Сказка о магах, даэдра и островах

      Серана, как обычно, восседала на своем импровизированном троне, укрытая от внешнего мира крылом Дюрневира.  — Дюрневи-и-ир. Я должна показаться альтмеру.  — Ничего ты никому не должна, — терпеливо повторил он, уже четвертый раз за последние полтора часа. — Благо он и его подруга не такие беспомощные, как тебе кажется.  — Но я должна. Я обязана им помогать.  — Себе помоги для начала. У тебя депрессия. Тебе плохо. Твоя выходка с Люсией тебе стоила очень дорого. Ты помнишь, как ты потом лежала и плакала почти полдня?  — Помню.  — Ну вот и лежи. Отдыхай. Давай я крыло уберу? Солнечный свет хорошо влияет на твое здоровье.       Воцарилось молчание.  — Дюрневи-и-и-и-ир!  — Ты никому ничего не должна, — в пятый раз сказал дова, умело подавляя усталый вздох.  — Но я же обещала!  — Ты выполнишь обещание. Но не сейчас. Когда поправишься.  — Ну Дюрневи-и-и-ир!  — Что, Серана?  — Ничего. Мне грустно. Я ничтожество.  — Душа моя, ты не ничтожество.  — Неправда.       Дюрневир все-таки вздохнул. Прошло уже четыре дня с того момента, как Серана связывалась с альтмером и данмеркой. Ее депрессия дошла до пика и стала постепенно сдавать позиции. Как все-таки хорошо, что фазы у нее более-менее равномерные! Дова знал одну девушку в Нью-Шеоте, у которой они не были такими стабильными, как у Сераны. Страшное это дело — провалиться в депрессию на три месяца, потом пережить две недели мании, а после снова провалиться туда же, но уже на три года.       Надо собирать лекарей. Раз уж Серана собралась жить как человек, так пусть и ведет себя, как человек — то есть пытается вылечиться.       Внезапно Дюрневир напрягся. Он почувствовал чье-то робкое присутствие. Почувствовала его и Серана, но, раздавленная болезнью, она не стала подниматься с подушек, предоставив дракону разборки с непрошеным гостем.  — Доброго дня Вам, лорды Дрожащих Островов, — услышала она знакомый голос.       «Аури-Эль!» — поняла Серана и все же попыталась подняться на ноги, но Дюрневир навис над ней, пряча за своим телом и не давая встать.  — Нечасто к нам приходят аэдра, — угрюмо бросил дова.  — Времена меняются, — устало вздохнул Аури-Эль, а Серана все-таки выползла из-под драконьего пуза и предстала перед Богом Времени во всей красоте своей пижамки, — пусть мы из разных лагерей, но мы все-таки похожи.       Госпожа Дрожащих Островов невольно улыбнулась, увидев, что легендарное божество сняло свои сияющие доспехи, но потом нахмурилась, заметив, как он, принявший обличье альтмера, заметно поседел, а морщины его прорезались еще глубже.  — Знаешь, что самое прекрасное во времени? Оно всегда идет вперед, — улыбнулся он. — Оно единственное не щадит никого. Даже богов.  — Что происходит? — хмуро спросила Серана.  — Я пришел, чтобы стать твоим верным слугой, моя госпожа, — и альтмер вежливо поклонился. — Я больше не бог. Все, что у меня было, я отдал Эл… Валю.       Дюрневир оскалился.  — Что случилось, Аури-Эль? Что сподвигло тебя бросить Нирн и уйти сюда?  — А мне больше некуда идти, — легкомысленно пожал он плечами.  — Я не верю в чистоту твоих намерений, — рыкнул дова. — Я буду следить за тобой.  — Как тебе будет угодно.  — А теперь спрошу я, — бросила Серана. — Серьезно, Аури-Эль? Тебе некуда идти? А как же твои друзья-аэдра? Неужто они не позаботятся о тебе?  — Не дружны мы, — устало вздохнул бог. — Позволишь ли ты мне поведать мою длинную историю, госпожа?  — Насколько длинную?  — Длиной во всю жизнь Нирна, — печально улыбнулся он.  — Вечером, — зевнула Серана. — Когда все дела будут сделаны. Оставайся, Аури-Эль, мне интересно, что ты расскажешь.  — И мне, — угрюмо зарычал Дюрневир. — Знай — если ты в свои рассказы вплетешь чары, чтобы заколдовать мою госпожу, я порву тебя на куски, а куски разнесу по всем Островам — никто не соберет.  — Я знаю, и знаю, что мне нечего бояться, ведь я не собираюсь вредить твоей госпоже, — улыбнулся бог и поклонился Серане. — Как прикажешь, моя леди. Вечером так вечером.       И когда солнце зашло, когда на небе над Нью-Шеотом высыпали сочные звезды, Аури-Эль пришел в покои Сераны, держа в руках свои доспехи. Госпожа Дрожащих Островов стояла у окна и задумчиво наблюдала за сиянием над крышей дворца.  — Моя госпожа, позволишь ли ты мне говорить?  — Позволю.  — Прежде чем я начну свой рассказ, я хочу сделать тебе подарок. Возьми их. Это мои доспехи, лук и щит.  — Ты считаешь, что доспехов Защитника Сиродила в моей коллекции недостаточно?       Аури-Эль молчал.  — И ты прав, Дагон тебя дери, — она повернулась к нему и приняла его дар, едва удержав его — слабы стали ее руки после стольких лет бумажной работы. — Должна признать — лук прекрасен. Давненько я его не видела, да… Так ты хотел что-то рассказать?  — Да, моя госпожа.  — Джита! — повелительно крикнула Серана, и ее служанка прибежала откуда-то из глубин замка. — Поставь все это добро в нашу оружейную.  — Сию минуту, госпожа!       Серана улыбнулась, отдала доспехи аргонианке и без сил рухнула на кровать.  — Удивительно, что у меня до сих пор есть силы с тобой разговаривать. Удача сегодня на твоей стороне, Аури-Эль, так что не томи, рассказывай, что привело тебя.  — Как прикажешь, — поклонился он и робко сел на стул возле ее кровати. — Давным-давно, когда Нирна еще не существовало, а были лишь Ану и Падомай, случилось чудо, и эти двое породили многих из нас — аэдра и даэдра. Падомай породил даэдра, Ану — звезды, а их слияние дало миру нас — меня, Мару, Джулианоса, Кинарет… И прочих. Ты и без меня знаешь их имена.  — Знаю. К чему ты ведешь?  — Мы существовали в покое и счастье, мы резвились в бесконечном пространстве, наполненном бесконечной энергией, но однажды кровь Падомая разыгралась во мне, и я уговорил остальных аэдра уподобиться нашим предкам и создать что-то из своей крови.  — Так, подожди, а Лорхан?  — Не было никогда никакого Лорхана, — устало улыбнулся Аури-Эль. — Был лишь я и другие аэдра, которые возгордились так же, как и я.       Воцарилось задумчивое молчание.  — Мы собирались создать нечто великое, что будет славить нас веками и дарить нам еще больше сил, чем у нас было, как наша любовь продлевала жизнь разлитой крови Ану и Падомая, которые хоть и были незримы, но всегда были рядом. Однако Нирн был огромен. Он требовал от нас все больше и больше. И пока другие аэдра самозабвенно строили его, я понимал, что новый мир пожрет нас целиком, как мы когда-то пожрали кровь Ану и Падомая.       Серана молчала, глядя на альтмера перед собой.  — Магнус первым понял, в чем проблема, и сбежал, а за ним и его последователи. Мы же решили довершить начатое, поскольку нам уже не суждено было вернуться к прежнему, беспечному состоянию. Тогда мы отстроили Адамантиновую башню, сделав ее первой материальной точкой зарождавшегося Нирна, и там надо мной был суд. Я понимал, что натворил. Я лишил своих братьев и сестер той бесконечности, которая у нас была. И я вырвал свое разгоряченное сердце, пронзил его стрелой и пустил прочь в небо, чтобы чувства навсегда оставили меня и не мешали больше рассуждать здраво.       Он расстегнул свою рубашку и продемонстрировал дыру, зияющую в груди, до сих пор медленно кровоточащую.  — Однако сердце мое и мои чувства не желали умирать. Именно они и стали Лорханом, и они постоянно вредят мне, желая о себе напомнить, но не знают как. Во имя Нирна, я должен принять их… и умереть.  — Умирать-то зачем?  — Они убьют меня. Столько лет они были заперты в теле гневливого бога! Столько лет они посылали в Нирн свои вместилища, чтобы убивать моих эльфов и уничтожать моих драконов…  — Так, подожди, драконорожденность, получается, тоже твоих рук дело?  — Получается, да.  — Забавно, — Серана почесала затылок. — И очень интересно. И какие у тебя планы на будущее?  — Умереть. С Лорханом должно быть покончено.  — Расскажи об этом людям, — хмыкнула Серана. — Они будут с этим не согласны.  — У них есть Талос. И Валь.  — Талоса у них пытаются отнять, а про Валя еще нескоро узнают.  — Люди не так просты, как кажется. В том числе и сам Талос, который когда-то был человеком, не дурак. Он найдет, как отвертеться.  — Ну и дела, — хмыкнула Серана, задумчиво уставившись в потолок.