что последнее время слишком часто тут появлялись и последним вальяжно вошел Маркус, тот самый ученый что ещё в общей комнате угрожал Мукуро. Его присутствие заставило напрячься двадцать седьмую, а пламя начало потихоньку выходить из-под контроля. Маркус же был совершенно спокоен, чего нельзя было сказать об охранниках, «легкая» паника и сильное напряжение которых четко ощущалось даже в противоположном конце комнаты. В стенах лаборатории новости распространяются быстро. А вот лаборанты были почти спокойны, все кроме Ника, молодой мужчина просто нутром чуял, что это добром не кончится, но старался выглядеть спокойным. Тсуна расплылась в жутком оскале и поднявшись на ноги, чуть пошатываясь, сделала несколько шагов навстречу вошедшим. Щелкнули предохранители и малышка оказалась под прицелом. Все происходящее даже немного льстило. Во всей лаборатории ни за одним подопытным еще не приходили таким составом, а тут хорошо вооруженная охрана и столько ублюдков в белом, что хочется вспороть кому-нибудь, что-нибудь, желательно с летальным исходом. Судя по тому, как шарахнулись охранники и лаборанты, это желание отразилось на её лице. Маркус лишь поморщился, такое поведение подчиненных раздражало, это всего лишь маленький ребенок. Да, она почти голыми руками убила парочку человек, но это не повод бояться какой-то малявки с номером вместо имени, тем более взрослым вооруженным мужикам. Само собой возникало сильное желание прирезать этих накаченных придурков. И на что начальство вообще смотрит набирая таких остолопов, пригодных лишь для роли пушечного мяса? Легкий жест рукой и двое охранников берут под прицел шестьдесят девятого и четырнадцатого. Маркус с нескрываемым удовольствием ловит на себе полный ненависти взгляд маленького неба. До чего ж занятная малютка. — Ты знаешь мои правила. Будь послушной, а иначе… — кивок в сторону и выстрел на мгновение лишает возможности слышать. В ушах звенит, а в стене, совсем близко от лица перепуганного мальчишки, красуется небольшое отверстие. — В следующий раз такая же миленькая дырочка появится в его симпатичной головушке. Тсуна склоняет голову, скрыв глаза челкой и держа ладони на виду, медленно приближается к пришедшим за ней. Она не может позволить навредить её друзьям ещё больше. Они и так пережили слишком многое. Стоило Ёши подойти к пришедшим, как её тут же скрутили и убедившись, что она не сможет самостоятельно освободиться о пут, подтолкнули к выходу.***
Двадцать седьмая держала вновь взбесившееся пламя в узде из последних сил. Надо было пройти ещё хотя бы один поворот, иначе Мукуро и Чикусу тоже могло задеть. Кровь медленно, но верно, закипала в жилах, даря ощущение струящейся по венам магмы. Экспериментальное пламя, признанное небесным и более не отвергаемое, жгло спину, вызывая жуткий зуд. Ещё немного. Наконец они отошли на достаточное расстояние, от комнаты, в которой остались четырнадцатый и шестьдесят девятый, Тсуна наконец смогла позволила пламени покинуть её тело. Подобно пламени космической ракеты, оно с оглушающим ревом вырвалось наружу, мгновенно распространяясь по коридорам, не уступая по силе мощному взрыву. Из-за невероятно высокой температуры стоящие к ней ближе всего умерли мгновенно. И позже им будет завидовать большинство выживших в этом инциденте. Под давлением высокой температуры металлические стены коридоров начали оплавляться. Огонь выбивал двери и проникал в помещения, разрушая все на своём пути. Горячий воздух обжигал горло, мешая дышать. У людей отмирали все слои кожи, образовывались плотные толстые струпья из свернутых белков крови. Однако большинство тел обугливалось мгновенно. Все слои кожи, нервные окончания, сухожилия, кости и мышцы, все сгорало в пламени, что мстило за свою хозяйку. Паника охватила нижние этажи лабораторий, люди метались по коридорам, многих настиг ожоговый шок и попытки побега от огня, терпели крах, они не могли сориентироваться из-за чего врезались в стены и друг в друга. По всему зданию раздавались истошные крики и мольбы о помощи. Теперь их очередь кричать. По коридорам распространился запах жаренного на костре мяса, смешиваясь с запахом паленых волос и одежды. Вскоре огонь добрался и до верхних этажей, начиная разрушать здание под которым находились лаборатории. Огонь бушевал еще с десяток минут, пока малышка совершенно не выбилась из сил и не отключилась на обгоревшем, местами оплавленном полу.***
Никогда ещё эстранэовцы не проклинали так своё начальство. Ублюдкам сверху было откровенно срать на огромные жертвы среди персонала лаборатории, на сам факт, что одна подопытная создавала столько проблем. Их волновал лишь результат и целостность оборудование, на живой материал им было плевать, будь то подопытные, охрана, ученые или ещё кто-либо ещё. Они дали сроки и задачи, которые необходимо было выполнить за эти самые сроки и плевать как. И ничего, кроме как в дикой спешке похоронить, то что осталось от их товарищей, и в кратчайшие сроки привести в рабочее состояние лаборатории, не оставалось. Это безумно бесило выживших, но противиться начальству они не могли. Уже к вечеру в лабораториях кипела работа, надо было срочно закончить все, пока на огонек не заглянул альянс или того хуже Виндиче.***
— Черт! Мало ли кто там Боссу на пятки наступает! Если мы потеряем этот образец — это будет потеря потерь! Нам нужно время! Все должно быть сделано аккуратно, иначе велика вероятность, что ее просто разорвёт! И это будет похуже просто выпущенного пламени. — Не думаю, что мы переживем ещё один взрыв. — А я вообще не уверен, что мы доживем до завтра. — как-то слишком весело отозвался молодой лаборант. — Да какая теперь разница! Если мы не ускоримся, босс нам кишки на шею намотает, бантиком повяжет и скажет что так и было — ответил Алекс ища на металлическом подносе подходящий инструмент. — Повезло Нику с ребятами, легко и быстро отделались от этого пиздеца, бросив нас разгребать все это дерьмо. — вздохнул все тот же веселый лаборант. — Слушай, если ты сейчас же не заткнёшь ебало, я отправлю тебя к ним, только подыхать ты будешь долго и мучительно. — прорычал, молчавший до этого Рик. — Гарантирую. Алекс, раздраженно сплевывает и на мгновение зависает над столом с инструментами. Сложный выбор: радиусный скальпель или ампутационный нож, а может обычный подойдёт, обычный пехотный нож? — Утырки, не соизволите ли мне объяснить, на кой-черт кинули сюда отвертку? — инструмент тут же оказал вогнан в стену, рядом с головой одного из лаборантов. — Циркуль и топор тебя не смущают? — с усмешкой, поинтересовался Рик, закуривая. — Курение в лаборатории тебя судя по всему тоже не смущает. У нас тут важная операция, если ты не заметил. — огрызнулся Алекс. — Ну мы ещё не начали, так что какая разница? — пожал плечами ученый и затянувшись, выпустил струю дыма в лицо коллеги, заставляя его зайтись в кашле. — Ублюдок, ты ж знаешь, что я ненавижу эту мерзость. — Знаю… — тонкие губы растянулись в довольной улыбке. — Может мы уже начнем? — поинтересовался ещё один ученый. — Ну старик, погодь, дай докурить. — Рик хотел было вновь затянуться, но сигарета была тут же вырвана у него из рук и откинута в сторону. — Шевелитесь. И так времени нету. — Старый пердун. — Все претензии к начальству. Только начало получаться, а из-за этих… слов на них не хватает… приходится так рисковать. Мужчина взял скальпель и направился к растянутой на операционном столе жертве. Острое лезвие легко вошло в мягкие ткани под лопаткой, непринуждённо их рассекая. Первый надрез. Второй. Третий. Вскоре вся спина двадцать седьмой была в недлинных, но очень глубоких, сильно кровоточащих порезах. В каждый порез, как можно быстрее воткнули эластичные трубки и как только, каждая заняла своё место, по ним пустили пламя. Малышка забилась в припадке. Из горла вместо криков выходил лишь хрип. Ёши задыхалась, извиваясь в удерживающих её путах, те опасно скрипели, грозясь порваться, но мощный разряд тока заставил маленькое тело выгнуться и затихнуть, дыхание постепенно пришло в норму. Но внутри все сгорало в пламени. Оно вновь вышло из-под контроля, причиняя боль своей хозяйке, в попытках подавить чужое, искусственное пламя. Дикий крик разнесся по помещению, Тсунаёши совершенно не понимала, что происходит, боль поглотила её, не позволяя пробиться ни единой мысли. Рик чуть подкрутил небольшие рукоятки, увеличивая напор пламя. Это привело к новой вспышке боли. Пламя мгновенно распространялось по организму. Тело вновь забилось в судороге, но небольшой разряд заставил успокоиться очередной приступ. Подопытная захрипела и зашлась в жутком кашле. Изо рта вместе с кровью начало выходить пламя. — Не нравится мне это. — Ебанет? — Не должно, мы вроде все рассчитали. продолжаем подачу. Спустя какое-то время все пламя было в маленьком теле. Оно ломало кости и било по нервам. — Ебанет в любом случае, не сейчас, так позже, так что не ссы и вводи катализатор. Только отойди подальше на всякий случай. Грязно оранжевое пламя посредством шприца было введено. Тсуна забилась в новом припадке. Пламя бесновалось, выворачивая кости, ломая, заставляя биться об стол. Внутри все кипело, заточенная в маленьком теле, окончательно вышедшая из-под контроль сила, отчаянно стремилась вырваться наружу. Все прекратилось также внезапно как и началось. Подопытная затихла, обмякнув на нагревшемся столе. — Неужели сдохла? — с надеждой спросил Рик. — Пульс есть — огорчил его Алекс, убирая пальцы от сонной артерии подопытной. — Но прошёл ли эксперимент успешно пока неизвестно. — В любом случае, сейчас мы можем лишь ждать. — Я курить. — Рик тут же скрылся за массивной дверью.