Сказка о магах, даэдра и островах

      Дюрневир лежал, свернувшись гигантским чешуйчатым кольцом вокруг вершины холма, и с некоторой тоской смотрел на окна покоев своей госпожи.       Была глубокая ночь. Над Нью-Шеотом сияли яркие краски туманностей и звезд. Весь город спал, и лишь в окне его милой Сераны горел свет. Он знал, что она не спала, а в очередной раз перебирала различные приказы, благодарственные письма и рисунки, оставленные ей ее подданными.       Депрессия набирала обороты. Уже сама Серана ощущала ее дыхание. Апатия, бессилие вновь овладевали ей и, чтобы хоть как-то остановить это, чтобы напоминать себе, что она не так слаба и глупа, как шепчет ей болезнь, она перечитывала благодарственные письма, написанные ей жителями Нью-Шеота от чистого сердца, она смотрела на гигантскую стопку приказов, что были хорошим решением. Депрессия шептала ей, что все это — ничто, что оно ничего не значит, что она все так же ничтожна и слаба, но Серана изо всех сил сопротивлялась.       Она была сильнее, чем он.       Ежедневно она сражалась с собственным разумом. Болезнь превращала повседневные вещи в подвиг, но его сильная, его по-настоящему самоотверженная госпожа продолжала свою молчаливую, одинокую борьбу. Сквозь слезы и истерики она заставляла себя есть, чтобы не изводить и без того худое тело голодом, сквозь бессилие депрессии она вставала, чтобы переодеться. Бледная, едва живая, ежесекундно она одерживала над собой крошечные победы, и Дюрневир гордился ей.       Если бы он был человеком, он бы обнял ее так крепко, как мог. Если бы он был Хаскиллом, он бы позволил ей нарисовать на своей лысине цветы. Если бы он был Джитой, он бы посадил в ее честь самый прекрасный сад, который мог. Однако Дюрневир был драконом. Пронизанный силой Деменции, он стал вдвое больше, чем был когда-то, темная его чешуя стала матово-серой, появились ядовитые клыки… Он был когтистым ужасом этих земель, ужасом, чье сердце принадлежало ей.       Ей, раненной в самую душу. Ей, мечтающей обрести, наконец, семью. Дюрневир готов был стать для нее кем угодно — старшим братом, другом, отцом — лишь бы его бедная госпожа была счастлива.       Он вложил все свои силы в привязанность к ней, ибо больше защитить ее было некому.       Если нужно, он закроет ее собой. Если неистовая радость других даэдра попытается смести оставшиеся без лидера Дрожащие Острова, он горой встанет между царством и его захватчиками. Он защитит ее от подлого лорда, даже если это будет стоить ему бессмертной души, ибо не летать ему больше в небесах Кейзаль, не обнять крыльями оставшийся далеко Скайрим. Там Одавинг петлял среди северного сияния, там Партурнакс учил людей пути Голоса, там стояло старое поместье «У озера», где когда-то жил его любимый друг.       Друг, что вытащил его из когтей Идеальных Повелителей. Там стоит Фолкрит, где осталась его могила…       Дюрневир зажмурился и тряхнул головой. Довольно ностальгии, довольно слез. Он должен быть сильным. Сильным, как его госпожа.       И он устремил взор горящих драконьих глаз обратно в Нирн, и смотрел он на Элдила, на детеныша-надежду, на чьи плечи упала необходимость сопротивляться лорду Шеогорату. Изо всех сил дова надеялся, что магу хватит на это сил и мудрости — или хотя бы чувства самосохранения.       Альтмер только проснулся. Он привычно надел свою талморскую, порядком потрепанную жизнью, мантию, зевнул и задумался, что он будет делать сегодня. У него есть как минимум две задачи. Первая — это Виартур. Правду ли говорил некий загадочный Дюрневир? Действительно ли этот юноша — лорд Шеогорат? То, что с парнем не все так чисто, Элдил заподозрил еще в Морфале. Заклинания, которые он использовал, были достаточно сильными, раз они смогли сначала выбить имперца из седла, а потом размазать по стенке таверны, однако на самом его спутнике после таких ударов не осталось даже синяков.       Проверить Виартура на вшивость точно следует.       Вторая задача — это сам Дюрневир. Что за околесицу он нес? Причем тут он, Элдил? Но как вызвать Дюрневира на разговор? Сделать классический ритуал призыва лорда Шеогората? А что будет, если на его зов явится не дракон, а сам Виартур? Получится слишком неловкая ситуация, которая будет иметь не очень хорошие последствия для него.       Элдил не заметил, что в задумчивости опять начал поглаживать свои уши.       Для начала стоит все-таки разобраться с Виартуром. Что там сказал Дюрневир? Сотворить заклинание «Обнаружение жизни»?       Ха. Раз плюнуть. Альтмер вытащил откуда-то из недр своей цепкой памяти нужную формулу, слегка модифицировал ее, чтобы она показывала только даэдра, и она растеклась по окружающему миру легкой розовой дымкой, сквозь стены показывая магу, где сидят живые существа.       В комнате Виартура засияла ярким фиолетовым цветом чья-то фигура. Маг осторожно заглянул к имперцу, через щелку убедившись, что заклинание показывает именно его. Альтмер вернулся к себе и зачем-то начал расхаживать по комнате, уперевшись взглядом в пол и все так же поглаживая кончики своих ушей. Значит, даэдра. Утверждать, что это непременно лорд Шеогорат, было бы нелогично. Предположим, что Виартур — дремора. Если это так, технически, его можно изгнать обратно в Обливион.       А если нет? Если все-таки Безумный Бог?       Тогда он, будучи изгнанным, может сильно обидеться и отомстить. Нет, такого Элдил точно не хотел бы. Однако… Если сообразить на полу защитную руну, то Виартур в комнату не сможет войти, даже если взломает замок.       Внутри круга он будет как минимум чувствовать себя нехорошо.       Хорошо. Он сделает круг. Но как он узнает, из какого царства прибыл Виартур? Можно обозначить цвета для каждого плана даэдра, и, когда юноша зайдет в круг, пусть над его головой загорится огонек, цвет которого будет соответствовать определенному царству. Да, отличный план! Только Виартуру он как такие вещи объяснит?       Надо подумать. Элдил все энергичнее кружил по комнате, пока не заметил, что его имперский товарищ уже вовсю глазеет на него и смеется.  — Забавный ты, альтмер, — улыбаясь заявил он, но Элдила это обидело. — Ну? Так что ты решил с моим предложением? За деньгами я не постою.       «Ну, ладно, не стой за деньгами, если не хочешь. Или он что-то другое имеет в виду? — подумал маг, глядя на непривычно-приветливое лицо Виртура. — Так. Хорошо. Он хочет, чтобы я ему помог, но не рассказал ничего конкретного. Что за господин? Что за друг? Зачем там маг? Разнести заклинанием поместье какого-нибудь богатея — это одно, а, например, выбить молниями крепостную стену — это совсем другое. Виартур сказал, что он — вор, и есть некая вероятность, что друг у него такой же. Люди же любят общаться с такими же, как они, верно? Возможно, мне придется…»  — Э-э, альтмер, проснись! — Виартур замахал перед лицом юноши руками, заставив того немного вздрогнуть. — Ты мне скажешь что-нибудь?  — Скажу.  — Ну-у-у?..       «Рискованно. Опасно. К тому же, Виартур — плохая компания. Мне с ним некомфортно. Как я буду работать с тем, с кем мне некомфортно? Даже мой учитель Разрушения, считавший, что я дурак, был со мной добрее. Нет, эта затея не кончится ничем хорошим».  — Намировы труселя, ты мне скажешь что-нибудь или нет?!  — Нет.  — Что — «нет»?  — Все «нет». Я не буду Вам помогать. Вы грубый и глупый. Поговорим, когда подружимся.  — Я тут не для того, чтобы тебе нравится, щенок! — посмурнел Виартур.  — Тогда, пожалуйста, выйдите. И зайдите, когда решите дружить.       «Ублюдок, как тебя заставить-то?!» — мысленно прорычал Виартур, но ретировался, обещая себе, что этот талморский дрищ еще получит от него по заслугам. Однако пока что ему нужно было расположение альтмера, которое завоевать оказалось не так-то просто. Маг не признавал чьего-либо авторитета. Он мог принять, что кто-то мог быть умнее его и сильнее его, однако любые попытки командовать собой строго пресекал. За это его иногда проклинала его же матушка, за это его еле-еле терпели учителя, однако Элдил это качество в себе очень ценил.       А между тем Хилеви уже подъехала к Вайтрану. Пешком она добралась сначала до Виндхельма, где наняла повозку. Отвалив извозчику вдвое больше золота, чем он требовал, данмерка заставила его гнать лошадь со всей возможной скоростью, и в итоге добралась до города быстрее, чем сама планировала. Извинившись перед уставшим конем, она своей обычной, слегка припрыгивающей походкой направилась к «Гарцующей кобыле», где ее ждал ее будущий друг.       Она знала, что они будут друг другу дороги, пусть и не сразу.       Ввалившись в таверну, она сняла комнату, скинула в своих временных апартаментах вещи и вернулась в зал, купив у хозяйки бутылочку вина. Мацта или суджаммы в Скайриме не было, причем нигде, даже в Солитьюде, даже в Виндхельме, откуда плавали корабли на Солстейм, что тоскующую по дому Хилеви расстраивало.       Она ждала, когда ее цель, Элдил, покажется на свет. Ждать долго не пришлось — долговязый альтмер в фиолетовой униформе очень скоро выплыл из своей комнаты, степенной, раскачивающейся походкой направившись к хмурой девушке за стойкой. Осведомившись о ее здоровье и не обратив внимания на ее мурлыканье, маг вышел на улицу, и данмерка юркнула за ним.       Альтмер осмотрелся и медленной, степенной, покачивающейся походкой направился куда-то в город. Хилеви обогнала его и встала перед ним:  — Привет.  — Привет… — слегка недоуменно буркнул Элдил, по неизвестной для себя причине избегая смотреть девушке в глаза.  — Меня зовут Хилеви Ллетри, и я хочу с тобой дружить, потому что ты классный, — невозмутимо сказала она.  — Как прямодушно, — нечаянно озвучил свои мысли удивленный альтмер. — Я — Элдил.  — Ты заечка, — умилилась она и, увидев непонимающее лицо мага, пояснила: — Я сказала это, потому что ты мягкий и спокойный. Это хорошо. Мне нравится общаться с такими.  — А. Спасибо, мне очень приятно, — и альтмер поклонился, повинуясь вбитой привычке.  — Куда ты идешь?  — А я не знаю. Прямо, — пожал он плечами.  — А. Ясно. Ну, пошли, — и они направились куда-то вперед по улице. — У тебя очень вкусное имя. Как родниковая вода, которую я собрала с цветущих лугов.       «Вкусное? Что она имеет в виду?» — мелькнул было вопрос в голове альтмера, но он не успел его озвучить.  — А, я вижу, ты не понял. Просто я ощущаю вкус слов, — сразу пояснила данмерка.  — Вкус?..  — Ага. Вот говорю я «Элдил!» — а-а, ням-ням какой! — и чувствую, словно я глотнула родниковой воды. Привкус такой во рту появляется, — улыбнулась альтмерка.  — Как странно. Но я понял.  — Я из-за этого свою фамилию люблю. Она тоже какая-то родниковая, но с примесью пепла. А вот имя мне не нравится. После него ощущение, что я кусок мха съела.  — Ужасно, наверное, — кивнул альтмер.  — Еще как!       И они замолчали. В тишине они прошествовали через город к площади, где стоял Златолист.  — У тебя красивая мантия. Ты — маг? — спросила она.  — Ага.  — А специализация?  — Универсальная.  — Ва-а-ау, а я по Восстановлению и Колдовству.  — Колдовству? — оживился альтмер.  — Ага.  — Здорово. Я вот все думаю, как сделать ловушку для души даэдра.  — А-а-а-а, давай придумаем! — захлопала в ладоши счастливая донельзя Хилеви, вскочила с места и потащила альтмера в таверну, в свою комнату.       Последующие полтора часа они провели в жарких спорах. Они изрисовали две тетради вариантами руны-ловушки, пытались договориться о ее силе действия, думали, как разрушить ее действие в случае необходимости и как испытать; во время разговора Хилеви периодически радостно вскрикивала и хлопала в ладоши, что немного удивляло альтмера, но он не особо обращал на это внимания — сам был почти в таком же придурочно-счастливом состоянии. Когда, наконец, руна была готова, и данмерка с наслаждением осмотрела ее, она со счастливой улыбкой сказала:  — А-а-а, Элдил, я же говорила, что ты заечка? Можно я тебя обниму?  — Эм… Нет, — скукожился альтмер.  — Жаль. Ну и ладно. А заечкой тебя называть можно?  — Можно.  — Отлично! — снова захлопала в ладоши Хилеви.  — Эй, вы! Вы закончили? Теперь-то вы перестанете орать? — раздался знакомый голос, и по нахмурившемуся лицу Элдила данмерка поняла, что незваному гостю альтмер не рад.  — А почему бы нам, собственно, не поорать? — бросила она, вступаясь за себя и за своего нового друга.  — Заколебали потому что. Альтмер, я, вообще-то, по твою душу, — бросил Виартур, входя в комнату.  — Зачем? — спросил он, напрягшись.  — Не могла бы твоя новая подруга оставить нас наедине?  — Нет, потому что это моя комната, — с усмешкой напомнила Хилеви. Имперец нахмурился и пообещал самому себе, что после возвращения домой, на Дрожащие Острова, он устроит этой парочке хорошую взбучку.  — Хорошо. Братан, давай выйдем…  — Нет, — почему-то отрезал Элдил.  — Элдил…  — Да?  — Выйдем.  — Нет.  — Хрен с вами. Так что ты скажешь по поводу моего предложения?       «Опять!» — подумал альтмер.  — Я Вам уже все сказал.  — Я подумал, что ты устал и ничего уже не соображаешь. Ты отказался от золота и покровительства вора из-за того, что я тебе не понравился.  — Да.  — Правильно сделал, — хмыкнула Хилеви.  — Я не с тобой разговариваю, женщина, — нахмурился имперец.  — А ты не охренел, командовать в моей комнате?       «Дрянь, я ей голову снесу, когда вернусь домой», — угрюмо подумал юноша. Здесь, в Нирне, его силы были несколько ограниченны — все еще работал барьер, когда-то установленный Мартином, позволяющий лорду Шеогорату находиться в Скайриме, но не дающий развернуться в полную силу.  — Нра-ах, — устало протянул Виартур. — Элдил. Я понимаю, что мы не сходимся характерами и бла-бла-бла, однако принимать решения, исходя из «нравится/не нравится» — это плохая идея. Так ты можешь просто остаться ни с чем.  — До этого момента же как-то не остался.  — Ты не остался, потому что мне необходимо сотрудничество с тобой. Уйду я. И что?  — Он будет со мной дружить, — сказала Хилеви.  — Заткнись, женщина, я не с тобой разговариваю.  — Веди себя повежливее. В отличие от тебя, у меня есть степень адепта школ Колдовства и Восстановления.  — А я зарежу тебя в темной подворотне, и ты этого даже не заметишь, — хмуро почти прорычал юноша.  — Тебе придется сначала пробиться через небольшой гарнизон дремор, — промурлыкала данмерка.       «Ха, ты пугаешь бывшего Защитника Сиродила дреморами? — саркастично подумал лорд Шеогорат. — Овца. Растоптал бы, если бы не этот гребаный Элдил!»  — Так вот. Уйду я. Что ты будешь делать? Один, в совершенно другой стране…  — Буду дружить с Ллетри, — бросил альтмер, заставив свою новую подругу едва ли не замурлыкать от счастья. — Уйду в Коллегию. Найду учеников здесь. Вайтран — город возможностей. Вы сами об этом говорили.  — Однако ты сильно проникся теплыми чувствами к своей новой знакомой. Скажи-ка, милая, тебя-то что принесло сюда? Ведь ты здесь тоже не просто так…  — Азура сказала, что она очень рада нашей с ней дружбе, но я — смертная, и у меня должен быть хоть один смертный товарищ. Поэтому она привела меня сюда. Сказала, что с Элдилом мы точно подружимся! — промурлыкала данмерка. — Не соврала, как видишь.       «Азура! Шлюха даэдрическая! Получишь ты у меня!» — едва не прошипел вслух юноша.       «Как-то слишком много даэдрических принцев на меня одного. Опасно!» — подумал альтмер.  — Значит, даэдропоклонница? — хитро прищурился Виартур. — Элдил, ты в курсе, что твоя подруга — потенциальный объект интереса Дозорных Стендарра? Может, ты еще и некромант, а?  — В Морровинде все даэдропоклонники. Четыре Столпа Дома Забот, все дела, — пожала плечами данмерка. — Да и у альтмеров был период даэдропоклонения, о чем уж там говорить… Хреново придется твоим Дозорным Стендарра, как минимум одну страну вырезать.       «Они оба от меня что-то хотят. Если с Виартуром все понятно, тогда зачем я нужен Азуре? Хилеви-то ясно, она просто хочет дружить… Или нет? Боги, я не выдержу этого. Я не хочу никого подозревать. Я устал. Надо поговорить с Хилеви», — устало подумал альтмер.  — Элдил, хватит тупить в пол! — напомнил о себе задумавшемуся магу Виартур. Тот пропустил его реплику мимо ушей и, нервничая, начал раскачиваться из стороны в сторону, поглаживая кончики собственных ушей, чтобы успокоиться. — Альтмер. Альтмер, Дагон тебя дери!       «Дагон меня дери? Он проклясть меня хочет?» — испуганно подумал маг и предупредительно зажал в руке молнию. Виартур недовольно зарычал, но сын Доминиона невозмутимо произнес:  — Уходите. Мой ответ все равно будет «нет».  — Это мы еще посмотрим, — прошипел привыкший получать все и без промедления Виартур, но все же вышел из комнаты. Альтмер так и остался сидеть на полу, раскачиваться и гладить собственные уши.       «Гребаный альтмер! Гребаная эльфийская гордыня! Сказать ему правду, что ли? Я же не собираюсь его продавать, например, Намире. Он уйдет к своему богу, Аури-Элю… — думал Виартур. — Но для этого мне придется рассказать, что я — лорд Шеогорат, и он вполне сможет растрындеть это. Люди-то мне ничего не сделают, а вот другие даэдра… Дагон обрадуется возможности отомстить мне, потрепав мое царство, да и Азура, чтоб ее, мимо не пройдет. Не-ет. Проще приставить ему нож к глотке и заставить согласиться».       А между тем его приемная дочь, его Серана стояла где-то между Обливионом и Нирном, сжимая в руке кинжал.       Ее утро однозначно не задалось.       Она проснулась из-за того, что десяток злых аурил привели к ней одну из мазкен. Рядовая стражница сама попросила об этом и даже согласилась на унизительный конвой, поскольку хотела сообщить своей госпоже о предательстве. Предательстве Дюрневира.       Даэдра рассказала Серане, что ее верный друг и брат говорил с Азурой, что отправлял он в ее царство письма, и вместе они собираются свергнуть властителя Дрожащих Островов, ее безумного лорда Шеогората. Она почти дословно воспроизвела их разговор и содержание писем, что дова отправлял в Лунную Тень, и молодая царевна беззвучно плакала, слушая ее. Боль от предательства ее родного Дюрневира, страх потерять Виартура сжали ее сердце в тиски, и Серана тихо роняла одну слезу за другой, пустым взглядом уставившись в недра дворца.       Как только мазкен закончила свой рассказ, она велела отпустить ее, а сама, оставив Хаскилла за старшего, сбежала с Дрожащих Островов, заметая за собой следы, чтобы ее не увидел Дюрневир.       Теперь она стояла на границе Нирна и Обливиона, а перед ней сияющим канатом тянулась связь лорда Шеогората с его землей. Она стояла перед ней, снедаемая тяжелыми чувствами и бурей мыслей, не зная, как ей поступить.       Больше всего она хотела побежать к Виартуру, прижаться к его груди и сообщить о предательстве, но более здравомыслящая ее часть понимала, что это плохая идея. Ужасная. Отвратительная.       Так она лишится Дюрневира, своего верного Дюрневира, который затеял эту авантюру, чтобы защитить ее. К тому же, как бы ей не было от этого больно, она понимала, что Азура была права. Серана влипла. Она превратилась в зависимую от милости Шеогората куклу. И это при том, что они оба должны быть мудрыми, великими правителями, заботящимися о своей земле, однако Виартур на это занятие плевать хотел.       Потому-то она и стояла, не понимая, как ей быть, около этой связи. Куда бежать? Кого убить?       Она зажмурилась, глубоко вздохнула и сосчитала до десяти. Ее разрастающаяся депрессия умоляла ее сжаться, опустить руки или воткнуть нож себе же в грудь. Какой толк от царевны, которую так легко ранить и вывести из себя? Она шептала ей, что Серана слаба, что она ничего не может изменить, что все, что она делает — бессмысленно, и не лучше ли предоставить более сильному Дюрневиру право действовать?  — Действительно, дитя, — сказал чей-то холодный, строгий голос, и она дрогнула. — Быть может, ты пожалеешь себя? Сегодня не самый лучший день для принятия важных решений.  — Кто здесь? — настороженно спросила Серана, крепче сжимая кинжал.  — Не бойся, я не враг тебе, — появившийся из ниоткуда высокий светлокожий альтмер нежно, по-отцовски обнял ладонями ее лицо, и в сияющих доспехах, в золоте его волос Серана узнала Аури-Эля. — Но твой недуг пожирает тебя изнутри. Так позволь мне помочь тебе, взять на себя тяжелый выбор, ибо судьба твоя и без того безжалостна, без того жестока к тебе, бесконечно юная моя короле…       Альтмер оборвался на полуслове, немного удивленно, но понимающе глядя на свою собеседницу. Растрепанная, худая, забывшая переодеть свою пижамку, Серана приставила к его горлу нож.  — Мне надоело быть пешкой в чужих руках. Всю жизнь я стою где-то на втором плане, поливая проклятьями врагов из-за чьей-то спины, — прошипела она. — Всю жизнь со мной обращаются как с объектом, который можно запереть на несколько сотен лет в гробу, потому что папенька у меня — свихнувшаяся скотина. Ему надо было нож в череп загнать еще до того, как он услышал про эти гребаные Свитки! И знаешь, что? История повторяется. У меня снова есть придурок-отец, и снова я выступаю в роли предмета, симпатичного приложения с неплохим арсеналом заклинаний.       Она разозленно сверлила его взглядом, и гордый Аури-Эль устало качал головой.  — Довольно. Больше я никому не позволю подвинуть меня на второй план, — практически прорычала она. — Мое царство. А Виартур только добавляет проблем.  — Ты же знаешь, что ты тяжело перенесешь его смерть, — покачал головой Аури-Эль, нежно поглаживая ее волосы, не обращая внимания на приставленный к горлу клинок. — Ты снова будешь плакать и ненавидеть себя…  — Хо-хо, еще как буду, — как-то хищно улыбнулась она. — Я тебе больше скажу, я уже сейчас готова разрыдаться. Но как бы я его не любила, я понимаю, что такой папенька мне приносит больше вреда, чем пользы.  — Быть может, это лучше сделаю я? Ты ослаблена…  — Но совершенно дееспособна, — прошипела она, едва сдерживаясь, чтобы не пнуть золотого бога.  — Но что будет, если ты оборвешь эту связь?  — Да чихать я хотела на все, что будет, — прошептала она, и на ее глаза навернулись слезы. — Я плевала на все, что с ним будет потом! Понял?!  — Хорошо-хорошо, — примирительно сказал Аури-Эль, чувствуя, что лезвие, приставленное к его горлу, начинает дрожать. — Быть может, тогда отдадим его Акатошу? Он хотел быть рядом со своим другом — так пусть будет…  — Делай с ним что хочешь, — уже не сдерживая слез, практически одними губами сказала Серана. — И оставь меня.       И гордый Аури-Эль сдержанно кивнул, на прощание коснулся поцелуем ее рук, после чего исчез. Серана, худая, изможденная, потрепанная и преданная, решительно подошла к связи и дрожащими руками занесла кинжал.       А между тем Элдил, слегка пораскинув мозгами, решил, что лишние заклинания ему не помешают. Да, его учителя предупреждали его, чтобы альтмер никогда, ни при каких условиях не соглашался на предложения даэдра, но Дюрневир не входил в их число, он был драконом, и к тому же, предлагал награду за то, что маг собирался сделать и так. Он не знал, действительно ли Виартур — лорд Шеогорат или это шутка, однако сотрудничать с ним, чего бы этот придурок не удумал, не собирался.       Он мыслью и небольшим заклинанием послал свою волю на Дрожащие Острова, но ответа так и не получил. В царстве Безумного Бога творилось что-то неладное, и тревога, наполняющая его, волнами перекатывалась из Обливиона в Нирн. Элдил чувствовал это, чувствовала это взволнованная Хилеви, однако Виартур был спокоен. Во всяком случае, внешне.       День только начался. Альтмер успел только проснуться, поесть и попытаться связаться с Дюрневиром. Не получив от дова никакого ответа, он решил пройтись по городу, подумать, что ему делать дальше.       Он вышел из таверны, своей неспешной, слегка раскачивающейся походкой направился по улице и не заметил, что кто-то бесшумно юркнул за ним и моментально скрылся в толпе. Кто-то ловкий, но холодный и расчетливый следовал за ним, ожидая, когда альтмер подставит спину под удар.       Но Элдил не подозревал, что за ним кто-то может идти. Он никогда бы не стал преследовать кого-то сам и потому не мог себе вообразить, что так можно вообще делать; он шел, степенно ступая по земле, сияя предательски яркой и невероятно удобной талморской мантией, а кто-то озлобленный и жестокий шел за ним по пятам, омерзительно улыбаясь. Наконец, таинственный преследователь мага дождался своего — Элдил неосмотрительно свернул с главной улицы куда-то в закоулок, и страшный городской охотник, едва сдержав воинственный смешок, юркнул за ним.       Как только люди скрылись из виду, юноша, точно хорошо натасканная гончая, кинулся на беззащитного мага, и тот ничего не смог сделать.       Элдил не успел понять, когда и зачем кто-то пнул его сзади в сгиб колена, заставив упасть на землю на четвереньки, а потом схватил его за аристократические, уже отросшие пшеничные волосы и оттянул назад, заставив альтмера запрокинуть голову, подставляя горло. Золотистой кожи на шее коснулась холодная сталь кинжала, и маг дрогнул, но сильнее всего он опешил, когда услышал сзади знакомый голос.  — Слушай сюда, ублюдина, — прошипел Виартур, — ты соглашаешься сотрудничать со мной, иначе я тебя просто зарежу и заберу твою душу в камень. Что теперь скажешь, собака альтмерская?       Но Элдил молчал. Страх парализовал его, и речь его, и без того простая и топорная, отказала ему совсем. Альтмер застыл, как истукан, глядя куда-то вверх, находясь в полнейшем ступоре, чем начинал еще сильнее раздражать Безумного Бога.  — Нра-а-а, как ты меня бесишь, — прорычал он. — «Я сам справлюсь, я сам справлюсь»… Ага. Давай. Справляйся. Придурок, Марой тебя етить, соглашайся, я сказал!       Элдил молчал. Дабы его «разговорить», имперец нарисовал на щеке альтмера три длинные царапины, от виска до уголков рта, заставив молодого мага задрожать.  — Ну? Давай, ублюдок. Кивни. И все будет хорошо! — промурлыкал Виартур, но свой монолог закончить не успел. Из-за угла вырулила запыхавшаяся Хилеви и отбросила Безумного Бога точным ударом двух молний.  — Мразина! — прошипел Виартур, поднимаясь с земли после непродолжительного полета. — Нра-а-а, убью тебя, когда вернусь к себе!  — Посмотрим, — промурлыкала данмерка, держа в одной руке готовую к использованию молнию, а в другой — привычную фиолетовую дымку заклинания школы Колдовства. Имперец решил, что она собирается призвать дремору, и хищно усмехнулся, поигрывая кинжалом. Прошло много лет с тех дней, когда он закрывал Врата Обливиона и дрался со слугами Мерунеса Дагона. Интересно, он не растерял хватку?       Юноша привычным движением перехватил кинжал, приготовившись к прыжку и внимательно всматриваясь в положение тела данмерки. Хилеви спокойно стояла, все так же сжимая заклинания в руках, и не шевелилась. Виартур коротко усмехнулся, сделал резкий выпад вперед и затем сразу же отскочил вбок, рассчитывая на то, что его противница поведется на эту уловку и двинет молнией туда, где он был секунду назад, но то, что произошло вместо этого, ввело его в ступор.       Вместо того, чтобы выпустить зажатую молнию, данмерская магесса разжала левую руку, в которой клубилась фиолетовая дымка, и та тонкой струйкой уползла имперцу под ноги. За доли секунды она описала вокруг него круг, сложившись в красивый рисунок, и, когда она въелась в землю, юноша понял, что не может пошевелиться.  — Ха-ха, работает! Элдил — на-а-а, какой ты зая! — а твое заклинание-то пригодилось! — победоносно произнесла Хилеви, все так же поигрывая молнией. — Элдил, заечка, расслабься, теперь тебе точно ничего не угрожает.       «Мрази. Ненавижу!» — бесился Виартур, но вслух не мог ничего сказать. Все, что ему оставалось — это озлобленно сверлить взглядом землю перед собой, пока данмерка стояла около своего альтмерского друга, вытирая кровь с его лица, заляпавшую воротник его мантии.  — Элдил? Элдил, заечка, очнись. Все хорошо!  — Ага… — одними губами прошептал он, пока Виартур кипел от гнева.  — Ну что, кукушоночек, что с тобой делать будем? — спросила данмерка у имперца. — Изгнать тебя, что ли?       «И тогда тебе крышка. Я раздавлю тебя, как гребаную муху!» — подумал про себя Виартур.  — Подумать только, всемогущий лорд Шеогорат получает от меня по шее! — протянула Хилеви, заставив Безумного Бога дрогнуть. — Даже интересно, что ты будешь делать, чтобы убить меня.  — Не изгоняй его! Он не должен вернуться на Острова! — прорычал внезапно проснувшийся Дюрневир. Элдил, не в силах совладать с огромным количеством событий, свалившихся на него, закричал и схватился за голову руками, а Хилеви уже зажала в руках дымку изгоняющего заклинания.       Виартур смотрел на нее, и гневное ликование разрасталось в его душе. Он знал, что в случае необходимости он сможет вернуться сюда еще раз. И еще раз. И еще раз. Он будет повторять это до тех пор, пока Элдил не отдаст свою душу ему, а он не выменяет ее на своего друга, даже если для этого придется истощить все магические ресурсы Островов. Он все так же смотрел перед собой, скованный заклинанием, ожидая, когда фиолетовая дымка отправит его обратно в Обливион, но неясная тревога сковала его сердце.       Чары, удерживающие его на месте, струйками песка стекли с его плеч. Рассыпалась руна под его ногами, освобождая его, но Безумный Бог не был этому рад. Дымка изгоняющего проклятия коснулась его, но Виартур остался на месте.       Тревога сменилась страхом, страх — беспричинной паникой. Юноша смотрел на собственные руки и с ужасом замечал, как он постепенно теряет ощущение собственного тела. Стремясь вернуть его, стремясь снова ощутить себя угрозой, он кинулся на Хилеви, однако последние силы в прыжке оставили его, и бывший Защитник Сиродила, молодой лорд Шеогорат упал на землю уже мертвым.       А где-то на границе Обливиона и Нирна над остовом сияющей когда-то связи с Островами рыдала стоящая на коленях Серана, и горе ее было велико.