Сказка о магах, даэдра и островах

      Серана лежала, закутанная в одеяла и окруженная подушками, на улице, перед своим дворцом, а рядом с ней восседал ее верный Дюрневир.       Депрессия не отпускала ее. Не имея сил, чтобы встать с кровати, но имея желание не проваляться весь день зря, молодая госпожа попросила своих аурил вынести ее на улицу к ее милому дракону, чтобы поработать с ним хотя бы чуть-чуть. Если она выдержит хотя бы пару часов с небольшими перерывами, то она будет считать, что неплохо справляется.       Так что она полулежала во дворе, а за ее спиной такой привычной горой когтей, чешуи и могущества, возвышался ее преданный Дюрневир, стоящий стеной между возможными врагами во дворце, что стоял позади них, и готовый встретить лицом к лицу предателей, что уже поднимались к ней откуда-то из недр Нью-Шеота.       Он не видел их, не знал, где они, как их зовут и что они предпочитают на обед, но чувствовал, что они есть, и что они уже тянутся к ней из тьмы Крусибла, маскируясь под искры Блисса, и костлявые их руки сжимают сотни кинжалов.  — Аурмазл Дайра пишет, что нужны рабочие и камень, чтобы заново отстроить Пасваль, — задумчиво протянула Серана.  — Камень? Насколько я помню, Пасваль был из бревен, обмазанных глиной… — напряг память дракон.  — Да, но я не знаю, откуда Шеогорат притащил древесину. На Островах нет подходящих лесов, Дюрневир — только какие-то корявые деревца на территории Деменции, из которых ничего не построишь.  — Может, имеет смысл создать новую породу деревьев? Вырастить на островах что-нибудь хвойное…  — Где, Дюрневир?  — Серана, ты даэдра или кто? Если ты захочешь, тут все будет цвести и пахнуть…  — Острова не рождались для меня и должны быть сохранены в максимально естественном для себя облике, — протянула она. — Мания и Деменция сложились исторически, и с моей стороны было бы слишком эгоистично все кардинально менять.  — Ты слишком заморачиваешься.  — Так ты выскажешь мне хоть какое-то предложение о том, где взять камень? — одернула его Серана.  — Напрячь Релмину Вареним? Бедняжка, наверное, совсем со скуки умирает…  — И что она сделает?  — Наклепает атронахов, чтобы они камень добывали.  — Резонно. А где?  — В смысле?  — Дюрневир. На островах нигде нет ни одного карьера.  — Уф…  — Кошмар… — вздохнула она и закрыла лицо руками, откинувшись на подушки. — Мне досталось царство-развалина, с которым я не могу совладать.  — Спокойствие. Мы справимся, Серана, — заурчал Дюрневир.  — Ты сам-то веришь в то, что несешь?  — Верю, — кивнул дракон.  — Уф… Так что делать-то будем? Царство в заднице. Мы в заднице. Подумать только! На троне восседают маниакальная царевна и ее друг-параноик!  — Имеет смысл открыть врата и наладить торговлю с Нирном. Или отправить армию атронахов, аурил, мазкен и алчущих в план Мерунеса, чтобы они разобрали ему пару башен.  — Хорошая идея, мне нравится, — посмеялась Серана. — О! Что, если на камень разобрать оставшиеся обелиски порядка?  — Они полупрозрачные. Надо еще подумать, где их применить.  — Главное — сделать вид, что это очень красиво. Тогда знать раскошелится, и казна у нас немного пополнится.  — Ну да, с этим ты справишься без проблем, — посмеялся Дюрневир.  — В смысле?  — Ну, ты же смогла когда-то убедить меня, что компот из алоказии — это очень вкусно…  — Хочешь сказать, нет? — поджала губы Серана.  — Что, если из обелисков ваять части мебели? Подумай — шкафы с такими серыми полупрозрачными сияющими дверцами…  — Дюрневир, не уходи от разговора! Что не так было с тем компотиком?  — На драконий вкус алоказия как-то слишком… гадость.  — Ты выпил три ведра!  — Зато ты не обиделась.  — Ты дурак, Дюрневир.  — Еще какой, — нежно заурчал дракон, с любовью глядя на свою юную подопечную.  — Уф… — вздохнула Серана, покачав головой. — Так. Шкаф из обелисков порядка…  — Украшения…  — О! Что, если мы будем торговать с Нирном украшениями из обелисков? На Нирне точно должно быть больше денег, чем у нас.  — Отличная идея. И кстати! Что, если поднять из океана десяток мелких островов неподалеку от Нью-Шеота?  — Зачем? — не поняла Серана.  — Ты не хочешь менять главный остров. Хорошо! Тогда сделай карьер, леса и все остальное, что может быть нужно царству на землях неподалеку, где можно будет творить что угодно, а потом, когда их ресурсы будут выработаны, отправить их обратно на дно.  — Отличный план! — кивнула царевна. — Хаскилл! Принеси карту, чернильницу и перо.  — Да, Госпожа… — учтиво кивнул камердинер и послушно принес свиток. Серана развернула его и задумчиво осмотрела вверенные себе территории.  — Может, стоит не около Нью-Шеота это сделать, а, например, где-нибудь неподалеку от Сайларна и Пасваля?  — А в чем смысл?  — В том, что за Нью-Шеотом стоят горы, Дюрневир. Если надо будет переть камень с островов в Нью-Шеот, то его надо будет каким-то чудом протащить через склоны, либо огибать их, а ближайшее более-менее ровное побережье — это в районе Сайларна.  — Здраво.  — К тому же сильнее всего в камне на данный момент нуждается не Нью-Шеот, а Пасваль, где тоже достаточно пологие берега и где вполне можно сообразить пристань.  — Отличная идея. Ты умница, — практически промурлыкал Дюрневир.  — О, спасибо, — улыбнулась она и нарисовала десяток небольших островов — пять около Сайларна, пять — у Пасваля.       Пора бы уже привести Острова в порядок.       А Элдил проснулся и теперь с выражением неподдельного интереса изучал потолок в таверне.       Он плохо спал. Ему снилась кошмарная мешанина образов и событий. Какие-то люди, данмеры, пепел Красной Горы, гигантские грибы, которые выглядели как-то жутко, руины городов и дивные песни на неизвестном ему языке. Вихрь предметов и звуков кружился вокруг него, сдирая кожу, под которой начала проступать яркая, золотая чешуя…       Его пытаются уговорить. Только каким-то странным образом.       Альтмер сел на кровати и задумался. Хорошо. Серана и Азура хотят поднять Вварденфелл, чтобы властвовать на нем. Но стоит ли доверять даэдра управление жизнью смертных? Элдил неплохо знал историю и помнил, что вмешательство Обливиона в жизнь смертных редко когда заканчивалось для них чем-то хорошим.       С другой стороны, он же согласился на сотрудничество с Дюрневиром. От этого никто не умер (ну, кроме Виартура), и теперь у альтмера есть куча книг — читать не перечитать… Он рассеянно бросил взгляд на гору литературы, подпирающую потолок.       Собственно, а что он теряет, если согласится? Будучи драконом, он будет неуязвим для Талмора; он сможет колдовать сколько влезет и сотрудничать с любыми даэдра без вреда для себя и, самое главное, без страха попасть в немилость Дозорных Стендарра. Что там от него требовалось? Сеять разумное, доброе, вечное? Пф, из альтмера никакой разрушитель. Воином ему не быть — это точно…       Если у него есть шанс стать великим, почему он должен отказываться?       Да, он потеряет свое человеческое тело. Но если быть честным, не слишком-то сильно он будет его оплакивать. Он всю жизнь живет с ощущением, что не принадлежит этому миру, что его рождение было ошибкой, а если так — какой смыл хвататься за то, что не подходит тебе?       Альтмер усмехнулся, растирая острый кончик своего уха. Коротким заклинанием он послал на Острова свое согласие и стал ждать, однако Серана не торопилась с ответом. Вместо нее на его зов откликнулся кто-то другой — спокойный, мудрый, солнечно-теплый и невероятно знакомый…  — Аури-Эль, — выдохнул Элдил, догадавшись, кто смотрит на него.       Эльфийский бог молчал, но альтмер кожей чувствовал его улыбку. Могучий и древний аэдра окутывал его теплой пеленой своей заботы, баюкая и успокаивая и, не в силах противостоять ему, молодой маг лег обратно на кровать и заснул, объятый заботой божества.       Сквозь сон он слышал, как вливаются в него Слова, и как дивные, гулкие песни становились понятными, он чувствовал, как шепчутся друг с другом другие драконы, и расстояние не было им помехой, и самое удивительное — он шептал вместе с ними.       Десятки драконьих голосов говорили с ним, спрашивали, как его зовут и кто он, но альтмер пока не знал. Ему по очереди называли свои имена, которые он не мог запомнить, они вытекали из его рук, точно песок или вода; от него ждали ответа, но маг не знал, что сказать.       Ему нужно было назвать имя, которого не было.       Крутились вокруг него в бешеной пляске чужие имена, и сквозь этот вихрь альтмер услышал тихий, настойчивый шепот, повторяющий одно и то же.       Коскроваль. Кос-кро-валь. Быть-Волшебник-Создавать.       Откуда он знает перевод?..       Кос-кро-валь. Он повторил это имя, и оно идеально легло ему на слух. Вихрь других слов от других драконов начал затихать, и все они постепенно принялись повторять его за альтмером.       Кос-кро-валь. Сначала прислушавшихся к нему было всего двое, но затем, чем громче становился его Крик, тем больше драконов поддерживали его. Разрозненные голоса превращались в стройный хор, повторяющий одно и то же, и Элдил был готов не то смеяться, не то плакать от счастья. Впервые в жизни он ощущал такое единение с кем-то, хотя бы в такой короткий момент, как собственное рождение.       Восторг, эйфория, дикие песни, пронизанные ветрами, кружили вокруг него, и альтмер, охваченный ими, расцветал изнутри. Исчезли преграды и страхи, исчезла тревога, оставив вместо себя ощущение какого-то безграничного счастья. В момент, когда его стало слишком много, чтобы альтмер смог как-то его сдерживать, он закричал, но из его груди вместо обычного крика вырвался драконий рев.       Он был настолько громкий, что Элдил проснулся.       Мир вокруг остался равнодушным ко всему, произошедшему с ним. Таверна осталась такой же, какой и была, и только за ее окнами альтмер все еще слышал доносящиеся издалека драконьи голоса.       Они обсуждали его, Коскроваля, и все только что произошедшее.       Элдил долго сидел перед окном, слушая их. Он не мог пока вставить ни одного слова, но уже понимал их речь, и это приводило его в восторг. Со счастливым лицом он смотрел в небо, не принимая участия в обсуждении себя, пока в его комнату не зашла Хилеви.  — Элдил, заечка, ты чего завтракать не пошел? Элдил?.. — спросила она, но альтмер не реагировал. Данмерка осторожно подошла к нему и коснулась его плеча. Маг дернулся (прикосновения все еще казались ему неприятными) и повернулся к ней.  — Коскроваль, — сказал он.  — Что?  — Кос-кро-валь. Мое имя.  — Элдил?..  — Я согласился на предложение Сераны.  — П… правда?.. А-а-а-а-а-а! — радостно завизжала она и по своей привычке начала подпрыгивать. — Ты согласился! Согласился! А-а-а-а!  — Я подумал, что лаборатория размером с остров — это весело, — улыбнулся маг, глядя на свою счастливую подругу.  — А-а-а-а! — все так же визжала она, напугав половину таверны. — Теперь нам надо как-то сделать из тебя дракона, так?  — Ну да, — альтмер помрачнел. — Только я не знаю, как.  — Школы Изменения, Восстановления и немного анатомии сделают свое дело, — подмигнула ему данмерка. — Одна проблема. Надо заарканить живого дракона.  — Зачем? — не понял маг.  — Ну, а как я тебе изучу анатомию дракона без дракона?  — Зачем?..  — Ну, а как ты собираешься сделать себе твое драконье тело? Из нас двоих я занимаюсь анатомией, так что смогу чего-нибудь сообразить.  — Ну ладно… — кивнул альтмер.  — Итак, нам нужны, во-первых — еда, во-вторых — дракон. Пошли завтракать, я есть хочу, — бросила данмерка, потянув своего друга прочь из комнаты.       Бурное обсуждение не думало заканчиваться даже в зале таверны, и активное поглощение похлебки ему не мешало.  — Надо бы спросить у местных нордов про драконов, — тараторя, предложила Хилеви. — В отличие от нас, некоторые из них могли видеть Довакина, который полжизни дрался с ними…  — Дова-кин… — на автомате повторил альтмер, и слово это легло ему на сердце. Так звали многих великих из йорре…       Йорре. Почему он рассуждает, как они? Он — дова. И ему нужен другой дова. Почему бы просто их не позвать?       Кто из драконов ближе всего к нему?  — Я, — услышал альтмер гулкий голос Дюрневира.  — Точно, — кивнул сам себе маг. — Ллетри нужен подопытный. Дракон, которого она сможет хорошенько рассмотреть.       Данмерка затихла, продолжая трапезничать и глядя на начавшего говорить с самим собой мага.  — Два дова были наиболее лояльны к йорре, когда я вырвался из Каирна Душ и еще обнимал крыльями небеса Кейзаль. Партурнакс, что живет на вершине Монавен, и Одавинг, что свободно парит над Нирном. Поговори с ними! Но лучше бы тебе избрать Партурнакса. Одавинг молод и заносчив, он может и не прийти на зов.  — Пар-тур-накс… Я понял. А где она, Монавен?  — А-а-а… Я забыл. Йорре зовут ее «Глотка Мира».  — Хорошо… Спасибо, — кивнул маг, обратившись затем к Хилеви: — Как минимум один дракон лоялен к людям и может позволить осмотреть себя. Его зовут Партурнакс, и живет он на вершине Глотки Мира.  — А поближе дракона нет? — данмерка скрестила руки на груди. — Ты хоть знаешь, сколько туда пилить?  — Догадываюсь, что очень долго, но второй более-менее сговорчивый дракон горделив и может не прийти, а остальные могут и вовсе нас убить.  — Хреново, — резюмировала Хилеви.  — Вариантов немного.  — Я б сказала, вообще немного.       Они одновременно задумались, уставившись в тарелки.  — Кстати, мне пришел в голову тупой вопрос, — сказала данмерка.  — А?..  — Как тебя теперь назвать? Орать «Коскроваль» каждый раз неудобно.  — Валь, — ответил альтмер после недолгого молчания. — Создавать.  — Что создавать? — не поняла Хилеви.  — Это перевод. «Валь» значит «создавать».  — А-а-а… Поняла, — кивнула она, отодвигая от себя уже пустую тарелку. — Ну что, когда выдвигаемся на Глотку Мира?  — Надо заплатить за комнату на месяц вперед, чтобы ее заперли и никто не увидел книги, которые у нас там лежат.  — Да, отличный план. Что у нас там с деньгами?  — Ничего, — Валь сник. — Я хотел начать учительствовать, но у меня руки так и не дошли… Моего талморского жалования надолго не хватит. Надо посоветоваться с Дюрневиром и Сераной…  — Да, надо.       Они почти синхронно поблагодарили Хельгу, нахмурившуюся при виде Элдила, за вкусный завтрак, и юркнули в свою комнату, заперлись в ней и принялись чертить круг призыва. Мудреный рисунок привычно засиял, окутался дымкой, в объятиях которой танцевали едва заметные золотые искры, и через мгновение во временных покоях магов появилась сидящая на полу по-турецки Серана, одетая в легкую пижамку и держащая в руках карту.       Ее преувеличенно домашний вид слегка обескуражил крайне воспитанного Валя.  — О. Опять вы. Только вас мне и не хватало, — вздохнула даэдра, бессильно выронив из рук карту.  — Прошу прощения, — сказал Элдил, поклонившись. — Мы нуждались в Вашем совете…  — И потому дернули меня из кровати, да? Отлично, — зевнула она. — Ай, да не надо так расстраиваться и прятать глаза. У меня депрессивная фаза, так что кровать будет везде, где я упала. Чего хотели?  — Мы отправляемся на глотку Мира к Партурнаксу.  — О-о, передавайте привет старику! — протянула она, а лица магов заметно вытянулись.   — Вы знакомы? — обескуражено спросила Хилеви.  — Еще бы, — горько усмехнулась Серана, вспомнив Нирн, себя-вампиршу, Дюрневира, бывшего тогда еще пленником Каирна Душ, и одного добрейшего каджита, Довакина, что стал ей родным. — А при чем тут я?  — Мы не знаем, что сделать с комнатой, чтобы никто не разобрал наши сокровища, — данмерка кивнула на гору книг за своей спиной.  — М-да. А если бы Дюрневир не строил из себя Дагон-знает-что, этой проблемы бы не было, — вздохнула даэдра и устало откинулась назад, упав спиной на пол.       Воцарилось молчание. Альтмер начал думать, что Серана не то уснула, не то умерла.  — Очень хочется сказать, что если Дюрневир и выдал вам эти книжки, то пусть сам и разбирается с их сохранностью, но я этого товарища знаю: если проблемой займется он, то вокруг таверны внезапно образуются несколько патрулей мазкен с цепными обесшкуренными гончими, толпы алчущих и дрессированные граммиты, — тихо сказала она. — Поэтому… Мать-перемать, да не знаю! Отстаньте! Я уста-а-ла-а-а!       Она неожиданно захныкала, закрыв лицо руками. Хилеви и Валь застыли, не зная, что им делать.  — Короче. Проблему я вашу поняла. Завтра я чего-нибудь придумаю, но на сегодня мой запас сил иссяк, поэтому до встречи, — не переставая хныкать, точно обиженная девочка, пояснила Серана, и внезапно заголосила: — Дюрневи-и-и-ир! Забери меня отсю-ю-да-а-а!       Стены таверны задрожали от утробного драконьего урчания, и через секунду фигура хозяйки Дрожащих Островов исчезла из круга, оставив обескураженных магов переваривать произошедшее.       В то время, когда Валь и Хилеви пытались разобраться со своими мыслями и чувствами, Дюрневир пытался выудить из Сераны, что такого ей сказали эти гребаные маги, что бедняжка внезапно погрустнела. Обещание подарить ей кота, собаку, лошадку, ездовую элитру, плюшевого граммита или предложение сжечь нахрен весь Скайрим (да, дова не имел ни малейшего понятия, как успокоить человека) никакого результата не принесли. Дюрневир крутился вокруг своей госпожи и разве что не кудахтал, напоминая Джите гигантскую, чешуйчатую, зубастую наседку.       Поняв, что ничего толкового от Сераны пока не добиться, дракон приказал своим мазкен уложить госпожу в ее гнездышко, а сам свернулся кольцом вокруг нее, закрыв ее крылом от всего остального мира. Все стражницы-даэдра вернулись на свои посты, Джита усвистела на кухню, Хаскилл отправился обратно в тронный зал, и лишь когда все вокруг затихло, Серана тихонечко захныкала.  — Что случилось, душа моя? — утробно проворковал Дюрневир. — Кто обидел тебя?  — Никто, — тихо всхлипывая, ответила она.  — Но почему ты плачешь?       Серана честно попыталась объяснить, но не смогла, начав рыдать. Не зная, как ему поступить, могучий Дюрневир, что в мгновение ощутил собственное бессилие, просто сидел рядом и громко, почти по-кошачьи урчал, пытаясь успокоить, убаюкать свою госпожу, но аналогия с каджитом, про которого она внезапно вспомнила, заставляла ее плакать еще сильнее.  — Я соскучилась, — еле слышно прошептала она.  — По кому?  — По каджи-иту-у-у… — завыла она, свернувшись усталым калачиком.  — Я понимаю, — протянул дова, с разрывающимся сердцем глядя на Серану, которую он не мог утешить. — Мне тоже не хватает нашего славного Довакина.       Он замолчал, не зная, что сказать. Серана все еще плакала.       «Проклятье. Я — самый отвратительный утешитель, которого только можно придумать. Наверняка она думает, что я не заслуживаю ее (и это так)», — размышлял Дюрневир, но вслух сказал совсем другое:  — Я не знаю, как утешить тебя. Кросис. Что сделать мне, чтобы была ты счастлива?  — Отрубить мне мою тупую голову, — бросила Серана. Дюрневир напрягся.  — Кто внушил тебе, что ты тупая?  — Я убеждаюсь в этом при каждом удобном случае.  — В смысле?  — Ну посмотри на меня, Дюрневир! — завыла она. — Я — инфантильная, маниакально-депрессивная овца! Я пошла за каджитом на Острова, потому что иначе я бы пошла в Хладную Гавань и целую вечность слушала бы от отца, что я плохая дочь и что не дала вампирам захватить мир… На самом деле нет. Я пошла за каджитом, потому что он любил меня…       Она уткнулась лицом в подушку, и плечи ее затряслись. Дюрневир обеспокоенно зарокотал.  — …в отличие от моего отца, который потерял остатки человеческого облика из-за этого пророчества. Из-за его желания сделать мир полностью вампирским я просидела в гробу… Просидела… Проклятье, да не знаю я, сколько времени я проторчала в этом бл… гребаном гробу! И знаешь, что он мне сказал, когда я вернулась?  — Что?  — Он сказал: «А-а-а, ты вернулась и принесла мой Свиток!». Спасибо, хоть заметил мое присутствие! Так что да, Дюрневир, я пошла на Острова, потому что тут у меня был отец. У меня тут была семья, которая в Нирне так трагично превратилась в Молаг Бал-знает-что. Мне столько лет (понятия не имею, сколько, я до сих пор не в курсе, сколько времени я торчала в склепе), а я все еще бегаю за образом папочки, который вытер об меня ноги и забыл. По какой-то неведомой причине мне вот жизненно необходимо, чтобы у меня был отец и чтобы он меня любил. Зачем? Да кто ж меня знает, я ж тупая!  — Серана, милая, — заурчал дракон, положив массивную голову рядом со своей госпожой. — Твой отец плохо обошелся с тобой, да, но все, что он натворил, делает тупым только его, а не тебя.  — Если бы я была хорошей дочерью, этого бы не произошло, — хныкала она. — Я бы смогла отговорить его. Я бы убедила его.  — Нет, Серана, не смогла бы, — Дюрневир покачал головой. — Он сделал выбор — стать одержимым животным, и повлиять на него ты бы не смогла.  — Заткнись, а? И без тебя тошно, — взвизгнула она и отвернулась от него.  — Тише, милая, — не переставая урчать, продолжил дракон. — Хорошо. Оставим твоего отца. Давай подумаем так: ты хочешь, чтобы тебя любили. И… Это плохо?  — Мне нельзя, — после недолгого молчания ответила она.  — Это еще почему?  — Я — госпожа Дрожащих Островов. Я должна привести эту землю к процветанию, а на всякие шашни уйдет очень много времени и сил.  — Царству нужна цветущая и счастливая госпожа, — терпеливо пояснил дова. — Хочешь, проведем эксперимент?  — Какой еще эксперимент?  — Объявим на весь Нью-Шеот, что объятия сделают нашу госпожу счастливой. Я больше чем уверен, что к тебе выстроится очередь.       «Надеюсь, она согласится этого не делать. Народу столько придет! Вдруг кто-нибудь попытается ее убить?» — обеспокоенно подумал Дюрневир.  — Ерунду несешь, — буркнула она.  — Ну почему же ты так думаешь?  — Потому что в баню иди, вот почему, — захныкала она.       «М-да. Глупо с моей стороны достучаться до ее разума, пока она в депрессии. Что бы я ни сказал, все будет плохо и неправда. Кого я обманываю, я сам такой же, — хмуро подумал Дюрневир. — Что бы мне такого сделать, чтобы она, наконец, успокоилась? Эх. Я отвратительный утешитель. Ей нужен кто-нибудь получше. Аурил и мазкен сразу же отпадают. Других островитян в качестве компании для моей госпожи я бы тоже рекомендовать не стал, а до Нирна мне не добраться».       «Я чудовище, — мысленно говорила с собой Серана. — Дюрневир пытается помочь мне, а я творю какую-то неведомую ерунду. Проклятие. Я ужасна. Ненавижу себя. Лучше бы меня никто не выпускал из гроба».       И оба свернулись плотным калачиком, оставшись наедине с собственной болью.